— Привет, это Энрике. Меня сейчас нет дома, но если вы оставите свое имя и номер или краткое
сообщение после сигнального гудка, я свяжусь с вами как только смогу.

В трубке послышался гудок.

— Говорит Спектр. Да, я знаю, где вы живете. Но в этом нет повода для беспокойства. Мы ведь
старые друзья, вы и я. Наверное, вы уже знаете, что я подложил бомбу в Отеле Готэм-Плаза. Это
для того, чтобы напомнить всем о генерале Гарсиа. Я также только что взорвал Клуб 34. Это за
вмешательство Бэтмэна в мои дела. Передайте ему мои самые теплые пожелания, ладно? Хорошего
настроения.

Он повесил трубку и, насвистывая, пошел прочь по улице.
* * *

— Привет, это Пол Сантоне…

— …а я — Джоди Деннис. Добро пожаловать в «Доброе утро, Готэм».

— Обычно в это время, — объявил Сантоне, — мы представляем вам круг наших гостей, а потом
немного болтаем, прежде чем передать слово Биллу Йохансену с утренними новостями и прогнозом
погоды. Но в свете ужасных происшествий вчерашней ночи, нам кажется очень трудным, даже
невозможным вести нашу утреннюю программу как обычно весело и беззаботно. Для тех из вас, кто
еще не знает о двойной трагедии, которая потрясла город прошлой ночью, мы сразу перейдем к
Биллу Йохансену в отдел новостей. Билл?

Кадр резко оборвался, и на экране появился средних лет человек в сером костюме и красном
галстуке, сидящий за столом в комнате отдела новостей.

— Да, это поистине ужасные события, Пол. Прошлой ночью, примерно через час после полуночи,
Спектр снова нанес удар. И не один, а два, с трагическими, разрушительными последствиями.
Готэм еще не оправился от взрыва Универмага Баррингтона, когда Спектр снова осуществил свои
угрозы, сея ужас среди населения города. Приблизительно в одно время две бомбы взорвались в
Отеле Готэм-Плаза и шикарном ночном Клубе 34. К этому часу пожарным, после непрерывной ночной
работы, удалось потушить пламя в Клубе 34, но Отель Готэм-Плаза — все еще охвачен пожаром. За
подробностями мы обратимся к Рону Мэтьюзу, разместившему свою съемочную группу на Готэм-Плаза.
Рон? Вы меня слышите?

Камера показала молодого репортера в свободном плаще, стоящего напротив полыхающего отеля, на
другой стороне улицы. На заднем плане виднелось несколько пожарных машин, с которых пожарные
направляли потоки пены из брандспойтов. Темное небо раннего утра озаряли мигалки патрульных
полицейских машин и автомобилей скорой помощи. А в нижнем углу экрана светилась графическая
эмблемка телевизионной станции и надпись «Прямая передача».

— Да, я вас слышу, Билл, — отозвался Рон Мэтьюз, плотнее прижимая наушники, — но это не так-то
просто из-за шума. Я слышу вой сирен с того самого момента, как мы сюда приехали. Да еще
душераздирающие крики людей. Пока не всех удалось спасти из этого ужасного ада. Я стою на
дальнем краю площади — ближе к отелю полиция никого не подпускает. Но и отсюда хорошо виден
хаос и полнейшее разрушение. Несмотря на ранний час, тротуары по эту сторону заграждений
запружены людьми. Как и мне, им трудно отвести взгляд от шокирующих, невероятных последствий
ночной бойни.

Похоже, никто не знает в точности, как это произошло. Я не знаю, видно ли вам на экранах, но
мне видно, что весь фасад левого крыла Отеля Готэм-Плаза — слева от вас и справа от меня, —
просто полностью отсутствует, словно туда попала управляемая ракета. Часть здания обрушилась,
а остальное — охвачено пожаром. К тому времени, когда подоспели первые пожарные команды, огонь
уже вышел из-под контроля и распространился по всему зданию по внутренним переборкам. Это была
долгая и тяжелая ночь для пожарного департамента Готэм-Сити, да и для полиции тоже. Рядом со
мной стоит пожарник из команды Готэм-Сити, Дэн Замбровски. Несмотря на очевидную усталость, он
согласился дать нам короткое интервью, пока выдалась так необходимая для него передышка в
работе…

Кадр расширился и показал усталого пожарника, шагнувшего ближе к камере.

— Дэн, я вижу, вы, должно быть, сильно устали. И я заметил, как несколько минут назад вы
дышали кислородом из баллонов… Для вас это была тяжелая ночь. Как идут дела у пожарных?

— Настолько успешно, как только можно было ожидать, Рон. Через пару минут, как только немного
отдышусь, я снова должен вернуться в пекло… Господи, там, внутри — настоящая преисподняя. Мы
делаем все возможное, чтобы вызволить людей из огненной западни. Внутри все еще остается много
людей. Пламя оттеснило их на верхние этажи… С помощью вертолетов мы сняли с крыши некоторых из
них, тех кому удалось туда выбраться, но… это еще далеко не все…

— У вас есть предположения, какого типа бомба взорвалась на этот раз?

— Откуда мне знать… я не специалист. Мы только выяснили, что ее, скорее всего, заложили где-то
на первом этаже. Но какой бы она не была, это чертовски мощная зажигательная штука. Взрывной
волной, словно ветром, сдуло целый фасад дома, а интерьер и стены вспыхнули, будто кто-то
обмазал их напалмом.

— Как вы думаете, сколько еще пройдет времени, прежде чем удастся сбить огонь?

— Не знаю… надеемся, что час или около того. Но ручаться трудно… Наша главная задача сейчас —
спасти людей.

— Судя по всему, зданию причинен значительный ущерб.

— С ним полностью покончено. Я хочу сказать, не знаю… Я могу ошибиться, но я не вижу никакой
возможности уберечь отель от разрушений.

— Вы можете назвать примерное количество погибших?

Пожарник покачал головой.

— О, Боже, не спрашивайте. Я даже не хочу думать об этом. Я работаю пожарником пятнадцать лет,
и это худшая ночь за всю мою жизнь, Извините, я должен идти…

— Конечно, я понимаю. Спасибо, что уделили нам время из своего перерыва. Будьте там
поосторожнее, Дэн.

— Да, спасибо.

— Что ж, вы слышали его. Он в пожарной службе уже пятнадцать лет, и это — худшая ночь за всю
его жизнь. Это доходчиво говорит о том, что здесь творится. Пока все, Билл.

— Спасибо, Рон. Будь поблизости и держи нас в курсе дела.

— Да, хорошо.

