Глава тридцать четвёртая

Снова в лесу

Наконец, он узнал всю правду. Лицо Гарри впечаталось в пыльный ковер кабинета, где как он когда-то думал, он узнавал тайны победы. Гарри понял наконец, что он не должен был выжить. Он должен был спокойно идти в раскрытые объятия Смерти. По пути, он должен был избавиться от нитей, привязывающих Волдеморта к жизни, так, чтобы, когда наконец он встанет поперек дорожки Волдеморта, и не поднимет палочку, чтобы защититься, все будет проделано чисто, и работа, которая должна быть сделана в Годриковой Низине, будет закончена. Никто не останется в живых, никто не сможет выжить.
Он чувствовал, что его сердце отчаянно колотится в его груди. Как странно, что на пороге смерти, сердце перекачивало его кровь все сильнее, сохраняя в нем жизнь. Но ему суждено было остановиться, и скоро. Оставшиеся ему удары были уже сочтены. Сколько потребуется времени, чтобы он поднялся, прошел через замок, пространство вокруг и дошел до леса?
Страх ушел из него, пока он лежал на полу в кабинете, с похоронным колоколом в груди. Будет ли ему тяжело умирать? Всякий раз, когда он думал, что это произойдет, и ускользал, он никогда не думал непосредственно о самой смерти: его желание жить было сильнее, чем страх смерти. Теперь же ему было не попытаться спастись, ускользнуть от Волдеморта. Игра была закончена, он знал это, оставалось только собственно умереть.
Если бы он только мог умереть той летней ночью, когда он оставил в последний раз, дом номер 4 по Прайвет Драйв, когда его спасла палочка пером благородного феникса! Если бы он только мог умереть подобно Хедвиг, так быстро, что он не понял бы, что это случилось! Если бы он он мог встать перед палочкой, чтобы спасти кого - то, кого он любил... Он завидовал даже смерти своих родителей. Эта хладнокровная прогулка к собственному эшафоту требовала особого вида храбрости. Он чувствовал, что его пальцы немного дрожат и постарался восстановить контроль над ними, хотя никто не мог видеть его; портреты на стенах были весь пусты.
Медленно, очень медленно, он сел, и сделав это, он почувствовал себя еще более живым и больше знающим о собственном живом теле, чем когда-либо прежде. Почему он никогда не думал о чуде своей жизни, о мозге и нервах, о бьющемся сердце? Это все уйдет... или по крайней мере, он уйдет от этого. Его дыхание стало медленным и глубоким, и его рот, и горло полностью пересохли, но его глаза - также .
Предательство Дамблдора было почти ничем. Конечно, все был частью большего плана: Гарри просто был слишком глуп, чтобы видеть это, он понял это теперь. Он никогда не подвергал сомнению собственное предположение о том, что Дамблдор хотел, чтобы он жил. Теперь он видел, что его продолжительность жизни всегда измерялась временем, требуемым, чтобы устранить все хоркруксы. Дамблдор передал ему задачу их разрушения, и разрушая их он должен был оборвать связи с жизнью не только Волдеморта, но свои! Какое чистое, какое изящное решение, не тратить впустую чужие жизни, но дать опасную задачу мальчику, который был уже отмечен для жертвы, и чья смерть не будет непоправимой катастрофой, а просто очередным ударом по Волдеморту.
И Дамбледор знал, что Гарри не струсит, что он продолжал бы идти до конца, даже при том, что это был ЕГО собственный конец, потому что сам принял на себя решение этой проблемы. Дамблдор знал, как знал и Волдеморт, что Гарри не позволит кому - либо еще умирать за него теперь, когда он обнаружил, что это в его власти остановить это. Образы Фреда, Люпина и Тонкс, лежащих мертвыми в Большом Зале, вошли в его мысли и на мгновение он мог едва дышать. Смерть была нетерпелива...
