Хоук Саймон - Batman - Бэтмен по следу Спектра -  читать - раскраска
Раскраски детям по сказкам от Аленького цветочка до современных мультяшек

ГЛАВНАЯ
ПРОГРАММЫ

ОБОИ
ВИДЕО

МОЯ СУДЬБА

 
Доктор Айболит
Аленький цветочек
Алёша Попович и Тугарин змей
Алфавит со зверюшками
Бабочки
Буратино
Войны из будущего
Динозавры
Домашние животные
Дюймовочка
Дикие животные
Забавные человечки
Золушка
Князь Владимир
Корабли
Кот Леопольд
Кошки
Красная шапочка
Крошка Енот
Лешики
Малыш и Карлсон
Монстры
Ну погоди!
Обведи и раскрась
Овощи
Лунтик и его друзья
Приключение Фунтика
Прописи
Простоквашино
Птицы
Роботы
Русские народные сказки
Рыцари войны
Самолёты
Сказка о царе Салтане
Снежная королева
Собаки
Теремок
Три поросёнка
Угадай напиши раскрась
Учимся писать слова
Фигурки рисунки
Фрукты
Царевна лягушка
Чиполлино
23 февраля
8 марта
Автомобили
Новый год и Рождество
Пасха
Котёнок Гав
Смешарики
Винни Пух
Скуби-ду
Маша и медведь
Даша следопыт

 

 

 

 
                                                 Batman, Бэтмен по следу Спектра Хоук Саймон
  Batman, Бэтмен


 

Он сидел, оцепенев от ужаса, непереносимая тяжесть сжимала ему грудь, когда он представлял,
нет, чувствовал, эту человеческую агонию, и одинокая слеза упала на его плащ. Неосознанно, он
начал медленно раскачиваться в кресле вперед и назад, повторяя движение, которое в прошлом
было вызвано шоком, испытанным им, когда ребенком он стоял на коленях над телами своих
родителей, стоял в крови отца и мамы, застывший и потерявший чувствительность от внезапности и
жестокости их смерти. Разве мог человек сделать такое?

Почти все утро Бэтмэн провел с девушкой. Ему было непросто думать о ней как о женщине, хотя в
двадцать семь лет она определенно была женщиной. Во многих отношениях она представлялась
совсем молоденькой, намного моложе своих лет, а в чем-то казалась даже значительно старше.
Сначала она выглядела испуганной и смущенной, как заблудившийся ребенок, но когда Бэтмэн
объяснил ей причину ее похищения и она почувствовала, что нет оснований его бояться, в ней
проснулись дерзость и вызывающая грубость уличной девчонки, подчеркнутые резко обжигающим
характером, который она намеренно культивировала в себе, чтобы скрыть свою внутреннюю
ранимость.

Он мог бы попасться на эту уловку, если бы раньше не видел ее первую реакцию, когда она вышла
из вертолета (Бэткоптера) в Бэткейв. То, как она держалась за него, когда лифт опускался из
ангара; то, как ее глаза расширились от страха и неуверенности — все это говорило ему, что,
несмотря на внешнюю жесткость, перед ним была маленькая испуганная девочка, у которой украли
детство.

Все это он уже видел раньше, и много чаще, чем он мог сосчитать. Он видел это в глазах детей,
сбежавших из дому от оскорблений и нищеты, чья суровая и неопределенная уличная жизнь казалась
им неизмеримо предпочтительнее того, что они пережили дома. Иногда, если их ловили вовремя, их
можно было еще спасти. Если кому-то они были небезразличны, если их могли отвести, например, в
дом доктора Лесли Томпкинс, где они могли получить и приют, и образование, и, что самое
важное, — заботу и поддержку, которые помогли бы им обрести чувство самоуважения и убедили,
что жизнь лучше, чем просто существование, — тогда, может быть, всего лишь, может быть, у них
могло появиться преимущество, достающееся немногим, — второй шанс.

Но время, в течение которого они еще не потеряны, — не более чем крошечное окошко вероятности,
которое если захлопывается, то почти всегда, за редким исключением никогда снова не
открывается. Жестокая реальность уличной жизни в большом городе, где твое тело лишь дешевый
одноразовый товар, подобна взгляду медузы. Эта реальность обращает сердце в камень.
Закрывшееся окошко отрезает их от детства, они превращаются в одичавших жителей ночи.

Они становятся изможденными проститутками, позволяя использовать свое тело для мимолетного
удовлетворения клиентов, для которых безликий секс стал суррогатом любви. Они становятся
наркоманами, способными клянчить, воровать, калечить и даже убивать; наркотиками они
притупляют свои чувства в поисках временного забытья, но оно слишком быстро становится
постоянным. Они становятся беспомощными алкоголиками, заполняя пустоту своих душ остатками
виски из бутылок, выуженных из грязных мусорных баков; они спят и в подъездах, и на
вентиляционных решетках метро, и на тротуарах в лужах собственной мочи, навсегда лишившись
человеческой сущности и став бродячими живыми мертвецами.

Наряду с жертвами, душераздирающими и пугающими, были и выжившие, кто не загнал свою боль
внутрь себя, а стал хищником большого города. Хулиганы и рецидивисты, убийцы и насильники,
грабители и ростовщики, гангстеры, — все они, лишенные совести и сострадания, не могли не
только ни чувствовать чужую боль, ни хотя бы понимать ее. А быть может, она была им просто
безразлична. Эти были потеряны навсегда.

Можно было бы возразить, что в их участи повинно общество, или что они сами позволили эгоизму
и алчности растоптать свои ценности и достоинство, или, что они родились «плохими». И в
некоторых, патологических случаях это было справедливо. Но одно непреложно: они были раньше
чьими-то детьми. Легко осуждать тех детей, которых любили и о которых заботились, для которых
делали все необходимое, которых кормили и одевали и которые знали разницу между добром и злом,
но все же сделали роковой выбор в силу каких-то обстоятельств. Но что сказать о рожденных
ненужными, о брошенных, о жертвах безобразного обращения? О тех, кто никогда не знал радости
детского смеха, кому было отказано в родительской любви, кто в нелегких условиях, все более
частых в нашем перенаселенном и безучастном мире, попросту лишен шансов?

Бэтмэн мало знал об этой девушке, этой молодой женщине, занимающей теперь спальню в дальней
части Бэткейва. Он знал только ее имя. Рэчел. Рэчел Моррисон, или Рэй, как она называла себя,
стремясь даже в этом проявить мужскую жесткость, словно отвергая рядовое американское
происхождение и обеспеченную жизнь в пригороде большого города. Все то немногое, что Бэтмэн
узнал о ней, сообщил ему Гордон, изучивший ее дело. Она родилась в Дориене, штат Коннектикут.
Отец, биржевик, развелся с матерью Рэчел, когда ей, ребенку, было всего четыре года. Развод
родителей — травма для любого ребенка, особенно для такой малютки. Отец, будучи опытным
бизнесменом, подготовил все так быстро и продуманно, что адвокатам матери не было за что
зацепиться. Он перевел ценные бумаги в наличные, аннулировал страховку за дом и пропал из
виду. Без алиментов и пособия на ребенка, мать вынуждена была переехать в маленькую квартирку
в Нью-Йорке и устроилась на работу в большом универмаге кладовщицей. Небольшой зарплаты едва
хватало на оплату квартиры и приобретение самого необходимого. Их жизнь стала испытанием,
особенно тягостным, когда ее мать узнала, что женщина, нанятая в няньки к Рэчел, постоянно
издевалась над девочкой.