— А если этот сюжет был недостаточно зловещим, мы обратимся к Сюзан Шапиро и событиям у Клуба
34. Сюзан?

На экране появилась симпатичная молоденькая брюнетка в черной кожаной куртке. Она стояла на
тротуаре, по другую сторону улицы от мрачных развалин, которые недавно были Клубом 34.

— Билл, за моей спиной — то, что осталось от шикарнейшего ночного притона Готэм-Сити!
Известного когда-то как ночной Клуб 34. Я даже не знаю, как начать… как описать вам эту сцену…
Мы просто подкатим камеру поближе, и вы сами все увидите.

— Мой Бог, — отозвался из-за кадра голос Билла Йохансена.

— У меня просто нет слов, — продолжала Сюзан Шапиро. — Только недавно пожарным удалось
потушить огонь, и вы можете ясно увидеть, что оставшееся от некогда популярнейшего местечка —
не более, чем дымящиеся руины. Это напоминает зону военных действий. Это мог быть Бейрут, или
Дрезден времен второй мировой войны после бомбардировки. Полиция и пожарные разбирают
дымящиеся обломки, пытаясь освободить тела погибших и возможных уцелевших. Хотя трудно
представить, что кто-нибудь мог выжить. Это… это просто непостижимо.

— Сюзан, — прервал ее Йохансен, — можно как-нибудь установить, сколько людей находилось
внутри?

— Билл, об этом тяжело рассуждать. Клуб был забит до отказа. Ведь была субботняя ночь. В этот
день недели сюда всегда стекается море народа. А многие стояли в очереди у дверей. Из них
почти никто не уцелел. Рядом со мной находится выживший очевидец взрыва. Сэр, подойдите,
пожалуйста, поближе.

В кадр шагнул молодой человек в модной, «крутой» одежде, но его кожаную куртку покрывал слой
пыли, белая сорочка с расстегнутым воротником была грязной, а беспорядок на голове никак
нельзя было назвать прической.

— Ваше имя…

— Романелли. Тони Романелли.

— Мистер Романелли, чтобы объяснить телезрителям ваш внешний вид, я сразу же скажу, что вы
оставались здесь на протяжении всей ночи, помогая вести спасательные работы.

— Да, верно. Я хочу сказать… знаете, я просто не мог уйти. Боже, я должен был сделать что-
нибудь.

— Это правда, что вы на самом деле стояли в очереди около клуба за минуту до того, как
произошел взрыв?

— Да, верно. Я отошел за сигаретами и попросил парня, который стоял за мной, чтобы он сохранил
для меня место, пока я сбегаю в бар на противоположной стороне улицы.

— И это спасло вам жизнь?

— Да. Вы можете поверить? Я ведь собирался бросить курить. Почти все, кто стоял в этой очереди
погибли. Просто невероятно. Меня все еще пробирает дрожь.

— Значит, вы были в баре напротив, когда рванула бомба?

— Да, я как раз вошел внутрь, чтобы воспользоваться автоматом с сигаретами. Я не пробыл там и
пяти секунд, когда все взлетело на воздух. Бар находится в полуподвале, поэтому там только
одно небольшое окошко около двери. Его выбило, а осколки разлетелись по всему бару. Взрыв
ощущался даже там. Зеркало на задней стене разбилось, бутылки разбились, а тех, кто сидел у
двери, швырнуло со стульев на пол.

— Эта забегаловка прямо через дорогу?

— Да, верно.

— А был ли с вами кто-нибудь в очереди? Я имею в виду, вы пришли в клуб один?

— Со мной была пара друзей с работы. Я не знаю, что сейчас с ними. Мне кажется, они погибли.
Вы знаете, странно, я даже не думал об этом. Я был словно в оцепенении. Я не мог уйти домой. Я
хочу сказать: если б я ушел, то не перенес бы напряжения, я уверен. Я не могу думать сейчас об
этом. Я, не хочу больше говорить, о'кей?

— Конечно. Спасибо, мистер Романелли. Вам крупно повезло.

— Да, я тоже так думаю. Забавно, но я не чувствую, себя таким счастливым.

— Тебе слово, Билл.

— Спасибо, Сюзан. Мы отыскали Росса Карнера у Центральной Больницы Готэм-Сити…

Не сказав ни слова, Альфред подошел к телевизору и выключил его.

— Оставьте, — сказал Брюс.

— Нет, хозяин, — мягко возразил дворецкий. — Вы уже достаточно видели. Не изводите себя. Вы
бодрствовали всю ночь напролет. Вам необходим отдых.

Брюс Уэйн поднял голову.

— Как, Альфред? — спросил он хрипло. — Как я могу спать, когда этот монстр разгуливает по
улицам города? И в любой момент может ударить снова? Как? Объясни мне!

— Вам еще понадобятся силы, — ответил Альфред. — Вам еще понадобятся все ваши способности,
быть может, как никогда раньше. Я знаю, вам заснуть будет нелегко, Я могу дать вам легкое
успокоительное…

— Мне будет это сниться, Альфред. Реальность и так достаточно ужасна. Я не хочу окунуться в
ночной кошмар.

— Вы должны отдохнуть, хозяин. Вы должны.

— Для меня нет отдыха, Альфред. До тех пор, пока он на свободе. — Брюс поднялся с кресла. — Я
иду в Бэткейв. Мне надо многое сделать.

8

— Я не думал, что вам удастся организовать встречу так быстро, — сказал Чэмберс, когда они
переезжали мост в машине Гордона.

— Но я ничего не организовывал, — возразил Гордон. — Бэтмэн сам попросил о встрече. И он особо
настаивал на вашем присутствии.

— Вы не шутите? Как же он с вами связался?

— По телефону, — ответил Гордон. — И если вы думаете спросить меня, нельзя ли его выследить,
то лучше забудьте об этом. Мы уже пробовали.

— И?

— Мы мотались по всему городу, и как оказалось, за своим же собственным хвостом. Не знаю каким
образом, но он умудрился подключиться к компьютерным линиям телефонной компании и устроил
изрядную неразбериху во всей системе. В Готэм-Бэлл до крови кусали локти, пытаясь докопаться,
что он напортачил и как. Они так и не разобрались, в чем дело.

— Значит, в добавление ко всему остальному он еще и компьютерный хэкер?

— Бэтмэн — понятие широкое и разностороннее, — сказал Гордон.

— Знаете, мне неловко признаваться в этом, но в каком-то смысле я начинаю ощущать раболепное
восхищение перед этим парнем. Представляете?

