Глава четвёртая
ПРИВРАТНИК
БУМ! Постучали еще
раз. Дудли подскочил.
— Кто стрелял? — глупо
спросил он.
Сзади раздался шум —
это дядя Вернон нелепыми скачками пробирался по комнате. В руках
у него было ружье — теперь стало понятно, что скрывалось в
длинном плоском пакете.
— Кто там? — прокричал
он. — Я вооружен!
Наступила пауза. А
потом ШАРАХ!
В дверь ударили с
такой сокрушительной силой, что она слетела с петель и с
грохотом упала на пол.
На пороге стоял
великан. Огромная физиономия почти полностью скрывалась под
густой гривой спутанных волос и длинной неряшливой бородой, но
глаза все-таки можно было рассмотреть, они блестели под всем
этим волосяным буйством как два больших черных жука.
Гигант протиснулся в
хижину, сильно пригнув голову, но все равно смел гривой паутину
с потолка. Он наклонился, поднял дверь и без усилий установил ее
на место. Завывания бури стали слышны несколько тише. Гигант
оглядел присутствующих.
— Чайку можно, а? —
попросил он. — Измотался как собака.
Он прошел к дивану,
где, вне себя от страха, сидел Дудли.
— Подвинься, жирный, —
сказал незнакомец.
Дудли взвизгнул и
убежал. Он спрятался за спину к матери, которая, в свою очередь,
жалась за спиной у дяди Вернона.
— Ага, вот и Гарри! —
воскликнул великан.
Гарри заглянул в
суровое, дикое, темное лицо и увидел морщинки вокруг улыбавшихся
глаз-жуков.
— А я тебя во-о-о-от
таким помню, — показал руками великан. — Скажи-ка, вылитый
папаша, а глаза — мамкины.
Дядя Вернон со
скрежетом втянул воздух.
— Я требую, чтобы вы
немедленно покинули этот дом, сэр! — потребовал он. — Вы
врываетесь… вторгаетесь…
— Отстань, дубина, —
отмахнулся гигант; перегнулся через спинку дивана, отобрал ружье
у дяди Вернона, с легкостью завязал его узлом и зашвырнул в
дальний угол комнаты.
Дядя Вернон, подобно
раздавленной мыши, издал писк.
— Короче, Гарри, —
заговорил великан, поворачиваясь спиной к Дурслеям, — поздравляю
с день рожденьем! Вот, притащил тут тебе кой-чего — только,
кажись, примял по дороге — ну, ничего, все одно вкусно.
Из внутреннего кармана
черного плаща он вытащил слегка помятую коробку. Гарри дрожащими
пальцами открыл ее и обнаружил внутри большой липкий шоколадный
торт, на котором зеленой глазурью было выведено: «С днем
рождения, Гарри! »
Задрав голову, Гарри
посмотрел в лицо огромному человеку. Он хотел сказать спасибо,
но слова застряли в горле, и вместо «спасибо» он прошептал:
— Вы кто?
Великан хохотнул.
— Точно, не
познакомились. Рубеус Огрид, привратник и дворник в «Хогварце».
Протянув невероятную
ладонь, он целиком вобрал в нее руку Гарри и сильно потряс.
— Ну, как с чайком-то?
— напомнил он, потирая руки. — Кстати, ежели чего покрепше, тоже
не откажусь.
Его взгляд упал на
пустой камин, где валялись съежившиеся пакетики из-под чипсов.
Он фыркнул и склонился над камином; никто так и не увидел, что
же он сделал, но, когда спустя секунду гигант разогнулся, за
решёткой уже полыхал веселый огонь. По отсыревшим комнатам сразу
же разлилось уютное тепло, и у Гарри появилось ощущение, что он
лежит в горячей ароматной ванне.
Великанище развалился
на диване, который просел под его тяжестью, и начал выкладывать
из карманов плаща разные вещи: медный чайник, скользкую упаковку
сосисок, кочергу, заварочный чайник, несколько обколотых кружек
и бутылку янтарной жидкости, к которой он основательно
приложился, прежде чем приступить к приготовлению ужина. Вскоре
хижина наполнилась запахом потрескивавших на огне сосисок. Пока
Огрид трудился, все молчали, но, как только он снял с кочерги
первые шесть штук аппетитных, пахучих, слегка подгоревших
сосисок, Дудли еле заметно пошевелился. Дядя Вернон поспешно
предостерег:
— Не бери у него
ничего, Дудли!