Рэчел выросла «трудным» ребенком и, хотя в школе получала хорошие отметки, была сразу признана
непокорным смутьяном и одиночкой. Она поступила в колледж при Университете штата — скорее для
спокойствия матери, чем по собственному желанию. В колледже она как-то присутствовала на
противоречивой лекции представителя Фронта освобождения Палестины. Аудиторию пикетировали, во
время лекции лектора забрасывали вопросами и освистывали, и, возможно, это поначалу пробудило
в Рэчел симпатию к выступавшему. После лекции они разговорились, затем несколько раз
встречались, от него она услышала о тяжелой участи палестинского народа. Очевидно, они быстро
стали любовниками. Рэчел побывала за границей, где смогла увидеть и пережить то, о чем он
рассказывал ей. Через своего друга, а может его более радикальных товарищей, Рэчел вскоре была
вовлечена в деятельность наиболее экстремистского крыла организации, руководимой Арафатом.

Рэчел фанатично окунулась в Палестинское движение. Средство стало целью, и она оказалась
связанной с десятком террористических организаций, проводящих свои операции не только в
Израиле, но и в Западной Германии, Италии, Великобритании и Франции. Затем был тренировочный
лагерь в Латинской Америке, действующий под покровительством генерала Дезидерио Гарсиа. О
генерале было известно, что он имеет слабость к женщинам. Рэчел стала его любовницей, а он,
очевидно, не мог не прихвастнуть в постели о своих подвигах, делах, связях с иностранными
разведками, террористическими группами и с гнусным картелем «Макро», занимающимся наркотиками.

Она жила в изысканной роскоши, но эту жизнь ей обеспечивало положение любовницы властного
диктатора, человека жестокого и нетерпимого, поклонника оккультных обрядов, который смотрел на
свой народ как на рабов. И вот однажды что-то случилось, последняя соломинка переломила хребет
верблюда, и Рэчел решила, что с нее довольно. Во время поездки по магазинам она улизнула от
своих телохранителей и попросила убежища в посольстве США. В обмен на возвращение в Штаты,
освобождение от уголовной ответственности и обещание новой жизни она согласилась дать
показания против Гарсиа.

И Гарсиа, и тот, кто стоял за ним, — несомненно, могущественный картель «Макро», которому
грозили огромные потери, если генерал заговорил бы в суде, — знали о существовании свидетеля,
но не подозревали, что это Рэчел. Был разыгран изощренный спектакль, чтобы скрыть ее личность.
ЦРУ представило исчезновение Рэчел как похищение, обставленное посланием письма генералу с
требованием выкупа и, для убедительности, кое-каких украшений и личных вещей Рэчел. Как и
ожидалось, Гарсиа игнорировал требования «похитителей». Он попросту нашел себе другую
любовницу, к тому же намного моложе.

ЦРУ заверило Рэчел, что она в безопасности. Но Рэчел понимала, что пока Гарсиа не окажется за
решеткой, пока картель «Макро» не будет сокрушен, она не может быть в безопасности. Она
слишком много знала. «Макро» хотел добиться, чтобы Гарсиа отпустили из тюрьмы, а
государственный свидетель был бы ликвидирован. Однако, и без генерала, ущерб, который Рэчел
могла нанести картелю, грозил ей такой местью, что ей пришлось бы до конца жизни с опаской
оглядываться назад. Жить с такой перспективой никому не под силу.

Сидя в комнате Рэчел, Бэтмэн беседовал с ней, объяснял, что здесь о ней всегда позаботятся, и
что ей не придется проводить все время в своей комнате, и что она имеет полную свободу в
пределах Бэткейва, по крайней мере в сопровождении его или Альфреда. Конечно, он не называл
его Альфредом, да и сам Альфред был неузнаваем — в парике, с бородой и в гриме.

Зазвонил телефон внутренней связи. Это Альфред просил Бэтмэна немедленно включить телевизор —
передавали новости.

Бэтмэна, увидевшего результаты злодейского творения Спектра, захлестнуло море эмоций: и скорбь
по беспомощным жертвам, и ужас от невероятной жестокости и невыразимой дикости подобного акта,
и холодная ярость, и ненависть к убийце по имени Спектр. Бэтмэн поклялся, что перевернет
землю, но отыщет этого беспощадного изверга и отдаст его в руки правосудия. Он освободит мир
от Спектра, даже если для этого потребуются все его состояние и вся его жизнь. Он никогда не
испытывал желания убить, но сейчас он был близок к этому, хотя знал, что не может опуститься
до убийства. Это прямой путь к проклятию; если он поддастся искушению, пусть даже
справедливому, он встанет в один ряд с теми, за кем охотился. Рядом с Джо Чиллом — убийцей
своих родителей. Сенсэй Сато был прав: акт убийства для него непостижим. Впрочем, смерть
слишком легкое наказание для таких, как Спектр. Жизнь в тюрьме, в максимальной безопасности,
но наедине сам с собой в тесной камере, где он сможет подумать о последствиях своих
преступлений, — вот чего он заслуживает. Если действительно существует ад, то Спектр с лихвой
оплатил перевоз через реку Стикс. И если осталась в мире хоть крупица справедливости, он будет
гореть вечно.

Бэтмэн повернулся к Альфреду.

— Вы уже подготовились к съемке?

— Да, сэр. — В руках у него была портативная видеокамера. — Мы можем начать, как только вы
захотите.

— Пожалуй, выйдем отсюда, — сказал Бэтмэн. — Мы будем снимать у каменных стен. Темный фон
необходим для моего послания Спектру. Я думаю отснять его сейчас, пока я чувствую тот гнев,
что сжигает меня изнутри. Я хочу, чтобы Спектр видел мой гнев, чувствовал его и знал, что на
этой земле ничто не помешает мне разыскать его.
* * *

Возвращаясь в свою квартиру, он обычно шел окольным путем, чтобы убедиться, что за ним нет
слежки. Он не сразу входил в подъезд, а сначала пристально осматривался, один-два раза обходил
вокруг здания, обращая внимание на автомашины на улице, на окна и крыши соседних домов. За
долгие годы осторожность стала его второй натурой. Он не упускал мелочей и не притуплял
бдительность ни на мгновение. Он был профессионалом и гордился своей компетенцией. И никогда
не надеялся на случай. Никогда.