Но Дамблдор переоценил его. Он потерпел неудачу: змея выжила. Один хоркрус останется связывать Волдеморта с землей, даже после того, как Гарри будет убит. Что ж , это будет означать более легкую работу для кого - то. Он задавался вопросом, кто сделает это...
Рон и Гермиона, конечно, знают то, что должно быть сделано.. Вот почему Дамбледор хотел, чтобы он доверился двум другим... так, чтобы, если он выполнил свое истинное предназначение немного раньше, они могли бы продолжить...
Подобно дождю на холодном окне, эти мысли барабанили по твердой{трудной} поверхности непреложной истины, которая была в том, что он должен умереть. Я должен умереть. Это должно закончиться.
Ему казалось, что Рон и Гермиона
далеко, в далекой стране; он чувствовал, что давно расстался с ними. Не будет никаких прощаний и никаких объяснений, он точно знал это. В это путешествие они не могли отправиться вместе, и все попытки только приведут к пустой трате бы ценного времени. Он посмотрел вниз на разбитые золотые часы, которые он получил на свой семнадцатый день рождения. Почти половина часа, отведенного Волдемортом для его сдачи, истекла.
Он встал. Его сердце прыгало внутри его ребер подобно испуганной птице. Возможно оно знало, насколько мало ему осталось времени времени, возможно оно решило пробить удары целой жизни перед самым концом. Он не оглянулся назад, закрывая дверь кабинета.
Замок был пуст. Он чувствовал, что идет сквозь замок как призрак, как будто он уже умер. Люди с портретов все еще отсутствовали в рамах; все было устрашающе пусто, как будто вся оставшаяся жизненная сила была сконцентрирована в Большом Зале, переполненном мертвыми и скорбящими.
Гарри натянул мантию—невидимку и начал спускаться по этажам, до последнего парадного пролета мраморной лестницы, ведущего в вестибюль. Возможно, какая—то крошечная часть Гарри надеялась, что его почуят, заметят, остановят, но мантия была, как и всегда, непроницаема, совершенна, и он легко достиг входной двери.
Тут в него почти врезался Невилл. Он был одним из двоих, несущих со двора тело. Гарри поглядел вниз и почувствовал тупой удар в животе: Клин Криви. Хотя он и был несовершеннолетним, но, наверное, пробрался в замок, как это сделали Малфой, Крэбб и Гойл. В смерти он казался совсем крошечным.
"Знаешь что, Невилл? Я справлюсь с ним сам », — сказал Оливер Вуд, перекинул тело через плечо и понес его в Большой Зал.
Невилл прислонился к дверному косяку на мгновение и вытер лоб тыльной стороной руки. Он казался стариком. Затем он снова отправился в темноту, чтобы забрать тела остальных.
Гарри бросил взгляд на вход Большого Зала. Люди двигались вокруг, пробуя подбодрить друг друга, пили, становились на колени около мертвых, но он не увидел никого из людей, которых он любил, никаких следов Гермионы, Рона, Джинни, никого из других Уизли, Луны. Он чувствовал, что готов отдать все время, оставшееся ему, для того, чтобы увидеть их в последний раз; но хватило ли бы ему тогда сил, чтобы прекратить смотреть? Лучше уж так.
Он ушел в темноту. Было около четырех утра, и смертельная неподвижность двора заставляла затаить дыхание, в ожидание того, что он должен был сделать то, что должен.
Гарри подошел к Невиллу, который склонился над другим телом.
— Невилл!
_— Осторожней, Гарри, у меня чуть сердце не остановилось!
Гарри стянул мантию, ему внезапно пришла в голову идея, рожденная желанием быть абсолютно уверенным во всем.
«Куда ты идешь в одиночку? » — спросил подозрительно Невилл.
«Это - часть плана», — сказал Гарри. «Есть кое—что, что я должен сделать. Слушай, Невилл"….