Гигант презрительно
хмыкнул.
— Твоему пончику,
Дурслей, ни к чему еще жиреть, так что не дергайся.
Он протянул сосиски
Гарри. Мальчик невыносимо проголодался, и ему показалось, что он
в жизни не ел ничего вкуснее. Во время еды Гарри не сводил глаз
с великана. Поскольку никто ничего не объяснял, Гарри решился
спросить сам:
— Извините, я так и не
понял, вы кто?
Гигант основательно
отхлебнул из чашки и утер рот тыльной стороной руки.
— Зови меня Огрид, —
сказал он, — как все. Я уж говорил, я — привратник в «Хогварце»
— ты, яс'дело, знаешь про «Хогварц».
— Ммм… нет, —
признался Гарри.
Огрид был потрясен.
— Извините, — быстро
добавил Гарри.
— Извините? — проревел
Огрид, обращая грозный взгляд к Дурслеям, явно мечтавшим
поскорее провалиться сквозь землю.
— Это ихнее дело
извиняться! Ну, письма до тебя не доходили, ладно, но чтоб
ребенок не знал про «Хогварц»! Прям хоть кричи! А сам-то ты
чего, никогда не спрашивал, где твои предки всему обучились?
— Чему всему? —
спросил Гарри.
— ЧЕМУ ВСЕМУ? —
громовым раскатом повторил Огрид. — Ну-ка, обожди-ка!
Он вскочил на ноги. В
гневе он, казалось, заполнил комнату целиком. Супруги Дурслей
вжались в стену.
— Это ж как понимать?!
— взревел Огрид. — Стало быть, этот мальчонка — вот этот вот
самый — ничего не знает — НИ ПРО ЧТО?!
Гарри решил, что это
уж чересчур. В конце концов, он же ходил в школу, и оценки у
него всегда были неплохие.
— Кое-что я знаю, —
вмешался он, — я умею считать и все такое.
Огрид только
отмахнулся:
— Про наш мир, я
говорю. Твой мир. Мой мир. Мир твоих родителей.
— Какой мир?
Видно было, что Огрид
готов взорваться.
— Ну, Дурслей! —
пророкотал он.
Дядя Вернон,
мертвенно-бледный, прошептал что-то вроде: «тыры-пыры». Огрид
потрясенно смотрел на Гарри.
— Как же это ты не
знаешь про мамку с папкой! — вскричал он. — Они ж знаменитые! И
ты — знаменитый!
— Что? Разве мои… мои
мама с папой знаменитые?
— Не знает… не знает…
— Огрид, запустив руку в волосы, уставился на Гарри с
неподдельным состраданием.
— И тебе не сказали,
кто ты такой? — спросил он после долгой паузы.
Дядя Вернон вдруг
набрался храбрости.
— Молчите! —
потребовал он. — Молчите, сэр! Я запрещаю вам рассказывать
мальчику что бы то ни было!
И более храбрый
человек, чем Вернон Дурслей, дрогнул бы под свирепым взором,
которым наградил его Огрид в ответ, а когда великан заговорил,
буквально каждая буква в каждом его слове дрожала от гнева.
— Ты ему не сказал? Не
читал письмо Думбльдора? Я там был! Я видел, как Думбльдор его
писал! Ясно тебе, Дурслей? И ты про это столько скрывал?
— Что скрывал? —
возбужденно перебил Гарри.
— МОЛЧАТЬ! ЗАПРЕЩАЮ! —
в панике прокричал дядя Вернон.
Тетя Петуния
задохнулась от ужаса.
— Щас прям, стану я
молчать, тупицы, — презрительно бросил Огрид. — Гарри! Ты —
колдун.
В хижине воцарилось
молчание. Слышно было, как грохочет море и свищет ветер.
— Я — кто? — ахнул
Гарри.
— Колдун, ясно, —
повторил Огрид, снова усаживаясь на диван, со стоном просевший
еще ниже, — и чертовски хороший, если потренируешься, конечно. С
такими предками, кем тебе и быть? Ну, чего ж… пожалуй, самое
тебе время прочитать вот это вот.
