Руфи Кинг и Элвене Страуб посвящается

                 Ну так вот, когда мы с Томом подошли к обрыву и

поглядели вниз, на городок, там светилось всего три или

четыре огонька - верно, в тех домах, где лежали больные;

вверху над нами так ярко сияли звезды, а ниже города текла

река в целую милю шириной, этак величественно и плавно.

Марк Твен. "Приключения Гекльберри Финна"

Мое новое платье было все закапано свечкой и вымазано

в глине, и сам я устал как собака.

Марк Твен. "Приключения Гекльберри Финна"

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ДЖЕК НАЧИНАЕТ ПОНИМАТЬ

 1. ГОСТИНИЦА И САДЫ АЛЬГАМБРЫ

                15 сентября 1981 года мальчик по имени Джек Сойер стоял у самой кромки воды, засунув руки в карманы джинсов, и глядел на спокойную поверхность Атлантического океана. Он был высоковат для своих двенадцати лет. Морской ветерок отбрасывал с высокого лба каштановые волосы. Джек стоял, обуреваемый тяжелым чувством, которое не покидало его все последние три месяца - с того самого момента, когда его мать заперла двери в Лос-Анджелесе и, завертевшись в водовороте мебели, чеков и агентов по найму жилья, сняла квартиру в районе Западного Центрального парка. Оттуда они перебрались в тихое курортное местечко на пустынном побережье Нью-Хэмпшира. Порядок и размеренность полностью исчезли из жизни Джека, сделав ее такой же непредсказуемой, как простиравшаяся перед мальчиком поверхность океана. Мать тащила Джека за собой по жизни, перебрасывая с места на место; что же влекло ее?

                Она все время куда-то спешила.

                Джек оглянулся, окинув взглядом пустынный пляж. Слева простиралась Аркадия - Страна Чудес, восхитительный парк, который шумел от Дня Памяти до Дня Труда. Сейчас он стоял безлюдный и тихий, как бы отдыхая перед сражением. Грязный берег странно гармонировал с невыразительным, нависающим небом, металлические опоры напоминали угольные шахты. Там внизу жил Смотритель Территорий, но мальчик не думал сейчас о нем. Справа виднелась гостиница и сады Альгамбры, и именно туда в настоящий момент переносился наш герой. В день приезда Джеку на мгновение почудилось, что он видит радугу над унылыми крышами - доброе предзнаменование, обещание перемен к лучшему. Но радуги на самом деле, увы, не было. Только флюгер крутился вправо-влево, влево-вправо, повинуясь переменчивому ветру...

                Он выскочил из взятой напрокат машины, не обращая внимания на невысказанную просьбу матери сделать что-нибудь с багажом, и огляделся. Над облезлым петухом, украшавшем флюгер, нависло пустое небо.

                - Открой багажник и достань сумки, сынок, - позвала его мать. - Одна опустившаяся старая актриса хочет передохнуть и немного выпить.

                - Неразбавленного мартини, - буркнул Джек.

                - Ты должен был ответить: "Ты совсем не так стара", - отозвалась она, откинувшись на сиденье машины.

                - Ты совсем не так стара.

                Она взглянула на него - взглядом старой, "иди-ты-к-черту" Лили Кэвэней (Сойер), королевы сцены двух сезонов - и выпрямилась.

                - Здесь должно быть хорошо, Джекки, - сказала она. - Здесь все должно быть хорошо. Это хорошее место.

                Ветер заметался над крышей гостиницы, и на секунду Джеком овладело тревожное чувство, что флюгер сейчас улетит.

                - Мы избавимся на время от телефонных звонков, ладно?

                - Конечно, - согласился Джек. Она хотела скрыться от дяди Моргана, она больше не хотела иметь ничего общего с деловым партнером своего покойного мужа, она хотела завалиться в кровать с рюмкой мартини и укрыться с головой под одеялом...

                - Мам, с тобой что-то не в порядке?

                Слишком много смертей. Мир наполовину состоит из смертей. Над головами тревожно посвистывал ветер.

                - Ничего, милый, ничего, - сказала мать. Давай поедем в одно райское местечко.

                Джек подумал: "В конце концов, всегда есть дядя Томми, чтобы помочь, если все будет ужасно плохо". Он не знал, что дядя Томми уже мертв. Эта новость пока таилась на другом конце телефонного провода.

                Альгамбра нависала над водой. Грандиозное викторианское сооружение из гигантских блоков простиралось на несколько миль Нью-Хэмпширского побережья: казалось, что оно хочет поглотить весь берег. Сами сады были едва видны Джеку с его места - темно-зеленые кроны деревьев, вот и все. Медный петушок на фоне неба показывал северо-западный ветер. Памятная табличка в холле гласила, что именно здесь в 1838 году Северная методическая конференция поддержала первый в Новой Англии билль о правах. На ней были написаны пылкие, зажигательные слова Дэниэла Уэбстера: "С этого дня и навсегда - знайте, что эпоха рабства в Америке заканчивается, и скоро оно отомрет во всех наших штатах и территориях".

                Итак, день их прибытия на прошлой неделе положил конец суматохе последних месяцев в Нью-Йорке. В Аркадия-Бич не было адвокатов, нанятых Морганом Слоутом, гудков автомобилей и деловых бумаг, которые необходимо подписать и подшить, не было миссис Сойер. В Аркадия-Бич телефоны не звонили с полудня до трех часов утра (кажется, дядя Морган забыл, что время в Западном Центральном парке вовсе не калифорнийское). Честно говоря, телефоны в Аркадия-Бич не звонили совсем.

                В то время, как его мать, сосредоточившись, вела машину в маленький курортный городок, Джек заметил на улицах только одного человека сумасшедшего старика, разбрасывающего на тротуар чистые кредитные карточки. Над ними молчало пустое, серое, неуютное небо. Для полного контраста с Нью-Йорком, единственным звуком здесь был свист ветра, продувающего пустые улицы, которые казались гораздо более широкими из-за отсутствия на них транспорта. Вывески на окнах пустых магазинов гласили: "Открыты только в уик-энд", или даже хуже - "Увидимся в июне! ". Перед Альгамброй пустовала сотня мест для парковки, за столиками в кафе и барах также никого не было.

                И старик-сумасшедший разбрасывал кредитные карточки по улицам, забывшим о людях.

                Лили объехала старика, который, как заметил Джек, смотрел им вслед с испуганным удивлением - он шептал что-то, но Джек не мог определить, что именно. Направляя машину ко входу в гостиницу, мать сказала: "Я провела счастливейшие три недели своей жизни в этом прелестном местечке".

                Вот почему они упаковали все, без чего не могли обойтись, в сумки, пластиковые пакеты и чемоданы, заперли на ключ свое прежнее жилище, не обращая внимания на пронзительные звонки телефона, слышные, казалось, даже в холле на первом этаже; вот почему они со всеми пожитками втиснулись на сидения взятого в аренду автомобиля и провели в нем долгие часы по пути на север, и еще более долгие часы, преодолевая шоссе 95, - потому лишь, что Лили Кэвэней однажды была счастлива здесь.

                В 1968 году, за год до рождения Джека, Лили выдвинули на соискание международной премии за роль в кинофильме "Пламя".

                В этом фильме талант Лили раскрылся более полно, чем в ее обычных ролях "плохих девочек". Никто не ожидал, что Лили способна победить, и меньше всех сама Лили; но для нее гораздо более важной и приятной была пришедшая одновременно с выдвижением на премию известность - Лили ужасно гордилась собой и Фил Сойер увез ее на три недели в Альгамбру, чтобы достойно отпраздновать этот успех. Там, на другом конце континента, они смотрели вручение Оскаров по телевизору, попивая шампанское в постели. Если бы Джек был старше и проявлял интерес к подобным вопросам, то мог бы узнать, что Альгамбра была местом его зачатия.

                Когда зачитали список актрис, выдвинутых на соискание премии, Лили, в соответствии с семейной легендой, прошептала Филу: "Если я выиграю, то станцую танец папуасов у тебя на животе".

                Но победила Руфь Гордон, и Лили сказала: "Уверена, она заслуживает этого. Она - великая актриса". И тут же, прижавшись к груди мужа, прошептала: "Лучше предложи мне следующую роль, глупышка". Больше таких работ не было. Последняя роль Лили, сыгранная через два года после смерти Фила, была роль циничной экс-проститутки в фильме под названием "Маньяки на мотоциклах".

                Пока Лили вспоминала, Джек думал, как он будет выгружать весь их багаж. Одна из сумок раскрылась, и из нее высыпались старые фотографии, носки, шахматы, детские книжки и другое барахло.

                Джек начал все это заталкивать обратно в сумку. Лили медленно поднималась вверх по ступенькам походкой усталой старой леди. "Я нашла свое убежище", - сказала она, не оборачиваясь.

                Джек упаковал сумку, разогнулся и вновь посмотрел на небо, где, как он был уверен, мелькнула радуга. Радуги не было. Только неуютное, переменчивое небо.

                - И_д_и _к_о _м_н_е_, - сказал кто-то позади него тихим ласковым голосом.

                - Что? - спросил он, оглянувшись.

                Перед ним тянулись пустынные сады и шоссе.

                - Да? - сказала его мать. Она удивленно смотрела на него, держась за ручку дубовой двери.

                - Мне показалось, - ответил он. Не было ни голоса, ни радуги. Джек выбросил все это из головы и посмотрел на мать, сражающуюся с тяжелой дверью. - Подожди, я помогу, - сказал он и начал подниматься по ступенькам, осторожно неся большой чемодан и бумажный пакет, набитый свитерами.

                До встречи со Смотрителем Территорий Джек влачил унылые дни в гостинице, сам себе напоминая спящую собаку. Его жизнь в то время казалась расплывчатым сном. Даже ужасное известие о дяде Томми, пришедшее по телефону прошлой ночью, потрясло его не так, как должно было. Если бы Джек увлекся мистикой, он мог бы предположить, что какие-то необъяснимые силы управляют жизнями его и матери. Джек Сойер, двенадцати лет от роду, был деятельной личностью, и вынужденное бездействие этих дней после бегства из Манхэттена смущало и раздражало его.

                Джек смутно увидел себя как бы со стороны - стоящего на берегу без определенной цели, не понимающего, зачем вообще он здесь. Конечно, он горевал о дяде Томми, но сознание было затуманено, и он не сумел сосредоточиться, как и вчера, когда они с Лили смотрели на звезды, сидя на веранде.

                - Ты устал от бесконечной суеты, - сказала мать, глубоко затянувшись сигаретой и глядя на него сквозь облачко дыма. - Все, что ты должен сделать, Джекки, - немного расслабиться. Это чудесное местечко. Давай же подольше насладимся им.

                Боб Ньюхарт, залитый красным светом, пел по телевизору о своем башмаке, который он держал в правой руке.

                - Именно этим я и занимаюсь, Джекки, - она улыбнулась ему. Расслабляюсь и наслаждаюсь.

                Он взглянул на часы. Прошло два часа с того момента, как они включили телевизор, и он не смог припомнить ничего из просмотренного.

                Джек как раз встал, чтобы идти спать, когда зазвонил телефон. Старый добрый дядя Морган Слоут нашел их. Новости дяди Моргана никогда не были слишком веселыми, но последняя была еще более трагичной, чем обычно. Джек стоял посреди комнаты, глядя, как лицо матери постепенно приобретает землистый оттенок. Руками она сдавила себе горло, оставляя на нем белые следы. Мать молча выслушала новость, сказала "Спасибо, Морган" и повесила трубку. Потом повернулась к Джеку, внезапно подурневшая и постаревшая.

                - Держись, Джекки, ладно?

                Пол поплыл у него под ногами.

                Она взяла его за руку и сказала:

                - Дядя Томми был убит сегодня днем, когда переходил улицу, Джек.

                Джек покачнулся, как от порыва ветра.

                - Он переходил бульвар Ла Синега, и его сбил фургон. Там оказался свидетель, который видел, что фургон был черного цвета, и сбоку на нем были написаны слова "ДИКОЕ ДИТЯ", но это... это все.

                Лили начала плакать. Минутой позже, удивляясь самому себе, Джек также принялся плакать. Все это случилось три дня назад, и Джеку они показались вечностью.

