Глава тридцать восьмая

Вторая война начинается

            Тот-кого-нельзя-называть вернулся

            В своем кратком сообщении в пятницу вечером министр магии Корнелиус Фадж подтвердил, что Тот-кого-нельзя-называть вернулся, и теперь он ещё более силен, чем раньше.

            «С превеликим сожалением я вынужден подтвердить, что волшебник, называющий себя Лордом — ну, вы понимаете, о ком я — жив и снова среди нас, «— сказал Фадж, устало глядя на взволнованных его обращением репортеров. «С таким же сожалением мы сообщаем вам о массовом мятеже дементоров Азкабана, которые выказали нежелание продолжать работать на Министерство. Мы считаем, что дементоры выполняют указания Лорда — сами-знаете-какого.».

            «Мы вынуждены просить все магическое население оставаться бдительным. Министерство сейчас публикует пособия по элементарной домашней и личной защите, которые будут бесплатно доставлены во все дома волшебников в течение ближайшего месяца.».

            «Обращение Министра встревожило и напугало всю магическую общественность, которая ещё в прошлую среду получала заверения Министерства в том, что слухи о возвращении Сами-Знаете-Кого — ложь.».

            «Детали событий, заставивших Министерство поменять свою точку зрения, до сих пор неизвестны, однако считается, что Тот-Кого-Нельзя-Называть и несколько его последователей (называемых пожирателями смерти) получили доступ в Министерство Магии в среду вечером.».

            «Альбус Дамблдор, восстановленный в правах директора школы колдовства и магии Хогвартс, члена Международной Конфедерации Волшебников и Главного Колдуна Wizengamot'а, пока не смог ничего комментировать. Весь прошедший год он настойчиво утверждал, что Сами-Знаете-Кто не мертв, как многие верили и надеялись, а очень даже жив и набирает себе помощников для новой попытки захватить власть. Тем временем Мальчик-который-выжил…»

            — Вот, Гарри, я так и знала, что они и тебя в это как-нибудь затащат, — сказала Гермиона, глядя на него поверх газеты.

            Они были в больничном крыле. Гарри сидел на краю кровати Рона, и они оба слушали Гермиону, читающую первую полосу Воскресного Пророка. Джинни, чью лодыжку Мадам Помфри вылечила в мгновение ока, свернулась в ногах на кровати Гермионы. Невилл, чей нос уже принял исходные размеры и форму, сидел в кресле между двумя кроватями. Луна, заглянувшая сюда, чтобы проведать ребят, держа в руках последний номер The Quibbler, читала вверх ногами и, казалось, не понимала ни слова из того, что говорила Гермиона.

            — Заметь, он опять «мальчик-который-выжил», — мрачно сказал Рон. — Только теперь это уже не обман и не выпендреж.

            Он взял пригоршню шоколадных лягушек из огромной кучи, которая лежала около его постели, бросил несколько Гарри, Джинни и Невиллу и разорвал зубами обертку своей. На предплечьях Рона ещё остались глубокие порезы, там, где его зацепили щупальца. По словам мадам Помфри, мысли могут оставлять гораздо более глубокие раны, чем что-то еще, так что с тех пор, как она начала применять Забывчивую Мазь доктора Ubbly, начало наблюдаться некоторое улучшение состояния.

            — Да, теперь они очень приветливо к тебе относятся, Гарри, — сказала Гермиона, просматривая статью. — «Одинокий голос правды… воспринятый как помешательство, все же не дрогнул, рассказывая свою историю… вынужденный сносить насмешки и клевету…».

            — Хмм, — хмуро сказала она. — Вот только они не упоминают тот факт, что это именно они насмехались и клеветали в Пророке.

            Она слегка вздрогнула и положила руку на свою грудь. Проклятие Долохова, использованное на ней, хоть и менее эффективное, чем если бы оно было произнесено громко, тем не менее, по словам мадам Помфри, нанесло вполне достаточно повреждений. Гермиона, которая должна была принимать десять различных зелий в день, поправлялась быстро, и ей уже успело наскучить больничное крыло.

            — «Последняя попытка Вы-Знаете-Кого захватить власть», страницы со второй по четвертую. «Что Министерство должно было бы нам сказать», страница пятая. «Почему никто не слушал Альбуса Дамблдора», страницы с шестой по восьмую, «Эксклюзивное интервью с Гарри Поттером», страница девятая… Неплохо, — сказала Гермиона, закрывая газету и отбрасывая её в сторону. — Это дало им множество тем для писанины. А то интервью с Гарри и вовсе не эксклюзивное, оно было в The Quibbler месяц назад…

            — Папа продал его, — рассеянно сказала Луна, переворачивая страницу The Quibbler. — Ему неплохо заплатили, так что мы собираемся этим летом съездить в Швецию, чтобы попробовать поймать псевдорогатого Сноркака.

            — Звучит прикольно, — казалось, Гермиона какое-то время боролась с собой, прежде чем произнести это.

            Джинни поймала взгляд Гарри и, улыбнувшись, сразу отвернулась.

            — Кстати, — сказала Гермиона, сев чуть более прямо и снова вздрогнув. — Что происходит в школе?

            — Ну, Флитвик избавился от болота Фреда и Джорджа, — сказала Джинни. — Он это сделал за какие-то три секунды. Но он оставил маленький кусочек под окном и завязал его.

            — Зачем? — Гермиона выглядела испуганной.

            — Он сказал, что это действительно неплохое волшебство, — ответила Джинни, пожимая плечами.

            — Я думаю, он это оставил как памятник Фреду и Джорджу, — сказал Рон с полностью набитым шоколадом ртом. — Знаете, это они прислали мне все это, — сказал он Гарри, указывая на небольшую гору лягушек позади него. — Должны же они делать что-то хорошее за пределами этого магазина приколов!

            — Так что теперь, когда Дамблдор вернулся, все неприятности закончились? — спросила Гермиона, явно всем видом выражавшая неодобрение.

            — Да, — ответил Невилл. — все теперь нормально, как раньше.