Гарри протянул руку к
вожделенному желтоватому конверту, адресованному «Море,
Лачуга-на-скале, половица, м-ру Г. Поттеру». Он развернул письмо
и прочел:
«ХОГВАРЦ»
ШКОЛА КОЛДОВСТВА и
ВЕДЬМИНСКИХ ИСКУССТВ
Директор: АЛЬБУС
ДУМБЛЬДОР
(Орден Мерлина первой
степени, Великий Влшб., Гл. Колдун, Важная Персона, Всемирная
Конфедерация Чародейства)
Уважаемый м-р Поттер!
С радостью извещаем,
что Вы приняты в Школу колдовства и ведьминских искусств
«Хогварц». Список необходимой литературы и оборудования
прилагается.
Начало занятий — 1
сентября. Ожидаем ответную сову не позднее 31 июля.
Искренне Ваша,
Минерва Макгонаголл
Минерва Макгонаголл,
Заместитель директора
В голове у Гарри, как
фейерверк, вспыхнули всякие вопросы, и он не мог решить, в какой
последовательности их задавать. После некоторого раздумья, он
пролепетал:
— А что значит,
«ожидаем ответную сову»?
— Гангрен скоротечный,
чуть не запамятовал! — воскликнул Огрид, хлопая себя по лбу с
силой, достаточной, чтобы перевернуть груженую телегу, и
одновременно доставая из очередного кармана сову — настоящую,
живую, встрепанную сову, — длинное перо и пергаментный свиток.
Высунув от усердия язык, он нацарапал записку, которую Гарри
прочитал вверх ногами:
Уважаемый профессор
Думбльдор!
Вручил Гарри письмо.
Завтра едем за
покупками.
Погода кошмарная.
Надеюсь, Вы здоровы.
Огрид
Огрид скатал послание
и отдал сове. Та зажала записку в клюве. Потом Огрид отнес сову
к дверям и вышвырнул в шторм. Затем вернулся и сел на диван с
таким видом, как будто совершил нечто самое обыкновенное, вроде
как поговорил по телефону.
Тут Гарри осознал, что
стоит с широко открытым ртом — и захлопнул его.
— О чем бишь я? —
начал было Огрид, но в этот момент дядя Вернон, по-прежнему
пепельно-серый от волнения, но ужасно сердитый, вступил в круг
света перед камином.
— Он не поедет, —
выкрикнул дядя Вернон.
Огрид ругнулся.
— Кто б ему помешал,
только не такой мугл, как ты, — равнодушно проворчал он.
— Не такой кто? — с
интересом переспросил Гарри.
— Мугл, — пояснил
Огрид, — так мы зовем всякий неволшебный люд. Тебе, яс'дело, не
подфартило, вырос у таких мугловых муглов, каких еще поискать.
— Когда мы взяли его,
мы поклялись положить конец всей этой чепухе, — заявил дядя
Вернон, — поклялись уничтожить в нем это! Колдун, понимаешь!
— Вы знали? —
поразился Гарри. — Знали, что я — колдун?
— Знали?! — внезапно
завизжала тетя Петуния. — Еще бы не знать! Конечно, знали! Кем
же еще ты мог быть, при такой матери, как моя треклятая
сестричка! Она тоже в свое время получила такое письмо и
отправилась в эту — эту школу — а потом появлялась дома только
на каникулы! Вечно лягушачья икра в карманах! Вечно чашки
превращались в крыс! И только я одна видела, какая она…
ненормальная! А родители, ну что вы, они без конца восхищались,
ах, Лили то, Лили сё, были счастливы — у них в семье, видите ли,
родилась ведьма!
Она перевела дыхание и
завелась снова. Видно, ей давно, долгие годы, хотелось
высказаться.
— А потом она
познакомилась с этим жутким Поттером, в школе, они сбежали и
поженились. Родился ты, и, конечно, я не сомневалась, что ты
будешь точно такой же… такой же странный и… и… ненормальный, а
потом, здрасте-пожалуйста, она позволяет себя укокошить и — нате
вам — у нас на руках колдун!