                15 сентября 1981 года мальчик по имени Джек Сойер стоял у самой кромки воды на пустынном пляже возле гостиницы, напоминающей старинный замок из романов Вальтера Скотта. Ему хотелось плакать, но он не мог выжать из себя ни слезинки. Его окружала смерть, смерть владела половиной мира, радуги не было. Фургон с надписью "ДИКОЕ ДИТЯ" лишил дядю Томми жизни. Дядю Томми, умершего в Лос-Анджелесе, очень далеко отсюда. Человека, обязательно повязывавшего галстук перед тем, как съесть ростбиф и не имевшего никаких деловых интересов на западном побережье.

                Его отец умер, дядя Томми умер, его мать тоже может умереть. Он ощутил здесь, в Аркадия-Бич, смерть, говорящую по телефону голосом дяди Моргана. Это не было возникшим в сознании образом; он ощущал смерть физически, как дуновение морского ветра. Он чувствовал ее... и чувствовал уже давно. Это тихое место помогло ему понять, что Смерть ехала с ними по шоссе-95 из Нью-Йорка, прячась за сигаретным дымом и прося его найти веселую музыку по приемнику.

                Он вспомнил, как отец рассказывал ему о том, что он родился со старческой головой, но сейчас его голова вовсе не напоминала старческую. Напротив, он ощущал себя очень юным. "Потрясен, - подумал Джек. - Я очень потрясен. Это похоже на конец света. Разве не так?"

                Волны разбивались о берег, окатывая его свежестью. Тишина была подобна серому воздуху - такая же убийственная, как нарастающее мелькание в глазах.

                Когда, путешествуя по Стране Чудес, он встретил Смотрителя Территорий Лестера, то после долгих дней бесцельного существования апатия внезапно покинула его. Лестер был чернокожим с курчавыми седыми волосами и лицом, изрезанным морщинами. Сейчас Смотритель был совершенно ничем непримечателен, хотя раньше получил образование и путешествовал как странствующий музыкант. Он и не рассказывал ничего особенно интересного. Однако, гуляя вокруг игровой площадки Страны Чудес, Джек встретился взглядом с его тусклыми глазами, - и почувствовал, что оцепенение оставило его. Это было подобно тому, как если бы некая волшебная сила перешла от старика к Джеку. Лестер улыбнулся ему и сказал: "Ну, кажется, у меня появилась компания. Пришел маленький странник".

                Джек стал свободен. Если еще мгновение назад он представлялся себе спеленутым коконом, то сейчас почувствовал освобождение. Казалось, над стариком зажегся серебристый нимб, еле заметный ореол света, который тут же исчез, как только Джек моргнул. Мальчик увидел, что человек держит в руках руль тяжелой мусороуборочной машины.

                - С тобой все в порядке, сынок? - человек легонько дотронулся до его спины. - Мир все еще очень плох, или же становится немного лучше?

                - Лучше, - прошептал Джек.

                - Тогда ты движешься в нужном направлении. Как тебя зовут?

                "Маленький странник", - сказал он в тот первый день. "Джек-Странник". - Он выпрямился и подбоченился, как девушка на танцах. "Человек, которого ты видишь, - Лестер, Смотритель Территорий, тоже странник, сынок, да, да - о, да. Лестер знает все дороги, даже дорогу назад, в старину. У меня был оркестр, Джек-странник, и мы играли блюзы. Блюзы на гитарах. Мы даже записали несколько пластинок, но я не обижусь, если ты ничего обо мне не слышал".

                Он говорил в своеобразном ритме, каждая фраза его пела; и хотя он держал не гитару, а руль мусороуборочной машины, - он все еще был музыкантом. Через пять секунд общения с ним Джек был уверен, что его отец, любивший джаз, составил бы этому человеку отличную компанию.

                Джек околачивался возле Лестера три или четыре дня, наблюдая за его работой и помогая, если это требовалось. Ему позволялось забивать гвозди, поправлять ограду; эти простые задания, выполненные с помощью советов Смотрителя, делали его совершенно счастливым. Мальчик вспоминал первые дни после приезда в Аркадия-Бич, как кошмар, от которого его спас новый друг. Смотритель был другом, - что да, то да, - хотя эта дружба имела налет таинственности. Через несколько дней после их знакомства (или с тех пор, как он был потрясен, встретившись взглядом со светлыми глазами старика), этот человек стал ему ближе, чем любой из друзей, исключая разве что Ричарда Слоута, которого Джек знал практически с пеленок. И сейчас, ощущая тепло, излучаемое его новым другом, он чувствовал, что и боль от потери дяди Томми, и страх, что мать может внезапно умереть, отступают на задний план.

                Но сегодня Джеку вдруг стало неуютно - он опять почувствовал себя у_п_р_а_в_л_я_е_м_ы_м_ существом, объектом чьих-то экспериментов: как будто неведомая сила забросила его с матерью на этот пустынный берег.

                ОНИ хотят, чтобы он был здесь. Кто - ОНИ?

                Или он сходит с ума? Внутренним зрением Джек увидел сумасшедшего старика, шепчущего что-то и разбрасывающего по тротуару чистые кредитные карточки.

                В небе парила чайка. Джек дал себе слово, что поговорит со Смотрителем о своих ощущениях. Джек был уверен, что тот не высмеет его. Они уже стали друзьями, и Джек понимал, что может рассказать старому сторожу почти все.

                Но он еще не был готов. Это напоминало безумие, и он сам еще не во всем разобрался. Джек, пересиливая себя, повернулся спиной к Стране Чудес и побрел по берегу к гостинице.

 2. ВОРОНКА ОТКРЫВАЕТСЯ

                Джек Сойер не поумнел и на следующий день. Прошлой ночью ему приснился самый странный сон в его жизни. В этом сне кошмарное создание полуразложившийся, кривой на один глаз карликовый монстр пришел за его матерью. "Твоя мамочка почти мертва, Джек, хочешь помолиться за упокой ее души?" - проквакало существо, и Джек знал - такое знание приходит только во сне, - что монстр радиоактивен, его прикосновение смертельно. Проснулся мальчик в холодном поту от собственного крика. Шум прибоя помог ему прийти в себя, но он еще долго не мог уснуть.

                Джек собирался рассказать этот сон матери; но Лили пребывала в дурном неразговорчивом настроении, прячась за клубами сигаретного дыма. Только после того, как мальчик по ее просьбе принес ей кофе, Лили слегка улыбнулась ему.

                - А не поужинать ли нам вместе?

                - Даже так?

                - Даже так. Но только не полуфабрикаты. Я удрала из Лос-Анджелеса в Нью-Хэмпшир не для того, чтобы отравиться сосисками.

                - Давай сходим в одно из кафе на Хэмптон-Бич, - предложил Джек.

                - Договорились. Теперь иди играть.

                "Иди играть", - с необычной для себя злостью подумал Джек. - "Ты так спокойно меня прогоняешь, мамочка! Иди играть! С кем? Мама, почему ты здесь? Почему мы здесь? Ты очень больна? Почему не хочешь говорить со мной о дяде Томми? Что случилось с дядей Морганом? Что?! "

                Вопросы, вопросы... Нет ничего хуже вопросов, на которые никто не может ответить.

                К_р_о_м_е _С_м_о_т_р_и_т_е_л_я_.

                Вот смешно: ну как может один чернокожий старикан, которого Джек только что встретил, разрешить все его проблемы?

                Он брел по мрачному пустынному берегу и думал о Смотрителе Территорий.

                "Это как конец света, верно?" - снова вспомнил Джек.

                Морские чайки парили над волнами. По календарю было еще лето, но в Аркадия-Бич оно заканчивалось в День Труда. Тишина была тяжелой, как и воздух.

                Джек взглянул на свои тапочки и увидел на них пятна мазута. "Грязный пляж, - подумал он. - Всюду грязь". Он не знал, где измазался, и чуть отодвинулся от кромки воды.

                Плакали в небе птицы. Одна из них вскрикнула особенно громко, и сразу после этого Джек услыхал квакающий, почти металлический звук. Он остановился и увидел, что звук издает незакрепленная лестница, ведущая на смотровую площадку на скале. Наконец крепления оторвались и лестница рухнула на ровный, утрамбованный песок, расколов надвое ничего не подозревавшего гигантского морского моллюска. Джек увидел его внутренности, - гору сырого мяса, бьющуюся в судорогах... или же это была игра воображения?

                "Не хочу этого видеть".

                Но до того, как он смог отвернуться, желтый, цепкий клюв чайки схватил мясо и поглотил его. У Джека засосало под ложечкой. Мысленно он услышал, как рвется живая плоть, подобно вскрику от боли.

                Он вновь попытался отвернуться от вздымаемых порывами ветра волн - и не смог. Чайка подавилась и выплюнула остатки грязно-розового мяса, затем вновь заглотнула его, и через секунду под пристальным взглядом ее черных глаз Джек постиг ужасную правду: умирают отцы, умирают матери, умирают дяди, даже если они окончили Йельский университет и в своих трехсотдолларовых костюмах выглядели такими же непоколебимыми, как стены банка. Возможно, дети тоже умирают... и в этом, наверное, ужасная правда жизни.

                - Эй, - произнес Джек, не замечая, что произносит вслух свои мысли. Эй, дайте мне передохнуть! ..

                Чайка застыла на мгновение, буравя его глазами, но тут же возобновила свои ужасные игры с останками моллюска. "Что-нибудь хочешь, Джек? Судороги еще не прекратились! Боже мой, невозможно поверить, что это смерть! "

                Мощный желтый клюв вновь и вновь заглатывал и выплевывал кусок мяса.

                Кыш-ш-ш-ш - огрызнулась птица и взмыла в серое сентябрьское небо. Мальчику вновь показалось, что она смотрит на него, как оглядывают комнату, только войдя в нее - без всякой цели. А глаза... он знал эти глаза.

                Внезапно ему захотелось увидеть глаза матери - ее темно-синие глаза. Он не помнил, когда еще с таким нетерпением хотел увидеть ее - с тех пор, как был очень маленьким. Баю-бай, запело у него в голове голосом матери, и этим "_ч_т_о_-_т_о_" _б_ы_л _г_о_л_о_с _в_е_т_р_а_. "Баю-бай, засыпай. Баю-баюшки-баю, не ложися на краю. Твой папаша бросил нас, он уехал слушать джаз! " Чертов джаз! Укачивая Джека, мать курила одну сигарету за другой, не отрывая глаз от сценария - голубые страницы, он помнил это ее выражение: голубые страницы.

                "Баю-бай, Джекки, все кругом спят! Я люблю тебя, Джекки. Ш-ш-ис... спи. Баюшки-баю".

                На него смотрела чайка.

                Внезапно Джека охватил ужас, сдавив горло железным обручем: он увидел, что _ч_а_й_к_а _д_е_й_с_т_в_и_т_е_л_ь_н_о _с_м_о_т_р_и_т _н_а н_е_г_о_. Эти черные глаза (_ч_ь_и _о_н_и_?_) _р_а_с_с_м_а_т_р_и_в_а_л_и его. И он знал этот взгляд.

                Кусок сырого мяса все еще торчал из клюва, но чайка тут же окончательно проглотила его.

                Джек повернулся и побежал, запрокинув голову и глотая горячие соленые слезы. Тапочки увязали в песке, и его единственным желанием было убежать как можно дальше от пристального взгляда, весь день преследующего его. Двенадцатилетний одинокий Джек Сойер мчался к гостинице, забыв о Смотрителе, слезы и ветер заглушали его крик, а он все пытался кричать: нет, нет, нет!

                Джек остановился на пригорке и перевел дыхание. Разгоряченный и потный, он присел на скамейку, предназначенную для пришедших сюда стариков, и убрал волосы со лба. "Возьми себя в руки. Капитан не должен покидать свой корабль".

                Мальчик улыбнулся и действительно почувствовал себя лучше. Отсюда, с пятидесятифутовой высоты, все выглядело иначе. Возможно, виноват был барометр, показывающий перепад давления или еще что-либо в этом роде. То, что случилось с дядей Томми, - ужасно, но с этим можно смириться. Так говорила и мама. Дядя Морган в этот раз появился со своим известием несколько поздно, но вообще-то дядя Морган _в_с_е_г_д_а_ приносит вред.

                А мама... Она, конечно, самое главное!

