Глава 19

Лев и Змея

            Следующие две недели Гарри провел с чувством, будто он на груди носит какой-то талисман — это была греющая душу тайна, которая поддерживала его на уроках Умбридж, благодаря чему, он мог даже вежливо улыбаться, встречаясь взглядом с её ужасными, нездорово выпуклыми глазами. Под самым её носом созданное Общество Защиты претворяло в жизнь то, чего и она, и Министерство боялись больше всего. И вместо того, чтобы читать книгу Вилберта Слайнхарда, он всякий раз пребывал в приятных воспоминаниях их последних дуэлей: вспоминал о том, как Невил успешно разоружил Гермиону, как Колин Криви после трех дуэлей, с трудом, но все же справился с Помеховой Порчей, как Парвати грамотно воспользовалась Рассеивающим заклинанием, превратившее стол, на котором лежали Горескопы, в пыль.

            Однако вскоре выяснилось, что выделять по одному постоянному вечеру в неделю для систематических собраний Общества Защиты практически невозможно. Ведь приходилось считаться с тремя разными командами по квиддичу, у которых частенько менялось расписание тренировок. Но Гарри не жалел об этом: у него было чувство, что, пожалуй, даже лучше оставить время их встреч случайным — в этом случае за ними было бы очень трудно уследить.

            Вскоре Гермиона придумала очень ловкий способ сообщать дату и время следующего собрания. Встречаться в Большом зале было нельзя — толпа учеников из различных факультетов, обсуждающая какую-то проблему выглядела бы очень подозрительной. Гермиона раздала каждому члену Общества по фальшивому галеону (Рон очень разволновался, когда убедился, что корзина Гермионы полна золотом).

            — Вы видите цифры на ребре монеты? — спросила она в конце четвертого собрания, показывая для наглядности одну монету. Та заманчиво блеснула желтым в свете факелов. — На настоящих галеонах это всего лишь серийный номер, указывающий на отлившего их гоблина. На наших фальшивых монетах числа будут меняются — согласно дате и времени следующей встречи. Когда дата поменяется, монеты нагреются, так что если вы будете носить их в кармане, сможете это почувствовать. Пусть каждый возьмет по одной, и когда Гарри определит дату следующего собрания, то изменит цифры на своей монете, и, так как я наложила на них Изменчивое заклятие, цифры на ваших монетах, в свою очередь, тоже изменятся.

            После этих слов воцарилась абсолютная тишина. Гермиона, несколько смутившись, оглядела обращенные к ней лица.

            — Ну… я думала, что это была хорошая идея, — сказала она неуверенно, — в смысле… даже если Умбридж потребует вывернуть наши карманы, ничего не будет подозрительного в том, что она там найдет галеон? Но… ну, если вы не хотите ими пользоваться…

            — Ты умеешь применять Изменчивое заклятие? — выговорил Терри Бут.

            — Ну да, — ответила Гермиона.

            — Но это же… это же СЛЕДУЮЩИЙ класс… — промямлил он.

            — А, — сказала Гермиона, пытаясь выглядеть как можно скромнее. — А… ну… да, наверно, это так.

            — Как вышло, что ты не в Равенкло? — спросил он, уставившись на Гермиону с чем-то вроде изумления. — С мозгами у тебя неплохо…

            — Ну, Волшебная Шляпа на самом деле хотела поместить меня туда, — просияла Гермиона, — но, в конце концов, она решила в пользу Гриффиндора. Это означает, что вы одобряете мой план?

            Все согласно загудели и подошли к корзинке за своей монетой. Гарри покосился на Гермиону.

            — Знаешь, что мне все это напоминает?

            — Нет, а что?

            — Метки Пожирателей Смерти. Когда Вольдеморт прикасался к одной из них, все их метки с болью проявлялись на руке и Пожиратели знали, что их зовут.

            — Вообще… да, — тихо сказала Гермиона, — у него я и позаимствовала эту идею, но заметь, я предложила выгравировать дату на кусочках металла, а не на коже членов нашего Общества.

            — Да… я предпочитаю твой способ, — сказал Гарри, с усмешкой пряча свой галеон в карман. — Полагаю, единственная связанная с ним опасность — это возможность случайно потратить его.

            — Возможность иллюзорна, — сказал Рон, изучавший свой собственный галеон с выражением легкого сожаления на лице, — у меня нет ни одного настоящего галеона, чтобы было с чем путать.

            Приближался первый матч сезона — Гриффиндор против Слизерина, и собрания Общества Защиты пришлось на время прекратить, ведь Ангелина настаивала на почти ежедневных тренировках. Тот факт, что соревнования за Кубок Квиддича не было уже давно, значительно усилил волнение перед предстоящей игрой. И равенкловцы и хаффлпафцы были не меньше заинтересованы в победе, обе команды были полны решимости бороться за Кубок вместе с фаворитами. А главы факультетов-соперников ратовали за победу своих не меньше, хоть и пытались замаскировать это под видом любви к спорту. Гарри понял, как сильно профессор МакГоннагал желает победы Гриффиндора над Слизерином, после того, как она всю неделю перед матчем не задавала домашней работы.

            — Я думаю, что на данный момент вы и так уже получили достаточно заданий, — сказала она надменно. Никто не смог поверить своим ушам, пока она пристально не взглянула на Гарри и Рона, и мрачно не добавила, — Мальчики, я привыкла видеть Кубок Квиддича в своем кабинете и мне действительно не хотелось бы отдавать его профессору Снейпу, так что используйте дополнительное время для тренировок, вы согласны?