            — Я думаю, Филч должен быть счастлив — предположил Рон, прислоняя карточку из упаковки шоколадной лягушки с изображением Дамблдора к своему кувшину с водой.

            — Не совсем, — ответила Джинни. — На самом деле он очень даже несчастен. — Она понизила голос до шепота. — Он продолжает утверждать, что Умбридж — это лучшее, что могло случиться с Хогвартсом.

            Все шестеро оглянулись. Профессор Умбридж лежала в кровати напротив них, уставившись потолок. Дамблдор в одиночку ходил в Запретный Лес, чтобы спасти её от кентавров. Как он это сделал, как он ускользнул от деревьев, поддерживающих профессора Умбридж, практически без единой царапины, не знал никто, профессор Умбридж, разумеется, ничего не рассказывала. С тех пор, как она вернулась в замок, насколько ребята знали, она не произнесла ни слова. Никто не знал, что с ней случилось. Ее обычно аккуратные мышиные волосы были грязны, в них остались кусочки листьев и веток, но в остальном она выглядела вполне целой и невредимой.

            — Мадам Помфри говорит, что она просто в шоке, — прошептала Гермиона.

            — Больше похоже на то, что она просто дуется, — сказала Джинни.

            — Да, она подает признаки жизни, если сделать так, — Рон немного пощелкал языком. Умбридж села, вытянувшись в струнку, и с диким видом огляделась вокруг.

            — Что-то не так, профессор? — спросила мадам Помфри, высунув голову из своего кабинета.

            — Нет… Нет… — сказала Umbridge, опускаясь обратно на свои подушки. — Нет, я, должно быть, замечталась.

            Гермиона и Джинни уткнулись в пижамы, чтобы скрыть смех.

            — Кстати о кентаврах, — немного отойдя, сказала Гермиона. — Кто теперь будет учителем прорицания? Firenze остается?

            — Ему придется, — сказал Гарри. — Другие кентавры не примут его обратно.

            — Похоже, что они с Трелони оба будут учителями, — сказала Джинни.

            — Держу пари, что Дамблдор хотел бы избавиться от Трелони, — заметил Рон, грызя свою четырнадцатую лягушку. — Не знаю, как вы, а я считаю, что это самый бесполезный предмет. И с Firenze он не намного лучше.

            — Как ты можешь так говорить! — возразила Гермиона. — Особенно после того, как мы узнали, что бывают и настоящие пророчества.

            Сердце Гарри забилось быстрее. Он не сказал ни Рону, ни Гермионе, ни кому-либо еще, в чем заключалось пророчество. Невилл сказал им, что оно разбилось, когда Гарри тащил его по шагу в Комнате Смерти, и Гарри ещё не исправил это. Он не был готов видеть выражения их лиц, когда они узнают, что он должен быть убийцей или жертвой, третьего не дано…

            — Жалко, что оно разбилось — тихо сказала Гермиона, покачав головой.

            — Да, действительно — сказал Рон. — Однако, по меньшей мере Сами-Знаете-Кто никогда бы не выяснил, в чем оно заключалось … А куда это ты собрался? — добавил он удивленно и разочарованно, когда Гарри встал с кровати.

            — Эээ… К Хагриду, — сказал Гарри. — Он только что вернулся, и я обещал сходить проведать его и заодно рассказать, как вы тут.

            — А, отлично, — пробурчал Рон, глядя из окна спальной комнаты на клочок синего неба. — Я хотел бы, чтобы мы могли сходить с тобой.

            — Передай ему от нас привет — крикнула Гермиона, когда Гарри продолжил движение к выходу. — И спроси его, что там с… с его маленьким другом.

            Гарри помахал рукой, чтобы дать понять, что он все слышал и понял, и покинул спальню.

            Замок казался очень тихим для воскресенья. Все гуляли на улице, расслабляясь после окончания экзаменов в отсутствие проверочных и домашних работ в течение нескольких последних дней семестра. Гарри медленно шел по пустынному коридору, глядя в окна, мимо которых проходил. Он видел людей, бездельничающих в воздухе над полем для квиддича и пару учеников, купающихся в озере в компании гигантского кальмара.

            Ему было трудно решить, хочет ли он сейчас быть с остальными или нет. Когда он был в компании, ему хотелось побыть одному, а когда он был один ему, хотелось компании. Он подумал, что мог бы действительно сходить к Хагриду, тем более, он с ним не говорил с тех пор, как вернулся…

            Гарри спускался в вестибюль, и как только он сошел с последней мраморной ступеньки, из двери справа, которая, как знал Гарри, вела в гостиную Слизерина, появились Малфой, Крэбб и Гойл. Гарри остановился, как вкопанный, точно так же поступили остальные. Единственными звуками были крики и всплески, долетавшие в зал с улицы через открытые двери.

            Малфой быстро огляделся, — Гарри знал, что он ищет учителей, — затем он снова посмотрел на Гарри и сказал хриплым голосом:

            — Поттер, считай, что ты уже мертв!

            Гарри поднял брови:

            — Забавно! Ты думаешь, что я остановился…

            Малфой выглядел злее, чем когда — либо. Он испытывал своего рода удовольствие, видя его бледное, искаженное яростью лицо.

            — Ты заплатишь! — сказал Малфой голосом, чуть более громким, чем шепот. — Я заставлю тебя заплатить за то, что ты сделал с моим отцом!

            — Вау! Я уже испугался! — саркастически улыбнулся Гарри. — Наверное, Лорд Вольдеморт был просто разминкой по сравнению с вашей троицей — так в чем же дело? — добавил он, видя, что Малфой, Крэбб и Гойл поражены произнесенным вслух именем. — Он друг твоего папочки, разве не так? Ты же не боишься его?

            — Ты думаешь, ты большая шишка, Поттер! — Малфой приближался к нему, Крэбб и Гойл двигались по бокам от него. — Погоди же, я до тебя доберусь! Ты не можешь посадить моего отца в тюрьму!

            — Да? А мне казалось, что я недавно так и сделал, — сказал Гарри.

            — Дементоры покинули Азкабан, — тихо сказал Малфой. — Папа вместе с остальными выберутся оттуда очень скоро.