Войдя в вестибюль, он застыл на месте и некоторое время напряженно прислушивался к
происходящему в доме. В глубине холла плакал ребенок. Где-то наверху — семейная ссора. Рок-
музыка по радио. Ничего необычного. Ничего подозрительного. И все же он поднимался по лестнице
предельно осторожно, ощущая успокоительную тяжесть Гризли в кобуре под мышкой. Его пиджак был
сшит так, чтобы скрыть многозначительное оттопыривание под левой рукой, и сейчас под плащом и
подавно оружие было совершенно незаметно. Гризли был на месте, с привернутым глушителем,
готовый к неприятным сюрпризам. На непредвиденный случай в другой части города его ждала еще
одна квартира. Это были издержки ремесла, но он не жалел денег на накладные расходы. За свою
работу он получал исключительно высокую плату и потому мог позволить себе дополнительный запас
безопасности.

Поднявшись на свой этаж, он остановился перед холлом. Слушая. Принюхиваясь. Почти со
сверхъестественным чутьем осматривая коридор. Годы слежки и контрслежки обострили его чувства
до звериного инстинкта, и теперь от него не ускользало то, что большинство людей вовсе не
замечало вследствие обычности и безопасности своей жизни. Пожилая пара снова готовила
китайские блюда. Молодая секретарша, которая каждый вечер бродила по окрестным барам в поисках
настоящего мужчины, только недавно вернулась домой: легкий запах сирени от ее духов еще можно
было уловить в холле. С первых же дней она обратила на него свое хищное внимание, но он с
легкостью отделался от нее определенной манерностью поведения, и она быстро потеряла интерес к
нему. На лестничной площадке и в холле все казалось нормальным.

Он подошел к двери своей квартиры и осмотрел неприметные тончайшие ниточки, уложенные им между
дверью и косяком — наверху, снизу и сбоку, почти невидимые, если не знаешь, где смотреть. Все
они были на месте. Удовлетворенный осмотром, он открыл дверь и вошел.

Сняв плащ и пиджак, он закурил. Он курил малоизвестный сорт французских сигарет без фильтра,
которые по бросовым ценам продавались только в редких табачных лавках. Он не выносил
американские сигареты с их добавками, якобы улучшающими аромат, но, по существу, только
ускоряющими горение. Во французских сигаретах не было ничего кроме табака, и потому они
казались резкими на вкус американцам, привыкшим к такой примитивной пище, как гамбургеры с
жареной картошкой и сладенькими напитками или водянистым пивом. Только у англичан, думал он,
пища хуже, чем у американцев.

Он откинул назад свои густые белые волосы и развязал шелковый галстук. Но кобура осталась на
месте. По многолетней привычке он не расставался с оружием даже во сне. Единственными
уступками комфорту были развязанный галстук и отстегнутые с левой руки легкие нейлоновые
ножны, в которых лежал узкий и острый, как бритва, трехгранный стилет.

Он включил плиту, чтобы подогреть воды, и подготовил чайник, скрупулезно отмерив индийского
чаю. Затем вымыл руки и плеснул воды на лицо, включил телевизор и уселся в кресло, чтобы
просмотреть газету, пока закипает вода. Из телестудии передавали бессодержательную беседу,
ведущий притворно улыбался, с хитрыми намеками интервьюируя группу мужчин-нудистов. С гримасой
отвращения он убавил звук.

Он с удовольствием отметил, что делу Гарсиа, а в особенности его угрозе по-прежнему отводилось
много времени. Но еще не так много, как это будет очень скоро, улыбнулся он про себя. Вода
наконец закипела, и он отправился на кухню заварить чай. Когда он вернулся, телевизионная
беседа уже закончилась, начинались вечерние новости. Он прибавил звук.

— Добрый вечер. С вами Роджер Грили. Вы смотрите Новости дня. Центр Готэм-Сити стал сегодня
местом бойни и разрушений после того, как в Универмаге Баррингтона вскоре после полудня была
взорвана бомба. Подробности передает Конни Уильямс…

Он смотрел видеозапись событий и прислушивался к уточненной информации, увидел интервью с
командиром пожарников и старшим офицером полиции. Дальше шли разговоры с санитарами, рядовыми
пожарниками и с несколькими свидетелями взрыва. Потом были интервью с группой людей, ждущих
сведений о своих близких, которые, предположительно, были в универмаге во время взрыва.
Американская пресса любит окунуться в катастрофу. Превосходно, подумал он. Превосходно.

Началась пресс-конференция Энрике Васкеса, играющего роль мученика, которому невольно выпала
участь посланника Спектра. Он заверял в своем полном сотрудничестве с полицией и федеральными
властями, клялся, что не боится, что это его обязанность, что это серьезная ответственность, и
так далее, при этом он выжимал из ситуации сто процентов успеха. О, да, Васкес — идеальное
орудие в его руках, он обеспечит максимум популярности. Однако следующий сюжет застал Спектра
врасплох.

— Перед нашим выходом в эфир, — объявил ведущий, — мы получили видеокассету, анонимно
доставленную в студию. На конверте не было никаких отметок, кроме одной — стилизованного
изображения летучей мыши, символа Бэтмэна. Нечего и говорить, содержание кассеты нас
заинтриговало. Сейчас мы прокрутим для вас эту пленку.

Спектр подался вперед в кресле, когда Бэтмэн появился на экране, снятый крупным планом на
темном скалистом фоне.

— Говорит Бэтмэн. Сегодня рано утром я выкрал у властей государственного свидетеля обвинения
против генерала Гарсиа. Этот свидетель находится сейчас под моей защитой, целый и невредимый.
Я сделал это для того, чтобы свидетель и в дальнейшем оставался невредимым и смог дать
показания против генерала в предстоящем процессе. Я обещаю властям, что в нужное время я
доставлю свидетеля в нужное место, но до тех пор нет более надежного места, чем Бэткейв. Я
свободен от общественного и политического давления, мне не грозит давление со стороны прессы и
адвокатов Гарсиа. Свидетель останется под моей опекой, а тот дегенерат и психопат-убийца,
который называет себя Спектром, потерпит крах в попытке выполнить свои обязательства по
контракту. Я даю в этом торжественное обещание.

— Мне остается добавить лишь одно. Я знаю, что Спектр в данную минуту смотрит передачу, он как
свихнувшийся изверг не может оторваться от зрелища содеянного им злодеяния, и к нему я обращаю
эти слова.

Камера придвинулась ближе, пока лицо Бэтмэна в маске не заполнило весь экран.

— Ты считаешь себя профессионалом, экспертом смертоносного ремесла, но то, что ты совершил
сегодня, было не искусство, а бойня. Ты показал свою сущность заурядного душегуба, стоящего на
одной доске с сумасшедшим поджигателем, сеющим смерть без разбора. Нет нужды в
профессионализме, чтобы убивать беззащитных женщин и детей. К чему мастерство, если ты даже не
видишь лица своей жертвы. Ты ничем не лучше бесчисленных террористов, которые действовали до
тебя — трусливых людишек, в безопасности вынашивающих свои планы и затем беспричинно убивающих
и разрушающих в болезненном заблуждении, что они борются за правое дело и сделают мир лучше.
Ты такой же, как они. Ты не выше их. Ты просто еще один мясник в длинной шеренге больных
людишек с перекошенной психикой, пытающихся безумными акциями компенсировать свою
несостоятельность. И как вредное насекомое ты будешь раздавлен.