            Снейп же, в свою очередь, так часто резервировал Квиддичное поле для тренировок команды Слизерина, что у Гриффиндора появились трудности при проведении своих. Кроме того, он притворялся глухим к многочисленным жалобам о покушениях слизеринцев на гриффиндорских игроков. Когда Алисия Спиннет оказалась в больничном крыле, из-за того, что её брови так быстро росли, что полностью закрыли лицо, Снейп настоял на том, что она, должно быть, пыталась наложить на саму себя заклинание для наращивания волос, не обращая внимания на показания четырнадцати свидетелей, наперебой утверждавших, что видели, как вратарь команды Слизерина, Майлз Блетчи, запустил ей в спину проклятье, когда она занималась в библиотеке.

            Гарри оптимистично считал, что у Гриффиндора больше шансов на победу: в конце концов они ни разу ещё не проигрывали малфоевой команде. По общему мнению Рон все ещё не дотягивал до уровня Вуда, но работал очень старательно. Его самой большой слабостью было то, что после грубой ошибки он терял веру в себя; пропустив один гол, он так расстраивался, что непременно пропускал еще. С другой стороны, Гарри видел, какие поистине потрясающие штуки он мог вытворять с мячом, когда был в форме: в течение одной незабываемой тренировки он, свисая с метлы на одной руке, закинул квоффл так далеко, что тот пролетел через все поле и угодил прямиком в центральное кольцо ворот противника; остальная часть команды сравнивала его Бари Райяном — вратарем ирландской сборной. Даже Фред утверждал, что Рон все же может заставить их с Джорджем гордиться за него, и что они серьезно обдумывают предать огласке тот факт, что он действительно с ними в родстве — ведь они, мол, пытались скрывать это на протяжении четырех лет.

            Гарри беспокоился только о том, что Рон принимал слишком близко к сердцу тактику Слизерина: лишить его боевого духа ещё до того, как они подступят к воротам. Гарри, само собой, давно смирился с их гнусными замечаниями вроде: «эй потный Поттер, я слышал, как Уорингтон клялся, что собьет тебя с метлы в субботу». Они явно не тянули на леденящие кровь угрозы и просто смешили его.

            «Цели Уорингтона всегда так возвышенны, что я опасаюсь куда больше, когда он нацеливается на кого-то возле меня» — парировал он. а Рон и Гермиона весело смеялись.

            Рон же никогда не мог выдержать череду безжалостных оскорблений, насмешек и запугиваний. Стоило какому-нибудь слизеринскому верзиле-семикласснику шепнуть, проходя мимо по коридору: «Мы уже заказали для тебя кровать в больничном крыле», как он заметно зеленел. Когда Драко Малфой изображал пропускающего Квоффл Рона (а делал он это всякий раз, находясь в его поле зрения), то его уши вспыхивали, будто алое пламя, а руки начинали ужасно трястись.

            Но октябрь прошел, в свистопляске завывающих ветров и проливного дождя; наступил ноябрь, холодный, как стылое железо, с сильными утренними заморозками и ледяными сквозняками, которые впивались в неприкрытые руки и лица.

            Потолок в Большом Зале, вслед за небом, приобрел бледный жемчужно серый цвет, горы вокруг Хогвартса покрылись снегом, а температура в замке так упала, что многие ученики, бродя по коридорам между урокам, носили свои толстые защитные перчатки из драконьей кожи.

            Утро перед матчем выдалось ясным и холодным. Гарри проснулся и, оглядевшись, увидел Рона, который напряженно сидел на своей кровати, обхватив руками колени, а глаза неподвижно уставились в пространство.

            — Ты в порядке? — спросил Гарри.

            Рон только кивнул, но ничего не сказал. Гарри невольно припомнил случай, как Рон случайно наложил на себя Слизнячно-рвотное заклятие. Он выглядел таким же бледным и потным, как и тогда, не говоря уж о нежелании открывать рот.

            — Тебе всего лишь нужно немного поесть, — подбодрил Гарри. — Пошли.

            Когда они спустились, Большой Зал был почти полон, разговоры становились все громче, а настроение — веселее, чем обычно. Когда они проходили мимо стола Слизерина, шум усилился. Гарри оглянулся и заметил, что в дополнение к обычным серебряно-зеленым шарфам и шляпам каждый слизеринец нацепил серебряный значок, по форме напоминающий корону. Почему-то многие из них махали Рону рукой и громко смеялись. У Гарри не было времени разглядеть, что написано на значках — он хотел быстрее провести Рона мимо их стола.

            Все гриффиндорцы были одеты в красное с золотым и с восторженно приветствовали своих героев. Однако вместо воодушевления, подбадривающие возгласы, наоборот, истощили остатки мужества Рона — в изнеможении он рухнул на ближайшую скамью, будто это была его последняя трапеза.

            — Должно быть, я сошел с ума, затевая это, — прошептал Рон охрипшим голосом, — я сумасшедший.

            — Не дури, — сказал Гарри непоколебимо, передавая ему овсянку, — тебе станет лучше. Нервничать — это нормально.

            — Я — кусок мусора, — каркнул Рон. — Я — низок. Я не сумею сыграть, чтобы защитить честь команды. О чем я только думал?