                С ней ничего не должно случиться, - думал Джек, сидя на скамейке и вытряхивая из тапочек песок. С ней не должно ничего произойти, хотя, конечно, это _в_о_з_м_о_ж_н_о_. Прежде всего, никто не возьмется утверждать, что она больна раком. Верно? Конечно. Если бы она была больна, то не взяла бы его сюда. Скорей всего, они поехали бы в Швейцарию, где она принимала бы лечебные ванны или что-нибудь в этом роде. Именно так она и поступила бы. Так, может быть...

                Низкий, безлико-шепчущий звук проник в его сознание. Он осмотрелся и глаза его полезли на лоб. Песок возле его левого тапочка начал шевелиться. Маленькие белые песчинки завертелись, образуя круг диаметром с палец. В центре этого круга песок внезапно опустился, образовав ямку шириной около двух дюймов. Края ямки находились в непрестанном движении - по кругу, по кругу, так что зарябило в глазах.

                "Так не бывает, - внушал себе Джек, а сердце, казалось, сейчас выскочит из его груди. Участилось дыхание. - Так не бывает, это мираж, или краб, или..."

                Но ни краб, ни мираж тут ни при чем - это было ясно, как Божий день.

                Песок закрутился еще быстрее, звук усилился, наводя Джека на мысль о статическом электричестве, опыты с которым он проводил прошлым летом. Однако больше всего звук напоминал долгий и тягостный вздох, последний вздох умирающего.

                Все больше песка приходило в движение. Затем возникла воронка, напоминающая туннель в Ад. Она то появлялась, то исчезала, появлялась, исчезала - и опять появлялась. Чем шире становилась воронка, тем отчетливее по ее краям проступали буквы: С, потом СО, потом СОЧНЫЕ ФРУКТЫ, прочитал он.

                Песок завертелся быстрее, еще быстрее, с невероятной скоростью. "А-а-а-а-а-х-х-х-х-х-х-х", - усилился. Джек завороженно смотрел на него; мальчика сковал страх. Песок раскрывался, как большой темный глаз: это был глаз чайки, уронившей добычу и теперь выискивающей ее. "А-а-а-а-а-х-х-х-х-х-х", - шептал песок умирающим голосом. Это был не плод воображения, как очень хотелось бы Джеку; голос существовал на самом деле. "Его вставная челюсть выпала, Джек, когда ДИКОЕ ДИТЯ сбило его, она выпала, - хлоп - и все. Йельский университет или нет, но когда ДИКОЕ ДИТЯ собьет тебя и выбьет твою вставную челюсть - тебе конец. И твоей матери тоже конец".

                Джек вновь побежал не оглядываясь. Он откидывал волосы со лба, и в широко распахнутых глазах пульсировал страх.

                Джек быстро проскочил веранду гостиницы. Здесь обстановка явно не располагала к беготне. В холле было тихо, как в библиотеке; серый свет струился сквозь высокие окна, освещая потертые ковры. Джек прошел мимо конторки и столкнулся с внимательным взглядом дневного клерка. Клерк не сказал ни слова, однако уголки его рта дрогнули в молчаливом неодобрении. Этому мальчишке еще бы вздумалось бегать в церкви! Огромным усилием воли Джек заставил себя спокойно подойти к лифту. Он нажал кнопку, спиной ощущая, как клерк буравит его взглядом. "Этот человек улыбнулся только раз за все время - когда узнал мою мать", - промелькнуло в сознании Джека. Да и та улыбка была лишь данью вежливости.

                - Я думаю, каким нужно быть старым, чтобы помнить Лили Кэвэней, сказала мать Джеку, когда они остались в номере одни. Еще не так давно ее узнавали все - ведь за двадцать лет она снялась в пятидесяти картинах. Ее называли "Королевой кинематографа", сама же она шутила - "милашка из мотеля". Шоферы такси, горничные, официанты - все они мечтали получить ее автограф! Сейчас все это ушло в прошлое.

                Джек переминался с ноги на ногу, ожидая лифта, а в ушах у него звенел голос, доносящийся из воронки в песке. На мгновение он увидел Томаса Вудбайна, милого важного дядю Томми Вудбайна, одного из своих опекунов нерушимого, как каменная стена, и все-таки погибшего на бульваре Ла Синега, чья вставная челюсть валялась в двадцати футах от тела. Он вновь нажал кнопку.

                С_к_о_р_е_е _ж_е_!

                Потом ему померещилось кое-что похуже: его мать, поддерживаемая двумя невозмутимыми мужчинами под руки, садилась в ожидавшую ее машину. Внезапно Джеку захотелось в туалет. Он стал колотить в кнопку всей ладонью, и невзрачный человек за конторкой издал удивленный возглас. Джек сдавил другой рукой некое место пониже живота, чтобы уменьшить давление мочевого пузыря. До его слуха донесся звук опускающегося лифта. Мальчик закрыл глаза и плотно сжал коленки. Его мать выглядела неуверенной в себе, растерянной и смущенной, а мужчины заталкивали ее в машину. Но Джек знал, что это происходило не на самом деле: это были воспоминания - часть одного из снов - и это происходило не с матерью, а с ним самим.

                Когда раздвижные двери лифта сомкнулись за его спиной, он взглянул на свое отражение в запыленном зеркале. Эта сцена семилетней давности вновь овладела его сознанием, и он увидел желтые глаза одного из мужчин, почувствовал на себе руку другого, тяжелую и бездушную...

                Это невозможно - сон наяву! Он не видит глаза мужчин, меняющиеся от голубого к желтому; его мать красива и добра к нему; бояться нечего; никто не умирает; и только чайка представляет опасность для моллюска. Джек закрыл глаза, и лифт начал подниматься.

                Эта штука из песка смеялась над ним.

                Двери лифта раскрылись, и Джек вышел. Он миновал закрытые шахты других лифтов, повернул налево и помчался по коридору к своей комнате. Здесь его бег выглядел менее неуместно. Они занимали номера 407 и 408 две спальни, маленькую кухню и гостиную с видом на океан. Его мать раздобыла где-то цветы, расставила их в вазы, рядом поставила маленькие фотографии в рамочках.

                Джек в пять лет, Джек в одиннадцать лет, Джек, еще младенец, на руках у отца. Его отец, Филипп Сойер, за рулем старой развалюхи, вместе с Морганом Слоутом едущий в Калифорнию. В те времена они были настолько бедны, что часто ночевали в машине.

                Джек распахнул дверь гостиной в номере 408 и позвал: "Мама! Мамочка! "

                Его встретили цветы и улыбающиеся фотографии, но ответа не последовало. "МАМА! " Сзади захлопнулась дверь. Джек почувствовал холодок внизу живота. Он выскочил из гостиной в большую спальню справа. "МАМ! " Другая ваза с высокими яркими цветами. Пустая постель выглядела, как насмешка. На столике батарея пузырьков и бутылочек с витаминами и всякой всячиной. Джек обернулся. В окне спальни мелькали какие-то тени.

                Двое мужчин из автомобиля - ни их самих, ни машину Джек описать бы не смог, - и они тащат его мать...

                - Мама, - заорал он.

                - Я тебя слышу, сынок, - донесся до него из двери ванной голос матери. - Что стряслось?

                - Ох, - выдохнул он, и почувствовал, как все тело расслабляется. Ох, извини! Я не мог понять, где ты...

                - Принимаю ванну, - рассмеялась она. - Готовлюсь к ужину. Надеюсь, возражений нет?

                Джек понял, что ему незачем идти в ванную. Он упал в одно из расшатанных кресел и с облегчением смежил веки.

                С ней все в порядке.

                "ПОКА все в порядке", - прошептал приглушенный голос, и он вновь увидел воронку в песке.

                В семи или в восьми милях по прибрежному шоссе, как раз около универсального магазина Хэмптони, они нашли ресторанчик под названием "Царство омаров". У Джека осталось сумбурное впечатление от прошедшего дня - он уже начал забывать о случившемся. События на пляже оставили лишь слабый отпечаток в его памяти. Официант в красном пиджаке с желтой эмблемой на спине, изображающей омара, проводил их к столику у длинного узкого окна.

                - Мадам желает выпить? - У официанта было каменное выражение лица уроженца Новой Англии, и Джек, взглянув на свой спортивный костюм и отлично сшитое выходное платье матери (от Хальсона) сквозь призму этих водянисто-голубых глаз, почувствовал, как в нем закипает бешенство. "Мама, если ты на самом деле не больна, какого дьявола мы здесь делаем? Это же кошмарное место! Этою безумие! О, Боже! "

                - Принесите мне бокал неразбавленного мартини, - сказала она.

                Официант приподнял брови.

                - Мадам?

                - Лед в стакане. Маслина во льду. Охлажденный джин поверх маслины. Итак, вы можете это подать?

                "Мамочка. Боже мой, разве ты не видишь его глаза? Ты кажешься себе очаровательной, а ему кажется, что ты насмехаешься над ним! Разве ты не видишь его глаза?"

                Нет. Она ничего не видела. И эта ненаблюдательность у нее, которая так обостренно чувствовала людей, легла еще одним камнем на сердце Джека. Мать уходила... во всех отношениях.

                - Да, мадам.

                - Потом, - продолжала она, - вы берете бутылку вермута - любой марки - и наклоняете ее над стаканом. Потом ставите бутылку на полку и приносите стакан мне. Понятно?

                - Да, мадам. - Водянисто-холодные ново-английские глаза остановились на его матери, неспособные, казалось, к каким-либо проявлениям чувств. "Мы одиноки здесь", - подумал Джек, впервые до конца осознав это. _Б_о_ж_е_, именно _м_ы_.

                - Молодой человек?

                - Я бы выпил колы, - грустно ответил Джек.

                Официант ушел. Лили достала из сумочки пачку сигарет фирмы "Герберт Тэрритун" (с детства, помнил Джек, она просила: "Достань мне мою Тэрритун с полки, сынок"), и закурила, выпустив одновременно три струйки дыма.

                Еще один камень на его сердце. Два года назад его мать вдруг бросила курить. Джек с недоверием воспринял это: она курила всегда и скоро закурит снова. Но нет... Это произошло лишь три месяца назад в нью-йоркском отеле "Карлтон".

                - Ты снова куришь, мама? - спросил он.

                - Да, я курю капустные листья, - пошутила она.

                - Мне бы этого не хотелось.

                - Почему бы тебе не включить телевизор? - перебила она с несвойственной ей поспешностью; губы матери были плотно сжаты. - Может быть, как раз показывают кого-нибудь из этих дерьмовых проповедников. Сядь и смотри, и чувствуй себя их братом во Христе.

                - Извини, - выдавил он с трудом.

                Тогда это был всего лишь Карлтон. Капустные листья. Но сейчас это "Тэрритун" - сигареты, где нижняя часть мундштука окрашена под фильтр, но это не фильтр. Он припомнил, как отец рассказывал кому-то, что курит "Винстон", а жена - "Черные легкие".

                - Тебе что-то померещилось, Джек? - спрашивала она его сейчас, смешно зажав сигарету между вторым и третьим пальцами правой руки. Он должен был отважиться и сказать: "Мама, я вижу, ты опять куришь "Тэрритун", - ты вернулась к старому?"

                Ужасная боль пронзила его сердце, и ему захотелось плакать.

                - Нет, - ответил он. - Кроме этого места. Оно немного загадочное.

                Она огляделась и улыбнулась. Два других официанта - один толстый, другой худой, - оба в красных пиджаках с желтой эмблемой-омаром на спине, - стояли у входа в кухню, тихо беседуя. Вельветовые шторы над входом в обеденный зал отделяли кабинку, где сидели Джек с матерью. Перевернутые стулья украшали пустые столы. На дальней стене висела готическая гравюра, которая натолкнула Джека на воспоминание об "Умершем любимом" - фильме с участием его матери. Она играла молодую, очень богатую женщину, вышедшую замуж за темную подозрительную личность вопреки воле родителей. Ее избранник привез ее в большой дом на берегу океана и попытался довести до безумия. "Умерший любимый" был более или менее типичным для Лили фильмом она снялась во многих черно-белых фильмах, где неплохие, но давно забытые актеры разъезжали в "Фордах", не снимая шляп.

                Неоновая надпись над вельветовыми шторами гласила: "Это отделение закрыто".

                - Мрачновато здесь, верно? - спросила она.