Запомни! Кем бы ты ни был и где бы ни скрывался, я найду тебя. Я вытащу тебя на свет и передам
властям, чтобы ты провел в камере остаток своей жалкой жизни. Я избавлю этот город от тебя,
Спектр. Ты можешь убежать, трусливый убийца, но на земле нет места, где ты сможешь спрятаться
от меня!

Пленка кончилась и в кадре снова был ведущий.

— Мы узнали, что полиция и остальные телекомпании получили копии этой записи. Смысл послания
Бэтмэна однозначен — перчатка брошена. Когда мы обратились за комментариями к комиссару
полиции Джиму Гордону…

Экран телевизора с грохотом взорвался от удара чайником, и в воздух взметнулись искры, дым,
осколки стекла и керамики. Спектр побагровел от ярости. Такое оскорбление по национальному
телевидению и от какого-то клоуна в маскарадном костюме, опереточного шута, осмелившегося
встать у него на пути. Он стоял, тяжело дыша, сжимая и разжимая кулаки и смотрел на
изуродованный телевизор, словно по-прежнему видел лицо Бэтмэна.

— Значит, я насекомое, — сказал он, пытаясь прийти в себя, — которое можно раздавить? Хорошо,
мой ряженый друг, посмотрим, кто из нас будет уничтожен!

Он надел плащ, выскочил из квартиры и направился к телефонной будке на углу. Опустив монету,
он быстро набрал номер отдела новостей. На этот раз он даже не стал вызывать Энрике Васкеса.
Когда на звонок ответили, он попросту сказал:

— Говорит Спектр. Передайте Бэтмэну, что завтра будет не одна, а две демонстрации — одна для
генерала Гарсиа и одна специально для него. Скажите ему, что Спектр принял вызов.

Он бросил трубку на рычаг, затем снова снял, оторвал от провода и выбросил ее на улицу. Еще до
того, как он покончит с этим делом, горожане начнут добиваться освобождения Гарсиа. И шумно
требовать головы Бэтмэна. Он охотно отдаст им ее, упакованную в подарочную коробку и
доставленную в офис комиссара Джима Гордона.

7

Здесь было единственное место, где репортеры не могли до них добраться, потому что клиенты
сами позаботились об этом. У Мактаггерта был бар для полицейских, за два квартала от
департамента, размещенный в полуподвале элегантного старого кирпичного особняка. Здесь не
свешивался папоротник со стен, не было экстравагантных блюд, просто старомодный кабачок со
своим стилем, в котором подавали виски и пиво и где музыкальный автомат играл старые песни
Торма, Беннета и Синатра. Комиссар Джим Гордон и агент ФБР Рис Чэмберс сидели в темной угловой
кабинке, а между ними стоял кувшин с пивом и несколько пустых стаканчиков для виски,
выстроившихся в ряд, словно оловянные солдатики.

— Получается так, — сказал Чэмберс, — что ваш друг Бэтмэн только усугубил ситуацию.

Незадолго перед этим им позвонили с телевидения и сообщили о зловещем звонке Спектра и о том,
что он принимает вызов.

— Бэтмэн не отвечает за действия Спектра, — заметил Гордон, — он просто хочет помочь. Поверьте
мне, сейчас нам очень нужна помощь.

— Да, конечно, — вяло ответил Чэмберс. — Представляете, что будет, если каждый житель города
вобьет себе в голову, будто ФБР и полиция не в состоянии делать свое дело самостоятельно и
нуждаются в помощи. Мы все окажемся в зоне боевых действий.

— Бэтмэн не рядовой житель, — возразил Гордон. — Он отлично подготовленный и очень способный
человек, в распоряжении которого огромные ресурсы. И что бы вы ни думали, Рис, он на нашей
стороне.

Чэмберс вздохнул.

— Полагаюсь на ваше слово. Пока же у нас нет свидетеля, и, несмотря на обещание Бэтмэна
доставить его в нужное время и место, у нас нет гарантии, что он сдержит слово или что он
сможет сохранить свидетеля в безопасности.

— Никто не знает, где находится эта пещера Бэткейв, — сказал Гордон, — и Спектр никогда не
найдет ее. Но если даже найдет, то Бэтмэн будет ждать его там.

Чэмберс задумчиво посмотрел на него.

— Вы так говорите о нем, Джим, как будто хорошо его знаете. Вы действительно его знаете,
верно?

Гордон покачал головой.

— Я не знаю, кто такой Бэтмэн. И это святая правда.

— Я вам верю, — продолжал Чэмберс, — но это не ответ на мой вопрос. Послушайте, мы с вами в
одной упряжке. Между нами… не скрывайте, Джим.

Гордон пристально посмотрел на Чэмберса, глубоко вздохнул и медленно выпустил воздух.

— Вы правы, я знаю его. В некотором смысле. Я не знаю, кто он, но что он представляет из себя,
я знаю. Несколько раз мы встречались с ним. Первый раз это случилось, когда он спас жизнь
моему сыну. Я его должник, Рис. И за многое другое я ему обязан. Оглянитесь вокруг — здесь
полно полицейских. Спросите любого, и они вам скажут, что, по их мнению, Бэтмэн — один из них.
О, официально они этого не скажут, но таково их мнение. И мое тоже. Впрочем, если вы
расскажете об этом, мне придется все отрицать. Если, конечно, вы не опутаны проводами и не
записали все на пленку.

Чэмберс улыбнулся.

— Вы же знаете, что нет.

Гордон тоже улыбнулся в ответ.

— Пожалуй, знаю, иначе я никогда не рассказал бы вам этого. Мы начинали с вами не очень
дружелюбно, но вы хороший парень, Рис, и если в конечном итоге вы потеряете вашу работу в
Бюро, то золотой значок детектива Готэм-Сити будет ждать вас в любое время. — Он мрачно
улыбнулся. — Предполагаю, что до того они не выставят за дверь меня.

— Вы думаете, это возможно?

Гордон пожал плечами.

— Почему нет? Правда, сомневаюсь, ведь я удобный козел отпущения. Кроме того, я знаю всю
подноготную этого города.

Чэмберс ухмыльнулся.

— Не сомневаюсь. Я изучил ваше досье и знаю, что случилось в Чикаго. Вот это и есть настоящее
мужество! И я докопался до того, что у вас было здесь. Вы сокрушили продажную политическую
машину и очистили город фактически единолично.

— Нет, — возразил Гордон, — мне помогали. Неофициально помогали.

— Бэтмэн?

— Бэтмэн.

Чэмберс кивнул.