            — Да, наверное, выберутся — сказал Гарри. — Однако, по крайней мере, теперь все знают, что они за подонки.

            Рука Малфоя рванулся к палочке, но Гарри был слишком быстр для него: он вытащил свою палочку ещё до того, как пальцы Малфоя проникли в карман мантии.

            — Поттер!

            Голос разнесся по всему вестибюлю. Снейп появился с лестницы, ведущей в его кабинет. При виде его Гарри почувствовал внезапный прилив ненависти, за пределами того, что он чувствовал к Малфою. Что бы ни говорил Дамблдор, он никогда не простит Снейпа… никогда.

            — Что вы делаете, Поттер? — спросил Снейп, шагая к ним, так же мрачно, как всегда.

            — Я пытаюсь решить, какое именно проклятье наслать на Малфоя, сэр, — свирепо ответил Гарри.

            Снейп уставился на него.

            — Сейчас же уберите вашу палочку, — сказал он отрывисто. — Десять очков с Грифф..

            Снейп посмотрел на гигантские песочные часы на стене и презрительно улыбнулся.

            — Ах! Как я вижу, у Гриффиндора не осталось очков, чтобы их отнимать. В таком случае, Поттер, нам просто придется…

            — Может, добавить немного? — профессор МакГонагалл только что проковыляла в замок по каменным ступеням. В одной руке она несла тартановый саквояж, другой тяжело опиралась на костыль, но в остальном выглядела вполне неплохо.

            — Профессор МакГонагалл, — сказал Снейп, продвигаясь вперед, — Выписались из клиники Святого Манго, как я вижу!

            — Да, профессор Снейп, — сказала МакГонагалл, снимая с себя плащ. — Я себя чувствую, как новенькая. Эй, вы, двое: Крэбб, Гойл! — она властно подозвала их, и они подошли, переминаясь с ноги на ногу и выглядя совсем неуклюжими.

            — Держите, — сказала профессор МакГонагалл, вручая Крэббу саквояж, а Гойлу — сундук и плащ. — Отнесите это наверх в мой кабинет.

            Они повернулись и поплелись вверх по мраморным ступеням.

            — Продолжаем разговор, — произнесла она, глядя на песочные часы на стене. — Я думаю, Поттер и его друзья заслужили по пятьдесят баллов за предупреждение мира о возвращении Сами-Знаете-Кого, что скажете, профессор?

            — Что?! — резко сказал Снейп, однако Гари его превосходно слышал. — О.. хорошо… я думаю…

            — Та-ак, пятьдесят каждому: Поттер, два Уизли, Лонгботтом, мисс Грейнджер, — сказала профессор МакГонагалл, и дождь рубинов посыпался в нижнюю часть Гриффиндорских песочных часов, пока она говорила. — О, и пятьдесят баллов мисс Лавгуд, я полагаю — добавила она, и сапфиры посыпались в часы Рейвенкло. Да, вы хотели снять десять очков с Поттера, профессор Снейп… Так что мы… — несколько рубинов вернулись в верхнюю колбу, но внушающее уважение количество, тем не менее, осталось внизу.

            — Отлично! Поттер, Малфой, я думаю, вы должны все-таки находиться на улице в такой великолепный день, как сегодня, — оживленно продолжила профессор МакГонагалл.

            Гарри не нужно было говорить дважды: он убрал свою палочку обратно в мантию и направился к главной двери, не глядя на Снейпа и Малфоя.

            Солнце жестоко жарило его, пока он шел через лужайки к хижине Хагрида. Ученики, лежавшие на траве, загорая, говорившие, читавшие Воскресный Пророк, поедающие конфеты, поднимали головы и смотрели на него, когда он проходил мимо. Кто-то звал его, кто-то махал рукой, стремясь показать, что подобно «Пророку» решил, что Гарри был кем-то вроде героя. Гарри никому ничего не говорил. Он не знал, что именно им известно о том, что произошло три дня назад, но пока он мог избежать вопросов, он предпочитал оставить все, как есть.

            Сначала, постучав в дверь хижины Хагрида, Гарри подумал, что его нет дома, но тут из-за угла выскочил Клык и почти повалил его на землю, демонстрируя свою радость по поводу его прихода. Хагрид, как выяснилось, в это время собирал беговые бобы на заднем дворе.

            — А! Привет, Гарри, — сказал он, сияя, пока Гарри приближался к изгороди. — Заходи, заходи. Щаз мы с тобой тяпнем по стаканчику одуванчикового сока.

            — Как дела? — спросил Хагрид, когда они сели за стол со стаканами ледяного сока. — Нормально себя чувствуешь, а?

            По беспокойству на лице Хагрида Гарри понял, что его интересует не физическое благосостояние.

            — Я в порядке, — быстро ответил он, так как он не хотел говорить о том, на что намекал Хагрид. — Так где ты был?

            — Бин прячется в горах, — сказал Хагрид. — В пещере, как Сириус, когда…

            Хагрид внезапно прервался, грубо прочистил горло, взглянул на Гарри и сделал долгий глоток сока.

            — В любом случае, я уже вернулся, — пробормотал он.

            — Ты… Ты выглядишь лучше, — сказал Гарри, решив увести разговор от Сириуса.

            — Что? — спросил Хагрид, поднимая руку и ощупывая свое лицо. — А… Да, действительно. Грауп ведет себя намного лучше теперь, намного. Честно говоря, мне кажется, он рад был меня видеть, когда я вернулся. На самом деле он хороший парень… и я даже подумываю о том, чтобы найти ему подружку.

            Гарри сразу попытался бы разубедить Хагрида в целесообразности этой идеи: перспектива того, что в Запретном Лесу расположится ещё один великан, возможно даже более дикий и жестокий, чем Грауп, была достаточно тревожной, — но почему-то он не решился спорить об этом. Ему опять захотелось побыть одному, поэтому с тем, чтобы поскорее уйти, он несколькими большими глотками наполовину опустошил свой стакан.

            — Теперь все знают, что ты говорил правду, Гарри, — неожиданно мягко сказал Хагрид. Он внимательно посмотрел на Гарри. — У тебя ведь все нормально, правда?