            — Возьми себя в руки, — сказал Гарри серьезно. — Вспомни то, что ты проделывал с мячом на днях, даже Фред с Джоржем сказали тогда, что это было блестяще.

            Рон повернул свое измученное лицо к Гарри.

            — Это была случайность, — несчастно прошептал он. — Я просто соскользнул со своей метлы, чего никто не заметил, а когда пытался залезть обратно, то случайно попал ногой по Квоффлу.

            — Что ж, — сказал Гарри, едва оправившись от неприятного сюрприза, — ещё несколько таких случайностей и победа у нас в кармане, не так ли?

            Гермиона и Джинни, наряженные в красно-золотые перчатки, шарфы и розетки, сели напротив.

            — Как ты себя чувствуешь? — спросила Джинни у Рона, который теперь рассматривал капли молока на дне чашки так, будто хотел утопиться в них.

            — Он просто нервничает, — сказал Гарри.

            — Ну, это хороший признак. Нельзя сдать экзамен на отлично, если при этом совсем не нервничаешь, — искренне заявила Гермиона.

            — Здравствуйте, — донесся до них мечтательный голос. Гарри поднял глаза и увидел, что со стороны равенкловского стола к ним подплывает Луна Лавгуд. Все уставилась на нее, а некоторые даже открыто смеялись и показывали пальцем: она ухитрилась раздобыть где-то шляпу в форме львиной головы в натуральную величину, которая еле держалась на ней.

            — Я поддерживаю Гриффиндор, — сказала Луна, указывая на свою шляпу, — смотрите, что она делает…

            Она протянула руку и постучала по шляпе своей волшебной палочкой. Львиная голова широко открыла пасть и извергла до ужаса правдоподобный рык, да такой, что все, кто были поблизости, подскочили на своих местах.

            — Прикольно, правда? — счастливо проговорила Луна. — Я хотела ещё сделать так, чтобы она пожевывала змею, символизирующую Слизерин, ну вы знаете, но у меня не было времени. Так или иначе… удачи, Рональд!

            И она отчалила прочь. Друзья ещё не вполне оправились шока, когда к ним в сопровождении Кэти и Алисии (чьи брови вернулись к нормальному виду стараниями мадам Помфри) торопливо приблизилась Ангелина.

            — Когда вы будете готовы? — спросила она, — мы спускаемся на стадион, разведать обстановку и переодеться.

            — Мы скоро будем, — заверил её Гарри. — Рон только-только было собрался позавтракать.

            Однако вскоре выяснилось, что Рон не в состоянии съесть что-либо еще, и Гарри подумал, что самое лучшее сейчас — это увести его в раздевалку. Когда они вставали из-за стола, Гермиона спешно шепнула Гарри:

            — Не позволяй Рону читать надписи на значках слизеринцев.

            Гарри, недоумевая, уставился на нее, но она предостерегающе затрясла головой.

            — Удачи, Рон, — сказала Гермиона, поцеловав его в щеку. — И тебе того же Гарри.

            Казалось, Рон понемногу приходил в себя, когда они шли обратно через Большой Зал. Он озадаченно прикоснулся к тому месту, куда его только что поцеловала Гермиона, будто не был полностью уверен, что это действительно произошло. Он казался слишком рассеянным, чтобы понимать все, что происходило вокруг. Проходя мимо стола Слизерина Гарри удалось прочитать надпись на слизеринских значках:

            «Уизли — наш Господин.»

            Он чувствовал, что это не может значить ничего хорошего, поэтому подгонял Рона через вестибюль, вниз по каменным ступеням на морозный воздух.

            Мерзлая трава захрустела у них под ногами, когда они поспешили вниз по склону на стадион. Ветра не было, а небо было однотонным, жемчужно белым, что сулило хорошую видимость в отсутствие слепящего солнечного света. Пока они шли, Гарри вслух отмечал эти обнадеживающие факторы, но не был уверен, что Рон его слушал.

            Когда они вошли, Ангелина уже переоделась и разговаривала с остальными членами команды. Гари и Рон натянули свои робы (Рон некоторое время пытался одеть её задом наперед, пока Алисия не помогла ему) и сели, чтобы выслушать предматчевую речь, в то время, как гул голосов снаружи становился все отчетливее и громче — толпа уже хлынула из замка в сторону поля.

            — О'кей, я только что узнала окончательный состав команды Слизерина, — сказала Алисия, сверяясь с кусочком пергамента. Прошлогодние отбивалы, Деррек и Боил, уехали, но похоже, что Монтегю заменил их обычными гориллами, а не теми, кто может хорошо летать. Этих двух типов зовут Крэбб и Гойл, я о них знаю очень мало.

            — Но мы знаем, — одновременно сказали Рон и Гарри.

            — Ну.. Я не уверена, смогут ли они отличить один конец метлы от другого, — заявила Алисия, пряча пергамент, — но и тогда я все время удивлялась способности Деррека и Боила без указателей находить поле.

            — Крэбб и Гойл из того же теста, — заверил её Гарри.

            Они слышали шаги сотни зрителей, взбиравшихся на зрительские трибуны. Некоторые что-то пели, но Гарри не мог разобрать слова. Он начал нервничать, но знал, что это не идет ни в какое сравнение с ощущениями Рона, который сидел с бледно-серым лицом, сжимая свой живот и стиснув зубы, опять смотрел в никуда.