— Это не так уж трудно представить, — отозвался Гордон. — Я — полицейский, вы — агент ФБР.
Каждый из нас мог бы зарабатывать куда больше, занимаясь каким-нибудь другим делом, вот только
мы упрямо занимаемся своим. Почему? Возможно, потому что наши отцы служили в системе
правопорядка. А может быть потому, что Мэгг Диллон сильно повлиял на нас в детстве или Том
Микс, Ред Ралдер или Дюк.

Чэмберс усмехнулся.

— Это не мое поколение, — сказал он. — Для меня это был Боб Конрад в «Диком, диком западе».

— Государственный агент, всегда в костюме и никогда не улыбается, — вспомнил Гордон. — Да.
Понимаю, почему вы поступили в ФБР.

Чэмберс загоготал.

— Неужели вы и вправду думаете, что все так просто?

— Конечно нет, — признал Гордон, — но это важный фактор. Герои детства формируют наши
ценности. Быть может мы не воспринимаем это сознательно, но тем не менее это так.

— Кто же был для вас таким героем? — поинтересовался Чэмберс.

— Только не смейтесь.

— Хорошо, я обещаю.

— Зеленый Шершень.

— Зеленый Шершень?

— Вы обещали не смеяться.

— Я не смеюсь. Но… Зеленый Шершень? Но почему этот герой, из старого радиошоу?

— Полагаю, что для меня, маленького мальчика, Зеленый Шершень символизировал добродетель. Он
был чистым. В нем не было места для серого, неясного. Он принимал людей либо как плохих, либо
как хороших. А хороший человек не знал ситуаций, в которых позволительно быть плохим или даже
чуть-чуть плохим. Компромиссов не существовало.

— Другими словами, никакой ситуационной этики, — поддакнул Чэмберс.

— Верно. Хотя, будучи маленьким мальчиком, что я мог понимать в ситуационной этике? Я знал:
если ты хороший человек — ты и поступаешь хорошо, помогаешь другим людям. А ближе всех к
идеалу Зеленого Шершня был мой старик.

— Который был полицейским.

— Обыкновенным патрульным в Чикаго, — подтвердил Гордон. — И в те времена, когда многие
полицейские в Чикаго были коррумпированы. Но только не мой отец. Каждый в округе знал, на чем
он стоял. Люди снимали перед ним шляпы, когда он шел по улице. Он заботился о людях и пытался
помочь им. Он был большим человеком и сильным, и хорошим, и казалось, нет такой вещи, с какой
он не смог бы справиться. Для меня мой отец был совсем как Зеленый Шершень.

— Так вы стали полицейским, — заключил, кивнув, Чэмберс. — Да, звучит логично. — Он вздохнул.
— Но быть полицейским в наши дни — совсем другое дело. Вы когда-нибудь жалели о своем выборе?

— Ни секунды.

— Правда?

— Правда. А вы?

— Иногда, — признался Чэмберс. — Были времена, когда нужно было стать юристом, чтобы вступить
в ФБР. Теперь это положение, конечно, изменилось, но иногда я спрашиваю себя: не лучше ли мне
было стать юристом?

— И, конечно же, прокурором, — предположил Гордон.

— Конечно. Я разоблачал бы нехороших людей, а может быть, стал бы писателем.

— Писателем?

— Да. Тогда я бы писал красивые истории и всегда с хорошим концом. Романы, в которых хорошие
ребята всегда побеждают. Романы, в которых не страдают невинные люди, а наш мир — лучшее место
для жизни.

— Вы бы разорились, — сказал Гордон.

— Да, наверное, вы правы.

Они выехали на лужайку для пикников, хорошо укрытую от дороги небольшой рощицей.

— Это то самое место? — спросил Чэмберс.

— Нет, мы просто остановились на пикник, — пошутил Гордон.

— Забавно.

Они выбрались из машины.

Чэмберс огляделся вокруг.

— Укромное местечко, но не похоже, что это самая безопасная лужайка на свете. Он не боится
попасть в западню?

— Нет, не боится, — произнес глубокий голос из тени деревьев.

Рука Чэмберса инстинктивно рванулась к пистолету, но Гордон заранее освободил его от этой
тяжелой обузы. Он настоял на своем и запер оружие в бардачке машины.

Бэтмэн вышел из тени. Чэмберс был готов увидеть необычный костюм Летучей мыши, но не был готов
к такому облику. В нем было больше шести футов

росту, а по комплекции он походил на Мистера Олимпия. Под костюмом был не набивочный материал,
а груда твердых мускулов. И что-то еще было в этом человеке. Что-то невероятное в самом его
образе. Не только в том, как он выглядел, но и как он держал себя, как двигался… Он притягивал
внимание. Чэмберс медленно вытащил руку из-под пиджака, где была лишь пустая кобура.

— Здравствуйте, комиссар. А вы, должно быть, мистер Чэмберс?

Он шатнул вперед и протянул Чэмберсу руку. Рукопожатие у него было крепким.

— Разве вы не рискуете, встречаясь со мной? — спросил агент ФБР. — Что, если бы я вытащил
пистолет и ткнул вам в лицо?

— Я бы отобрал его у вас, — сказал Бэтмэн. Он сказал это так мягко, просто и как бы между
прочим, что у Чэмберса не осталось никаких сомнений, что он без труда именно так бы и сделал.
— Кроме того, — продолжил Бэтмэн, — вам нужен не я, а Спектр.

— Можете повторить эти слова, — согласился Чэмберс. — Сейчас вы — та проблема, которая меня
волнует меньше всего. Вы знаете, что этот ублюдок сделал прошлым вечером?

— Да, — мягко сказал Бэтмэн, — я знаю. Вот почему я искал встречи с вами. Его необходимо
остановить.

— В этом пункте наши точки зрения совпадают, — сказал Чэмберс. — Кстати, как там мой
свидетель?

— Мисс Моррисон в полном порядке, и ей у меня очень уютно. Вы можете не беспокоиться на ее
счет. Уверяю вас, она будет присутствовать на суде, чтобы свидетельствовать против Гарсиа.

— Вы не находите ее несколько несносной? — спросил Чэмберс.

— У нее была непростая жизнь, — ответил Бэтмэн. — Это нужно принимать во внимание. По крайней
мере, попытаться.

— Объясните мне одну вещь, — сказал Чэмберс. — Как вам удалось провернуть это дело?

— У меня свои методы, — ответил Бэтмэн.

Он повернулся к Гордону.

— Я прошу прощения, комиссар, за то, что пришлось нокаутировать ваших людей, но я не хотел
подвергать их риску ранения. Будьте добры, передайте им мои извинения.

— Я передам, — заверил Гордон.