— Кажется, я начинаю понимать. Это своего рода ваше секретное оружие, верно?

— Отчасти, — ответил Гордон. — Но Бэтмэн не орудие в чужих руках. Если бы я начал играть не
чисто, он и со мной не стал бы церемониться.

— Он действительно настолько силен?

— Действительно.

— В последнее время я часто о нем думаю, — начал Чэмберс. — В Бюро знают о нем, естественно,
но не принимают его всерьез. Возможно, это ошибка. Он намного значительнее, чем одинокий борец
за справедливость. Я видел тот вертолет, на котором он удрал от нас. Он похож на какую-нибудь
летающую посудину из «Звездных войн». Подобные вертолеты до сих пор находятся на стадии
разработок. Это совсем не та штука, которую можно просто попросить в любом крупном универмаге.
Если бы я не разбирался в этом вопросе, я бы решил, что Бэтмэн — один из особых
государственных агентов. Только я не могу представить себе ни одного государственного
агентства, способного провернуть подобную непостижимую операцию. Такое может случиться лишь на
страницах дешевых романов в мягкой обложке. Хотя, некоторое из того, что делает ЦРУ, не так уж
отстает от Бэтмэна.

Гордон покачал головой.

— В свое время я обдумывал такую версию, — сказал он, — но в ней много слабых мест. ЦРУ
проводит много тайных операций, и некоторые из них довольно дерзкие, но, черт возьми, как вы
можете скрыть существование такого человека, как Бэтмэн? Широкая сеть поддержки, от которой
никуда не денешься, комплекс материально-технического обеспечения, и многое другое… Рано или
поздно, но что-нибудь где-нибудь всплыло бы на поверхность. Слишком много людей было бы
привлечено к этой работе. А чем больше посвященных, тем вероятнее утечки информации.

Чэмберс снова кивнул.

— Да, я вижу, куда вы клоните. Значит, Бэтмэн действует в одиночку. Но, дьявол, как ему это
удается? Откуда он черпает ресурсы? Вы полагаете, за ним стоит какой-то фанатичный энтузиаст-
миллионер? Кто-то наподобие Росса Перо?

Гордон улыбнулся.

— Мне пришлось отказаться от попыток выяснить это, — сказал он. — Прошли те времена, когда я
чувствовал то же, что вы сейчас. Я даже составил тогда лист подозреваемых, но никто из них не
соответствовал образу Бэтмэна. Иногда мне кажется, что если бы кто-то хорошо осведомленный о
действиях Бэтмэна начал глубоко и усердно копать, быть может, ему удалось бы узнать, кто эта
Летучая мышь на самом деле, но я не этот кто-то. Я не хочу знать. Мое знание сделало бы его
уязвимым и снизило эффективность его присутствия. И это сделало бы уязвимым меня самого, с
точки зрения давления, которое и вы, и я испытываем сейчас. Просто… я не могу выдать того,
чего не знаю. Я редко занимаю такую позицию, но, я думаю, в данном случае мне лучше оставаться
вне игры.

Чэмберс задумчиво поджал губы.

— Что вы ответите, если я скажу, что хотел бы с ним встретиться? Только вы и я, на любых
условиях. Вы сможете это устроить?

С минуту Гордон внимательно рассматривал его.

— Может быть.

— Вы действительно постараетесь?

— Если вы рассчитываете взять его, Рис, то это вам не по зубам. Только без обиды.

— Никаких арестов. Обещаю, я буду хорошо себя вести. Как скажете. Если хотите, заберите мой
пистолет и проверьте, нет ли на мне микрофона. Все, что хотите. Я не собираюсь играть грязно.
Я только хочу поговорить с этим парнем. Просто понять, откуда у него такая настойчивость. В
конце концов, моя карьера, что ужаснее всего, в каком-то смысле — в его руках.

Гордон кивнул.

— Посмотрим, что я смогу сделать. Но я ничего не обещаю.

— Мне достаточно вашего слова. — Он потянулся за чеком.

— Позвольте мне заплатить, — сказал Гордон.

— Нет, все в порядке, — запротестовал Чэмберс. — На этот раз платит Бюро. Какого черта, может
статься, мне больше не выплатят ни цента на служебные расходы.
* * *

— Как себя чувствует наша гостья? — спросил Брюс Альфреда, который сегодня отнюдь не выглядел
как Альфред. Он сменил привычный для себя элегантный темный костюм на монотонно-коричневую
твидовую куртку, застегнутую на все пуговицы, белую рубашку с широким шелковым галстуком,
серые фланелевые слаксы и кожаные домашние тапочки. Волосы он прикрыл темно-каштановым
париком, обильно сдобренным сединой, к нему подобрал густую бороду, которая спрятала аккуратно
подстриженные седеющие усы. Он добавил искусно наложенный грим и очки в роговой оправе и стал
совершенно неузнаваем. Он мог бы предстать кем угодно, принять любую внешность, но Альфред
предпочел выглядеть как дядюшка-университетский-профессор, безобидный, но все же с намеком на
неуловимую строгость. Это был тот выбор, который много говорил о знании дворецким
человеческого характера.

Альфред вздохнул.

— Иногда она становится поистине несносной молодой особой, хозяин.

— Несносной? В каком смысле?

— Она очень противоречива и крайне раздражительна, а ее метод завоевания власти над
окружающими заключается в демонстрации вызывающего, задиристого, и, в совокупности, довольно
неприятного внешнего облика. Похоже, это ее способ держать людей на расстоянии, пытаться
показать свою уверенность и самонадеянность, но внутри она просто до смерти запуганная молодая
женщина.

— Я знаю, Альфред, — сказал Брюс. — Постарайся быть с ней терпеливым. Ее жизнь была нелегкой.

— Мне тоже пришло это в голову, — ответил Альфред. — Кажется, она особенно разволновалась,
посмотрев по телевизору вечерние новости.

— Ее не за что винить, — сказал Брюс, — это действительно был очень волнующий репортаж.

Он тяжело вздохнул. В последних новостях передали ответ Спектра на его видеопослание. В
вечернем выпуске также прозвучала прискорбная статистика взрыва. Погибло более двухсот
шестидесяти человек. Около сотни тяжелораненых. И неопределенное число жертв до сих пор
остается под развалинами. Его словно охватило оцепенение. Единственное чувство, которое он мог
ощущать, — холодная ярость, и ему требовалась вся сила воли, чтобы сдержать ее в себе. Ему еще
потребуется эта ярость, она поможет ему, но он должен держать ее под контролем, иначе даже
страшно представить, к чему это может привести.

— Возможно, я совершил непростительную ошибку, выманив его на поединок, — сказал Бэтмэн. —
Судя по всему, он не остановится, и террористические акты против невинных людей еще не раз
потрясут город. Он не пойдет ко мне в руки сам, как мы рассчитывали.

— Если вы и дальше будете относиться к его угрозам совершить повторные теракты, как к
намерению унизить и осрамить вас лично, — сказал Альфред, — тогда вы рискуете попасть в
западню, которую он для вас приготовил.

