Глава 3

 Седьмое доказательство

            - да, было около десяти часов утра, досточтимый Иван николаевич, - сказал профессор.

            Поэт провел рукою по лицу, как человек, только что очнувшийся, и увидел, что на патриарших вечер.

            Вода в пруде почернела, и легкая лодочка уже скользила по ней, и слышался плеск весла и смешки какой-то гражданки в лодочке. В аллеях на скамейках появилась публика, но опять-таки на всех трех сторонах квадрата, кроме той, где были наши собеседники.

            Небо над Москвой как бы выцвело, и совершенно отчетливо была видна в высоте полная луна, но еще не золотая, а белая. Дышать стало гораздо легче, и голоса под липами звучали мягче, по-вечернему.

            "Как же это я не заметил, что он успел сплести целый рассказ?..- Подумал Бездомный в изумлении, - ведь вот уже и вечер! А может, это и не он рассказывал, а просто я заснул и все это мне приснилось?"

            Но надо полагать, что все-таки рассказывал профессор, иначе придется допустить, что то же самое приснилось и Берлиозу, потому что тот сказал, внимательно всматриваясь в лицо иностранца:

            - ваш рассказ чрезвычайно интересен, профессор, хотя он и совершенно не совпадает с евангельскими рассказами.

            - Помилуйте, - снисходительно усмехнувшись, отозвался профессор, - уж кто-кто, а вы-то должны знать, что ровно ничего из того, что написано в евангелиях, не происходило на самом деле никогда, и если мы начнем ссылаться на евангелия, как на исторический источник...- Он еще раз усмехнулся, и Берлиоз осекся, потому что буквально то же самое он говорил Бездомному, идя с тем по бронной к патриаршим прудам.

            - Это так, - заметил Берлиоз, - но боюсь, что никто не может подтвердить, что и то, что вы нам рассказывали, происходило на самом деле.

            - О нет! Это может кто подтвердить! - Начиная говорить ломаным языком, чрезвычайно уверенно ответил профессор и неожиданно таинственно поманил обоих приятелей к себе поближе.

            Те наклонились к нему с обеих сторон, и он сказал, но уже без всякого акцента, который у него, черт знает почему, то пропадал, то появлялся:

            - дело в том...- Тут профессор пугливо оглянулся и заговорил шепотом, - что я лично присутствовал при всем этом. И на балконе у понтия пилата, и в саду, когда он с каифой разговаривал, и на помосте, но только тайно, инкогнито, так сказать, так что прошу вас- никому ни слова и полный секрет! .. Тсс!

            Наступило молчание и Берлиоз побледнел.

            - Вы... Вы сколько времени в Москве?- Дрогнувшим голосом спросил он.

            - А я только что сию минуту приехал в Москву, - растерянно ответил профессор, и тут только приятели догадались заглянуть ему как следует в глаза и убедились, что левый, зеленый, у него совершенно безумен, а правый- пуст, черен и мертв.

            "Вот тебе все и об"Яснилось! - Подумал Берлиоз в смятении, приехал сумасшедший немец или только что спятил на патриарших. Вот так история! "

            Да, действительно об"Яснилось все: и страннейший завтрак у покойного философа канта, и дурацкие речи про подсолнечное масло и аннушку, и предсказания о том, что голова будет отрублена, и все прочее- профессор был сумасшедший.

            Берлиоз тотчас сообразил, что следует делать. Откинувшись на спинку скамьи, он за спиною профессора замигал Бездомномуне противоречь, мол, ему, - но растерявшийся поэт этих сигналов не понял.

            - Да, да, да, - возбужденно говорил Берлиоз, - впрочем, все это возможно! Даже очень возможно, и понтий пилат, и балкон, и тому подобное... А вы одни приехали или с супругой?

            - Один, один, я всегда один, - горько ответил профессор.

            - А где же ваши вещи, профессор?- Вкрадчиво спрашивал берлиоз, - в "метрополе"? Вы где остановились?

            - Я? Нигде, - ответил полоумный немец, тоскливо и дико блуждая зеленым глазом по патриаршим прудам.

            - Как? А... Где же вы будете жить?

            - В вашей квартире, - вдруг развязно ответил сумасшедший и подмигнул.

            - Я... Я очень рад, - забормотал Берлиоз, - но, право, у меня вам будет неудобно... А в "метрополе" Чудесные номера, это первоклассная гостиница...

            - А дьявола тоже нет?- Вдруг весело осведомился больной у Ивана николаевича.

            - И дьявола...

            - Не противоречь! - Одними губами шепнул Берлиоз, обрушиваясь за спину профессора и гримасничая.

            - Нету никакого дьявола! - Растерявшись от всей этой муры вскричал Иван николаевич не то, что нужно, - вот наказание! Перестаньте вы психовать.

            Тут безумный расхохотался так, что из липы над головами сидящих выпорхнул воробей.

            - Ну уж это положительно интересно, трясясь от хохота проговорил профессор, - что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет! - Он перестал хохотать внезапно и, что вполне понятно при душевной болезни, после хохота впал в другую крайностьраздражился и крикнул сурово: - так, стало быть, так-таки и нету?