Гарри побелел. С
трудом взяв себя в руки, он спросил:
— Укокошить? Вы же мне
говорили, что они погибли в аварии?
— В АВАРИИ? —
возмущению Огрида не было предела. Сила его гнева заставила и
без того перепуганное семейство Дурслеев забиться подальше в
угол. — Поглядел бы я, какая-такая авария смогла бы убить Лили с
Джеймсом! Возмутительно! Безобразие! Гарри Поттер сам про себя
не знает! Да у нас любая малявка про него наизусть расскажет!
— Как это? Откуда?
Почему? — настойчиво спрашивал Гарри.
Гнев исчез с лица
Огрида, уступив место беспокойству.
— Не ждал я такого, —
сказал он озадаченным, тихим голосом. — Думбльдор говорил, с
тобой может оказаться тяжко, да я-то не врубился, ты ж ведь и
впрямь ничего не знаешь… Ох, Гарри, Гарри… не знаю, хорошо ли,
плохо ли, если я тебе все расскажу, но, с другой стороны, кто-то
ведь должен, не пойдешь же ты в «Хогварц» этаким недотепой.
Он бросил на Дурслеев
недобрый взгляд.
— Да и вам не грех
послушать — правда, и сам-то я не все знаю, история тёмная …
Он сел и некоторое
время смотрел в огонь, а потом заговорил:
— Видать, начать надо
с… с того, кого звать… нет, вот жуть! Вы и имени-то такого не
слыхивали, а у нас все знают…
— Кого?
— Ну… не люблю его
поминать. Никто не любит.
— Почему?
— Гальпийская
горгулья! Боятся, вот почему! До сих пор боятся. Черт, как же
все это тяжко. Понимаешь, Гарри, был один колдун, он стал…
плохой. Хуже чем некуда. Его звали… — Огрид сглотнул, слова не
шли с языка.
— Может быть, напишете
на бумажке? — предложил Гарри.
— Да ну, писать еще
хуже. Ладно — Вольдеморт. — Огрид содрогнулся, — Не заставляй
меня повторять. Ну вот, этот самый… колдун, лет двадцать тому,
начал искать учеников. И нашел, яс'дело — которые его боялись, а
которые примазывались к власти, потому что уж она у него была,
власть-то, будьте покойны. Смутные были времена, Гарри. Никто не
знал, кому верить, никто не решался водить дружбу с чужаками…
случались всякие ужасные вещи. Мало-помалу он стал побеждать.
Яс'дело, кто-то пытался бороться — таких он убивал. Страшной
смертью. Оставалось одно безопасное место — «Хогварц». Видать,
Сами-Знаете-Кто боялся одного лишь Думбльдора. Не отваживался
захватить школу, по крайней мере, тогда.
— Вот… Твои мама с
папой были самые лучшие колдун и ведьма, каких я только знал.
Лучшие ученики в «Хогварце»! И чего Сами-Знаете-Кто ни разу не
попытался перетянуть их на свою сторону?… Чуял, видать: не
станут они якшаться с Темными Силами, они были с Думбльдором,
понимаете?
— Может, тем разом он
решил их уговорить… а может, устранить… Кто знает… Только десять
лет назад, на Хэллоуин, заявился он в деревню, где вы жили. Ты
был кроха, годик всего. Он пришел к вам в дом и…и…
Огрид вдруг осекся,
вытащил из кармана очень грязный носовой платок и трубоподобно
высморкался.
— Извиняюсь, — сказал
он гнусаво. — Но это так грустно — любил я твоих предков, лучше
людей не было — а он, ну, то есть… Сами-Знаете-Кто их убил. А
потом — и тут-то вся закавыка и есть — он попробовал прикончить
тебя. То ли хотел, чтоб не осталось свидетелей, а может, уж
просто так полюбил убивать. Но не смог! Знаешь, с чего у тебя
шрам на лбу? Это тебе не какой-нибудь ерундовый порез. Такое
остается, ежели кого коснутся сильные злые заклятья — а заклятья
были такие, что и твоих родителей унесли, и самый ваш дом — а на
тебе не сработали, потому-то ты и знаменит, Гарри. Кого он решал
убить, никто не выжил, никто, кроме тебя, ведь он тогда угробил
лучших колдунов и ведьм — Маккиннонов, Боунсов, Преветтов — а
ты, малява, выжил.