— Мистер Чэмберс, я должен извиниться и перед вами. В мои намерения не входило мешать ни вам,
ни комиссару, но я очень беспокоился о безопасности всех сторон, вовлеченных в это дело. Я
опасался, что Спектр может попытаться давить на комиссара, угрожая его семье. Я же не
восприимчив к таким угрозам, так же, как невосприимчив к политическому давлению, и для меня
невозможны утечки информации.

— Я ценю ваши побуждения, — сказал Чэмберс, — но вы отдаете себе отчет, что стали виновны в
похищении и ряде других преступлений? По закону я должен был бы арестовать вас.

— Я понимаю это, — сказал Бэтмэн. — Однако мы все вынуждены согласиться, что это —
экстраординарная ситуация и, если мы преуспеем, тогда, подозреваю, для властей будет не так уж
трудно отказаться от обвинения в похищении. Что касается других обвинений… что ж… наверное,
мне придется жить вместе с ними.

— Только объясните мне одну вещь, — попросил Чэмберс. — Вы, без сомнения, высокоинтеллигентный
и состоятельный человек. Тот, кто может устроить свою жизнь как ему вздумается. Так почему вы
выбрали такой путь в жизни?

— Что заставляет вас думать, что у меня был выбор? — сказал Бэтмэн. — Почему вы делаете то,
что вы делаете?

— Со мной другая история, — возразил Чэмберс. — Я работаю внутри системы. Вы могли бы выбрать
то же самое.

Бэтмэн покачал головой.

— Я даже близко не был бы столь эффективен. Система имеет определенные ограничения. Я уверен,
вы это знаете. Преступники не боятся системы. Они научились манипулировать ею. Они боятся
меня, потому что знают, что меня система не сдерживает.

— Но хорошо известно, что вы не убиваете, — сказал Чэмберс, — или, по крайней мере,
стараетесь.

— Нет, я не убиваю, — согласился Бэтмэн. — Сама мысль об убийстве вызывает во мне отвращение.
Но я могу подвергнуть преступников наказанию. Я могу унизить их среди им равных. Я могу
заставить их бояться. И это то, чего не может полиция. Впрочем, я просил вас прийти сюда не
для того, чтобы оправдывать себя или разъяснять вам мои методы. Мы должны остановить Спектра,
и время очень дорого.

— О'кей, — сказал Чэмберс. — Я слушаю.

— Спец-группы, которую вы собрали, недостаточно для задания, — отметил Бэтмэн. — Мы должны
предупреждать его акции. Это единственная возможность его остановить. Во всяком случае до тех
пор, пока он не проглотит мою наживку и не начнет охотиться непосредственно на меня. Я
собираюсь привести его в бешенство и очень надеюсь, что это сработает.

— Что вы можете предложить?

— Я организовал свою соответственную спецгруппу, — сообщил Бэтмэн, — состоящую из жителей
Готэм-Сити.

— Гм… подождите минутку… — начал Чэмберс, но Бэтмэн поднятием руки попросил его замолчать.

— Выслушайте меня. Всех этих людей строго проинструктировали избегать прямого вмешательства.
Их первостепенная задача — наблюдение.

— Кто эти люди? — спросил Гордон.

— Некоторые из них вам знакомы, комиссар. Зеленые Драконы, например.

— Зеленые Драконы? — удивился Чэмберс. — Кто они, уличная банда?

— Не совсем, — ответил Гордон. — Зеленые Драконы — это группа молодых людей, главным образом
восточного происхождения, которые действуют как некая районная ассоциация по защите граждан в
Чайна-Таун. Самым младшим — по восемнадцать. Это минимальный возраст, когда вас могут принять;
старшим — далеко за двадцать, а некоторым членам их совета даже по тридцать. Все они —
прекрасно тренированные мастера боевых искусств, они не носят оружия. В сущности, они
патрулируют по ночам улицы, а днем помогают проводить различные общественные мероприятия.

— Как Ангелы-Хранители в Нью-Йорке? — спросил Чэмберс.

— По своей сути они похожи, — сказал Бэтмэн. — Зеленые Драконы добровольно предложили свои
услуги, так же как и таксисты Готэм-Сити, и все остальные, кто единодушно отдал часть своего
свободного времени этому заданию.

— И что это за задание? — поинтересовался Чэмберс.

— Мы должны попытаться представить себе действия Спектра, — сказал Бэтмэн. — Основываясь на
том, что я знаю о нем и что сумел логически вычислить, я составил перечень возможных мишеней,
по которым он предположительно решится ударит. Вот копия списка. — Он протянул Чэмберсу
компьютерную распечатку. — Наиболее вероятные цели отмечены звездочкой. Ко всем объектам
должны быть назначены наблюдатели. Я приготовил для них все необходимое, включая рации
двусторонней связи. Это позволит им постоянно держать контакт с вашей спецгруппой. Чтобы
избежать путаницы в эфире, они не будут пользоваться стандартной полицейской волной. Выбранная
оптимальная частота отмечена в распечатке.

— Но как, черт возьми, они узнают, что Спектр покажется в одном из этих мест? — спросил
Чэмберс. — Там всегда полным-полно народу. Люди толпами входят и выходят. И он может быть
любым из них.

— Не совсем любым, — возразил Бэтмэн. — Мы знаем, что он мужчина, по-видимому, европеец. К
тому же тип взрывчатки, которым он пользуется, и ее количество, необходимое для желаемого
эффекта, требуют слишком много места, чтобы ему без хлопот удалось пронести бомбу на себе.
Конечно, он может разобрать свое устройство и распределить отдельные компоненты под одеждой. А
потом, попытаться собрать их в единое целое в непосредственной близости от выбранной им
мишени. Но это займет слишком много времени и к тому же слишком рискованно. Вместо этого, он,
скорее всего, пронесет уже собранную бомбу в атташе-кейсе или в наплечной сумке. И то, и
другое выглядит совершенно естественно и не вызовет ни у кого подозрений. Команды гражданских
наблюдателей получат особые информационные распечатки с четкими инструкциями, на что обращать
внимание и как действовать. Если они заметят что-либо необычное, то сразу свяжутся по радио с
полицейскими подразделениями или спецгруппой.

— Потрясающе! Так, значит, мы ищем мужчину с дипломатом или сумкой через плечо! Вы можете себе
представить, сколько человек нам придется преследовать и проверять по ложным наводкам?