                - Как в преисподней, - ответил Джек, и она засмеялась своим заразительным смехом.

                - Ох, Джекки, Джекки! - она ласково поправила его чересчур длинные волосы.

                Он отвел ее руку, также улыбаясь (Боже, ее пальцы состояли из кожи и костей. _О_н_а _п_о_ч_т_и _м_е_р_т_в_а_, _Д_ж_е_к_! ..).

                - Не трогай меня без разрешения.

                - Почему так строго?

                Они еще раз улыбнулись друг другу. Джек не помнил, когда бы еще ему так хотелось плакать или когда бы он так сильно любил ее. Что-то новое открылось сейчас мальчику... возвращение к "Черным легким" - часть этого.

                Принесли напитки. Она легонько коснулась его бокала своим.

                - За нас.

                - Хорошо.

                Они выпили. Официант принес меню. Лили небрежно просмотрела его.

                - Что бы вы предложили?

                - Рекомендую морской язык.

                - Принесите два.

                Джек был немного смущен, заказывая за них обоих, но он знал, что мать хочет именно этого - после ухода официанта он взглянул матери в глаза и увидел одобрение своему поступку.

                Принесли еду. Морской язык с лимоном был горячим и вкусным. Но Лили едва прикоснулась к содержимому своей тарелки.

                - Занятия в школе начались две недели назад, - Джек успел съесть половину порции. Глядя на большие желтые автобусы с надписью "Районная школа Аркадии", он почувствовал себя слегка виноватым, хотя причиной этому были обстоятельства.

                Лили выжидающе смотрела на него. Она уже выпила второй бокал, и официант принес третий.

                Джек передернул плечами.

                - Подумай, что я имею в виду.

                - Ты хочешь в школу?

                - Что? Нет! Не здесь.

                - Хорошо, - согласилась она. - Потому что у меня нет этих твоих чертовых справок, а без свидетельства о рождении они тебя в школу не примут, приятель.

                - Не называй меня так, - сказал Джек, но Лили даже не улыбнулась старой шутке.

                "Мальчик, почему ты не в школе?"

                Он оглянулся, как будто этот голос прозвучал где-то рядом, а не в его сознании.

                - Что-нибудь не так? - спросила она.

                - Нет. Впрочем... в этом чудесном парке, Стране Чудес, есть старый черный чудак. Славный малый... Он спрашивал, почему я не в школе.

                Она выпрямилась. Улыбка пропала с ее лица.

                - Что ты ему сказал?

                Джек пожал плечами.

                - Я сказал, что болен. Помнишь, так было с Ричардом? Доктор сказал дяде Моргану, что Ричард не должен ходить в школу шесть недель, но может гулять на улице. - Джек слегка улыбнулся. - Я думаю, ему повезло.

                Лили немного расслабилась.

                - Я не люблю, когда ты разговариваешь с незнакомыми людьми, Джек.

                - Мама, он...

                - Мне неважно, _к_т_о_ он. Я не хочу, чтобы ты разговаривал с незнакомыми людьми.

                Джек подумал о чернокожем друге; он представил себе его стальные волосы, изборожденное морщинами темное лицо; умные, светящиеся глаза. Он вспомнил их встречи в Аркадии, где не было никого, кроме них, да еще поодаль два чудака играли в крокет, сохраняя глубокомысленное молчание.

                Но сейчас, сидя с матерью в этом ужасном ресторане, - не чернокожий мужчина, а он сам задал себе вопрос.

                Почему я не в школе?

                "Все так, как она сказала, сынок. Нет ни справок, ни свидетельства. Ты думаешь, она захватила сюда твое свидетельство о рождении? Ты так думаешь? Она слишком торопится, и ты торопишься вместе с нею. Ты..."

                - Ты что-нибудь получал от Ричарда? - обронила она, и когда она закончила фразу, то к нему пришло это, и оно поразило, как удар молнии. Его руки задрожали, стакан упал со стола и разбился.

                "Она почти мертва, Джек".

                Голос из песчаной воронки. Он звучал в голове Джека.

                Это был голос дяди Моргана. Не возможно, не почти, не как будто. Это был настоящий голос. Голос отца Ричарда.

                По пути домой, в машине, она спросила:

                - Что произошло с тобой там, Джек?

                - Ничего. Мне почудился последний хит Джейн Круппа.

                - Не смейся надо мной, Джекки, - она выглядела усталой и измученной. Между вторым и третьим пальцами правой руки была зажата сигарета. Она вела машину очень медленно - чуть больше сорока миль в час - как всегда, когда выпивала лишнее. Лили сидела прямо, юбка не прикрывала колени, а подбородок, казалось, нависал над рулевым колесом. На мгновение она стала похожа на ведьму, и Джек быстро отвернулся.

                - Совсем нет, - промямлил он.

                - Что?

                - Я не смеюсь. Это было что-то вроде судороги. Мне очень жаль.

                - Все в порядке, - ответила она. - Я думала, это связано с Ричардом Слоутом.

                - Нет.

                "Его отец говорил со мной из воронки в песке на берегу, вот и все! Он говорил со мной в моих мыслях, как в фильме, где ты слышала голос свыше. Он сказал мне, что ты почти мертва! .."

                - Тебе его не хватает, Джек?

                - Кого? Ричарда?

                - Нет, папы Римского. Конечно, Ричарда.

                - Иногда. - Ричард Слоут ходил в школу в Иллинойсе - одну из тех частных школ, учиться в которых очень престижно.

                - Ты увидишься с ним. - Лили взъерошила его волосы.

                - Мама, с тобой все в порядке? - Эти слова сами собой слетели с языка. Он почувствовал, как его пальцы впились в колени.

                - Да, - ответила она, прикуривая другую сигарету (она притормозила до двадцати миль, делая это, и едущий сзади старый грузовичок нетерпеливо посигналил). - Все как нельзя лучше.

                - На сколько ты похудела?

                - Джекки, можно никогда не быть слишком худым, или слишком полным. Она помолчала и улыбнулась ему. Это была усталая, грустная улыбка, сказавшая ему все, что он хотел знать.

                - Мама! ..

                - Хватит, - оборвала она. - Все нормально, и не будем об этом. Попробуй найти мне какой-нибудь би-боп по приемнику.

                - Но...

                - Поищи би-боп, Джекки, и закрой рот.

                Радиостанция Бостона передавала что-то джазовое в исполнении альт-саксофона. А над всем этим царил океан. Позже Джек увидел гигантский скелет из металлических конструкций на фоне неба. И очертания гостиницы "Альгамбра".

                Если это был их дом, то они были дома.

 3. СМОТРИТЕЛЬ ТЕРРИТОРИЙ

                На следующий день показалось солнце - тяжелое и яркое, осветившее пляж и крыши. Волны сверкали в лучах света. Джеку показалось, что солнечный свет здесь не такой, как в Калифорнии - менее яркий, более холодный. Волны набегали и вновь возвращались в океан, потом опять набегали, окаймленные золотой полоской. Джек отошел от окна, привел себя в порядок и оделся; он чувствовал, что пора идти на остановку школьного автобуса. Семь-пятнадцать. Но, конечно, в школу он сегодня не пойдет; жизнь все еще не нормализовалась; он и его мать, при желании, могли бы спать по двенадцать часов в сутки. Ни уроков, ни домашних заданий... никаких дел, кроме приема пищи.

                Да и был ли сегодня учебный день? Джек споткнулся о ножку кровати, и его охватила паника: как узок стал его мир... Он _н_е _с_о_о_б_р_а_з_и_л_, что сегодня суббота. Мальчик попытался мысленно вспомнить какой-либо примечательный день, и стал отсчитывать дни вперед. Если допустить, что это было воскресенье, то сегодня получается четверг. По четвергам он ходил в компьютерный класс с мистером Бальго и занимался спортом. Но это было тогда, когда его жизнь текла нормально. И хотя с тех пор прошло не более месяца, мальчику показалось, что минули годы...

                Из спальни он вышел в гостиную, раздвинул тяжелые шторы, и в окно хлынул свет, озарив всю комнату и заиграв на мебели. Потом Джек нажал на кнопку телевизора и опустился на кушетку. Прошло не менее четверти часа, а мать все еще спала. Наверное, виной тому выпитые накануне три бокала мартини.

                Джек отвел взгляд от двери комнаты матери.

                Двадцать минут спустя он тихо постучал в ее дверь.

                - Мам? - В ответ прозвучало сонное бормотание. Мальчик распахнул дверь. Лили раскинулась на подушках и из-под полуприкрытых век смотрела на него.

                - Доброе утро, Джекки! Который час?

                - Около восьми.

                - О, Боже. Ты голоден? - Она села и начала кулаками тереть глаза.

                - Слегка. Меня тошнит от скуки. Я надеялся, что ты скоро встанешь.

                - Мне бы не хотелось подниматься. Как ты полагаешь? Спустись в столовую и позавтракай. А потом прогуляйся на пляж, ладно? Если дашь мне еще часок поспать, то твоей маме будет значительно лучше.

                - Хорошо, - сказал он. - Конечно. Увидимся позже.

                Ее голова покоилась на подушке.

                Джек выключил телевизор, и, проверив, есть ли в кармане ключ, вышел из комнаты.

                В лифте пахло камфорой и аммиаком - горничная разлила химикаты. Дверь открылась: сидящий за конторкой клерк взглянул на него и с отвращением отвернулся. Даже если ты ребенок кинозвезды, не стоит стараться выделиться, сынок... А почему ты не в школе?

                Джек вошел в столовую и увидел ряды пустых столов в полутемном зале. Официантка в белой блузке и красной плиссированной юбке взглянула на него и отвернулась. В другом конце зала завтракали бедные пожилые супруги. Других желающих поесть не было. Когда Джек посмотрел на них, старик разрезал на четыре части крутое яйцо, ухаживая за своей женой.

                - Столик на одного? - позади него материализовалась официантка, протягивая меню.

                - Я передумал, прошу прощения, - Джек вышел.

                Кафе, магазины - все здесь пребывало в запустении. Бармен умирал от скуки, глядя на поджаривающиеся в гриле ломтики ветчины. Лучше он подождет, пока проснется мать; нет, он лучше пойдет и купит в каком-нибудь магазине пирожок и пакет молока.

                Джек с усилием толкнул тяжелую дверь и вышел из гостиницы. На секунду солнечные лучи ослепили его. Спустившись по ступенькам, он направился через небольшой парк к выходу из гостиницы.

                Что будет, если она умрет? Что будет с ним - куда он пойдет, кто будет о нем заботиться, если вдруг произойдет ужаснейшая из вещей, - и она умрет в этой гостиничной комнате, умрет, как все вокруг умирают???

                Джек тряхнул головой, желая отогнать от себя эти мысли. Он не должен плакать, он не должен думать о "Тэрритун" и о том, как мать похудела. Он гнал от себя мысль о том, как, в сущности, она беспомощна и нуждается в том, чтобы ею руководили.

                Джек шел быстро, почти бежал, засунув руки в карманы. "Она все время куда-то спешит, сынок, и ты спешишь вместе с нею". Спешит, но откуда? И куда? Неужели сюда, в это пустынное местечко?

                Он добрался до центральной улицы городка. Перед глазами мальчика стоял водоворот, увлекающий его в бездну, в которой нет спасения. В пустом пространстве парила чайка, широко раскрыв крылья. Она высматривала себе добычу. Джек увидел на шоссе ее расплывчатую тень.

                Где-то здесь, в Стране Чудес, был Лестер - Смотритель Территорий, чернокожий с серебристо-седыми волосами и изборожденным морщинами лицом. Именно Смотритель был нужен Джеку сейчас. Это было так же очевидно, как внезапно прозвучавший внутри мальчика голос отца его друга Ричарда.

                Кричала чайка, волны искрились под лучами солнца. Джеку показалось, что и Смотритель, и дядя Морган - фигуры почти аллегорически противоположные, как если бы они были скульптурами "НОЧЬ" и "ДЕНЬ", "ЛУНА" и "СОЛНЦЕ"... свет и тьма. С тех пор, как Джек понял, что его отец нашел бы общий язык со Смотрителем Территорий, он почувствовал к этому человеку удивительное доверие. Ну а дядя Морган... он являлся как будто другой ипостасью бытия. Жизнь дяди Моргана заполняли бизнес, сделки, деловые операции; он был так самолюбив, что не мог пережить даже проигрыш в теннис. Это целиком унаследовал его сын, тяжело страдавший, если проигрывал хоть пенни. Джек _п_о_д_у_м_а_л_, что дядя Морган иногда мошенничает в игре... и он не тот человек, который достойно примет поражение.