« «Гарри! » — Невилл выглядел внезапно испуганным. «Гарри, ты не думаешь сдаться ему? »
"Нет", — Гарри лгал легко. «Конечно, нет... тут кое-что еще. Но некоторое время я буду занят. Ты знаешь змею Волдеморта, Невилл? У него есть огромная змею... Он зовет ее Нагайной»
«Я слышал, да... Что там с ней? »
«Ее надо убить. Рон и Гермиона знают это, но если у них не получится..---«
Ужас от этой идеи перехватил на мгновение его горло, лишил возможности продолжать говорить. Но взял себя в руки: Это был решающий момент, он должен походить на Дамблдора, держать голову холодной, быть уверенным, что есть запасные игроки, чтобы продолжать игру.
Дамблдор умер, зная, что три человека знают о Хоркруксах, теперь Невилл займет место Гарри, в тайну будет по—прежнему посвящено трое.
«На всякий случай, если они будут заняты, и тебе выпадет шанс…"
«Убить змею? »
«Убить змею», — повторил Гарри

«Хорошо, Гарри. Ты в порядке? »
«Все хорошо. Спасибо, Невилл. »
Но Невилл схватил его за запястье, когда Гарри собрался идти дальше.
«Мы все собираемся продолжать бороться, Гарри. Ты понимаешь это? »
«Да, я-"
Конец предложения застрял у Гарри в горле; он не мог продолжить. Невилл, не находил это странным. Он потрепал Гарри по плечу, выпустил его, и ушел, искать других погибших. Гарри надел мантию и пошел дальше. Недалеко был кто—то еще, наклонившийся к лежащей на земле фигуре. Он был в шаге от нее, когда понял, что это Джинни.
Он остановился. Она присела у девочки, которая шепотом звала маму.
«Все хорошо», — сказала Джинни.
«Все хорошо. Сейчас мы перенесем тебя внутрь »
«Но я хочу идти домой», — шептала девочка.
«Я не хочу сражаться больше! »
«Я знаю, » сказала Джинни, и ее голос надломился. «Все будет хорошо»
Холодок пробежал по коже Гарри. Он хотел закричать, он хотел, чтобы Джинни знала, что он здесь, он хотел, чтобы она знала, куда он идет. Он хотел, чтобы его остановили, отправили домой..
Но он БЫЛ ДОМА. Хогварц был первым и лучшим домом, который он знал. И он, и Волдеморт, и Снэйп, осиротевшие дети, все нашли дом здесь....
Джинни стояла на коленях около раненой девочки, держа ее за руку. С огромным усилием Гарри взял себя в руки. Ему показалось, что он видел, как оглянулась Джинни, когда он прошел, и задавался вопросом, ощутила ли она кого - то, прошедшего поблизости, но он не сказал ни слова, и не оглянулся назад.
Хижина Хагрида вырисовывалась в темноте. Свет не горел, не слышно было Клыка, царапающего в двери, его приветственного лая. Все визиты к Хагриду, и свет медного чайника на огне, каменные пироги и гигантские личинки, его большое бородатое лицо, и Рон, рвущий слизняками, и Гермиона, помогающая ему спасти Норберта...
Он шел дальше, и остановился, достигнув края леса.
Стаи дементоров скользили среди деревьев; он мог чувствовать их холод, и он не был уверен, что он будет способен благополучно их миновать. Он не имел сил вызвать Патронуса. Он больше не мог справиться с собственной дрожью. В конце концов, умирать было не так уж легко. Каждую секунду он вдыхал, запах травы, прохладный воздух на его лице, были драгоценностью. Тяжело было думать, что люди проживали годы и годы, пропадающие впустую, медленно тянущиеся годы, и он цеплялся за каждую секунду. В то же самое время он понимал, что он не способен продолжать, и знал, что он должен делать. Длинная игра была закончена, снитч был пойман, пришло время приземляться....
Снитч. Его бессильные пальцы на мгновение задержались, возясь с мешочком на его шее, и он вытащил его.
Я открываюсь в закрытии.