            — Пора, — сказала Ангелина тихим голосом, взглянув на часы. — Пойдемте все… Удачи.

            Все члены команды встали, разобрали свои метлы и двинулись одной шеренгой из раздевалки на солнечный свет. Рев голосов приветствовал их. Гарри все ещё различал в нем пение, хотя оно и заглушалось криками и свистом.

            Команда Слизерина уже ждала их. Они тоже нацепили серебряные коронообразные значки. Новый капитан, Монтегю, имел такое же телосложение, что и Дадли Дурсли, с массивными предплечьями, похожими на волосатые окорока. Позади него прятались Крэбб и Гойл, почти такие же огромные. Они тупо щурились в солнечном свете, помахивая своими новыми битами. Малфой стоял в стороне, его платиновые волосы мерцали в лучах солнца. Он поймал взгляд Гарри и ухмыльнулся, постучав по значку короне на своей груди.

            — Капитаны, пожмите друг другу руки, — распорядилась мадам Хуч, когда Ангелина и Монтегю сблизились. Гарри был уверен, что Монтегю пытался сломать пальцы Ангелины, хотя она и не подала вида. — По метлам!!!

            Мадам Хуч свистнула в свой свисток.

            Мячи были выпущены и четырнадцать игроков рванулись вверх. Уголком глаза Гарри заметил пронесшегося к воротам Рона. Он взлетел выше, увернулся от Нападалы и стал лететь широкими кругами вокруг над полем в поисках золотых вспышек; Драко Малфой повторял его движения на другом конце поля.

            — И это Джонсон… — начал свой комментарий Ли Джордан. — Джонсон с квоффлом, ну что за игрок эта девчонка — я говорю ей это уже в течение четырех лет, а она так и не захотела прийти ко мне на свидание…

            — Джордан! — выкрикнула Профессор МакГонаголл.

            — …это просто забавный факт, профессор, обратите внимание — она увернулась от Уорингтона, она обходит Монтегю, она — ох — получает удар в спину нападалой Крэбба… Монтегю подбирает Квоффл и направляется к другому концу поля и — точно посланный Джорджем Уизли нападала попадает Монтегю прямо в голову, тот роняет квоффл, тут же пойманный Кэти Белл, Кэти Бэлл из Гриффиндора пасует Алисии Спиннет и Спиннет… комментарии Ли Джордана разносились над стадионом, а Гарри упорно вслушивался, насколько это было возможно сквозь свист ветра в ушах и грохот вопящей, свистящей и поющей толпы. — …обходит Уорингтона… увернулась от нападалы — она весела на волоске, Алисия — и зрителям это нравится, только послушайте, что они поют…

            Когда Ли сделал паузу, чтобы послушать, песня стала громче и отчетливее, доносясь с серебряно-зеленой слизеринской трибуны:

            «Бесстрашному Уизли поем мы гимн…

            Он перед кольцом — все равно, что За ним…

            Вот почему все мы твердим

            Уизли — наш господин…

            Уизли родился на свалке машин…

            Уизли пропустит все, что дадим…

            Он — наша надежда, и мы победим,

            Уизли — наш господин…»

            — …и Алисия дает пас обратно Ангелине! — кричал Ли. Внутри Гарри все кипело от злости, он знал, что Ли пытался заглушить пение. — Ну давай же, Ангелина — похоже, она собирается пробить! — БРОСОК — И — ооох…

            Блетчи, слизеринский вратарь, поймал квоффл и перебросил его Уорингтону, который умчался вместе с ним, виляя между Алисией и Кэти; пение внизу становилось все громче и громче.

            «Уизли — наш господин. Уизли — наш господин. Уизли пропустит все, что дадим. Уизли — наш господин…»

            Гарри не мог удержаться: перестав искать Проныру, он развернулся и стал следил за Роном, одиноко парящим на дальнем конце поля около трех колец, в то время, как махина Уорингтона ринулась в его сторону.

            — …и вот, квоффл у Уорингтона, Уорингтон приближается к кольцам, он вне досягаемости нападал, впереди только вратарь… — «Бесстрашному Уизли поем мы гимн. Он перед кольцом — все равно, что За ним…»

            — …итак, это первое испытание нового, подающего надежды гриффиндорского вратаря, брата Фреда и Джорджа (отбивал той же команды) — давай же, Рон!

            Однако слизеринские трибуны ликовали: Рон самоотверженно кинулся на мяч, но расставил руки слишком широко, и квоффл пролетел между ними прямо в центральное кольцо.

            — Слизерин вырывается вперед! — прозвучал голос Ли на фоне аплодисментов и неодобрительных криков толпы внизу, — соответственно, 10: 0 в пользу Слизерина — не повезло, Рон.

            Слизеринцы стали петь ещё громче: «УИЗЛИ РОДИЛСЯ НА СВАЛКЕ МАШИН…

            УИЗЛИ ПРОПУСТИТ ВСЕ, ЧТО ДАДИМ…»

            — Гриффиндор снова владеет ситуацией, Кэти Бэлл прорывается через поле — героически кричал Ли, хотя пение было теперь таким оглушительным, что он едва мог слышать сам себя.