В мозгу у Гарри
промелькнуло какое-то очень болезненное воспоминание. Когда
Огрид досказывал свою историю, мальчик вдруг снова увидел
ослепительную вспышку зеленого света, причем гораздо отчетливее,
чем раньше — и вспомнил еще одну вещь, впервые в жизни:
пронзительный, холодный, жестокий смех.
Огрид смотрел на него
с печалью.
— Я самолично тебя
вынес с развалин. Думбльдор приказал. Привез тебя к этим вот….
— Полнейшая чушь! —
воскликнул дядя Вернон. Гарри так и подскочил; он совершенно
забыл о присутствии Дурслеев. При взгляде на дядю Вернона стало
ясно, что к нему вернулась его обычная самоуверенность. Он
вызывающе глядел на Огрида и сжимал кулаки.
— А теперь послушай-ка
меня, юноша, — раздраженно сказал дядя Вернон, — я согласен, в
тебе есть кое-что странное — я, правда, уверен, что хорошая
порка быстренько бы тебя вылечила — что же касается твоих
родителей, они были психи, это уж точно, и, по-моему мнению, в
мире легче дышится без таких, как они — они получили по
заслугам, чего было ждать от всех этих колдунов, с которыми они
якшались — я предупреждал, что так и будет, что они рано или
поздно влипнут в историю…
При последних его
словах Огрид не выдержал и, вскочив на ноги, выхватил из-под
плаща потрепанный розовый зонтик. Наставив его, как шпагу, на
дядю Вернона, Огрид отчеканил:
— Предупреждаю,
Дурслей — я тебя предупреждаю — еще одно слово…
Оказавшись лицом к
лицу с опасностью быть насаженным на острие зонта бородатого
страшилища, дядя Вернон подрастерял свою решимость; он
распластался по стене и замолчал.
— То-то же, — Огрид,
тяжело дыша, сел обратно на диван, днище которого на сей раз не
выдержало и провалилось до самого пола.
У Гарри, тем временем,
зрели все новые и новые вопросы.
— А что случилось с
Воль… то есть, с Сами-Знаете-Кем?
— Хороший вопрос,
Гарри. Не знаю. Исчез. Провалился. Прям в ту же ночь, как
попытался тебя убить. Оттого ты стал еще знаменитей. Это,
понимаешь, загадка из загадок… Он ведь тогда набирал все больше
силы, все больше власти — чего ж ему было исчезать?
— Которые говорят,
помер. Чушь собачья! Я так скажу: в нем уж и человеческого-то не
было ничего, чтоб помереть. Другие думают, он все еще где-то
здесь, выжидает, вроде, но в это я тоже не верю. Люди, которые
были с ним, вернулись к нашим. Говорят, были, мол, как бы в
трансе. Не отважились бы они придти назад, если б ждали, что он
снова вернется.
— Я себе так мыслю: он
живой, сидит где-то, но колдовскую силу потерял. И теперь
слишком слабый, чтоб бороться. Чего-то в тебе есть, Гарри, оно
его и прикончило. Той ночью случилось такое, чего он не ждал —
кто ж его знает, чего это такое было, — только какие-то твои
чары добили его, точно.
Огрид посмотрел на
Гарри с особой теплотой и уважением, но Гарри, вместо того,
чтобы почувствовать себя польщенным, уверился, что все
происходящее — чудовищная ошибка. Колдун? Он? Да как такое может
быть? Всю жизнь его донимал Дудли, тиранили дядя Вернон и тетя
Петуния; если бы он и в самом деле был колдун, почему они не
превращались в жаб всякий раз, как запирали его в буфете? Если
когда-то он победил самого могучего чародея на свете, почему
тогда Дудли вечно пинал его ногами, как футбольный мячик?
— Огрид, — проговорил
он тихо, — мне кажется, вы ошибаетесь. Я не думаю, что могу быть
колдуном.
К его удивлению, Огрид
только хихикнул.
— Не можешь быть
колдуном, значит? И что, никогда ничего не делалось по твоему
желанию, ну, к примеру, когда ты сердился или пугался?