            Гарри пожал плечами.

            — Слушай, — Хагрид через стол наклонился к Гарри. — Я знал Сириуса дольше, чем ты. Он погиб в бою, именно так, как и хотел.

            — Он вообще не хотел умирать! — воскликнул Гарри.

            Хагрид склонил свою лохматую голову.

            — Я не говорю, что он хотел, — тихо сказал он. — Но до тех пор, Гарри… Он не мог сидеть дома, пока другие люди сражались. Он не мог спокойно спать, если знал, что кому-то нужна его помощь.

            Гарри вскочил.

            — Мне надо навестить Рона и Гермиону в больничном крыле — машинально сказал он.

            — Ох… — Хагрид явно выглядел расстроенным — Ох, ладно… тогда, Гарри… будь осторожен. И заходи, если что.

            — Да… ладно.

            Гарри как можно быстрее подошел к двери и толкнул её. Он уже шел по лужайке, залитой солнечным светом, прежде чем Хагрид успел сказать «Пока! » И снова люди кричали ему, когда он проходил мимо. Он на несколько мгновений закрыл глаза, желая, чтобы все они исчезли, чтобы он мог открыть глаза и никого вокруг не было.

            Несколько дней назад, перед тем, как он закончил экзамены, он видел во сне Вольдеморта. Тогда он отдал бы что угодно, чтобы волшебный мир поверил, что он говорит правду, что Вольдеморт жив, и что он, Гарри, не лжец и не сумасшедший. Теперь, однако…

            Он немного прогулялся около озера, сел на его берег, скрывшись от чужих взглядов за кустами, и задумался, пристально глядя на воду, в которой отражался свет солнца.

            Может быть, причиной его желания побыть одному было чувство изолированности от всех остальных, появившееся с тех пор, как он поговорил с Дамблдором. Невидимый барьер отделял его от всего остального мира. Гарри всегда был необычным человеком. И он никогда не понимал, почему…

            Горечь переполняла его, и от осознания потери Сириуса внутри становилось больно и холодно, и сейчас, сидя на берегу озера, Гарри ощущал, что в нем не осталось места для страха. Светило солнце, и пространство вокруг наполнял смех прогуливающихся рядом людей, но он все равно чувствовал какую-то отдаленность от них, как если бы он принадлежал к другой расе, и, сидя здесь, ему было очень сложно поверить, что убийство так или иначе войдет в его жизнь или закончит ее…

            Он долго сидел там, глядя на воду и пытаясь не думать о своем крестном, но, вспоминая, как однажды как раз напротив этого места, на противоположном берегу, Сириус неудачно пытался отбиться от сотни Дементоров…

            После того, как солнце закатилось, он понял, что замерз. Он встал и пошел обратно в замок, по пути вытирая рукавом лицо.

            Рон и Гермиона, вылечившись окончательно, покинули больничное крыло за три дня до конца семестра. Гермиона ещё пыталась завести разговор о Сириусе, но Рон всякий раз, когда она упоминала это имя, заставлял её замолчать. Гарри пока и сам не знал, хочет или нет он поговорить о своем крестном, его желания менялись в зависимости от настроения. Он знал одно: как бы несчастен он сейчас ни был, ему будет недоставать Хогвартса уже через несколько дней, когда он вернется в четвертый дом по Тисовой улице. Даже теперь, когда он понял, почему ему надо возвращаться туда каждое лето, легче от этого не стало. На самом деле, ничто не ужасало его больше, чем возвращение домой.

            Профессор Умбридж уехала из Хогвартса за день до конца семестра. По-видимому, она как-то выбралась из больничного крыла во время обеда, очевидно, чтобы уйти незамеченной, но, к несчастью для нее, она встретила Пивза, который не захотел терять последний шанс привести в исполнение инструкцию Фреда и с ликованием гнал её из здания, поочередно пиная то тростью, то носком, набитым мелом. Множество учеников выбежали в вестибюль, чтобы пронаблюдать, как она убегала по дорожке, и старосты факультетов в этот раз сдерживали их лишь вполовину своего усердия. Профессор МакГонагалл же, опускаясь в кресло около её учительского стола после нескольких вялых попыток всех успокоить, выразила сожаление, что не могла сама, аплодируя, бежать за профессором Умбридж, так как Пивз стянул её трость.

            Наступил последний вечер, который они проводили в школе. Большинство ребят уже собрали свои вещи и уже направлялись на празднество, посвященное окончанию очередного учебного года, но Гарри ещё даже не начинал.

            — Завтра соберешься — сказал Рон, ожидавший в дверях их спальни. — Пошли, я проголодался.

            — Я недолго. Иди, я догоню.

            Но когда дверь спальни закрылась, Гарри не начал собираться быстрее. Меньше всего ему сейчас хотелось идти на выпускной пир. Он боялся, что Дамблдор в своей речи начнет говорить о нем. Он был уверен, что не обойдется без упоминания о возвращении Вольдеморта. Они столько говорили об этом в течение последнего года…

            Гарри вытянул несколько мятых мантий с самого дна его чемодана, чтобы сложить их, и тут заметил что-то наспех завернутое в его углу. Он не знал, что это там делало. Гарри наклонился и вытащил сверток из-под своих штанов. Несколько секунд потребовалось ему, чтобы осознать, что этот сверток дал ему Сириус в доме номер двенадцать по Гриммаулд-Плейс. Он тогда ещё сказал: «Используй это, если я тебе понадоблюсь». Гарри сел на кровать и развернул сверток. Оттуда выпало маленькое квадратное зеркало, оно выглядело очень старым и грязным. Гарри поднес зеркало к глазам и увидел свое отражение, смотревшее на него. Он перевернул зеркало, на его обратной стороне была записка от Сириуса: «Это зеркало связи, у меня есть точно такое же. Когда тебе надо будет что-то мне сказать, произнеси мое имя, ты появишься в моем зеркале, а я в твоем, и мы сможем поговорить. Мы с Джеймсом использовали эти зеркала, когда нас оставляли после уроков.» Сердце Гарри забилось чаще. Он вспомнил, как видел своих умерших родителей в Зеркале Еиналеж четыре года назад. Он собрался поговорить с Сириусом ещё раз, прямо сейчас… Он огляделся, чтобы убедиться, что рядом никого нет, спальня была пуста. Он посмотрел на зеркало, трясущимися руками поднял его к лицу и сказал громко и четко:

            — Сириус.