— Это лучше, чем вообще не иметь наводок, — ответил Бэтмэн. — Но мы можем сделать больше.
Когда Спектр въезжал в страну, ему пришлось проходить таможню. Проникнуть в страну нелегально
означает дополнительный риск и Спектр был бы вынужден вовлекать лишних людей, которым вряд ли
доверяет. Совершенно ясно, что он въехал в страну либо по туристической визе, либо по
дипломатическому паспорту. Липовые они или подлинные — для нас несущественно. Главное — должна
остаться регистрация въезда.

— Да вы только подумайте, сколько уйдет времени, чтобы просмотреть все записи! — сказал
Чэмберс. — Даже если мы начнем с момента прибытия в город Гарсиа, на это уйдут недели!

— Вероятно, для вас, но не для меня, — возразил Бэтмэн. — Мое компьютерное оборудование
позволит намного быстрее справиться с этим заданием. Откровенно говоря, я его уже почти
выполнил. Но и это не все, что в наших силах. У Спектра должна быть своя база в городе.
Сомневаюсь, чтобы он выбрал посольство, где его легко выследит контрразведка. И он едва ли
остановил свой выбор на гостинице. Там его вычислят тоже достаточно просто.

— Знаю, — сказал Чэмберс. — Мы уже проверяли.

— Поэтому остаются только две возможности, — продолжил Бэтмэн. — Сначала я предполагал, что он
остановился в апартаментах, арендованных его нанимателями. Но в этом случае слишком высок
риск, что на него выйдут по цепочке. У него другой modus operandi. Спектр очень
предусмотрительный человек. Значит, он нашел, у кого остановиться, либо снял квартиру через
вторые руки — то есть у того, кто сам снимает жилье у владельцев дома. Держу пари, он выбрал
последнее. Вовлечено меньше людей, и, таким образом, риск становится минимальным. Я уже
занимаюсь проверкой всех объявлений в Готэмских газетах за период, с которым мы имеем дело. То
же самое касается регистрации абонентских услуг телефонных компаний.

— Телефонные компании! — воскликнул Гордон. — Ну, конечно! Если он переснимет квартиру,
обязательно будут изменения в регистрации абонентских номеров. У кого бы он не переснимал
квартиру, они откажутся от услуг телефонной компании. А ему придется восстановить телефон.

— Нет, как раз наоборот, — возразил Бэтмэн. — Современная технология допускает почти
мгновенное определение номера телефона звонящего. Мистер Чэмберс это подтвердит.

— Да, он прав, — кивнул Чэмберс.

— А большинство остальных съемщиков будут поступать именно так, как вы только что описали,
комиссар, — добавил Бэтмэн. — Точнее говоря, мы ищем человека, который переснял квартиру, в
которой прежние жильцы сняли абонентский номер, а новый жилец его не возобновлял. Спектр будет
пользоваться исключительно общественными телефонами-автоматами, причем каждый раз новым. И он
не решится «оживить» телефон на своей базе из-за страха перед передатчиком с бесконечной
нагрузкой.

— Передатчик с бесконечной нагрузкой? — переспросил Гордон. — Что это такое?

— Это метод использования обычного телефона в качестве подслушивающего устройства, — объяснил
Чэмберс. — Вы можете повесить трубку на рычаг, но телефон по-прежнему подключен к сети и
передает любой звук в радиусе возможного приема. Но предположим, Спектр возобновил абонентский
заказ, а потом просто выдернул штепсель из розетки?

— Возможно, — согласился Бэтмэн, — но готов спорить, он так не поступил. Заключение нового
контракта с Готэм-Бэлл может обернуться рядом осложнений. Не думаю, чтобы он стал связываться
с этим.

— В этом есть смысл, — сказал Чэмберс. — Все же это рассчитано на чертовски длительный срок.

— Видимо, вы правы, — ответил Бэтмэн, — но для нас это самый логичный и методически верный
путь из всех возможных. Эту часть работы я беру на себя. Вашей задачей остается поддерживать
связь с гражданскими наблюдателями и проверять каждую возможную наводку. Ведь вы не можете
позволить себе проигнорировать ни одной из них. И у вас должно быть наготове столько
специалистов по разминированию бомб, сколько в ваших силах собрать.

— Этим мы уже занимаемся, — сказал Чэмберс. — В нашем распоряжении команда саперов
полицейского департамента Готэм-Сити, плюс кое-кто из людей Бюро и несколько подразделений
армии.

— Хорошо, — сказал Бэтмэн. — И последнее, комиссар. Поставьте на улицы как можно больше
полицейских, особенно вокруг объектов, перечень которых я вам дал. Наша первостепенная задача
— сделать работу Спектра настолько сложной, насколько это вообще возможно. Сначала
предотвращение преступления, а уж потом задержание.

— Это мы устроим, — согласился Гордон. — Я отменю все отпуска и увольнительные и расставлю по
городу весь наличный состав.

— Как насчет политической ситуации? — спросил Бэтмэн. — Есть шанс, что вас заставят уступить
требованиям Спектра и освободить генерала Гарсиа?

— Только через мой труп, — сказал Чэмберс.

— Звучит реалистично, — заметил Бэтмэн.

— Реалистично, а? — кисло сказал Чэмберс. — Да, мне кажется такой шанс существует. Тем более
после того, что произошло прошлым вечером. — Он устало потер лоб. И так было видно, что он
мало отдыхал в последнее время. — На нас обоих, на Джима и на меня, давят со всех сторон.

— Кабинет мэра настроен резко против нас, — сказал Гордон. — Как и городской совет. И газеты.
И я уже выслушал точку зрения губернатора. Подозреваю, будет еще хуже.

— Уже сейчас оказывают большое давление, чтобы переправить Гарсиа в другой город, — посетовал
Чэмберс, — но кто, если он в здравом уме, примет генерала после всего, что здесь произошло?
Гарсиа — федеральный заключенный, но если общественное давление станет невыносимым, — а оно с
каждым днем становится все заметнее, — много шансов за то, что они сдадут позиции и отправят
генерала самолетом на Кубу.

— Этого-то я и боялся, — сказал Бэтмэн. — Впрочем, как вы знаете, есть альтернатива.

— И не помышляйте об этом, — отрезал Чэмберс. — Мы не можем передать вам Гарсиа. Даже, если мы
инсценируем похищение, что в точности, как мне думается, произошло с нашим свидетелем, —
добавил он, косо поглядев на Гордона. — Моя служба висит на волоске, это именно так. И не
только моя, поверьте. Если б дело было исключительно в этом, вам бы удалось меня уговорить. Но
если Гарсиа попадет к вам в руки, средства массовой информации и его проклятые адвокаты придут
в бешенство. Нет, Гарсиа останется в максимальной безопасности в федеральной тюрьме, и давайте
забудем об этом.