Брюс нахмурился.

— Как это, Альфред?

— Я кое-что знаю о психологии террористов, — ответил дворецкий, — со дней моей службы в
воздушных войсках особого назначения. Террорист добивается власти. Он стремится манипулировать
своими жертвами через страх, чувство вины и неуверенность. Хозяин, если Спектру удастся
убедить вас, что часть ответственности за его акции лежит на ваших плечах, тогда он выиграет
половину сражения. Не вы создали его. И вы не отвечаете ни за него, ни за его поступки. Он
взял на себя эту миссию и заключил этот ужасный контракт по своей собственной воле, и, как я
предполагаю, ему заплатили за это кругленькую сумму. Но вы не принимали в этом участия. Даже
если бы вы полностью оставались в стороне от всего происходящего, это ничего бы не изменило.

— Может быть, — сказал Брюс. — Но, боюсь, люди станут винить меня за то, что я побудил его к
еще большей жестокости.

— Возможно, — согласился Альфред. — Кое-кто из горожан, без сомнения, будет винить именно вас,
но только те, кто и раньше не одобрял ваших поступков. Но, я думаю, вы недооцениваете жителей
Готэм-Сити. Они знают, во имя чего боретесь вы, и во имя чего действует Спектр.

— Надеюсь, вы правы, Альфред, — сказал Брюс. — Но я уже не помню, когда чувствовал себя таким
беспомощным. Наверное, ни разу с того дня, когда убили моих родителей. Спектру удалось
ускользнуть от самых лучших разведслужб и правоохранительных органов во всем мире. Как я смогу
отыскать такого человека в городе с населением более двух миллионов?

— Боюсь, у меня нет ответа на этот вопрос, хозяин, — с сожалением сказал Альфред. — Поэтому-то
террорист — самый отвратительный и опасный из созданий. Он всегда наносит удар из тени, не
делая различий, и он всегда остается безликим и неузнанным. Если только его предаст кто-нибудь
из его же организации или если вам удастся проникнуть в эту организацию, тогда его можно
сокрушить. Иначе, единственный способ остановить его — ждать, пока он допустит какую-то
ошибку, или как-то предвидеть его шаги.

— Спектр не похож на человека, который делает ошибки, — возразил Брюс. — Об этом
свидетельствует длинный список его удавшихся покушений, которые он организовывал по всему
миру. И если речь заходит о предвидении его шагов, то возможно ли это? В Готэм-Сити
бесчисленное количество объектов, которые он при удобном случае может выбрать в качестве цели.
А я — всего лишь человек. И я — один.

— Небольшая поправка, хозяин, — сказал дворецкий. — Вы — не один. У вас много друзей среди
жителей этого города. Таких, как комиссар Гордон, кто признателен вам и кто в долгу перед
вами. Не кажется ли вам, что теперь пришло время платить эти долги?
* * *

Последняя группа учеников закончила тренировку несколько часов назад, и Сато только завершил
медитацию, как вдруг он почувствовал присутствие кого-то знакомого в додзе.

— Вы сегодня рановато, Грызун в маске, — крикнул он из-за ширмы, которая отделяла его закуток
от остального чердака.

— Сенсэй, мне нужна ваша помощь, — сказал Бэтмэн.

Сато появился из-за ширмы босиком и в длинном черном шелковом кимоно, ниспадающем свободными
складками.

— Это связано с человеком, который называет себя Спектром, не так ли?

— Да.

Сато кивнул.

— Проходите. Садитесь. Я как раз заварил себе немного чаю.

Они уселись в излюбленном уголке на подушки, разложенные вокруг низкого черного лакированного
столика.

— А я все размышлял, когда же вы придете спросить об этом человеке, — сказал Сато, разливая
чай по чашкам.

— Мне не хотелось навязывать другим свои проблемы, — объяснил Бэтмэн.

— Человек, о котором идет речь, — для всех нас проблема, — сказал старик. — Он объявил войну
всем жителям этого города, войну, которую ведет нечестными средствами. Такого человека нельзя
терпеть.

— О нем почти ничего не известно, — сказал Бэтмэн. — Я должен найти его, только так я смогу
его остановить, но я не знаю даже откуда начать. Я никогда не сталкивался с таким противником.
Его действия не подходят под существующие стереотипы. И нет никакой возможности предвидеть,
куда он ударит в следующий раз. Против него я чувствую себя беспомощным. Я…

Сато остановил его резким взмахом руки.

— Ни один человек не станет беспомощным, если он сохранит способность мыслить, — сказал он. —
Вы должны отделить себя от своих эмоций. Думайте вот этим, — Сато постучал указательным
пальцем по голове, — а не этим, — он приложил руку к сердцу.

— Трудно не чувствовать боль, которую доставляет этот человек, — сказал Бэтмэн.

Сато кивнул.

— Да. В этом его самое опасное оружие. Вы чувствуете боль, которую он принес в наш мир. Вы
чувствуете насилие и вы чувствуете гнев, а эти эмоции заставляют чувствовать себя беспомощным.
Когда два противника сталкиваются в схватке, проигрывает тот, кого первым охватывает ярость.

— Но разве это возможно, не чувствовать гнев?

— Это невозможно, — ответил старик.

— Сенсэй, пожалуйста! — взмолился Бэтмэн. — Я не нуждаюсь сегодня в ваших загадках.

— Никаких загадок, — возразил Сато. — Существует гнев, который придает силу действиям и
управляет поступками, и есть гнев, который зависит от сознания. Мы должны поговорить о
последнем. Гнев, который управляет, — это гнев, который мешает ясно мыслить. А гнев,
являющийся частью сознания, может стать мощной, мотивирующей силой, энергию которой можно
направить во благо. Но только в том случае, если человек сам руководит этой энергией, вместо
того чтобы позволить ей руководить собой. Это требует силы воли. Силы духа, которой вы
полностью обладаете. Однако в вашем гневе вы позволили своей силе воли ослабнуть. Внутри вас
бушует гнев, но для него нет направления, нет выхода, и это порождает беспомощность. Вы
проиграли сражение еще до того, как оно началось.

— Тогда как я могу выиграть? — спросил Бэтмэн.

— Не пытайтесь распалять свой гнев, — сказал старик. — Лучше постарайтесь сдерживать его, как
часть своего сознания. Это напомнит вам, почему вы делаете то, что должны сделать. Ваш враг
ждет, чтобы вас охватила ярость. Он знает, что она подтолкнет вас на ошибки или разожжет в вас
бессилие. В осознании своего гнева к врагу не забывайте, что эмоции — тот инструмент, который
может использовать каждый из вас. Не дайте ему почувствовать удовлетворение от использования
против вас этого орудия. Умерьте свой гнев холодной осмотрительностью. Разберитесь в своем
противнике, узнайте его повадки и оружие, которым он владеет. Чтобы победить его, вы должны
научиться мыслить так, как он.