Дышалось быстро и тяжело, он чувствовал себя смущенным. Теперь, когда он хотел, чтобы время двигалось настолько медленно, насколько возможно, он, казалось, ускорялся, и понимал все яснее и яснее. Это было завершением. Это был момент истины.
Он прижал золотой металл к его губам и прошептал: « я собираюсь умереть ».
Металлический снаряд раскрылся. Он усмирил свою дрожащую руку, взмахнул под мантией палочкой Драко и пробормотал: "люмос".
Черный камень с трещиной, пересекающей центр, покоился в двух половинках снитча. Камень Воскрешения был разломан по вертикальной линии, представляющей Старшую Палочку. Треугольник и круг, обозначающие мантию и камень были все еще заметны.
И снова Гарри понял, не думая. Речь не шла о возвращении мертвых, поскольку он собирался присоединяться к ним. Он не призывал их: Они призывали его.
Он закрыл его глаза и повернул камень в своей руке три раза.

Он понял, что это произошло, потому что он слышал легкое движение вокруг себя, похожее на шаги легких тел по глинистой земле, отмечавшей границу леса. Он открыл его глаза и посмотрел вокруг.
Они не были ни призраками, ни живыми людьми из плоти и крови, он ясно видел это. Больше всего они напоминали Тома Риддла, вышедшего из дневника, воспоминание, принявшее вещественный облик. Менее осязаемые, чем живые люди, но намного более, чем призраки. И на каждом лице, была та же самая любящая улыбка.
Джеймс был точно того же самого роста, как Гарри. Он носил одежду, в которой он умер, и его волосы были беспорядочны и взъерошены, его очки были немного перекошены, как у мистера Уизли.
Сириус был высок и привлекателен, намного моложе, чем Гарри знал его в жизни. Он двигался с небрежной грацией, с руками в карманах и усмешкой на лице.
Люпин был тоже моложе, и намного менее потрепан, его волосы были гуще и темнее. Он выглядел счастливым оттого, что вернулся в знакомые места, где было столько юных проделок.
Улыбка Лили была самой широкой из всех. Она отбросила назад свои длинные волосы, "as she drew closed to him", и ее зеленыt глаза, так похожие на его, рассматривали его лицо с жадностью, как если бы у нее никогда больше не было бы возможности насмотреться на него.
— Ты был так храбр —
Он не мог говорить. Его глаза наслаждались ей, он думал, что хотел бы стоять и смотреть на нее вечно, и этого было бы достаточно.
— Ты - почти у цели — сказал Джеймс.
— Очень близко. Мы... так гордимся тобой —
— Это больно? —
Детский вопрос сорвался с губ Гарри прежде, чем он смог сдержать себя.
— Умирать? Нисколько —сказал Сириус.
— Быстрее и легче чем заснуть —
— И он захочет, чтобы это было быстро. Он хочет закончить все — сказал Люпин.
— Я не хотел, чтобы вы умерли — сказал Гарри. Эти слова вылетели против его воли. — Никто из вас. Я сожалею …
Он обращался к Люпину больше чем к любому из остальных, как бы умоляющим тоном.
— сразу после того, как у Вас родился сын.. — Римус, я сожалею
— Мне тоже жаль,— сказал Люпин.
— Жаль, что я никогда не узнаю его... но он будет знать, почему я умер, и я надеюсь, что он поймет. Я пробовал создать мир, в котором он мог бы жить более счастливой жизнью.
Холодный бриз, который, казалось, исходил из сердца леса, шевелил волосы на лбу Гарри. Он знал, что они не скажут ему, что пора идти, что это должно быть его решением.
— Вы останетесь со мной? —
— До самого конца, — сказал Джеймс.
— Они не смогут видеть вас? — спросил Гарри.
— Мы - часть тебя, — сказал Сириус.
— Невидимая для кого - либо еще.
Гарри посмотрел на его мать.
— Будь ближе ко мне, — сказал он спокойно.