— В таком случае, у нас не так много времени, — подвел итог Бэтмэн. — Полагаю, нам всем пора
трогаться. Было приятно поговорить с вами, мистер Чэмберс. Спасибо, что пришли. Комиссар…

Брюс повернулся и шагнул к деревьям, растворившись среди теней.

— Как вы думаете, черт возьми, куда он пошел? — спросил Чэмберс.

Минутой позже на его вопрос ответило наполнившее воздух высокое по звуку жужжание, и Чэмберс с
Гордоном увидели взлетающий Верлбэт — складной одноместный вертолетик, состоящий не больше чем
из сиденья, пропеллера и двигателя, притянутого к пилоту ремешками.

— Будь я проклят, — процедил Чэмберс. — Вы только взгляните! У этого парня технических
безделушек больше, чем в фильмах про Джеймса Бонда!

— Благодарите Бога, что он на нашей стороне, — сказал Гордон.

— Слышу, — сказал Чэмберс. Он с изумлением покачал головой. — Мне кажется, что я наконец-то
начинаю понимать, какие чувства вы к нему испытываете. Он действительно… — Его голос
оборвался, пока он подыскивал слова, чтобы поточнее выразить свои мысли.

— Нечто особенное? — предложил Гордон.

— Да, — согласился Чэмберс, кивая. — Он на самом деле нечто особенное. Только… сделайте мне
одолжение, комиссар. Никому не рассказывайте обо всем этом. Хорошо? Сомневаюсь, что мое
начальство могло понять.

— А вы думаете, мое сможет? — спросил Гордон.

Чэмберс улыбнулся.
* * *

— И долго мне придется торчать в этом забытом Богом месте? — спросила Рэчел Моррисон,
откинувшись на спинку кровати. Не считая полинявшей красной водолазки и пары черных ажурных
колготок, на ней практически ничего не было. Она возлежала на постели в одной из тех нарочито
рассчитанных соблазнительных поз, которые с первого взгляда кажутся случайными — одна нога
вытянута вперед, другая — согнута в колене, а рука покоилась на нем с незажженной сигаретой.
Ее волосы раскинулись в привлекательном беспорядке, падая на плечи и закрывая часть лица. Она
выглядывала из-под темной вуали волос с видом изощренной распутницы; но если она рассчитывала
обольстить таким способом Альфреда, то она очень глубоко ошибалась.

В конце концов, Альфред многое взял от жизни, прежде чем Уэйн Манор стал его постоянным домом.
В те далекие, прекрасные дни своего обучения у «Кати», как британские актеры часто называли
между собой Королевскую академию театральных искусств, он повидал более чем достаточно
привлекательных и чуть одетых молодых женщин. А в молодости он обладал не меньшим обаянием,
чем сейчас, и в свое время, пользовался потрясающим успехом у слабого пола. Шокировать
Альфреда было не просто, да он и не относился к тому сорту людей, чьи гормоны непременно
одерживают верх. Кроме всего прочего, он был достаточно стар, чтобы годиться этой молодой
женщине в дедушки, и к тому же, он был принципиальным и порядочным человеком. Он абсолютно не
реагировал на ее полуобнаженный вид, и просто достал зажигалку и поднес ее девушке.

— Вы вовсе не обязаны торчать здесь, мисс, — ответил он, когда она наклонилась с сигаретой к
огоньку зажигалки. — Как вы уже знаете, если вам хочется выйти отсюда в Бэткейв, вам стоит
только позвонить по телефону, как вы только что сделали.

Она раздраженно вздохнула.

— Это я знаю, — сказала она. — Я имею в виду, как долго я обязана оставаться здесь? Кроме
того, от этих чертовых летучих мышей у меня мурашки бегут по коже.

— На самом деле они совершенно безобидны, мисс, — сказал Альфред, которого она знала только
как «мистера Джонса». Под этим псевдонимом он скрывал свое настоящее имя. Он также изменял
свой истинный голос, разговаривая с ней с безупречным бостонским акцентом. — Они очень
полезные создания. А что касается продолжительности вашего пребывания здесь, насколько я
понимаю, это зависит от того, когда назначат суд над генералом Гарсиа. Вы здесь для вашей
собственной безопасности, как вы знаете.

— Почему вы это делаете? — неожиданно спросила она, и Альфред даже слегка опешил от ее
очевидной непоследовательности.

— Простите, делаю что, мисс?

— Во-первых, зовете меня «мисс». Во-вторых, подносите мне зажигалку, когда у меня самой есть
зажигалка, и вы это знаете.

— Ну, если забыть, что курение — крайне вредная для здоровья привычка, хотя я стараюсь не
навязывать другим свою точку зрения, меня всегда учили, что поднести леди зажигалку — это
просто признак хорошего тона, так же как пододвинуть для нее стул или открыть дверь… такого
сорта вещи.

— Но зачем? Вы думаете, женщины такие беспомощные?

— Совсем нет. Я просто верю, что к женщине подобает относиться с уважением.

— Вы верите? И сделали бы тоже самое для мужчины?

— Почему бы и нет? Мир становится намного приятнее, когда люди вежливы друг к другу.

Она фыркнула, выпустив облачко дыма.

— Боже, мистер Джонс, вы поистине нечто необычное, вы знаете об этом?

— И в чем это, по-вашему, заключается? — вежливо спросил он.

— Я хочу сказать… вы входите, а я почти раздета… но вы даже не пялитесь на меня. Вы всего лишь
подносите мне зажигалку и, стоя рядом, спокойно болтаете со мной, словно ничего не произошло.

— Я не того типа человек, чтобы выкатывать глаза при виде привлекательной молодой особы в
нижнем белье. Кроме того, я сильно сомневаюсь, что вы серьезно намерены соблазнить меня. Мне
кажется, вам просто нравится иногда шокировать людей или демонстрировать свое неприятие
общепринятого.

— Вот как? Но почему вы так уверены, что мне не интересно окрутить вас?

— Ну, мне думается, что вам по силам очаровывать мужчин, которые намного моложе и намного
интереснее.

Она подняла брови.

— Что вы скажете, если у меня влечение к более зрелым мужчинам?

— Это всецело ваши проблемы, — ответил Альфред. — Я, однако, не испытываю влечения к менее
зрелым женщинам. Но даже если бы я был к этому склонен, я бы никогда не воспользовался своим
преимуществом перед женщиной, которая находится в уязвимой ситуации.

— Вы думаете, я уязвима? Я кажусь вам уязвимой?

— Вы очень стараетесь не казаться, — заверил ее Альфред, — но, наблюдая за вашими усилиями,
можно задаться вопросом, как писал Шекспир, «не слишком ли настойчиво возражает» леди?