Гарри посмотрел в
огонь. Теперь, когда его об этом спросили… действительно, все
странные события происходили именно тогда, когда он, Гарри,
бывал чем-то расстроен или рассержен… за ним гонялись приятели
Дудли, и он внезапно оказался вне пределов досягаемости,
непонятно как… он не хотел идти в школу с этой кошмарной
стрижкой, и волосы отросли… а в самый последний раз, когда Дудли
ударил его, разве он не взял реванш, сам того не осознавая?
Разве не он напустил на Дудли боа-констриктора?
Гарри поднял глаза на
Огрида и увидел, что тот весь лучится от радости.
— Чуешь? — подмигнул
Огрид. — Гарри Поттер не колдун! Ха! Погоди, еще будешь
гордостью «Хогварца».
Но дядя Вернон не
собирался сдаваться без боя.
— Разве я не говорил,
что он не пойдет туда? — прошипел он. — Он пойдет в «Бетонные
стены» и еще будет благодарен за это. Читал я ваши письма — ему,
видите ли, понадобится вся эта чушь — книги заклинаний,
волшебная палочка и…
— Ежели он чего
захочет, такое муглиссимо, как ты, ему не помеха, — рыкнул
Огрид. — Не пустить сына Лили и Джеймса Поттеров в «Хогварц»!
Сдурели? Да он туда записан с рождения. Он идет в лучшую на
свете школу колдовства и ведьминских искусств. Семь лет, и он не
узнает сам себя. Будет учиться с такими же, как сам, у самого
знаменитого мага, Альбуса Думбльд…
— Я НЕ СТАНУ ПЛАТИТЬ
ЗА ТО, ЧТОБЫ КАКОЙ-ТО БЕЗМОЗГЛЫЙ СТАРЫЙ ДУРАК УЧИЛ ЕГО ВСЯКИМ
КОЛДОВСКИМ ШТУЧКАМ! — проорал дядя Вернон.
Но он зашел слишком
далеко. Огрид схватился за зонтик и принялся раскручивать его
над головой.
— НЕ СМЕТЬ, —
загрохотал он, — ОСКОРБЛЯТЬ — АЛЬБУСА — ДУМБЛЬДОРА — В МОЕМ —
ПРИСУТСТВИИ!
С размаху он опустил
зонтик, кончик которого указал на Дудли — вспыхнул фиолетовый
свет, раздался звук взорвавшейся петарды, металлический скрежет
— и через секунду Дудли затанцевал на месте, прижимая руки к
толстому заду и завывая от боли. Когда он повернулся спиной,
стал виден завиток поросячьего хвостика, высунувшийся из прорехи
в штанах.
Дядя Вернон заревел.
Он втащил тетю Петунию и Дудли в другую комнату и, бросив на
Огрида затравленный взгляд, захлопнул за собой дверь.
Огрид посмотрел на
зонтик и пробежал пальцами по бороде.
— Нельзя выходить из
себя, — пробормотал он с весьма, впрочем, злодейским видом, —
ну, да все одно не сработало. Думал обратить его в свинью, да,
видно, он и так уж почти свинья, ничего и делать-то не пришлось.
Из-под косматых бровей
он искоса бросил взгляд на Гарри.
— Ты не сказывай про
это в «Хогварце», — как бы между прочим, попросил он. — Я… мне…ммм….
Нельзя мне заниматься магией, понимаешь. Мне, правда, разрешили
кое-что, чтобы выследить тебя, доставить письмо и все такое… ну,
я потому так и ухватился за это дело…
— А почему вам нельзя
заниматься магией? — спросил Гарри.
— Ох. Ну, я ж и сам
учился в «Хогварце», но, по правде сказать, меня это… выгнали.
На третий год. Сломали волшебную палочку пополам, все
чин-чинарем. Но Думбльдор разрешил мне остаться в дворниках.
Хороший человек, Думбльдор.
— А за что вас
исключили?
— Поздно уж, а завтра
дел много, — заговорил Огрид громко. — В город надо, книжки там
купить и все такое прочее.
Он снял с себя толстый
черный плащ и бросил его Гарри.
— На, укройся, —
сказал он. — Не бойся, ежели будет колоться, у меня там в
кармане ежики сидят.
|