            «ОН — НАША НАДЕЖДА, И МЫ — ПОБЕДИМ… УИЗЛИ — НАШ ГОСПОДИН…»

            Гарри осознал, что неподвижно висит в воздухе уже в течение минуты, наблюдая за ходом матча и даже не думая искать Проныру; испугавшись, он спикировал и снова начал кружить над полем, смотря по сторонам, пытаясь не обращать внимания на хор, гремевший на стадионе: «УИЗЛИ — НАШ ГОСПОДИН, УИЗЛИ — НАШ ГОСПОДИН…»

            Нигде не было и следа Проныры; Малфой, как и он сам, продолжал кружить над стадионом. Они пролетели мимо друг друга на полпути вокруг поля, направляясь в противоположные стороны, и Гарри слышал, что Малфой громко поет: «УИЗЛИ РОДИЛСЯ НА СВАЛКЕ МАШИН…»

            — …и это опять Уорингтон, — вопил Ли, — пасует Пусею, Пусей проходит Спиннет, давай же Ангелина, ты можешь достать его — мнда.. похоже, что не можешь — однако метко посланный Фредом Уизли… то есть, Джорджем Уизли… а, какая, собственно, разница… Словом — кем-то из них посланный нападала делает свое дело, и Уорингтон теряет Квоффл, а Кэти Бэлл — … — …тоже теряет его, и квоффл оказывается у Монтегю, капитана Слизерина… Монтегю, рвется к другому концу поля, ну же, Гриффиндор, блокировать его!

            Гарри облетел конец стадиона позади слизеринских колец, принуждая себя не следить за происходящим на другом конце поля. Пролетая мимо слизеринского вратаря, он услышал, как Блетчи подпевает толпе внизу: «ОН ПЕРЕД КОЛЬЦОМ — ВСЕ РАВНО, ЧТО ЗА НИМ…»

            — …и вновь Пусей обходит Алисию, голевой момент, мочи его, Рон!

            Гарри не нужно было видеть, что произошло: Гриффиндорские трибуны издали ужасный стон, смешавшийся с ликованием Слизерина. Посмотрев вниз, Гарри увидел мопсоподобную Панси Паркинсон прямо впереди трибуны, она стояла спиной к полю и дирижировала ревущими слизеринскими болельщиками: «ВОТ ПОЧЕМУ ВСЕ МЫ ТВЕРДИМ…УИЗЛИ — НАШ ГОСПОДИН…»

            Но 20: 0 — это ерунда, и у Гриффиндора было достаточно времени, чтобы отыграться или поймать Проныру. Несколько голов, и они как обычно вырвутся вперед, Гарри убеждал себя в этом, рванувшись в скопление игроков за чем-то блестящим, что на поверку оказалось ремешком от часов Монтегю.

            Однако Рон пропустил ещё два гола. Желание тут же найти Проныру уже соседствовало с паникой. Если бы только Гарри мог поймать его быстрей и закончить игру.

            — Кэти Бэлл из Гриффиндора обходит Пусея, подныривает под Монтегю, хорошее уклонение, Кэти, и перебрасывает квоффл Джонсон, Ангелина Джонсон, получив квоффл, обходит Уоррингтона и приближается к кольцам, ну же, Ангелина — ГООООЛ! Счет — 40: 10 в пользу Слизерина и Пусей вводит квоффл в игру.

            Среди рукоплесканий гриффиндорских болельщиков Гарри слышал рев нелепой львиной шляпы Луны, и это подбодрило его; только тридцать очков, в Квиддиче это пустяк, они с легкостью отыграются. Гарри увернулся от нападалы, который Крэбб запулил в его направлении, и продолжил неистово обыскивать поле на предмет появления Проныры, при этом не забывая одним глазом следить за Малфоем на случай, если тот обнаружит его первым. Но поиски Малфоя, продолжавшего летать кругами над стадионом, были столь же бесплодными…

            — Пусей пасует Уорингтону, Уорингтон — Монтегю, Монтегю — назад Пусею, но Джонсон перехватывает квоффл, Джонсон — Белл, это было неплохо — то есть плохо — Белл получает удар нападалой Гойла из Слизерина, и квоффлом завладелт Пусей.

            «УИЗЛИ РОДИЛСЯ НА СВАЛКЕ МАШИН…

            УИЗЛИ ПРОПУСТИТ ВСЕ, ЧТО ДАДИМ…

            ОН — НАША НАДЕЖДА, И МЫ — ПОБЕДИМ…»

            Но тут Гарри заметил крошечного Золотого Проныру, трепыхавшегося в футе от земли на слизеринском конце поля.

            Он бросился вниз…

            Несколько секунд спустя Малфой, прижавшийся к своей метле пронесся мимо того места, где только что был Гарри.

            Проныра обогнул стойку одного из колец и помчался к другой стороне трибун; это изменение траектории было на руку Малфою, — он был ближе; Гарри повернул свой Всполох, он и Малфой теперь поравнялись.

            В считанных футах от земли Гарри протянул правую руку к Проныре… справа от него вытянулась рука Малфоя, она почти достигла, почти уже нащупала…

            Все было кончено за две бездыханные, отчаянные, пронизанные ветром секунды — пальцы Гарри сомкнулись вокруг крошечного, отчаянно сопротивлявшегося шарика — ногти Малфоя безнадежно царапнули обратную сторону Гарриной руки — Гарри потянул свою метлу вверх, удерживая сопротивлявшийся шарик в руке, на этот раз ликовали гриффиндорские болельщики…

            Они были спасены, и не имело значения, что Рон пропустил те голы, об это никто и не вспомнит, ведь Гриффиндор победил… — БАБАХ.