                НОЧЬ и ДЕНЬ, ЛУНА и СОЛНЦЕ, ТЬМА и СВЕТ, и светлым началом здесь был чернокожий старик. Чем дольше Джек думал об этом, тем ближе подступал к нему страх. Он ускорил шаг и побежал.

                Мальчик увидел Смотрителя. Тот стоял на коленях позади серого здания и соединял концы оборванного провода. Седая голова старика склонилась до земли, спина, обтянутая зеленой рабочей курткой, сгорбилась, башмаки напоминали два комка грязи. Мальчик вдруг понял, что вряд ли сможет рассказать что-нибудь старому сторожу. Скорее всего он вообще ничего не расскажет. Смотритель зачистил ножом оголенный конец провода, и соединил его с другим. Джек наблюдал за его работой. Безумием было думать, что Смотритель действительно способен чем-нибудь ему помочь. Чем он поможет, старый привратник в заброшенном парке?

                Потом Смотритель оглянулся и заметил присутствие мальчика. На его лице засветилась доброжелательная улыбка. Джек почувствовал себя в безопасности.

                - Странник Джек, - сказал Смотритель. - А я-то уж было испугался, что ты забыл ко мне дорогу, хотя мы и стали друзьями. Рад вновь видеть тебя, сынок.

                - И я, - ответил Джек. - Я тоже рад тебя видеть.

                Смотритель спрятал нож в карман и с неожиданной легкостью выпрямился.

                - Эта тишина давит на уши, - сказал он, окинув Джека ласковым взглядом. - Я как раз сейчас думал об этом. Старый добрый мир становится все хуже. Путешественника Джека это тревожит. Верно?

                - Да, что-то в этом роде, - начал Джек. Он еще не продумал до конца, как рассказать о тревожащих его вещах. Это не укладывалось в обычные фразы, потому что в обычных фразах все выглядело имеющим смысл! Раз... два... три... Жизнь Джека сейчас не укладывалась в обычные рамки. Невысказанные слова рвались из груди наружу.

                Он с отчаянием посмотрел на стоящего перед ним высокого седого человека. Руки Смотритель засунул глубоко в карманы; седые брови нахмурились, образуя глубокую вертикальную складку. Взгляд его светлых, почти бесцветных глаз встретился со взглядом Джека - и внезапно мальчику опять стало легче. Он не понимал, отчего именно, но Смотрителю удавалось управлять его чувствами; как-будто они встретились не неделю, а много лет назад, и сказали друг другу гораздо больше, чем просто несколько слов.

                - Ну, на сегодня хватит работать, - сказал Смотритель, глядя в сторону Альгамбры. - Еще немного, и я упаду от усталости. Ты ведь еще не видел мою контору?

                Джек покачал головой.

                - Пора немного отдохнуть, мальчик. _Я _у_в_е_р_е_н_, _п_о_р_а_.

                Они миновали волнорез и пошли по выгоревшей траве, направляясь к строениям в дальнем конце парка. Смотритель удивил Джека: он начал напевать песенку:

Путешественник Джек, Путешественник Джек,

Ты уедешь навек, ты уедешь навек.

Очень труден твой путь, очень долог твой путь,

Но гораздо труднее назад повернуть.

                "Это не совсем пение, - подумал Джек, - а нечто среднее между пением и речитативом". Он вслушивался не в слова, а в звуки голоса Смотрителя.

Очень труден, дружок, очень долог твой путь

Не пытайся, не сможешь назад повернуть.

                Исподтишка Смотритель поглядывал на Джека.

                - Почему ты так называешь меня? - спросил его Джек. - Почему я Путешественник? Потому что я приехал из Калифорнии?

                Они дошли до билетных касс у входа в аттракционы, и Смотритель вынул руки из карманов своих широченных рабочих брюк, крутнулся на каблуках и лихо перемахнул через невысокую голубую ограду. Быстрота и грациозность его движений были почти театральными - может быть, он знал, что Джек только сейчас собирался задать ему важный вопрос?

Ты уйдешь - мы запомним прощальный твой взгляд;

Никогда ты не сможешь вернуться назад.

                Пел Смотритель.

                - Что? - переспросил Джек. - Вернуться назад? Я не понимаю, о чем ты поешь!

                Его удивило, что Смотритель ответил ему не песенкой, а обычным голосом:

                - Хорошо, что ты не помнишь нашу предыдущую встречу, Джек.

                - Нашу встречу? Где это было?

                - В Калифорнии. Да-да, мне _к_а_ж_е_т_с_я_, именно там. Ничего, что ты не помнишь, Путешественник Джек. Это продолжалось всего несколько минут. И было это... дай вспомнить... четыре-пять лет тому назад. В тысяча девятьсот семьдесят шестом.

                Джек с удивлением уставился на старика. В тысяча девятьсот семьдесят шестом? Ему тогда было всего шесть лет.

                - Я покажу тебе мою контору, - сказал Смотритель, и прошел через турникет к аттракционам. Джек последовал за ним, оценивающе разглядывая прекрасную осанку спутника и удивляясь легкости его походки. Со спины Смотрителю нельзя было дать более двадцати.

                Потом сторож остановился, освещенный яркими лучами солнца, и в глаза бросились посеребренные старостью волосы спутника. Джеку пришло в голову, что Смотритель Территорий - это ключик к его снам и ко всему происходящему.

                Семьдесят шестой год? Калифорния? Он был уверен, что никогда не встречал Смотрителя в Калифорнии... а мысли его уже были далеко, и из глубин памяти вставали картины тех дней, когда он, шестилетний мальчик, катал игрушечную машинку на ковре в офисе своего отца... отец и дядя Морган непонятно говорили о снах и видениях.

                "У них есть магия, как у нас - физика, верно? Аграрное государство, использующее магию вместо науки. Ты представляешь, сколько пользы мы могли бы им принести, дав хотя бы электричество. А если дать современное оружие этим славным ребятам? Что ты думаешь по этому поводу?"

                "Подожди, Морган, у меня есть мысли, которые, очевидно, еще не пришли тебе в голову..."

                Джек услышал голос отца, и это видение показалось ему удивительно реальным. Он вновь поспешил за Смотрителем, который открыл дверь маленькой красной сторожки и выглядывал изнутри, странно улыбаясь.

                - В твоей голове что-то сидит, Путешественник Джек. Что-то, что мешает тебе, как назойливая муха. Давай зайдем внутрь, и ты мне все расскажешь.

                Он улыбался все шире. Джек мог бы повернуться и убежать, но Смотритель излучал доброжелательность и гостеприимство - все морщинки на его лице светились, - и мальчик вошел вслед за ним.

                "Офис" Смотрителя изнутри, как и снаружи, был выкрашен красной краской. Не было ни стола, ни телефона. Две тусклые лампочки едва освещали помещение. Посреди комнаты стоял деревянный вертящийся стул, компанию ему составлял другой стул, обитый прочной тканью.

                Ручки стула подверглись, казалось, нашествию нескольких поколений кошек: лохмотья ткани свисали вниз, образуя бахрому; деревянные спинки были изрезаны множеством чьих-то инициалов. Никудышняя мебель. В одном углу стояли две стопки книг, покрытых толстым слоем пыли, в другом старенький проигрыватель и электрический обогреватель. Взглянув на последний, Смотритель сказал:

                - Пришел бы ты сюда в январе-феврале, парень, ты бы понял, зачем я его купил. Здесь бывает очень холодно!

                Но Джек в это время рассматривал картинки, украшавшие стены. Все, кроме одной, были вырезками из журналов. Обнаженные женские груди размером с арбуз на фоне унылых деревьев и вереница снятых крупным планом ног. Некоторые из женщин были не моложе его матери, другие казались всего несколькими годами старше самого Джека. Глаза мальчика скользили по их лицам - молодым и не очень молодым, по розовым, шоколадно-коричневым или медово-золотистым телам, и Джек немного смущался стоящего за спиной Смотрителя. Потом его взгляд наткнулся на пейзаж посреди фотографий обнаженных тел, и у мальчика перехватило дыхание.

                Это тоже была фотография, но, она, казалось, была объемной и манила Джека к себе. Поросшая равнина с возвышающимися вдали горами. Над горами необыкновенно яркое небо. Мальчик явственно почувствовал всю свежесть этого пейзажа. Он узнал это место. Он никогда не бывал там, но узнал его. Это место было в одном из его снов.

                - Нравится? - голос Смотрителя вернул Джека к реальности. Европейская женщина, повернувшись спиной к камере, улыбалась ему через плечо. "Да", подумал Джек.

                - Очень миленькое личико, - продолжал Смотритель. - Я сам наклеил его сюда. Все эти девочки встречают меня, когда я вхожу. Они напоминают мне о временах, когда я к чему-то стремился.

                Мальчик и старик посмотрели друг на друга.

                - Ты знаешь это место? - спросил Джек. - То есть, ты знаешь, где это?

                - Может да, а может быть и нет. Возможно, это Африка - например, Кения. А может, мне это только кажется. Садись, Путешественник Джек. Выбирай стул поудобнее.

                Джек поставил стул так, чтобы видеть пейзаж.

                - Это _А_ф_р_и_к_а_?

                - Может быть и что нибудь поближе. Возможно, это место, где можно очутиться всегда, когда пожелаешь.

                Джек внезапно почувствовал, что весь дрожит. Он сжал руки в кулаки, и дрожь переместилась куда-то в низ живота.

                Он уже не знал, хочет ли дальше смотреть на пейзаж, но все же вопросительно поглядывал на Смотрителя, вертящегося на стуле.

                - Но это не Африка, нет?

                - Я не знаю. Возможно... Я дал этому месту свое название, сынок. Я зову его Территориями.

                Джек опять взглянул на фотографию - длинная равнина, низкие коричневые горы. ТЕРРИТОРИИ. Да, это название подходило.

                "У них есть магия, как у нас - физика, верно? Аграрное государство... современное оружие для этих славных ребят..." Дядя Морган фантазировал. Его отец отвечал ему:

                "Мы должны подумать о том, как попадем туда, дружище... помни, мы в долгу у них, в неоплатном долгу..."

                - Территории? - переспросил он Смотрителя.

                - Воздух, как лучшее из вин в бокале миллионера. Приятный дождик. Да, сынок, вот это местечко!

                - Ты там был? - спросил Джек, надеясь на утвердительный ответ. Но Смотритель обескуражил мальчика: он просто улыбнулся ему, и теперь это была _н_а_с_т_о_я_щ_а_я_ улыбка.

                После паузы старик сказал:

                - Я никогда нигде не бывал, кроме Соединенных Штатов, Путешественник Джек. Даже во время войны. Никогда не бывал дальше Техаса и Алабамы.

                - Откуда же ты знаешь про... про Территории? - название Джек выговорил с трудом.

                - Человек моего типа слушает всякие рассказы. Рассказы о двуглавых попугаях, крылатых людях, оборотнях и королевах. Больных королевах.

                "... Магия, как у нас - физика, верно?"

                Ангелы и оборотни.

                - Я знаю истории об оборотнях, - сказал Джек. - Про них даже мультфильмы есть. Но все это глупости.

                - Возможно. Но я слыхал, что если один человек сажает в ту землю редиску, то другой человек в полумиле оттуда может услышать запах этой редиски - так чист и прозрачен воздух.

                - Но ангелы...

                - Люди с крыльями.

                - И больные королевы, - Джек попытался все сказанное превратить в шутку - "человек, ты говоришь глупости, брось шутить".

                Но тут же ему стало тошно от собственных слов. Он вспомнил черный глаз чайки, таящий в себе смертельную угрозу; и услышал насмешливый голос дяди Моргана, спрашивающий, как Джек собирается поставить королеву Лили на ноги.

                Королеву кинематографа. Королеву Лили Кэвэней.

                - Да, - медленно произнес Смотритель. - Кругом множество проблем, сынок. Больная Королева... она может умереть. _У_м_е_р_е_т_ь_, сынок. И не один, а два мира ждут, сможет ли кто-нибудь спасти ее.