— Вы хотите сказать: чтобы победить Спектра, я должен стать похожим на него, как две капли
воды? — спросил Бэтмэн.

— Но это то, чему я сопротивлялся всю свою жизнь.

— Нет, — ответил Сато, качая головой. — Вы не должны быть лишь в точности похожим на своего
врага, вы должны стать своим врагом. Вы должны заставить себя думать как он. Предвидеть, как
он может ответить. Представить, как бы вы поступили на его месте.

— Рассуждать как террорист, как наемный убийца? — уточнил Бэтмэн.

— Точно. Как человек, не способный испытывать ни угрызения совести, ни жалость к своим
жертвам. То, что он делает, — результат не душевных порывов, а холодного расчета. Он смотрит
на жизни, которые отбирает, лишь как на средство достижения цели. Он отделил эмоции от своего
разума. Если, бросив ему вызов, вам удалось пробудить в нем чувства и эмоции, значит, вы
сможете выбить привычную почву из-под его ног, изменить условия, при которых он работает лучше
всего.

— Так вы не думаете, что это было ошибкой? — спросил Бэтмэн.

— Я смотрел сегодня вечерние новости, — ответил Сато. — Сообщили, что Спектр звонил в
телекомпанию и принял ваш вызов. Ему не обязательно было это делать.

— Но я украл его мишень! — ответил Бэтмэн. — У меня есть кое-что, за чем он охотится.

— Разве? Насколько я понимаю ситуацию, его первостепенная задача — оказать давление на
правительство для освобождения генерала Гарсиа. И посеять в городе страх и панику, чтобы
запустить в ход это давление. Ему вовсе не обязательно контактировать с вами, чтобы провернуть
это дело. Если вторая его задача — убрать свидетеля, чтобы предотвратить дачу разоблачительных
показаний, преподать поучительный урок остальным, искушенным повернуть против своих боссов —
то не будет ли для него намного проще нанести удар, когда свидетель явится непосредственно
перед судом? Это единственный момент, когда он безоговорочно может быть в том же месте, где и
наш свидетель. А если он сомневается по поводу внешности свидетеля, почему бы ему не заложить
бомбу где-нибудь в здании зала суда? Он уже продемонстрировал свое бессердечное пренебрежение
к человеческой жизни. Какая ему разница, если заодно погибнут и другие?

— Ну, если взять на себя роль защитника дьявола, — рассуждал Бэтмэн, — то для начала, здание
суда будет усердно охраняться. Каждый входящий и выходящий будет тщательно проверен, и все,
что он принесет с собой, пройдет через детекторы.

— Это не остановит умного парня, — заметил Сато.

— Может статься, не остановит, — уступил Бэтмэн, — но, взрывая здание суда, он рискует жизнью
самого Гарсиа.

— Предположим, ему это безразлично, — нашелся Сато. — Предположим, если ему не удастся
добиться освобождения Гарсиа, то у него не останется выбора, кроме убийства генерала.

— Возможно, — согласился Бэтмэн.

— Будь я наемным убийцей, — сказал Сато, — а вы спрятали бы от меня персону, которую я хотел
бы отправить к праотцам, — и во мне было бы не больше уважения к человеческой жизни, чем у
Спектра, — я взял бы заложника и потребовал бы выдачи моей жертвы в обмен на жизнь заложника.
В случае невыполнения моих условий я бы убил моего заложника, к тому же в такой манере, что
это вызвало бы бурю ужаса и отвращения. А потом взял бы другого заложника. Может быть, двух.
Если б вы опять не согласились с моими требованиями, в следующий раз я бы увеличил число
несчастных и продолжал бы в том же духе, пока не вынудил бы вас подчиниться моей воле. Одна
жизнь за жизни многих. Не то ли это уравнение, которым руководствуется Спектр в своих
действиях в случае с генералом Гарсиа?

— Да, бьюсь это как раз то, что он собирается предпринять, — сказал Бэтмэн. — Он уже пообещал
взорвать в следующий раз не один, а два объекта. Один — исключительно ради меня.

— Тогда мы докопались до хода его мыслей, — подвел итог Сато, — и его решение не лежит на
вашей ответственности. Он сделал этот выбор. Подозреваю, он не раздумывая поступил бы точно
так же, будь свидетель под вашей опекой, или в руках полиции. Поступив так, как считали
благоразумным, вы никого не осудили на смерть, мой друг. Наоборот, вы спасли одну жизнь. Жизнь
свидетеля. А теперь вы должны попытаться спасти остальных. Возможно, вы потерпите неудачу. Но
предпринять попытку — дело чести. Помните одну вещь. Главное различие между вами и этим
убийцей-профи в том, что у вас мысль о кровопролитии вызывает отвращение. Пока вы продолжаете
защищать

свидетеля, вы боритесь во имя спасения жизни. Он — тот, кто совершает смертоубийство, не вы.
Однако, если вы спасуете перед его требованиями и отдадите свидетеля ему на милость, тогда вы
не только прекратите борьбу во имя спасения жизни, но и станете соучастником убийства. Такова
холодная логика, но это должно поддерживать вас в решении, которое вы выбрали. Принимаете?

Бэтмэн кивнул.

— Да, Сенсэй. Я принимаю это.

— Хорошо. Тогда мы сейчас начнем рассуждать как наемные убийцы, вы и я. У меня в таких делах
чуть побольше опыта, поэтому я попробую стать на время вашим гидом. Мы уже знаем и его цели, и
то, что в его действиях существует стереотип. Вы ошибались, утверждая, что такого стереотипа
нет. Это не требует доказательств. Он будет стремиться ввергнуть в ужас жителей этого города,
ударить по заметным целям и добиться впечатляющего результата — как говорится, много смертей в
одно мгновение. И каждую акцию он преподнесет как захватывающее зрелище, таким образом, чтобы
разбудить сильные эмоции. Давайте думать, как он, и выберем оптимальные мишени в нашем городе,
так много, насколько хватит фантазии. И тогда постараемся держать ухо востро и следить в оба
глаза за этими объектами.

— В нашем городе недостаточно полицейских, чтобы наблюдать за каждой предполагаемой мишенью, —
сказал Бэтмэн.

— А мы будем наблюдать не только глазами полицейских, но и тех, кого наш наемник выбрал себе в
противники. Глазами горожан. Охотник, идущий по следу добычи в одиночку, имеет меньше шансов
на успех, чем тот, кому помогают загонщики, колотя по кустам палками и выгоняя зверя на
стрелка.

— Один… один мой друг говорил почти то же самое, — сказал Бэтмэн.

— Значит, ваш друг мудр, и вы поступите правильно, прислушавшись к его совету. У меня много
учеников, а у каждого из них много друзей. А у их друзей тоже есть друзья. Вот вам начало. У
вас есть друзья, к кому вы могли бы обратиться?

Бэтмэн кивнул.

— Да. Я думаю, найдется несколько человек.