Она нахмурилась.

— Что, черт возьми, это означает?

— О, перестаньте! Вы прекрасно понимаете, что это означает. Вы удивительно интеллигентная и
образованная молодая женщина, несмотря на все ваши попытки это скрыть. Волею судьбы я знаю,
что вы изучали Шекспира в колледже и очень хорошо знаете этот предмет.

— Вы видели мою студенческую карточку?! — спросила она в изумлении.

— О, да. Раз уж мы должны были провести некоторое время вместе, знаете, мне захотелось изучить
вас получше. Я знаю о вас намного больше, чем вы можете предположить.

Она усмехнулась и выпустила дым через ноздри.

— Ужасно. Судя по всему, вы знаете все о моем грязном прошлом. Ну и что вы о нем думаете? Я не
очень похожа на леди, верно? — сказала она с преувеличенным сарказмом.

— Очень многие молодые люди делают неправильные шаги в юности, — ответил Альфред. — Если
откровенно, то вы сделали их куда больше, чем многие другие, но несмотря на вашу причастность
к крайне неприятным личностям и событиям, мне кажется, вы не такая загрубевшая и циничная, как
хотите казаться.

— О, да! — сказала она.

— О, да, — передразнил ее Альфред.

Сама того не желая, она улыбнулась.

— Почему вы мне нравитесь, мистер Джонс? Если это ваше настоящее имя, в чем я глубоко
сомневаюсь. На свете не так много людей, которые мне нравятся.

— Может быть, потому что вы мне нравитесь, — ответил Альфред. — У меня такое ощущение, что на
свете не так много людей, которым вы нравитесь. Возможно, вы сами делаете это для них
непростой задачей?

Она вздохнула.

— Послушайте… это звучит по-детски глупо, но… можно вас попросить отвернуться на минуту? Я
неожиданно почувствовала себя довольно нелепо в своем нижнем белье и хотела бы снова надеть
брюки.

Альфред улыбнулся.

— Конечно. — Он отвернулся.

Секундой позже она сказала.

— О'кей, можете повернуться.

Он повернулся к ней лицом.

— Догадываюсь: вы думаете, что я совсем глупая, — невесело произнесла девушка.

— Совсем нет, — возразил Альфред. — Возможно, немного смущенная, но не глупая. В своей жизни
вы наделали много вздорных вещей, но то, что вы делаете теперь, искупает прошлое.

— Вы так считаете? — Она хмыкнула и покачала головой. — Не знаю. Я видела новости по ТВ… те
бомбы вчера вечером… — Она помолчала, словно собиралась с мыслями. — Я не могу отделаться от
ощущения, что это моя вина…

Альфред присел рядом на край кровати.

— Вы не должны винить себя, — сказал он. — Вы пытаетесь совершить правильный шаг. Возможно,
ради искупления всех неправильных, какие вы делали раньше. То, как вы собираетесь поступить,
навсегда выбьет генерала Гарсиа из игры, и, если удастся, также тех, кто стоит за ним и по
чьим приказам взорвались эти ужасные бомбы.

Она задумчиво покачала головой.

— Вы не знаете этих людей, мистер Джонс, — сказала она. — А я знаю.

— Вы не знаете Бэтмэна, — ответил Альфред. — А я знаю.

— Вы сильно верите в него, не так ли? — спросила она.

— Я знаю его уже очень давно, — ответил Альфред. — И я знаю, что если он берется за какое-то
дело, то доводит его до конца, и неважно, что или кто стоит у него на пути.

— Что это с ним? — спросила Рэчел. — Я хочу сказать, очевидно, у него куча денег. Это можно
сказать, только взглянув на Бэткейв и все это… ну, разное оборудование. Я хочу сказать, он
богат, правда?

— Ну, просто скажем, что деньги никогда не были для него настоящей проблемой, — ответил
Альфред.

— Но тогда почему он это делает? Я хочу сказать, кого он из себя строит? В нем засело какое-то
детское геройство или что?

— Ну, не знаю, я бы не стал называть это «геройством», — сказал Альфред с улыбкой, — но нет
ничего недостойного в том, чтобы быть героем. Хотите верьте, хотите нет, ко вы тоже поступили
героически, избрав свою судьбу, и, мне кажется, это замечательно. Что касается Бэтмэна, им
руководит стремление к справедливости. А в эти дни ее так мало в нашем мире. Он всего лишь
человек, но он делает то, что в его силах.

— Почему?

— Ну, у него есть на то глубоко личные причины, — ответил Альфред, — но, пожалуй, в большей
мере, чем все остальное… он делает то, что делает из-за желания сделать мир хоть немного
другим.

— Он думает, что сможет изменить мир? — спросила она с усмешкой. — Удачи ему.

— С одной удачей много не сделаешь, — ответил Альфред.

— В первую очередь, это настойчивость и желание посвятить себя идее. Если хотите, он вполне
реалистичен. Он понимает, что один человек, как бы уникален он ни был, не сможет перевернуть
мир. Но он может хоть что-то изменить. А если вы можете что-то изменить, пусть немного, то это
уже не пустяк. Возьмите для примера себя. Ваше решение тоже приведет к переменам. Вы
собираетесь свидетельствовать против генерала Гарсиа, и результатом станет его осуждение. Что
в свою очередь положит конец его широкой торговле наркотиками, и больше некому будет
«выращивать террористов», оказывать им поддержку и угнетать народ его страны. А при удачном
стечении обстоятельств, если он пойдет на сделку с прокурором взамен на смягчение приговора,
то это поможет избавить людей от тех, кто стоит за его спиной. Насколько я могу судить, это
принесет перемены. Ни один поступок, каким бы малозначительным он ни был, не остается без
последствий. Каждый мужчина и каждая женщина способны сделать что-то такое, что изменит
положение дел, даже если эти изменения будут очень незначительны. Однако в сумме эти
незначительные изменения могут обернуться ощутимым результатом. А если даже это не в состоянии
изменить мир, тогда уж я не знаю что.

Рэчел печально улыбнулась.

— Вы идеалист, мистер Джонс. Как и Бэтмэн, вы живете в мире иллюзий.

— Я открыто признаю себя идеалистом, — сказал Альфред.

— И я не думаю, что быть идеалистом так уж плохо. Что касается мира мечтаний… а почему бы не
окунуться в иллюзии с головой, хотя бы ненадолго? Если внутри вас нет мечты, она никогда не
сможет стать реальностью, разве не так?

— Но мир — это не мечта, мистер Джонс! — грустно сказала девушка, — а проклятый Богом ночной
кошмар. Особенно с такими людьми, как Спектр.