                Джек застыл с раскрытым ртом. Своими словами сторож ударил его ниже пояса. Спасти ее? Спасти его мать? Им овладела паника: как он может спасти ее? И значат ли все эти безумные слова, что она действительно умирает в своей комнате?

                - Перед тобой поставлена задача, Странник Джек, - говорил ему Смотритель. - И это святая правда. Мне бы хотелось что-нибудь изменить, но я не в силах.

                - Не знаю, о чем ты говоришь, - ответил Джек. Он взволнованно дышал. В углу комнаты он заметил гитару, лежащую возле надувного матраса. "Смотритель спит с гитарой", - подумал мальчик.

                - Чудеса, - сказал Смотритель. - Придет время, и ты узнаешь, что я имею в виду. Ты знаешь гораздо больше, чем тебе кажется.

                - Вовсе нет, - начал было Джек, но внезапно замолк. Он вдруг вспомнил что-то, и перепугался пуще прежнего. Другая часть прошлого навалилась на него и завладела им. Это было воспоминание о сцене, которая почудилась ему вчера утром у лифта, когда он никак не мог нажать кнопку.

                - Я думаю, пора подкрепиться, - предложил Смотритель, копаясь в шкафчике.

                Джек вновь увидел двух ничем не примечательных мужчин, пытающихся затолкнуть его мать в машину. Ветви деревьев шумели над крышей автомобиля.

                Смотритель тем временем извлек из шкафчика пинтовую бутылку и стакан. Сквозь темно-зеленое стекло просматривалось еще более темное содержимое.

                - Это поможет тебе, сынок. Один глоток - и ты сможешь оказаться в других местах, и выполнишь свою задачу.

                - Я больше не могу у тебя оставаться, - Джеку было необходимо вернуться в Альгамбру. Старик удивленно взглянул на него, и спрятал бутылку в шкафчик. Джек вскочил на ноги.

                - Я беспокоюсь, - воскликнул он.

                - О своей маме?

                Джек кивнул, направляясь к двери.

                - Тогда поспеши, и убедись, что с ней все в порядке. Ты можешь вернуться сюда в любое время, Странник Джек.

                - Ладно, - буркнул мальчик и добавил: - Мне кажется... Я помню, когда мы встречались раньше.

                - О-о-о, глупая твоя голова, - улыбнулся Смотритель - Этого никогда не было. Мы впервые встретились с тобой на прошлой неделе. Беги к маме, и не забивай голову всякой ерундой.

                Джек выскочил из сторожки и помчался по тропинке, ведущей к городку. Над тропинкой он увидел буквы ЯИДАКРА. Ночью они загорались разноцветными огнями, и название парка было видно отовсюду. Джек заставлял себя бежать быстрее и быстрее, иногда даже казалось, что он сейчас взлетит.

                Тысяча девятьсот семьдесят шестой. Джеку вспомнился один июньский полдень на Родео Драйв. Июньский? Июльский?.. Он не мог припомнить, куда направлялся тогда. К приятелю? Это не имело значения. Это был период, когда впервые за много месяцев после смерти отца в результате несчастного случая на охоте он не думал о нем. Джеку было тогда только семь лет, но он знал, что у него отняли часть детства, и мог понять переживания своей матери.

                Событие этого полудня летом 1976 года изменило его жизнь. После него Джек полгода спал при свете; в темноте его мучили кошмары.

                В нескольких шагах от дома Сойеров из-за угла внезапно выскочил автомобиль. Он был зеленого цвета, и его марка была не "мерседес" - больше Джек не помнил ничего. Человек за рулем выглядывал в окно и улыбался мальчику. Первой мыслью Джека было, что он знает этого человека - это же Фил Сойер собственной персоной хочет поприветствовать сына. В улыбке человека было что-то притягательное. Другой человек, сидящий рядом с водителем, рассматривал Джека сквозь толстые темные стекла очков. На нем был отличный белый костюм. Водитель с улыбкой обратился к Джеку:

                - Сынок, как проехать к отелю "Беверли Хиллз"? - Это показалось Джеку очень странным. Он указал направление вверх по улице. Отель был так близко, что отец, бывало, назначал там деловые встречи еще до завтрака.

                - Прямо вверх? - все еще улыбаясь, переспросил водитель.

                Джек кивнул.

                - Ты отличный умный маленький паренек, - сказал ему мужчина, а другой спросил:

                - Это далеко?

                Джек отрицательно помотал головой.

                - Наверное, в нескольких шагах отсюда?

                - Да.

                Джеку стало неуютно. Водитель все еще улыбался, но улыбка его сейчас была тяжелой и пустой. И пассажир также смотрел на него неприветливо.

                - Может быть, в пяти шагах? В шести? Что ты сказал?

                - Около пяти или шести, я думаю, - сказал Джек и попятился назад.

                - Ну, мне бы хотелось отблагодарить тебя, паренек, - произнес водитель. - Ты, конечно, любишь конфеты? - Он протянул в окно сжатую в кулак ладонь, потом разжал ее: там была карамелька.

                - Это тебе. Возьми же!

                Джек нерешительно шагнул вперед; в голове у него звучали тысячи предостережений насчет незнакомых мужчин и конфет. Но этот мужчина сидел в машине. Если он попытается что-нибудь сделать, то раньше, чем он откроет дверцу, Джек успеет убежать. Мальчик сделал еще один шаг. Он взглянул мужчине в глаза; они были голубого цвета, но взгляд их был тяжелым, как и улыбка. Инстинктивно Джек почувствовал, что нужно опустить руку и уйти. Его рука застыла в дюйме от карамельки. Затем он потянулся к ней пальцами.

                Рука водителя схватила его, и пассажир в очках громко засмеялся. Испугавшись, мальчик взглянул в глаза державшего его мужчины и увидел, что они начали менять цвет от голубого к желтому.

                Потом они стали совсем желтыми. Человек с соседнего сиденья распахнул дверцу и обошел автомобиль. На его шелковом галстуке красовалась маленькая золотая булавка. Джек попытался вырваться, но шофер еще холоднее ухмыльнулся и крепче схватил его.

                - Нет! - кричал мальчик. - ПОМОГИТЕ!

                Человек в темных очках открыл дверцу со стороны Джека.

                - ПОМОГИТЕ МНЕ! - завопил мальчик.

                Мужчина начал заталкивать его в салон. Джек брыкался, все еще крича, но мужчина крепко держал его. Он попытался оторвать от себя цепкие руки незнакомца, и с ужасом почувствовал под пальцами не кожу, а нечто, больше всего напоминающее когти. Джек заорал что есть мочи.

                С улицы послышался громкий голос:

                - Эй, оставьте мальчика в покое! Слышите, вы?!

                Джек вырывался изо всех сил. К ним уже бежал высокий худой негр и что-то кричал. Мужчина, державший Джека, отшвырнул мальчика на тротуар и нырнул в машину. За спиной спасительно хлопнула дверца машины.

                - Поехали, _п_о_е_х_а_л_и_, - заторопился водитель, нажимая на газ.

                Белый костюм перепрыгнул на переднее сидение, машина сорвалась с места и помчалась в сторону Родео Драйв, чуть не сбив с ног парня в теннисных туфлях.

                Джек поднялся с тротуара. Он чувствовал себя ужасно. Мужчина в костюме сафари наклонился к нему и спросил:

                - Кто они? Ты их знаешь?

                Мальчик отрицательно покачал головой.

                - Как ты себя чувствуешь? Мы сейчас вызовем полицию? - предложил он. Джек покачал головой.

                - Не могу поверить, - сказал мужчина. - Ты живешь здесь? Мне кажется, я видел тебя раньше.

                - Я Джек Сойер. Вот мой дом.

                - Белый дом, - констатировал мужчина. - Ты ребенок Лили Кэвэней. Если хочешь, я отведу тебя домой.

                - Где другой человек? - спросил его Джек. - Тот, который кричал. Негр...

                Он сделал пару нетвердых шагов и огляделся. Улица была пуста.

                Негром, бежавшим к автомобилю, был Лестер, Смотритель Территорий. Он тогда спас мне жизнь, понял Джек, и изо всех сил помчался к гостинице.

                - Ты завтракал? - спросила мать, выпуская колечки дыма. Она повязала на голову шарф, напоминающий тюрбан, и лицо ее выглядело чужим и незнакомым. Недокуренная сигарета была зажата между вторым и третьим пальцами, потом она погасила ее.

                - Нет, не совсем, - ответил он, заглядывая в ее спальню.

                - Скажи ясно - да или нет, - она рассматривала себя в зеркало. Неопределенность убивает меня.

                В зеркале отразилось ее болезненно бледное лицо.

                - Нет.

                - Хорошо, тогда подождем минутку, и когда твоя мама наведет красоту, она проводит тебя вниз и купит все, что ты пожелаешь.

                - Ладно, - сказал он. - Ужасно не хотелось там быть одному.

                - Я знаю чего ты испугался... - Она изучала свое отражение. - Я думаю, тебе стоит подождать в гостиной. Я хотела бы сделать это сама, без посторонних взглядов. Знаешь, маленькие женские хитрости...

                Джек, ни слова не говоря, вышел в гостиную.

                Когда зазвонил телефон, Джек подскочил от неожиданности.

                - Подойти? - крикнул он.

                - Да, пожалуйста, - донесся ее приглушенный голос.

                Джек снял трубку.

                - Алло!

                - Привет, дружок, наконец-то я дозвонился, - сказал дядя Морган. Что, _в_о _и_м_я _Г_о_с_п_о_д_а_, случилось с головой твоей мамы? Она здесь? Я хочу поговорить с ней. Мне не важно, что она при этом скажет, но она должна поговорить со мной. Извини меня, дружок.

                Джек держал трубку в руке. Ему хотелось повесить ее, сесть в машину и уехать с матерью в другую гостиницу в другом штате. Но он не повесил трубку. Он позвал:

                - Мам, дядя Морган на проводе. Он говорит, что ты должна поговорить с ним.

                Она помолчала, и Джеку захотелось увидеть ее лицо. Наконец она сказала:

                - Я сейчас подойду, Джекки.

                Джек уже знал, что нужно делать. Его мать прикрыла двери спальни; он услышал, как она приблизилась к стоящему на туалетном столике телефону и сняла трубку.

                - Порядок, Джекки, - донеслось из-за двери.

                - Порядок, - откликнулся он и зажал ладонью микрофон, чтобы не было слышно его дыхания.

                - Большие неприятности, Лили, - сказал дядя Морган. - Ужасные. Если бы ты до сих пор снималась в картинах, мы бы избежали их. Ты не думаешь, что давно пора вернуться к нормальной жизни?

                - Как ты нашел меня? - спросила она.

                - Думаешь тебя тяжело найти? Погоди, Лили, я заберу тебя в Нью-Йорк. Хватит тебе убегать.

                - По-твоему, я убегаю?

                - Твоя жизнь не бесконечна, Лили, и я не могу тратить все свое время, разыскивая тебя. Эй, парень, повесь трубку! Твой сын никогда не вешает трубку второго аппарата.

                - Всегда он вешает.

                Джек услыхал, как колотится его сердце.

                - Повесь трубку, парень, - обратился к нему жесткий голос Моргана Слоута.

                - Не будь смешным, Слоут, - сказала мать.

                - Я скажу тебе, что смешно! Смешно было забираться на этот курорт, когда ты должна лежать в больнице, _в_о_т _ч_т_о_ смешно! Господи, ведь наше дело стоит миллионы! Я позабочусь об образовании твоего сына, и видит Бог, я это сделаю. Ты же этому только препятствуешь.

                - Я не хочу больше разговаривать с тобой, - заявила Лили.

                - Не хочешь, но будешь. Я приеду сюда и помещу тебя в больницу силой. Мы занимаемся ангажементами, Лили. Ты владеешь половиной компании, и Джек унаследует эту половину после тебя. Я хочу быть уверенным, что о Джеке позаботятся. И если ты думаешь, что та дурость, которую ты делаешь в этом чертовом Нью-Хэмпшире - это забота о Джеке, то ты еще серьезнее больна, чем полагаешь.

                - Чего ты хочешь, Слоут? - устало спросила Лили.