            От его дыхания поверхность зеркала затуманилась. Он приблизил зеркало к лицу, возбуждение хлестало через край, но глаза, которые смотрели на него сквозь дымку, определенно принадлежали ему самому.

            Он вытер зеркало и сказал, громко и отчетливо произнося каждый слог на всю комнату:

            — Сириус Блэк!

            Ничего не произошло. Расстроенное лицо в зеркале по-прежнему оставалось его лицом. У Сириуса не было зеркала, когда он прошел через арку, — промелькнула мысль в голове Гарри. Поэтому оно и не работает. Какое-то мгновение Гарри оставался неподвижным, затем он с силой швырнул зеркало в чемодан, где оно разбилось вдребезги. Он был убежден, он целую минуту был уверен, что сможет ещё раз увидеть Сириуса, поговорить с ним. От разочарования у него жгло в горле. Он поднялся и стал кое-как кидать вещи в чемодан поверх разбитого зеркала. Но тут ему в голову пришла идея… это было лучше, чем зеркало… это было гораздо лучше и важнее зеркала… как он не подумал об этом раньше, почему он никогда не спрашивал про это?

            Он побежал вон из спальни вниз по спиральной лестнице, ударяясь о стены, которые он с трудом замечал на бегу. Он промчался через пустую гостиную, через лаз, прикрытый портретом и дальше по коридору, не обращая внимания на Толстую Леди, которая кричала ему вслед:

            — Банкет скоро начнется! Ты можешь что-то пропустить!

            Но у Гарри не было в планах посещение банкета. Ну почему — то там, где всегда много призраков, ты не можешь найти ни одного, когда они тебе нужны, как сейчас… Он пробежал вниз по лестнице и по коридору, но не встретил никого живого или мертвого. Наверняка все сейчас были в Главном Зале. Около кабинета Заклинаний Гарри остановился, чтобы отдышаться. Теперь ему придется ждать, пока закончится Банкет. Но когда он уже перестал надеяться, он увидел, как что-то полупрозрачное проплыло в конце коридора.

            — Эй! Ник! НИК!!!

            Из стены в экстравагантной шляпе с пером выставилась опасно покачивающаяся голова сэра Николаса де Мимси-Порпингтона.

            — Добрый вечер, — сказал призрак, вытягивая из цельного камня оставшуюся часть своего тела и улыбаясь Гарри. — Судя по всему, я не единственный, кто опоздал. Хотя и, — он вздохнул. — В несколько другом смысле.

            — Ник, можно я тебя кое о чем спрошу?

            На лице Ника возникло весьма своеобразное выражение, и он начал дергать пальцем свой воротник, пытаясь поставить голову несколько ровнее, по-видимому, для того чтобы занять чем-то время, пока он думал. Остановился он только тогда, когда создалось впечатление, что его частично отделенная от тела голова готова отвалиться полностью.

            — Эээ… прямо сейчас? — Ник выглядел слегка ошарашенным. — А это не может подождать до конца банкета?

            — Нет, Ник, пожалуйста! — сказал Гарри. — Мне правда нужно с тобой поговорить. Мы можем зайти сюда?

            Гарри открыл дверь ближайшего кабинета, и Почти Безголовый Ник вздохнул.

            — Хм… Ну ладно, — покорно сказал Ник. — Не буду притворяться, что я этого не ожидал.

            Гарри придержал дверь открытой для него, но он вместо этого проплыл сквозь стену.

            — Ожидал чего? — спросил Гарри, закрывая дверь.

            — Ожидал, что ты будешь меня искать, — сказал Ник, проскользнув к окну и глядя на уличную темень. — Такое происходит иногда… Когда кто-то кого-то теряет…

            — Да, — сказал Гарри. — Ты прав. Я… Я тебя искал.

            Ник промолчал.

            — Ты… — сказал Гарри, чувствуя себя более неудобно, чем он мог ожидать. — Ты… мертв. Но ты находишься тут, так?

            Ник вздохнул, продолжая смотреть на улицу.

            — Правильно? — Гарри не терпелось услышать ответ. — Ты мертв, но я могу поговорить с тобой… ты можешь гулять по Хогвартсу и вообще где угодно, правильно?

            — Да, — тихо ответил Почти Безголовый Ник. — Правильно, я могу гулять и говорить.

            — То есть ты вернулся оттуда, так? — настойчиво продолжил Гарри. — Люди могут возвращаться, верно? Они не уходят навсегда. Так? — добавил он, когда Ник снова промолчал.

            — Не все могут вернуться в виде привидения, — поколебавшись, произнес Почти Безголовый Ник.

            — Что ты имеешь в виду? — быстро спросил Гарри.

            — Только… Только волшебники.

            — Отлично! Я как раз и говорю о волшебнике. То есть он сможет вернуться, верно? — Гарри был готов прыгать от счастья.

            Ник отвернулся от окна и печально посмотрел на Гарри:

            — Он не вернется.

            — Кто?

            — Сириус Блэк, — сказал Ник.

            — Но ты-то вернулся! — воскликнул Гарри. — Ты вернулся. Ты умер, но не исчез.

            — Волшебники могут оставить отпечаток самих себя там, где они были. — несчастно сказал Ник. — Но очень не многие так поступают.

            — Почему? — спросил Гарри. — В любом случае, это не важно. Сириусу плевать, что это несколько необычно. Я знаю, он вернется!

            Его вера в это была столь сильной, что Гарри даже обернулся к двери, будучи почти уверен, что сейчас сможет увидеть жемчужно-белого и полупрозрачного Сириуса, проплывающего к нему сквозь дверь.

            — Он не вернется, — повторил Ник. — Ему придется уйти.