            Нападала ударил Гарри прямо в поясницу, и он пролетел через метлу. Ему повезло, что он находился всего лишь в пяти-шести футах над землей — так низко он спустился в погоне за Пронырой. Однако ему все равно отбил все внутренности, так как он приземлился плашмя спиной на промерзшее поле. Он слышал пронзительный свисток мадам Хуч, оскорбления, вопли и презрительные насмешки, доносившиеся с трибун, глухой стук, а затем, испуганный голос Ангелины.

            — С тобой все в порядке?

            — Конечно да, — сказал Гарри мрачно, не без её помощи встав на ноги. Мадам Хуч подлетела к одному из игроков Слизерина, но он и не мог рассмотреть, к кому.

            — Это все тот головорез — Крэбб, — сказала Ангелина рассержено, — он запустил в тебя нападалой, когда увидел, что ты поймал Проныру — но мы победили, Гарри, мы победили!!!

            Гарри услышал фырканье позади себя и развернулся, все ещё крепко сжимая в кулаке Проныру: Драко Малфой приземлился неподалеку. Побелевший от ярости, он все же насмехаться.

            — Спас шею Уизли, не так ли? — сказал он Гарри. — Я ни разу не встречал вратаря хуже него… но «он родился на свалке машин»… тебе понравилась моя лирика, Поттер?

            Гарри не ответил. Он отвернулся, чтобы встретиться с остальными членами команды, которые с триумфом приземлялись один за другими сотрясая кулаками воздух; все, кроме Рона, который спешился возле стоек колец, и явно намеревался проследовать в раздевалку в одиночестве.

            — Мы хотим написать пару других стишков! — крикнул Малфой, когда Кэти и Алисия обняли Гарри. — Но мы у нас возникли сложности с рифмой на «жирная» и «уродливая» — мы хотим воспеть его мамочку, видишь ли…

            — Беседа о кислом винограде, — усмехнулась Ангелина, наградив Малфоя взглядом, полным отвращения.

            — …мы, также, не смогли вставить «бесполезный неудачник» — о его папаше, ну ты знаешь…

            Фред и Джордж поняли, о чем говорил Малфой. Пожимая руку Гарри, они напряглись и повернулись к Малфою.

            — Оставьте его! — сказала Ангелина, тотчас схватив Фреда рукой. — Оставь его, Фред, пусть кричит, он только что жутко облажался, самоуверенная мелюзга.

            — …но тебе нравятся Уизли, не так ли, Поттер? — насмешливо сказал Малфой. — Проводишь у них каникулы, верно? Не понимаю, как ты переносишь их вонь, но, полагаю, после маглового воспитания, даже лачуга Уизли пахнет приятно.

            Гарри пытался удержать Джорджа. Между тем, чтобы удержать Фреда, бросавшегося на нагло смеявшегося Малфоя, потребовались объединенные усилия Алисии, Кэти и Ангелины.

            Гарри смотрел по сторонам в поисках мадам Хуч, но она все ещё отчитывала Крэбба за запрещенную атаку.

            — Или, Поттер, — продолжал Малфой, отступая подальше, — ты помнишь как вонял дом твоей матери, и уизлиевский свинарник напоминает тебе об этом.

            Гарри не осознавал, что выпустил Джорджа, он знал только, что секунду спустя оба они рванулись к Малфою. Он абсолютно забыл о наблюдавших учителях: все, чего он хотел — это сделать ему как можно больней; не тратя время на то, чтобы достать палочку он просто отодвинул назад кулак, сжимавший Проныру, и, что есть силы метнул его в живот Малфоя.

            — Гарри! ГАРРИ! ДЖОРДЖ! ТОЛЬКО НЕ ЭТО!

            Он слышал крики девчонок, вопли Малфоя, ругательства Джорджа, звуки свистка, рев окружающей толпы, но ему было все равно. Пока рядом кто-то не прокричал «Импедиамента! », и он не был повален силой заклинания, Гарри не оставлял попыток ударить по каждому дюйму тела Малфоя, до которого только мог дотянуться.

            — Что вы себе позволяете? — прокричала мадам Хуч, когда Гарри вскочил на ноги. Видимо это она наложила на него заклятие «Импедиамента»; в одной руке она держала свисток, а в другой — волшебную палочку; её метла была брошена на расстоянии нескольких футов. Малфой скорчился на земле, хныкая и стеная, из его носа сочилась кровь; у Джорджа была разбита губа; Фреда ещё держали трое охотников, а Крэбб хихикал позади. — Я никогда не видела такого поведения — возвращайтесь в замок, вы оба, и сразу же идите к Декану факультета! Отправляйтесь! Сейчас же.

            Гарри и Джордж молча развернулись и зашагали с поля, тяжело дыша. Вой и насмешки толпы становились все тише и тише. Когда они достигли вестибюля, можно было различить только их собственные шаги. Гарри заметил, что в его правой руке, костяшки которой он ушиб о челюсть Малфоя, все ещё что-то трепыхается. Посмотрев вниз, он увидел серебряные крылышки Проныры, пытающихся освободиться.

            Они только что достигли двери кабинета Профессора МакГонаголл, когда она, мертвецки бледная, нагнала их по коридору.

            — Внутрь! — взбешенно проговорила она, дрожащими пальцами срывая с шеи гриффиндорский шарф. Гарри и Джордж вошли.

            Она обошла свой стол и повернулась к ним, дрожа от гнева, отбросив гриффиндорский шарф в сторону на пол.