В дверь постучали.

— Ха, хотела бы я знать, кто это, — проговорила Рэчел, криво улыбнувшись.

— Входите, — попросил Альфред.

Дверь отворилась и на пороге появился Бэтмэн.

— Я пришел проведать, как поживает наша гостья, — сказал он.

— У нашей гостьи такое ощущение, словно ее посадили на насест в курятнике, — сказал Альфред. —
И, боюсь, она слегка пала духом.

— Мне кажется, я хорошо понимаю ее чувства, — сказал Бэтмэн и повернулся к Рэчел. — Не вешайте
нос. Похоже, наши дела пошли в гору.

— Против Спектра? — скептически спросила девушка. — Вам никогда не поймать его. Но рано или
поздно он сам до вас доберется.

— Что ж, это не совсем то, что я бы назвал вотумом доверия, — укоризненно сказал Бэтмэн.

— Послушайте, не принимайте мои слова близко к сердцу, в них нет ничего личного, — сказала
она, — но вы его не знаете.

Бэтмэн и Альфред быстро переглянулись.

— Вы хотите сказать… вы знаете? — недоверчиво спросил Бэтмэн.

Она подняла на него глаза, удивленная, захваченная врасплох своими собственным признанием.
Секунду или две она смотрела на него, словно собиралась отрицать свои слова, но потом
передернула плечами и просто сказала:

— Мы были любовниками.

— Что?! — разом воскликнули Бэтмэн и Альфред.

— Почему вы не сказали об этом раньше? — спросил Бэтмэн, до глубины души пораженный ее
исповедью.

— Какая разница? — Рэчел снова пожала плечами.

— «Какая разница»? — вскричал Бэтмэн, подражая ее интонации. — Мой Бог, да это все на свете
изменило бы! Ради всего святого, как вы можете держать нечто подобное в себе, зная, что
поставлено на карту!

— Говорю же вам, это ни на йоту ничего бы не изменило, — с горечью сказала девушка. — Даже,
если бы он узнал, что государственный свидетель — это я, он все равно взялся бы за этот
контракт. Он — профи. И он гордится этим.

— Это все, о чем вы способны думать? О себе? — взорвался Бэтмэн. — А вспомните тех, кто погиб
от его руки! Они для вас ничего не значат?

Она снова подняла на него глаза. Но на этот раз в них горел вызов.

— Нет, они мне не безразличны, черт бы вас побрал! Думаете, я смогла вчера заснуть после того,
как увидела в новостях, что он натворил в городе? Как вы думаете, черт возьми, что я должна
чувствовать, если человек, которого я любила, способен на подобные поступки? И если он
способен точно так же убить и меня, растоптав все, что когда-то было между нами? А как бы вы
себя чувствовали, если б руки женщины, которую вы обожали и боготворили, оказались в крови
сотен людей?

— Но… мой Бог, — сказал Бэтмэн, уже спокойнее, — мы почти ничего не знаем о нем. Вы могли нам
помочь!

Она покачала головой.

— Вы не понимаете. Все, что я могла бы или могу вас сказать, ни капли вам не поможет. Я ничего
не знаю о методах его работы. Даже если я расскажу, как он выглядит, это не принесет ничего
хорошего. Он не станет рисковать и ходить таким же лицом, как прежде. Он постоянно меняет
внешность, и не только с помощью грима, но и благодаря пластической хирургии. Мужчины,
которого я знала и, как думала, любила, просто не существует. — Она замолчала и, казалось,
погрузилась в свои собственные мысли. — Кроме того, если б я признала, что мужчина, как этот,
был моим любовником… — Ее голос замер, предоставив двум мужчинам самим догадываться о конце
фразы.

Она боролась со слезами, еле сдерживая себя, стараясь не заплакать, но ей это плохо удавалось.

— Сначала Эрик, потом Гарсиа, не считая тех, кто был между ними… Возможно, Эрик — даже его
ненастоящее имя…

Она подняла голову. Из ее глаз тоненькими струйками бежали слезы. Она злилась на себя за то,
что разревелась, и в то же время ее переполняли чувства вины и собственного ничтожества.

— Вы… вы оба были так… чертовски добры, — призналась она всхлипывая. — Я уже не могу
вспомнить, когда кто-нибудь был добр ко мне. А теперь вы ненавидите меня, как все остальные!

— Тише, тише, — попытался успокоить ее Альфред, подходя к ней, чтобы потрепать по плечу. Но
она резко отодвинулась в сторону от него.

— Не прикасайтесь ко мне! — Девушка бросилась на постель и повернулась к ним спиной. — О,
Боже, как я хочу умереть!

Альфред остановился и озабоченно взглянул на Бэтмэна. Он покачал головой.

— Рэчел, — позвал Бэтмэн, присев на корточки у края кровати. — Рэчел, посмотри на меня.

— Нет! Оставьте меня в покое!

— Рэчел Моррисон, посмотрите на меня!

Она не могла сопротивляться этому повелительному тону. С испугом она повернула к нему лицо.

— А теперь слушайте меня, — сказал Бэтмэн твердо. — Вы прошли по своей жизни, чувствуя лишь
горечь, злость и негодование. И взгляните, к чему это вас привело. Я не собираюсь сидеть около
вас, держать за вас руку и убеждать, что все будет хорошо, потому что все зависит от вас
одной. Если вы хотите изменить свою жизнь, значит, должны взять на себя ответственность. Вам
выпала нелегкая доля, Рэчел, но вы не единственная, кому было тяжело. Многих людей ломала
судьба. Поверьте мне, я знаю. Я был с ними. Вы можете купаться в своих слезах и в угрызениях
совести, и в жалости к себе, и вы можете возненавидеть мир за то зло, что он принес вам. Но вы
можете подняться на ноги и сказать себе, что хотите все изменить и начать сначала. Потому что
кроме вас никто не сможет это сделать. Вы можете помочь мне, возможно, даже не представляя,
каким образом. И во имя Бога, вы поможете мне! Ведь если нет, то вы ничем не лучше Спектра, и
не важно, ненавижу ли я вас или нет, боитесь ли вы или нет. — Он взял ее за плечи. — А важно
то, что там умирают люди. Поэтому перестаньте жалеть себя и помогите мне! Пожалуйста!

Она смахнула слезы и посмотрела ему в глаза. В них не было ничего, кроме горячей мольбы.
Тяжело вздохнув, девушка кивнула.

— Хорошо, — сказала она почти шепотом. — Я… я постараюсь.     Страница  1   2   3   4   5   6   7   8