            — Что значит «уйти»? — быстро спросил Гарри. — Уйти куда? Слушай… что вообще происходит, когда человек умирает? Куда он уходит? Почему не все возвращаются? Почему это место не заполнено призраками? Почему…?

            — Я не могу ответить — сказал Ник.

            — Ты же мертв! — раздраженно воскликнул Гарри. — Кто же может знать лучше, чем ты?

            — Я испугался смерти, — мягко сказал Ник. — Я захотел остаться. Иногда я задаюсь вопросом, не должен ли я был… должен ли я был попасть ТУДА или СЮДА… Ну, на самом деле, я ни ТАМ, ни ТУТ, — он грустно улыбнулся. — Я не знаю ничего о смерти, Гарри, я выбрал эту слабую имитацию жизни здесь. Может быть, этими вопросами занимаются в Отделе Тайн…

            — Не говори мне об этом! — воскликнул Гарри.

            — Жаль, что не смог тебе ничем помочь, — осторожно произнес Ник. — Эээ… Да.. Извини… ты знаешь, там банкет…

            Ник покинул комнату, оставляя Гарри в одиночестве смотреть на стену, через которую он прошел. Потеряв надежду увидеть своего крестного ещё раз, Гарри чувствовал себя так, как будто он ещё раз потерял самого крестного. Он медленно пошел обратно по пустому замку, думая, сможет ли он вообще ещё веселиться. Свернув в коридор, ведущий к Толстой Леди, он увидел кого-то, прикрепляющего к доске на стене записку. Посмотрев повнимательнее, он понял, что это Луна. Рядом не было ни одного подходящего места, чтобы спрятаться, к тому же Луна просто обязана была слышать его шаги. В любом случае, у Гарри уже не оставалось сил, чтобы кого-то избегать.

            — Привет, — рассеянно сказала Луна, быстро оглядываясь и отступая немного от записки.

            — Как случилось, что ты сейчас не на банкете? — спросил Гарри.

            — Ну, ты знаешь, я в последнее время лишилась большей части моих вещей, — спокойно сказала Луна. — Ребята берут их и прячут. Ну а так как это наша последняя ночь в Хогвартсе, мне надо бы забрать их всех назад, так что я тут объявления развешиваю.

            Она указала на доску объявлений, куда она только что прикрепила список недостающих книг и предметов одежды с просьбой их вернуть. В Гарри проснулось какое-то новое чувство, чувство отличное от злости или печали, которые заполнили его душу с момента смерти Сириуса. Прошло несколько секунд, прежде чем он догадался, что ему было жалко Луну.

            — Почему люди прячут твои вещи? — спросил он её, нахмурив брови.

            — Эээ… Ну… — она пожала плечами. — Я думаю, что они думают, что я какая-то странная. Некоторые называют меня Свихнувшейся Лавгуд.

            Гарри посмотрел на нее, и чувство жалости к ней ещё более усилилось.

            — У них нет никаких причин брать твои вещи — решительно заявил Гарри. — Тебе помочь найти их?

            — Нет, — ответила она, улыбаясь. — Они вернут мои вещи, они всегда возвращают их в конце концов. Просто я хотела бы собраться сегодня… Кстати, а почему ТЫ не на банкете?

            — Просто мне там не нравится, — пожал плечами Гарри.

            — Нет, — сказала Луна, осматривая его своими странными, загадочными, немного выступающими глазами. — Я так не думаю. Тот человек, которого убили Пожиратели Смерти, был твоим крестным, так? Джинни рассказала мне.

            Гарри отрывисто кивнул, но вдруг обнаружил, что он почему-то не против того, что Луна заговорила о Сириусе. Он вспомнил, что она тоже могла видеть Thestrals.

            — Ты… — начал Гарри. — То есть кто… Кто-нибудь, из тех, кого ты знала, когда-нибудь умирал?

            — Да, — просто ответила Луна. — Моя мама. Она была достаточно необычной ведьмой, она любила проводить разные эксперименты, и однажды одно из её заклинаний сработало как-то не так… Мне тогда было девять.

            — Мне жаль, — пробормотал Гарри.

            — Да, это было действительно ужасно, — продолжила разговор Луна. — Иногда, когда я думаю об этом, мне становится грустно. Но, в любом случае, это не то, как если бы я никогда больше не могла увидеть маму.

            — А разве это не так? — неуверенно спросил Гарри.

            Она недоверчиво покачала головой.

            — Ой, ладно! Ты же слышал их там, за вуалью, правда?

            — Что ты имеешь в виду?…

            — В той комнате с аркой. Они просто прячутся от взглядов, вот и все. Ты слышал их.

            Они посмотрели друг на друга. Луна слегка улыбнулась. Гарри не знал, что и говорить: Луна верила в эти необычные явления… но все же он был уверен, что тоже слышал голоса за вуалью.

            — Ты уверена, что не хочешь, чтобы я помог тебе найти твои вещи? — спросил он.

            — Нет, — ответила Луна. — Нет, я сейчас спущусь вниз, поем местного пудинга и подожду, пока мне их вернут… в конце концов, их всегда возвращают… Что ж, приятного праздника, Гарри.

            — Да… спасибо, тебе того же.

            Он смотрел, как она уходила, и груз печали, скопившийся в его груди, кажется, стал немного легче.

            * * *

            Во время поездки на Хогвартском Экспрессе на следующий день произошло несколько примечательных событий. Во-первых, Малфой, Крэбб и Гойл, которые всю неделю искали возможность напасть на Гарри, чтобы рядом не было учителей, отловили-таки его, когда он возвращался из туалета. Их атака могла бы даже завершиться успехом, если бы они неосмотрительно не выбрали место для своей засады прямо рядом с купе, в котором ехали члены ОЗ. Они, увидев через стекло, что происходит, поспешили на помощь Гарри. К тому времени, как Эрни МакМиллан, Ханна Эббот, Сьюзан Боунс, Джастин Финч-Флетчли, Энтони Голдштайн и Терри Бут закончили применять свои обширные познания в области злых чар и проклятий, которым Гарри их научил, Малфой, Крэбб и Гойл представляли из себя трех гигантских слизняков, на которых была натянута Хогвартсовская форма. Гарри, Эрни и Джастин подняли их на багажную полку и оставили их там обтекать.