            — Ну? сказала она. — Я никогда не видела такого позорного представления. Двое на одного! Объяснитесь!

            — Малфой спровоцировал нас, — сказал Гарри сухо.

            — Спровоцировал вас? — вскричала Профессор МакГонаголл, так сильно стукнув кулаком по столу, что жестяная банка, обернутая в клетчатую ткань, соскользнула с него и с грохотом раскрылась, усеивая пол Имбирными Тритонами. — Он только что проиграл, не так ли? Конечно же он хотел вас спровоцировать! Но что же такого, спрашивается, он мог сказать, что бы это могло оправдать бы вас обоих.

            — Он оскорблял моих родителей, — огрызнулся Джордж. — И мать Гарри.

            — Но, вместо того, чтобы позволить мадам Хуч разобраться во всем, вы двое решили прибегнуть к магловской драке, не так ли? — бушевала профессор МакГонаголл. — Вы имеете хоть какое-то представление о том, что вы…?

            — Кхм, кхм.

            Гарри и Джордж одновременно повернулись. В дверях кабинета стояла Долорес Умбридж, завернутая в зеленый твидовый плащ, в котором она ещё больше походила на гигантскую жабу, на лице её играла ужасная, нездоровая улыбка, не предвещающая ничего хорошего.

            — Я могу помочь, Профессор МакГонаголл, — начала было Профессор Умбридж своим самым противным приторным голосом.

            Кровь прихлынула к лицу Профессора МакГонаголл.

            — Помочь? — сдержанно произнесла она. — Что это значит — помочь?

            Профессор Умбридж вошла внутрь, все ещё нездорово улыбаясь.

            — Странно, я думала, что вы будете рады дополнительным полномочиям.

            Гарри бы не удивился, если бы из ноздрей Профессора МакГонаголл вырвалось пламя.

            — Вы думали не правильно, — сказала МакГонаголл, отворачиваясь от Умбридж.

            — Теперь вам двоим не мешало бы меня внимательно послушать. Меня не интересует, каким образом Малфой провоцировал вас, даже если он умудрился оскорбить каждого, кто состоит с вами в родстве, ваше поведение было отвратительным, и я назначаю каждому из вас оставаться после уроков в течение недели. И не смотрите на меня так, Поттер, вы это заслужили. И если когда-либо…

            — Кхм, кхм.

            Профессор МакГонаголл закрыла глаза, будто молясь, чтобы её терпения хватило, прежде чем вновь повернуться к Умбридж.

            — Да?

            — Я думаю, что они заслуживают более серьезного наказания, чем просто оставаться после уроков, — сказала Умбридж, улыбаясь ещё шире.

            Профессор МакГонаголл мгновенно открыла глаза.

            — К несчастью, — она попыталась улыбнуться в ответ, но это придало ей вид человека, которому свело челюсти, — в данной ситуации имеет значение лишь то, что я думаю, так как они — ученики моего факультета.

            — Ну, вообще говоря, Минерва, — жеманно изрекла Профессор Умбридж, — мне кажется, вам предстоит столкнуться с фактом, что действительно имеет значение лишь то, что Я думаю. Сейчас… где же оно… Корнелиус только что прислал его… то есть, я хотела сказать, — она фальшиво хихикнула, продолжая копаться в сумочке, — Министерство только что прислало его… ах да, вот же…

            Она извлекла и принялась разворачивать кусок пергамента, суетливо прочищая горло, чтобы зачитать его содержимое.

            — Кхм, кхм… «Образовательный циркуляр №25».

            — Только не это! — не удержалась МакГонаголл.

            — Что ж, да, — сказала Умбридж, продолжая улыбаться. — Фактически, Минерва, это вы вынудили меня придти к заключению, что мы нуждаемся в новой поправке… помните, как вы игнорировали меня, когда я не хотела утверждать новый состав команды Гриффиндора? Как вы приняли сторону Дамблдора, который настаивал на том, чтобы команде разрешили играть? Что ж, теперь подобного не случится. Я сразу же связалась с Министром, и он был вполне со мной согласен в том, что Верховный Надзиратель должен иметь полномочия лишать учеников их прав, иначе он, то есть я, будет иметь меньше власти, чем обычные учителя! Теперь ты видишь, Минерва, как не права ты была, пытаясь воссоздать команду Гриффиндора? Ужасные нравы… как бы то ни было, я изложу содержимое поправки… кхм, кхм… «Верховный Надзиратель Хогвартса впредь будет иметь высшие полномочия касательно наложения любых наказаний, санкций и лишения прав, применительно к ученикам Хогвартса, и полномочия изменять наказания, санкции и лишение прав, наложенные другими сотрудниками. Подписано, Корнелиус Фудж, Министр Магии, Орден Мерлина Первой Степени, и т.д. и т.п.»

            Она свернула пергамент и спрятала обратно в сумочку, не переставая улыбаться.

            — Итак… я действительно думаю, что должна запретить этим двоим когда-либо ещё играть в Квиддич, — сказала она, переводя взгляд с Гарри на Джорджа и обратно.

            Гарри почувствовал отчаянные трепыхания Проныры в своей руке.

            — Запрещаете нам? — сказал он не своим голосом. — Играть… когда-либо еще?