— Тот, у кого есть несколько друзей — богаче, чем можно измерить, — многозначительно заметил
Сато. — Пусть каждый вытряхнет из карманов свое богатство, и все вместе мы купим Спектру
поражение. А пока давайте пораскинем мозгами, куда мы заложим наши бомбы, если хотим
прикончить побольше людей в одно мгновение…
* * *

Он заказал лимузин к отелю «Готэм-Плаза», представившись как «мистер Дэвон Стюарт из Бладстар
рекорда» и сказал, что заплатит шоферу наличными. Он объяснил, что будет на совещании в баре
отеля и попросил позвонить ему туда, когда прибудет машина.

Когда водитель увидел, как он выходит из дверей отеля, перед ним предстал человек с черными,
ниже плеч волосами, в модных солнцезащитных очках, дорогой черной кожаной куртке, надетой
поверх белой шелковой сорочки, и с белым шелковым шарфом, повязанным вокруг шеи; в узких
черных кожаных штанах, стянутых витым серебряным ремешком, и высоких ботинках, один из которых
словно змея обвивала золотая цепочка. Также у него был в руках также атташе-кейс.

«Мистер Стюарт» забрался на заднее сиденье и дал указание отвезти его к Клубу 34 — самому
известному злачному местечку в Готэм-Сити, где красивые люди назначают свидания, куда приходят
потанцевать, посмотреть на других и показать себя. Швейцар на дверях, чья работа была решать,
кого впускать из выстроившейся снаружи очереди, — чей выбор часто зависел от внешности гостя,
или супермодного костюма, или сложенной двадцатидолларовой банкноты, незаметно скользнувшей из
ладони в ладонь, — неожиданно увидел плавно подкативший длинный белый лимузин, шофера,
услужливо открывающего заднюю дверцу для кого-то, на ком со всех сторон так и сияла надпись
«рок-звезда» или «музыкальный продюсер» и прикинул, что это должно быть важная персона, а
потому сразу же пропустил внутрь.

Очутившись в клубе, Спектр немного помедлил, привыкая к атмосфере: громкая рок-музыка,
доносящаяся из концертного зала в сопровождении чуть ли не землетрясения от ритма лихого
ударника, разноцветные вспышки цветомузыки, смешанный аромат человеческого пота, парфюмерии и
одеколона; и, конечно же, беззаботные парочки — одни кружились на танцплощадке, другие сидели
за стойкой бара, соревнуясь в способностях очаровывать, а те, кто уже преуспел в искусстве
обольщения, — целовались и ласкали друг друга за столиками и в темных уголках. Дорогие наряды,
дорогая выпивка и дешевые трепет и возбуждение. Он протолкался к бару и привлек внимание
бармена, небрежно достав купюру в пятьдесят долларов.

— Да сэр, что приготовить для вас сегодня?

— Только стакан воды, спасибо, но сдачи не надо, если вы будете так добры и посмотрите за моим
кейсом. Мне бы не хотелось рисковать, потеряв его в толкотне, а я не решаюсь сдать его в
гардероб.

— Понятное дело, сэр, никаких проблем. Я поставлю его вот сюда, за стойку, где смогу
приглядывать за ним.

— Огромное спасибо.

— Нет проблем. Ух ты, а эта штучка тяжеленькая. Что вы в нем носите?

— Он набит взрывчаткой.

— Да, точно. — Бармен улыбнулся. — Не беспокойтесь, я перенесу его очень осторожно.

— Спасибо. Я ценю это.

— Всегда пожалуйста, сэр. — Он убрал купюру в карман. Спектр закурил французскую сигарету и
немного отпил из своего стакана.

— Привет.

Он обернулся и увидел молодую женщину. Длинные, светло-медовые волосы, надутые губки,
хорошенькое личико и исключительно облегающее и короткое платье с таким глубоким вырезом,
который почти ничего не оставлял для воображения.

— Привет.

— Меня зовут Линда. А вас?

— Девон.

— Девон. Какое красивое имя. Судя по акценту — вы англичанин.

Он улыбнулся.

— Раньше я вас здесь не видела. Чем вы занимаетесь?

— Я профессиональный убийца.

Она захихикала.

— И много людей вы отправили на тот свет?

— О, очень много. А чем вы занимаетесь?

— О, это зависит от того, что вам больше нравится. Потанцуем?

Они перешли на танцплощадку. Она хорошо танцевала.

Не упуская глазами его взгляд, она постепенно уменьшала расстояние между ними и позволяла их
телам часто соприкасаться. Через минуту они уже двигались в объятиях друг друга. Она кокетливо
запрокинула назад голову, так чтобы он смог поцеловать ее.

— Ммм… — пропела она ему на ухо, — ты просто потрясающе целуешься. Мне кажется, мы неплохо
проведем с тобой этот вечер.

— Да, я в этом уверен. Извини, мне надо на минутку оставить тебя, хорошо? Мне необходимо найти
комнатку для маленьких мальчиков. Будь хорошей маленькой девочкой. Подожди меня у бара.
Договорились?

— Ладно, малыш. Возвращайся побыстрей.

Он пробрался сквозь толпу танцующих и выскользнул через пожарную дверь. Здесь он сорвал с себя
парик и очки, швырнул их в мусорный бак и спокойно пошел к углу здания. Завернув за угол, он
остановился у телефона-автомата и взглянул на часы.

— Прощай, Линда, — сказал он.

Взрыв был достаточно сильным, чтобы разнести вдребезги весь фасад здания и смести с тротуара
гомонящую толпу, терпеливо ожидавшую своей очереди повеселиться в клубе. В это же время вторая
бомба, в похожем атташе-кейсе взорвалась в Отеле Готэм-Плаза. Спектр поднял трубку телефона и
набрал номер. Ему ответила запись автоответчика:    
Страница  1   2   3   4   5   6   7   8  

 
 
Акшен Мэн
Алиса в стране чудес
Алладин
Артур и Минипуты
Барби
Белоснежка
Братец медвежонок
Братц
Бэмби
Бэтмен
В гости к Робинсонам
Валли робот
Винни Пух и его друзья
Гарри Поттер
Гарфилд
Губка боб
Дональд
Жизнь жуков и приключения Флика
Звёздные войны
Золушка
Люди икс
Книга Джунглей
Король лев
Корпорация монстров
Красавица и чудовище
Кунг-фу Панда
Ледниковый период
Лесная братва
Лило и Стич
Мадагаскар
Маленькте пони
Микки Маус
Мишки Гамми
Модные девочки
Мулан
В поисках Немо
Пираты Карибского моря
Планета сокровищ
Плуто
Покахонтас
Приключения белого медвежонка Ларса
Принцессы
Рататуй
Русалочка
Самая красивая невеста
Сезон охоты
Смывайся
Спирит повелитель Прерий
Тачки
Том и Джерри
Фантастическая четвёрка
Халк
Хроники Нарнии
Человек паук
Черепашки ниндзя
Чип и Дейл
чудеса на виражах
Школа чародейств
Шрек
Леди и Бродяга
 
Rambler's Top100