И он пошел дальше Холод дементоров не задевал его; он проходил через него вместе со своими спутниками, и они действовали подобно Патронусам, вместе они прошли через старые деревья, которые росли близко друг к другу, их ветки спутались, их узловатые корни путались в ногах. Гарри сильно запахивал мантию в темноте, идя глубже и глубже в лес, точно не зная, где находиться Волдеморт, но уверенный, что найдет его. Около него, почти без звука, шли Джеймс, Сириус, Люпин и Лили, и их присутствие придавало ему храбрости, и было основанием для того, чтобы продолжать отрывать от земли одну ногу за другой.
Его тело и сознание чувствовали себя странно разъединенными, его члены, работали без сигналов от мозга, как будто он был пассажиром, а не водителем, в теле, которое он был должен покинуть. Мертвые, которые шли около него через лес, были намного более реальны для него теперь, чем оставшиеся в замке: Рона, Гермиону, Джинни, и всех остальных он ощущал как призраков, поскольку он поскользнулся и скользил к концу жизни, к Вольдеморту...
Глухой стук и шепот: какое—то существо возилось рядом. Гарри остановился под мантией, оглядываясь вокруг и прислушиваясь, и его мать и отец, Люпин и Сириус остановились тоже.
— Кто - то там есть, — послышался грубый шепот на расстоянии вытянутой руки.
— У него есть плащ—невидимка. Может быть это он?
Две фигуры появились из-за ближайшего дерева: их палочки вспыхнули, и Гарри увидел Яксли и Долохова, глядящих в темноту, прямо туда где стояли Гарри, его мать и отец, Сириус и Люпин. Очевидно, они не могли ничего видеть.
— Определенно что—то послышалось, — сказал Якси.
— Какой—то зверь, ты думаешь? —
— Этот "hesdcase" Хагрид держал здесь целую коллекцию экспонатов, — сказал Долохов, заглядывая через плечо.
Яксли посмотрел на часы.
— Время почти вышло. У Поттера был час. Он не идет. —
— А он был уверен, что он придет. Он будет разочарован. —
—Лучше вернемся, — сказал Яксли. —Узнаем, какой теперь план. —
Они с Долоховым повернулись и пошли в глубину леса. Гарри следовал за ними, зная, что они приведут его точно туда, куда он хотел попасть. Он поглядел вокруг, и его мать улыбнулась ему, а его отец кивнул ободряюще.
Так они шли несколько минут, когда Гарри увидел свет впереди, и Яксли с Долоховым, вышли на полянку, которую Гарри знал, как место, где когда-то жил чудовищный Арагог. Остатки его обширной сети были все еще там, но мириады потомков, которых он породил, был изгнаны Пожирателями смерти, "to fight for their cause".
Огонь горел в середине поляны, и его мерцающий свет падал на толпу притихших, настороженных Пожирателей Смерти. Некоторые из них все еще носили маски и капюшоны; другие открылилица. Два гиганта сидели в на краю группы, отбрасывая массивные тени, их лица были жестокими, грубо-высеченные подобно скалам. Гарри видел Фенрира, то прятавшего, то постукивающего своими длинными когтями; крупный, блондинистый Роул пытался подправить кровоточащую губу. Он видел Люциуса Малфоя, который выглядел побежденным и ужаснувшимся, и Нарциссу, глаза которой были заплаканы и полны предчувствия.
Все глаза был устремлены на Волдеморта, стоявшего со склоненной головой и его белые руки, сомкнувшиеся вокруг Старшей Палочки перед ним. Он, возможно, молился, или что—то тихо подсчитывал в уме, и Гарри, стоявшему неподвижно на краю поляны, пришла нелепая ассоциация с ребенком, отсчитывающем "раз—два—три" в прятках. Позади его головы, извивалась и переплеталась огромная змея Нагайна, подобная в своей сверкающей заколдованной клетке чудовищному нимбу.