            — Должен сказать, я представляю лицо мамочки Малфоя, когда он выйдет из поезда, — сказал Эрни с явным удовлетворением. Эрни никак не мог победить в себе неприязнь к Малфою с тех пор, как он в течение своего недолгого пребывания в Команде Инквизиторов снимал очки с Хаффлпаффа.

            — А вот мама Гойла, наверное, будет рада, — сказал Рон, изучая виновников беспорядка. — Теперь он выглядит намного лучше. Кстати, Гарри, тут подъехала тележка с едой, так что если ты чего-то хочешь…

            Гарри поблагодарил остальных и они с Роном пошли обратно в свое купе, купив по пути гору пирожных и тыквенных пирожков. Гермиона опять читала Дейли Пророк, Джинни насмешливо рассматривала The Quibbler, а Невилл поглаживал своего Mimbulus mimbletonia, который за последний год очень сильно вырос и теперь, когда к нему прикасались, издавал странные напевные звуки.

            Большую часть времени в пути Гарри и Рон провели, играя в волшебные шахматы и слушая, как Гермиона зачитывает отрывки из Дейли Пророка. Теперь он пестрил статьями о том, как отогнать Дементоров, о попытках Министерства Магии выследить Пожирателей Смерти, истеричными письмами, авторы которых уверяли, что они ранним утром видели Лорда Вольдеморта, проходящего мимо их домов.

            — Это ещё вряд ли можно считать началом, — мрачно сказала Гермиона, сворачивая газету. — Но теперь-то уже не долго ждать осталось.

            — Смотри, Гарри, — сказал Рон, показывая через стекло в коридор.

            Гарри оглянулся. По коридору проходила Чу в компании с Мариэттой Еджкомб, на которой был надет вязаный подшлемник. Его глаза и глаза Чу на какое-то мгновение встретились. Чу смутилась и, отвернувшись, пошла дальше, а Гарри снова посмотрел на шахматную доску, на которой в это время конь Рона взял его пешку.

            — Кстати… Эээ… У вас с ней что-то есть? — спросил Рон.

            — Нет, — ответил Гарри.

            — Я.. эээ… слышал, что она сейчас встречается с кем-то еще, — нерешительно сказала Гермиона.

            Гарри даже удивился, отметив, что эти слова его нисколько не задели. Желание чем-то удивить Чу, кажется, осталось в прошлом и более не всплывало. Да и многие другие желания, возникшие ещё до смерти Сириуса, теперь потеряли смысл и казались глупыми. Неделя, прошедшая с тех пор, как он в последний раз видел Сириуса, казалось, тянулась намного дольше, чем ей положено, она как бы разделила две вселенные: первую, с Сириусом, и вторую, без него.

            — Я думаю, она тебе не подходит, — убежденно сказал Рон. — Я имею в виду, что она, конечно, весьма ничего и все такое, но тебе нужен кто-то кто будет с тобой повеселее.

            — Вероятно, ей веселее с кем-то другим, — сказал Гарри, пожимая плечами.

            — Кстати, а с кем это она сейчас встречается? — спросил Рон у Гермионы, но за неё ответила Джинни.

            — С Майклом Корнером.

            — С Майклом?.. Но… — сказал Рон, вытягиваясь, чтобы пристально взглянуть на нее. — Но с ним же встречаешься ты!

            — Уже нет, — решительно ответила Джинни. — Он был в ярости от того, что Гриффиндор обыграл Рейвенкло в Квиддич и все время ходил мрачным и надувшимся, так что я бросила его, и он ушел к Чу. — Она рассеянно почесала нос кончиком пера, перевернула The Quibbler вверх ногами и начала отмечать ответы в тесте. Рон же, судя по его виду, остался доволен услышанным.

            — Ну, я всегда думал, что он немного придурок, — сказал он, двигая королеву к дрожащей ладье Гарри. — Так даже лучше. В следующий раз выбери кого-то получше.

            Он бросил странный взгляд в сторону Гарри, говоря это.

            — Ну, я уже выбрала Дина Томаса, как, по-твоему, он получше? — рассеянно спросила Джинни.

            — ЧТО? — воскликнул Рон, переворачивая шахматную доску. Крукшанкс сразу нырнул вниз за падающими фигурами, а Хедвига и Свинринстель начали сердито чирикать и ухать сверху.

            Когда поезд замедлил ход, Гарри подумал, что никогда раньше он не испытывал более сильного желания не покидать его. Ему даже стало интересно, что будет, если он просто откажется сходить, а останется упрямо сидеть там до первого сентября, когда поезд отвезет-таки его обратно в Хогвартс. Однако, когда поезд остановился, он спустил клетку с Хедвигой и приготовился доставать свой чемодан, как обычно. Когда контролер просигналил Гарри Рону и Гермионе, что уже можно проходить через магический барьер между платформами 9 и 10, Гарри был очень удивлен, увидев группу людей, ожидавшую его с другой стороны, однако которую он сам увидеть не ожидал совсем. Там были Дикоглаз Муди, который выглядел весьма зловеще в котелке, натянутом по самый его магический глаз, его скрюченные руки сжимали длинную трость, сам он был как следует завернут в широкий плащ. Позади него стояла Тонкс, её светлые волосы цвета розовой жевательной резинки блестели в свете солнца, с трудом пропускаемого грязными стеклами потолка вокзала, на ней были джинсы с огромным количеством заплаток и светло-фиолетовая футболка с рисунком по легенде о Сестрах-предсказательницах. За Тонкс стоял Люпин, его лицо побледнело, волосы поседели, под поношенной шинелью были не менее поношенные свитер и брюки. Перед всей этой группой стояли мистер и миссис Уизли, одетые в свою лучшую маггловскую одежду, и Фред с Джорджем, оба в новых куртках из слегка мрачного зеленого чешуйчатого материала.

            — Рон! Джинни! — позвала миссис Уизли, спеша вперед и обнимая своих детей. — О, Гарри, дорогой, как ты?