            — Да, мистер Поттер, я думаю, что пожизненный запрет приведет к желаемому результату, — сказала Умбридж, все больше расплываясь в улыбке, когда наблюдала, как он изо всех сил старался вникнуть в смысл её слов. — Вы и мистер Уизли. Кроме того, я думаю, что было бы безопасней отстранить и его близнеца тоже — если бы товарищи по команде не держали его, то он непременно напал бы на юного мистера Малфоя. И я, конечно же, конфискую их метлы. Я буду хранить их в своем кабинете, чтобы быть уверенной, что мой запрет не нарушается. Но я не хочу перегибать палку, — продолжила она, повернувшись к Профессору МакГонаголл, которая стояла теперь неподвижно, будто выточенная изо льда, и взирала на нее. — Остальные члены команды могут играть, я не видела никаких признаков насилия с их стороны. Что ж… доброго вам дня.

            И с видом крайнего удовлетворения, Умбридж покинула комнату, в которой воцарилась гробовая тишина.

            — Запретили, — сказала Ангелина глухим голосом, вечером в комнате отдыха. — Запретили. Ни ищейки, ни отбивал… что, спрашивается, мы будем делать?

            И хотя сегодняшний матч они выиграли, они чувствовали себя побежденными. Куда бы Гарри не смотрел, он видел лишь печальные и озлобленные лица; игроки собрались вокруг огня, все кроме Рона, которого никто не видел с момента окончания матча.

            — Это так несправедливо, — оцепенело сказала Алисия. — А как насчет Крэбба, который сбил Гарри после финального свистка? Его она отстранила?

            — Нет, — несчастно сказала Джинни; она и Гермиона сидели по бокам Гарри. — Ему всего лишь дали предупреждение, я слышала, как Монтегю смеялся над этим за ужином.

            — И отстранили Фреда, который был вообще ни при чем! — сказала Алисия яростно, ударив кулаком по колену.

            — Это не моя вина, что я ничего не сделал, — сказал Фред с очень нехорошим выражением на лице, — я бы превратил этого маленького подонка в фарш, если б вы трое не висели на мне.

            Гари печально смотрел в темное окно. Шел снег. Проныра, которого он поймал ранее, теперь летал кругами по комнате отдыха; люди, будто под гипнозом, наблюдали за его движением, а Живоглот прыгал с кресла на кресло, пытаясь его поймать.

            — Я иду спать, — сказала Ангелина, медленно поднимаясь. — Может быть это все окажется плохим сном… может быть я проснусь завтра и обнаружу, что мы ещё не играли…

            Кэти и Алисия вскоре последовали её примеру. Чуть позже спать отправились Фред с Джорджем, с негодованием смотря на каждого, кого встречали; немногим позже ушла и Джинни. Около огня остались только Гарри и Гермиона.

            — Ты не видел Рона? — тихо спросила Гермиона.

            Гарри отрицательно покачал головой.

            — Я думаю, он прячется от нас, — сказала Гермиона. — Где он, как ты думаешь?..

            В этот самый момент Полная Дама со скрипом качнулась вверх, и в дыру за портретом вскарабкался Рон. Он был в самом деле очень бледен, и его волосы запорошил снег.

            — Где ты пропадал? — с тревогой в голосе спросила Гермиона, вскакивая на ноги.

            — Гулял, — пробормотал Рон. Он был все ещё одет в Квиддичную форму.

            — Ты выглядишь замерзшим, — сказала Гермиона. — Давай же, садись!

            Рон подошел к камину и опустился в самое дальнее от Гарри кресло. На него он не смотрел. Украденный Проныра парил над их головами.

            — Я сожалею, — пробормотал Рон, уставившись на свои ноги.

            — О чем? — спросил Гарри.

            — О том, что думал, что умею играть в Квиддич, — сказал Рон. Утром я первым делом уйду из команды.

            — Если ты уйдешь, — раздраженно сказал Гарри, — то в команде останется только три игрока. И, когда Рон озадаченно поднял глаза, добавил. — Мне навсегда запретили играть. Так же как и Фреду с Джорджем.

            — ЧТО? — вскричал Рон.

            Гермиона рассказала ему о том, что произошло; Гарри же желал, пересказывать все заново. Когда она закончила, Рон выглядел более ужасно, чем когда-либо.

            — Это все из-за меня.

            — Ты не заставлял меня избивать Малфоя, — озлобленно сказал Гарри.

            — Если бы я не был так бездарен в Квиддиче…

            — Это не имеет никакого отношения к произошедшему.

            — Это все песня, она довела меня.

            — Она довела бы кого угодно.

            Гермиона встала и отошла к окну, чтобы понаблюдать, как снежинки кружатся за стеклом, не желая участвовать в дискуссии.

            — Эй, да прекратишь ты, наконец! — взорвался Гарри. — Все итак уже хуже некуда, чтобы ты ещё обвинял себя во всех смертных грехах.

            Рон ничего не сказал, только горемычно пялился на влажный подол своей робы. Немного времени спустя, он печально произнес:

            — Это — худшее, что со мной случалось за всю жизнь.

            — Добро пожаловать в наш клуб, — горько ответил Гарри.

            — Ну, — сказала Гермиона чуть дрожащим голосом, — мне приходит в голову только одна вещь, которая сможет поднять настроение вам обоим.

            — Да? — засомневался Рон.

            — Да, — улыбаясь во весь рот ответила Гермиона. И отвернулась от черного, усеянного снежинками окна, — Хагрид вернулся.