Когда Долохов и Яксли присоединились к кругу, Волдеморт оглянулся.
— Никаких признаков его, мой Лорд, — сказал Долохов.
Выражение Волдеморта не изменялось. Красные глаза, казалось, горели в свете от костра. Он медленно протягивал Старшую Палочку между своими длинными пальцами.
— Мой Лорд —
Заговорила Беллатрикс. Она сидела ближе всех к Волдеморту, растрепанным, ее лицо было немного окровавленным, но в—остальном она была невредима.
Волдеморт поднял руку, призывая ее к мочанию, и она не произнесла больше ни слова, но глядела на него в боготворящем восхищении.
— Я думал, что он придет, — сказал Волдеморт своим высоким, ясным голосом, глядя на взметнувшийся огонь.
— Я ожидал, что он придет.
Никто не говорил. Они казались столь же испуганными как Гарри, сердце которого теперь билось внутри его его ребер, как если бы решило убежать из тела, которое он собирался оставить. Его руки были влажными, поскольку он снял мантию—невидимку и сунул ее под одежду вместе с палочкой. Он не хотел, чтобы у него оставался соблазн бороться.
— Я, кажется, ошибся, — сказал Волдеморт.
— Нет, не ошибся.
Гарри сказал это так громко, как он только мог, со всей силой, какую он смог собрать: он не хотел, чтобы в его голосе звучал страх. Камень Воскрешения скользнул между его оцепенелыми пальцами, и уголком глаз он видел, как его родители, Сириус и Люпин исчезают, когда он ступил вперед в свет от костра. В тот момент он понял, что никто не имел значение, кроме Волдеморта.Они остались только вдвоем.
Иллюзия ушла так же, как и пришла. Гиганты ревели, Пожиратели Смерти разом встали, раздались крики, вздохи, даже смех. Волдеморт застыл, там где он стоял, но его красные глаза нашли Гарри, и он смотрел как Гарри, шел к нему, не отделенный от него ничем, кроме костра.
Затем Гарри услышал вопль: — Гарри! НЕТ!
Он обернулся: Нагрид был связан, привязан к дереву поблизости. Его массивное тело сотрясало ветви до самого верха, поскольку он отчаянно боролся.
—НЕТ! НЕТ! Гарри, чт'ты ?
— ТИХО! — закричал Роул, и щелчком палочки заставил Хагрида замолчать.
Беллатрикс, вскочив на ноги, смотрела нетерпеливо то на Волдеморта, то на Гарри, ее грудь вздымалась. Единственные вещи, которые двигались, были пламя и змея, заматывавшаяся и разматывавшаяся в блестящей клетке позади головы Волдеморта.
Гарри мог чувствовать палочку на своей груди, но он не сделал никакой попытки достать ее. Он знал, что змея была слишком хорошо защищена, знал, что, если бы он сумел указать палочку на Нагайну, пятьдесят проклятий поразили бы его сначала. И тем не менее, Волдеморт и Гарри смотрели на друг друга, и теперь Волдеморт наклонил голову немного к набок, рассматривая мальчика, стоящего перед ним, и безрадостная улыбку вился тронула безгубый рот.
— Гарри Поттер, — он сказал очень мягко. Его голос, казалось, был частью искрящего огня.
— Мальчик, который Жил.
Ни один из Пожирателей Смерти не двигался. Они ждали: Все ждало. Хагрид боролся, и Беллатрис задыхалась, и Гарри думал о Джинни, и ее сверкающем взгляде, и об ощущении ее губ на его---
Волдеморт поднял палочку. Его голова все еще склонялась набок, подобно любопытному ребенку, задающемуся вопросом, что случится, если он.. . Гарри смотрел прямо в красные глаза, и хотел, чтобы это случилось теперь, быстрее, пока он может еще стоять, прежде, чем он потеряет контроль над собой, прежде, чем он поддастся страху.
Он увидел движение губ и вспышку зеленого света, и все ушло.