            — Нормально, — соврал Гарри, пока она заключала его в тугие объятия. Поверх её волос он увидел, как Рон вытаращился на новую одежду близнецов.

            — Что это такое? — спросил он, указывая на куртки.

            — Лучшая драконья кожа, маленький брат, — сказал Фред, придавая голосу оттенок важности. — Бизнес быстро развивается, и мы подумали, что пора бы сделать себе что-нибудь приятное.

            — Привет, Гарри, — сказал Люпин, когда миссис Уизли отпустила его, чтобы поприветствовать Гермиону.

            — Привет, — сказал Гарри. — Я не ожидал… Что вы все тут делаете?

            — Ну… — сказал Люпин с легкой улыбкой. — Мы решили, что стоит немного поговорить с твоими дядей и тетей, прежде чем они заберут тебя домой.

            — Не уверен, хорошая ли это идея, — сказал Гарри.

            — О, поверь мне, хорошая, — прорычал Хмури, прихромавший поближе. — Это, должно быть, они, а, Поттер?

            Он показал большим пальцем через плечо. Его магический глаз, судя по всему, мог видеть как сквозь заднюю часть головы, так и сквозь котелок, который был на неё натянут. Гарри подвинулся на дюйм или что-то около того, чтобы увидеть, куда показывает Дикоглаз, и там действительно были Дурсли, которые были явно в ужасе от вида компании, встречающей Гарри.

            — А, Гарри, — сказал мистер Уизли, отворачиваясь от родителей Гермионы, которых только что с энтузиазмом приветствовал, и которые теперь обнимали Гермиону. — Ну так что, пошли?

            — Да, я считаю, пора, Артур, — сказал Хмури.

            Они с мистером Уизли возглавили движение, которые уже едва-едва не опускались на пол. Гермиона дипломатично отвязалась от своей мамы, чтобы присоединиться к этой процессии.

            — Добрый день, — вежливо сказал мистер Уизли дяде Вернону, подходя и останавливаясь прямо перед ним. — Вы, наверное, помните меня, меня зовут Артур Уизли.

            Мистер Уизли два года назад в одиночку разрушил половину гостиной в доме Дурслей, так что Гарри сильно удивился бы, если бы дядя Вернон его забыл. Дядя Вернон окрасился в самый темный оттенок красновато-коричневого цвета и свирепо взглянул на мистера Уизли, но все-таки счел нужным промолчать, отчасти потому, что соотношение количества Дурслей ко всем остальным было один к двум. Тетя Петунья выглядела одновременно обеспокоенной и испуганной и не переставала оглядываться вокруг, боясь, что кто-то, кто её знает, увидит её в такой компании. Дадли тем временем пытался выглядеть маленьким и незаметным — искусство, которое было для него чрезмерно сложно.

            — Мы подумали, что нам стоило бы перемолвиться парой слов о Гарри, — сказал мистер Уизли, продолжая улыбаться.

            — Да, — прорычал Хмури. — О том, как вам следует к нему относиться, пока он живет у вас.

            Усы дяди Вернона возмущенно ощетинились. Может быть, потому, что котелок Хмури ввел его в заблуждение, и он думал, что имеет дело с родственной душой.

            — Я не знаю, что у вас за дело до того, что происходит в моем доме…

            — Я думаю, тем, чего ты не знаешь, можно легко заполнить несколько книг, Дурсли, — прорычал Хмури.

            — В любом случае, это ещё не все, — вставила Тонкс, чьи розовые волосы, кажется, напрягали тетю Петунью больше, чем все остальное вместе взятое, так что она предпочла закрыть глаза, чем смотреть на это. — Все будет, если мы узнаем, что вы плохо относитесь к Гарри.

            — И постарайтесь не совершать ошибок, мы все равно узнаем о них, — вежливо сказал Люпин.

            — Да, — сказал мистер Уизли. — даже если вы запретите Гарри пользоваться фелетоном.

            — Телефоном, — прошептала Гермиона.

            — Если мы узнаем, что вы плохо обращаетесь с Гарри, вы будете отвечать перед нами, — сказал Хмури.

            Дядя Вернон зловеще раздулся. Казалось, его чувство оскорбленности уже начало перевешивать чувство опасения этой кучки чудаков.

            — Вы угрожаете мне, сэр? — спросил он так громко, что проходившие мимо люди удивленно взглянули на него.

            — Да, — ответил Дикоглаз, который, казалось, был доволен, что дядя Вернон осознал этот факт так быстро.

            — Я что, похож на человека, которого можно запугать? — рявкнул дядя Вернон.

            — Ну… — сказал Хмури, снимая котелок, чтобы открыть его дико вращающийся магический глаз. Дядя Вернон от страха отскочил назад и столкнулся с багажной тележкой. — Да, думаю, похож, Дурсли.

            Он отвернулся от дяди Вернона, чтобы посмотреть на Гарри.

            — Вот что, Поттер… Дай знать, если мы тебе понадобимся. Если три дня подряд от тебя не будет новостей, то мы пошлем кого-нибудь к вам…

            Тетя Петунья жалобно хныкнула. Было более, чем ясно, что она думает о том, что скажут соседи, если увидят, как по садовой дорожке их дома идет кто-то из этих людей.

            — До свиданья, Поттер, — сказал Хмури, на секунду сжимая его плечо своей скрюченной рукой.

            — Будь осторожен, Гарри, — тихо сказал Люпин. — Оставайся на связи.

            — Гарри, мы заберем тебя оттуда сразу, как только сможем, — прошептала миссис Уизли, снова обнимая его.

            — Скоро увидимся, друг, — взволнованно сказал Рон, пожимая Гарри руку.

            — Очень скоро, Гарри, — серьезно добавила Гермиона. — Мы обещаем.

            Гарри кивнул. Он не мог найти слов, чтобы сказать им, что это для него значит: видеть их всех собранных вместе, здесь, с ним. Вместо этого он улыбнулся, помахал им рукой, повернулся и пошел по станции к залитой солнцем улице, а следом за ним спешили дядя Вернон, тетя Петунья и Дадли.