                - Ты знаешь, чего я хочу. Я хочу заботиться о вас. Я хочу заботиться о Джеке, Лили. Я дам ему ежегодно пять тысяч долларов - подумай об этом, Лили. Я хочу, чтобы он поступил в хороший колледж. Ты ведь даже не записала его в школу.

                - Ты идиот, - проговорила мать.

                - Это не ответ, Лили. Ты должна мне помочь.

                - Какое тебе до нас дело, Слоут?

                - Ты прекрасно это знаешь, черт побери! Я защищаю твои интересы в компании "Сойер и Слоут". В понедельник я закончу разбираться с бумагами, и потом позабочусь о тебе.

                - Как ты уже позаботился о Томми Вудбайне? - спросила она. - Иногда я думаю, что тебе и Филу _с_л_и_ш_к_о_м_ везло, Морган. Вспомни, ведь когда-то вы были очень бедны, и клиентами у вас были только несколько третьеразрядных комиков и актеров-неудачников, да парочка непризнанных сценаристов. Но жизнь была гораздо лучше, чем сейчас!

                - Боже, что ты мелешь? - заорал дядя Морган. - Ты не отдаешь себе отчета! - Он взял себя в руки. - И при чем здесь Томми Вудбайн? Это недостойно даже тебя, Лили.

                - Я собираюсь повесить трубку, Слоут. Держись подальше от меня. И держись подальше от Джека.

                - Ты должна лечь в больницу, Лили! Вся эта беготня...

                Его мать бросила трубку, не дослушав. Джек быстренько проделал то же самое. Затем он сделал несколько шагов к окну, как будто и не был около телефона. В спальне царила тишина.

                - Мама! - позвал он.

                - Да, Джекки? - он едва услышал ее голос.

                - С тобой все в порядке?

                - Со мной? Конечно, - ее шаги приблизились к двери, которая с шумом распахнулась. Их взгляды встретились - две пары голубых глаз. Лили придерживала рукой дверь. Взгляды столкнулись вновь, и от этого стало неуютно. - Конечно, все в порядке. А что могло случиться?

                Их разделяло знание чего-то, но чего? Джек удивился бы, если бы она узнала, что он подслушивал разговор; но потом подумал, что их разделяет ее болезнь.

                - Ладно, - дипломатично сказал он. Болезнь матери, о которой они никогда не говорили, вдруг выросла между ними. - Я не знаю. Мне показалось, что дядя Морган... - он запнулся.

                Лили молчала, и Джек сделал еще одно открытие. Она боялась так же, как и он.

                Мать достала сигарету и прикурила. В ее глазах промелькнуло что-то новое.

                - Не обращай внимания, Джек. Я не думаю, что на самом деле похоже, будто я убегаю от него. Дядя Морган любит пугать меня. - Она выдохнула сизый дым. - Я боюсь, что у меня пропал аппетит. Почему бы тебе не спуститься вниз и не позавтракать одному?

                - Пойдем со мной, - попросил он.

                - Я хочу побыть одна, Джек. Постарайся это понять.

                "Постарайся это понять.

                Поверь мне".

                Эти слова имели какой-то иной смысл.

                - К твоему возвращению я приду в себя, - сказала она. - Обещаю.

                А на самом деле она говорила: "Я хочу закричать, я больше не могу сдерживаться, уходи, уходи! "

                - Принести тебе что-нибудь?

                Она покачала головой, натянуто улыбаясь ему, и он вышел из комнаты, хотя тоже не хотел завтракать. По коридору он дошел до лифта. Оставалось только одно место, куда можно пойти, и он сразу же понял это.

                Смотрителя Территорий не было в его "офисе". Его вообще нигде не было видно. Джек беспомощно оглядел залитый солнцем парк. Ему стало не по себе. Со Смотрителем что-нибудь случилось? Это, конечно, невероятно, но что, если дядя Морган узнал о Смотрителе (что узнал?) и... Джек мысленно увидел фургон "ДИКОЕ ДИТЯ", выезжающий из-за угла и набирающий скорость.

                Он размышлял куда пойти. Мысленно он видел отраженного в тысяче зеркал дядю Моргана, превращающегося в разлагающееся чудовище. Джек бросился прочь от этого видения, он бежал в надежде на какое-то чудесное спасение. Впереди показалось круглое строение из белого кирпича.

                Оттуда доносились ритмичные звуки - топ, топ, топ. Мальчик побежал на эти звуки. Он с трудом отыскал дверь и распахнул ее.

                Джек ступил в темноту, и звуки стали отчетливее. Темнота вокруг него меняла формы, обретая причудливые очертания. Он протянул руку и коснулся парусины. Внезапно его осветил яркий желтый луч.

                - Странник Джек, - произнес голос Смотрителя.

                Джек повернулся на голос и увидел старика-сторожа, сидящего на земле возле старой испорченной карусели. В руках он держал гаечный ключ, а перед ним лежала деревянная карусельная белая лошадка, как будто сделанная из чистого серебра. Смотритель осторожно положил ключ на землю.

                - Теперь ты готов поговорить, сынок? - спросил он.

 4. ДЖЕК РЕШАЕТСЯ

                - Говори, Странник Джек, - и Смотритель отбросил ключ и подошел к нему. - Говори, сынок, облегчи душу.

                Но Джек ничего не мог сказать. Внезапно на него нахлынула горечь, слезы подступили к горлу и мальчик почувствовал, что сердце его разорвется, если он не заплачет.

                - Поплачь, Странник Джек, - Смотритель обнял его. Джек прижался горячим, мокрым от слез лицом к рубашке старика и ощутил исходящий от него мужской запах. Он обхватил Смотрителя руками и еще крепче приник к нему.

                - Плачь, и тебе станет легче, - сказал Смотритель, баюкая мальчика. Так бывает, я знаю. Я знаю, как далеко ты побывал, Странник Джек, и как далеко тебе еще нужно идти, и как ты устал. Так что плачь, и тебе станет легче.

                Джек не вникал в смысл слов, но голос, произносящий эти слова, успокаивал и утешал его.

                - Моя мама действительно больна, - выдохнул он в грудь Смотрителя. Я думаю, она приехала сюда, чтобы избавиться от делового партнера моего отца, мистера Моргана Слоута, - Джек отодвинулся от Смотрителя, выпрямился и вытер заплаканные глаза. Он был удивлен: впервые он плакал, не стыдясь своих слез. Не потому ли это, что мать всегда была жесткой с ним? Лили Кэвэней не видела смысла в слезах.

                - Но это не единственная причина, по которой она здесь, верно?

                - Верно, - тихо ответил Джек. - Я думаю... она приехала, чтобы здесь умереть. - Его голос постепенно повышался, и последнее слово он почти выкрикнул.

                - Возможно, - Смотритель внимательно смотрел на Джека. - А ты, возможно, здесь, чтобы спасти ее. Ее... и еще одну женщину, похожую на нее.

                - Кого? - спросил Джек, хотя знал - кого. Он не знал ее имени но знал, кто она.

                - Королеву, - ответил Смотритель. - Ее зовут Лаура де Луизиан, и она Королева Территорий.

                - Помоги мне, - попросил Смотритель. - Держи за хвост старую Серебряную Леди. Она поможет тебе освободиться, а ты поможешь мне отправить ее туда, откуда она появилась.

                - Как ты зовешь ее? Серебряная леди?

                - Верно, - Смотритель улыбнулся, показывая белоснежные зубы. - У всех карусельных лошадок есть имена, разве ты не знаешь? Держи, Джек-Странник.

                Джек поддерживал руками деревянный хвост белой лошадки. Смотритель обхватил ее за ноги. Вместе они установили лошадку на карусельную площадку.

                - Немного левее, - командовал Смотритель. - Так, теперь закрепляй ее! Джек, хорошо закрепляй ее! ..

                Они закрепили лошадку и, довольные, выпрямились. Негр стянул с себя свитер и бросил его Джеку.

                - Мы не замерзли?

                - Только если тебе этого хочется, - весело ответил Джек.

                - Хочется мне! О, Боже! - Смотритель полез в задний карман и достал оттуда темно-зеленую пинтовую бутыль. Он откупорил пробку, хлебнул, и Джек на мгновение почувствовал, что может смотреть сквозь Смотрителя. Старик стал прозрачным, как дух на сеансе у Топпера, который Джек видел в Лос-Анджелесе. Смотритель исчезал. "Исчезал, - подумал Джек, - или перемещался в другое место?" Эта мысль неуловимо промелькнула в его голове и забылась.

                Потом Смотритель опять стал таким, как прежде. Это походило на фокус, на мгновенную галлюцинацию. _Н_е_т_. _Н_е _т_а_к_. Он как бы отсутствовал какую-то долю секунды, а потом вернулся.

                Смотритель с усмешкой поглядывал на мальчика. Он протянул было мальчику бутылку, но передумал и, закупорив, снова спрятал в карман. Потом осмотрел Серебряную Леди и остался доволен.

                - Мы спокойны, как и полагается, Странник Джек.

                - Лестер...

                - Да, так меня зовут, - Смотритель медленно обходил карусель; его шаги гулко стучали в пустом здании. Джек следовал за ним. - Серебряная Леди... Полночь... Эту чалую лошадь зовут Скаут... а вороную - Шустрая Элла.

                Смотритель начал напевать себе под нос:

                "Шустрая Элла галопом скачет... а по ней старый Билл Мартин плачет..."

                - Ух! Куда это меня понесло? - Он рассмеялся... но вновь стал серьезным, когда повернулся к Джеку. - Ты хочешь продолжить жизнь своей матери и той женщины, о которой я тебе рассказывал?

                - Я... _я _н_е _з_н_а_ю _к_а_к_ - вот что хотел ответить Джек, но его внутренний голос, который уже успел напомнить ему историю с попыткой похищения его самого шесть лет назад, вскричал:

                "Ты знаешь! Ты должен попросить Смотрителя помочь тебе начать - но ты знаешь, Джек. Ты знаешь".

                Он отлично помнил этот голос. Голос его отца.

                - Я попробую, если ты скажешь как, - сказал мальчик дрожащим голосом.

                Смотритель отошел к дальней стене комнаты - там Джек увидел странное изображение: примитивно нарисованные лошади, заключенные в большой круг. Это напомнило ему инструкцию на отцовском письменном столе (когда Джек с матерью в последний раз были в конторе у Моргана Слоута, они увидели там этот стол, и сейчас воспоминание вызвало у Джека легкое раздражение).

                Смотритель достал огромную связку ключей, выбрал один из них и вставил в навесной замок. Открывшийся замок он снял и положил в карман. Потом толкнул стену, и та сдвинулась с места, открывая дорогу солнечному свету, величественному морскому пейзажу Аркадии - Страны Чудес. Легкий бриз растрепал волосы Джека.

                - Пусть светит солнце, пока мы обо всем поговорим, - сказал Смотритель. - Подойди ко мне, Странник Джек, и я расскажу тебе все, что смогу... все, что знаю сам.

                Тихим и мелодичным голосом Смотритель начал свой рассказ. Джек старался не упустить ни слова.

                - Ты знаком с тем, что называется видениями?

                Джек кивнул.

                - Это не видение и не сны, Странник Джек. Это место - вполне реальное место. Оно несколько отличается от всего, что ты видел, но оно существует.

                - Мама говорит...

                - Сейчас это не важно. Она не знает о Территориях... но, с другой стороны, она _з_н_а_е_т_ о них. Потому что твой отец, он знал. И этот другой человек...

                - Морган Слоут?

                - Да, он. И он - знает. - Затем Смотритель возмущенно добавил, - я тоже знаю, кто он на самом деле! Вот!

                - Картинка в твоей конторе... не Африка?

                - Не Африка.

                - Не обман зрения?

                - Не обман зрения.

                - И мой папа бывал в этом месте? - Джек уже сердцем чувствовал ответ, и этот ответ казался невероятным с точки зрения здравого смысла. Но как бы там ни было, Джек знал, что должен во все это _п_о_в_е_р_и_т_ь_.

                Волшебная страна? Больная королева? Поверить в это было нелегко. С детства мать ему говорила, что не нужно бояться снов, похожих на явь. Она говорила так уверенно, что немного пугала Джека. Теперь он понимал, что она, очевидно, немного боялась сама. Разве мать могла так долго прожить с отцом Джека и _н_и_ч_е_г_о_ не знать? Джек так не думал. "Возможно, она не знала слишком много... но даже это крохотное знание пугало ее".