            - Успокойтесь, успокойтесь, успокойтесь, профессор, - бормотал Берлиоз, опасаясь волновать больного, - вы посидите минуточку здесь с товарищем Бездомным, а я только сбегаю на угол, звякну по телефону, а потом мы вас проводим куда вы хотите. Ведь вы не знаете города...

            План Берлиоза следует признать правильным: нужно было добежать до ближайшего телефона-автомата и сообщить в бюро иностранцев, что вот, мол, приезжий из-за границы консультант сидит на патриарших прудах в состоянии явно ненормальном. Так вот, необходимо принять меры, а то получается какая-то неприятная чепуха.

            - Позвонить? Ну что же, позвоните, - печально согласился больной и вдруг страстно попросил: - но умоляю вас на прощанье, поверьте хоть в то, что дьявол существует! О большем я уж вас и не прошу. Имейте в виду, что на это существует седьмое доказательство, и уж самое надежное! И вам оно сейчас будет пред"явлено.

            - Хорошо, хорошо, - фальшиво-ласково говорил Берлиоз и, подмигнув расстроенному поэту, которому вовсе не улыбалась мысль караулить сумасшедшего немца, устремился к тому выходу с патриарших, что находится на углу бронной и ермолаевского переулка.

            А профессор тотчас же как будто выздоровел и посветлел.

            - Михаил Александрович! - Крикнул он вдогонку Берлиозу.

            Тот вздрогнул, обернулся, но успокоил себя мыслью, что его имя и отчество известны профессору также из каких-нибудь газет. А профессор прокричал, сложив руки рупором:

            - не прикажете ли, я велю сейчас дать телеграмму вашему дяде в киев?

            И опять передернуло Берлиоза. Откуда же сумасшедший знает о существовании киевского дяди? Ведь об этом ни в каких газетах, уж наверно, ничего не сказано. Эге-ге, уж не прав ли Бездомный? А ну как документы эти липовые? Ах, до чего странный суб"Ект. Звонить, звонить! Сейчас же звонить! Его быстро раз"яснят!

            И, ничего не слушая более, Берлиоз побежал дальше.

            Тут у самого выхода на бронную со скамейки навстречу редактору поднялся в точности тот самый гражданин, что тогда при свете солнца вылепился из жирного зноя. Только сейчас он был уже не воздушный, а обыкновенный, плотский, и в начинающихся сумерках Берлиоз отчетливо разглядел, что усишки у него, как куриные перья, глазки маленькие, иронические и полупьяные, а брючки клетчатые, подтянутые настолько, что видны грязные белые носки.

            Михаил Александрович так и попятился, но утешил себя тем соображением, что это глупое совпадение и что вообще сейчас об этом некогда размышлять.

            - Турникет ищете, гражданин?- Треснувшим тенором осведомился клетчатый тип, сюда пожалуйте! Прямо и выйдете куда надо. С вас бы за указание на четверть литра... Поправиться... Бывшему регенту! - Кривляясь, суб"Ект наотмашь снял жокейский свой картузик.

            Берлиоз не стал слушать попрошайку и ломаку регента, подбежал к турникету и взялся за него рукой. Повернув его, он уже собирался шагнуть на рельсы, как в лицо ему брызнул красный и белый свет: загорелась в стеклянном ящике надпись "берегись трамвая! ".

            Тотчас и подлетел этот трамвай, поворачивающий по новопроложенной линии с ермолаевского на бронную. Повернув и выйдя на прямую, он внезапно осветился изнутри электричеством, взвыл и наддал.

            Осторожный Берлиоз, хоть и стоял безопасно, решил вернуться за рогатку, переложил руку на вертушке, сделал шаг назад. И тотчас рука его скользнула и сорвалась, нога неудержимо, как по льду, поехала по булыжнику, откосом сходящему к рельсам, другую ногу подбросило, и Берлиоза выбросило на рельсы.

            Стараясь за что-нибудь ухватиться, Берлиоз упал навзничь, несильно ударившись затылком о булыжник, и успел увидеть в высоте, но справа или слева- он уже не сообразил, - позлащенную луну. Он успел повернуться на бок, бешеным движением в тот же миг подтянув ноги к животу, и, повернувшись, разглядел несущееся на него с неудержимой силой совершенно белое от ужаса лицо женщины-вагоновожатой и ее алую повязку. Берлиоз не вскрикнул, но вокруг него отчаянными женскими голосами завизжала вся улица. Вожатая рванула электрический тормоз, вагон сел носом в землю, после этого мнгновенно подпрыгнул, и с грохотом и звоном из окон полетели стекла. Тут в мозгу Берлиоза кто-то отчаянно крикнул- "неужели?.." Еще раз, и в последний раз мелькнула луна, но уже разваливась на куски, и затем стало темно.

            Трамвай накрыл Берлиоза, и под решетку патриаршей аллеи выбросило на булыжный откос круглый темный предмет. Скатившись с этого откоса, он запрыгал по булыжникам бронной.

            Это была голова Берлиоза.