                Сходить с ума. Вот о чем она говорила. Люди, не ощущающие различия между реальным и вымышленным, сходят с ума.

                Но его отцу была известна другая правда. Ему и Моргану Слоуту.

                "У них есть магия, как у нас - физика, верно?"

                - Да, твой отец здесь часто бывал. И этот другой человек... Гроут...

                - Слоут.

                - Да-да! Он. Он тоже бывал. Только твой отец, Джекки, приходил смотреть и учиться. Другой парень - он приходил грабить нас.

                - Моего дядю Томми убил Морган Слоут? - спросил Джек.

                - Этого я не знаю. Слушай меня, Странник Джек, потому что время дорого. Если ты и в самом деле считаешь, что этот парень, Слоут, собирается сюда...

                - Так он заявил, - сказал Джек. Мысль о возможном появлении здесь дяди Моргана заставила его занервничать.

                - ...то времени у нас почти нет. Потому что он ждет смерти твоей матери. А его двойник надеется, что умрет Королева Лаура.

                - Двойник?

                - Люди из этого мира имеют двойников в Территориях, - кивнул Смотритель. - Не очень много, около ста тысяч человек. Но двойники с легкостью перемещаются туда и обратно.

                - Эта Королева... она... двойник моей матери?

                - Да. Они похожи, как две капли воды.

                - Но мама никогда...

                - Нет. Никогда. Не было причины.

                - У моего отца был... Был двойник?

                - Да. Отличный был парень.

                Джек зажмурился. Это был диалог двух сумасшедших. Двойники и Территории!

                - Когда отец умер, его двойник умер тоже?

                - Да. Не одновременно, но вскоре после этого.

                - А у меня есть двойник? В Территориях?

                И тут Смотритель посмотрел на него так серьезно, что мурашки побежали по спине Джека.

                - У тебя нет, Странник. Ты особенный. А этот парень Смут...

                - Слоут, - с улыбкой поправил Джек.

                - ...да, он. Так вот, он знает. Это одна из причин, по которой он торопится сюда. И одна из причин, по которой ты должен идти.

                - П_о_ч_е_м_у_? - взорвался Джек. - Что я могу сделать, если это рак? Если это рак, и если она здесь, а не в клинике, - то, значит, _в_ы_б_о_р_а н_е_т_; если она здесь, то, значит... - он с трудом сдерживался, чтобы не расплакаться. - Это значит, что с ней покончено.

                С _н_е_й _п_о_к_о_н_ч_е_н_о_. Да. Его сердце знало это: потеря веса, коричневые тени под глазами. "С _н_е_й _п_о_к_о_н_ч_е_н_о_, но, Боже мой, она же моя _м_а_м_а_! "

                - Лестер, - прошептал мальчик, - что хорошего в видениях, приходящих ниоткуда? Что?! .

                - Я думаю, пока тебе хватит. Поверь во все сказанное, Странник Джек. Я никогда не велел бы тебе идти, если бы это не могло помочь ей.

                - Но...

                - Тихо, Джекки. Не говори ничего, пока не увидишь, что я имею в виду. Пошли.

                Смотритель взял его за руку и обвел вокруг карусели. Они вышли за дверь и двинулись через парк по безлюдной аллее. Слева от них был зал Кривых Зеркал, сейчас закрытый. Справа - ряд аттракционов. Края аллеи украшали скульптуры животных - львы, тигры, медведи.

                Они добрались до широкой главной улицы, именуемой в подражание Атлантик-Сити Прогулочным бульваром. В сотне ярдов находился вход в парк. До Джека доносился гулкий рокот волн и тоскливый крик чаек.

                Он посмотрел на Смотрителя, собираясь спросить, что же дальше, и не является ли все это злой шуткой... но промолчал. Смотритель держал в руках бутылку из темно-зеленого стекла.

                - Это... - начал Джек.

                - Поможет тебе попасть туда, - ответил старик. - Многим побывавшим там _э_т_о_ не понадобилось, но ты без _э_т_о_г_о_ не сможешь туда попасть. Ясно, Джекки?

                - Нет.

                Когда же он в последний раз закрыл глаза и мысленно переносился в волшебный мир видений, богатый запахами и ощущениями? В прошлом году? Нет. Гораздо раньше... В Калифорнии... после смерти отца. Ему было около...

                Глаза Джека округлились. Около девяти лет? Так давно? _Т_р_и _г_о_д_а назад?

                Было страшно подумать, что видения - иногда светлые, иногда мрачные так надолго покинули его.

                Он почти выхватил бутылку из рук Смотрителя. Им овладел страх. Некоторые из видений пугали, да и мать предостерегала от смешения реального и воображаемого ("иными словами, не сходи с ума, Джекки"), - но он понял сейчас, как боится все это потерять.

                Он встретился взглядом со Смотрителем и подумал: "Лестер тоже знает это. Он знает все, что я думаю. Кто ты, старик?"

                - Когда долго не бываешь там, начинаешь забывать, как туда добраться, - Смотритель показал на бутылку. - Вот почему я приготовил этот волшебный напиток. У него _о_с_о_б_ы_й_ состав. - Он понизил голос.

                - Это оттуда? Из Территорий?

                - Нет. Там занимаются волшебством, но только немного. Этот напиток из Калифорнии. Давай, сделай глоточек и посмотри, отправишься ли ты в путешествие. Я знаю, что говорю.

                - Хорошо, но... - мальчику опять стало страшно. Его губы задрожали, солнце показалось слишком ярким, а пульс забился чаще. Напиток имел металлический оттенок, и Джек подумал: "Так вот ты какой, "волшебный напиток" - ужасный! "

                - Если захочешь вернуться, сделай еще один глоток, - сказал Смотритель.

                - Она будет со мной? Бутылка? Ты обещаешь? - Мысль, что можно никогда не вернуться из этого воображаемого мира, когда мать больна и должен появиться Слоут, была ужасна.

                - Обещаю.

                - Ладно, - Джек поднес бутылку ко рту... и немного отпил. Жуткий вкус - острый и горький. - Мне что-то больше не хочется!

                Лестер смотрел на него с улыбкой, но глаза его не улыбались - они остались серьезными и неумолимыми. Пугающими.

                Джек вспомнил черный глаз чайки из водоворота.

                Он протянул бутылку Смотрителю.

                - Ты бы не забрал ее назад? Пожалуйста! - попросил он дрожащим голосом.

                Ответа не последовало. Старик не стал напоминать Джеку, что его мать больна, или что Морган Слоут близко. Он не стал называть Джека трусом, хотя сам мальчик никогда не чувствовал себя большим трусом, чем в эту минуту. Смотритель просто повернулся... и растаял, как облачко.

                Одиночество захлестнуло Джека. Старик ушел! Бросил его!

                - Хорошо же, - внезапно решился мальчик. - Если нужно, я сделаю это.

                И он сделал еще глоток.

                Ничего более мерзкого ему не доводилось пить. Он уже пробовал разные вина и даже различал вкус некоторых из них. Напиток напоминал вино... но вкус его был ужаснее скисшей смеси всех вин мира, как будто его произвели из самого гнилого винограда на свете.

                Джек зажмурился.

                - Эй, Лестер!

                Он открыл глаза, и вмиг забыл об ужасном напитке, и о матери, и о дяде Моргане, и об отце - забыл обо всем на свете.

                Смотрителя не было. Исчезли аркады парка. Исчез Прогулочный бульвар.

                Джек оказался в каком-то другом месте. Он был...

                "В Территориях", - выдохнул мальчик, леденея от страха.

                - Лестер, о Боже, я здесь, я в Территориях! Я...

                Им овладело изумление. Он зажал ладонью рот и обернулся вокруг себя, рассматривая место, куда его перенес "волшебный напиток" Смотрителя.

                Океан был на старом месте, но теперь он казался темнее, почти цвета индиго. Ветер ерошил волосы мальчика. Джек взглянул на горизонт и замер: линия горизонта имела небольшой, но отчетливо видный изгиб.

                Мальчик зажмурился, помотал головой и посмотрел в противоположном направлении. Заросли прибрежной травы, сочной и высокой, зеленели там, где минуту назад была карусель. Исчезли парковые сооружения. Вместо них на берегу океана валялось множество гранитных блоков. Волны разбивались о них и, пенясь, отступали в океан.

                Джек больно ущипнул себя, надеясь, что все это ему чудится - но ничего не изменилось.

                - Так все это случилось на самом деле! - прошептал он, и очередная волна разбилась о берег.

                Внезапно мальчик понял, что Прогулочный бульвар все еще здесь... во всяком случае, его прообраз. На его месте была тропинка, где начинался бульвар, к небольшой лощинке, на месте которой в _о_б_ы_ч_н_о_й_ жизни находился вход в парк.

                Он двинулся на север, все еще держа зеленую бутылку в правой руке. Ему показалось, что там, в реальном мире, Смотритель так же держал свою шляпу.

                "Ведь я исчез в том же месте, где и он? Думаю, что да. О, Боже! "

                Пройдя несколько шагов, он обнаружил заросли ежевики. Ему еще не приходилось видеть таких спелых, черных, душистых ягод. У Джека в животе что-то заурчало.

                "Ежевика? В сентябре?"

                Неважно. После всего случившегося сегодня (а ведь не было еще и десяти) он не слишком удивился, обнаружив ежевику в сентябре.

                Джек стал рвать ягоды, пригоршнями запихивая их в рот. Они были восхитительно сладкими и душистыми. Улыбаясь (его рот мгновенно перепачкался ежевичным соком), думая, что, наверное, совсем сошел с ума, он нарвал вторую пригоршню... потом третью. Это было очень вкусно, хотя позже ему пришло в голову, что эти ягоды - не совсем ягоды; некоторые из них состояли из чистого воздуха.

                После четвертой пригоршни Джек зевнул. Кусты, казалось, шептали: хватит, довольно. Он еще раз зевнул и медленно поплелся на север, стараясь все внимательно рассмотреть.

                На мгновение он приостановился и взглянул на солнце, которое выглядело маленьким и уже не таким ярким. Есть ли у него оранжевый ободок, как рисуют на старых картинках? Джек думал, что есть. И...

                Перебив ход его мыслей, справа раздался чей-то неприятный крик. Джек повернулся на крик, и остолбенел. Это была чайка, но размером с орла. Ее маленькая белая головка склонилась набок. Она злобно щелкала клювом, огромные крылья поднимали ветер. Внезапно она бесстрашно атаковала Джека.

                Без всякой связи с происходящим ему в голову пришла мысль о матери.

                Он быстро обернулся на север, куда собирался идти. Крики чайки были настойчивы, подобно внезапному чувству голода, когда кажется, что умираешь, если не проглотишь хоть кусочек.

                Он увидел флажки на возвышении - там мог бы быть гигантский павильон. "Там должна находиться Альгамбра", подумал Джек. И тут на него спикировала чайка. Он увернулся, но она сразу же возобновила попытку, раскрыв клюв и обнаружив грязно-розовое небо, что напомнило мальчику вчерашний эпизод. Затем чайка отлетела на некоторое расстояние и приземлилась. На Джека пахнуло запахом рыбы.

                Чайка вновь собиралась в атаку.

                - Пошла вон! - громко крикнул Джек. Его сердце гулко стучало, губы дрожали, во рту пересохло, но он не хотел удирать от чайки, пусть даже такой большой. - Пошла вон!

                Чайка опять щелкнула клювом... и еще раз, как будто хотела сказать что-то.

Пока мальчик здесь гуля-а-а-ет.

Его мама умирает...

                Чайка кружила над Джеком, щелкая клювом, буравя мальчика черными глазами. Плохо осознавая, что он делает, Джек откупорил зеленую бутылку и сделал глоток.

                Снова ужасный вкус напитка заставил его зажмуриться, а когда Джек смог открыть глаза, то обнаружил, что стоит, как болван, возле таблички, на которой были изображены двое бегущих детей: мальчик и девочка. Надпись гласила: "ОСТОРОЖНО, ДЕТИ! " Чайка кружила вокруг, не пытаясь больше нападать на него.

                Он не мог понять где он. В животе внезапно заныло. Ноги подкосились, и он сел возле таблички.

                Внезапно мальчик глубоко зевнул, раз, потом другой, и спазм в животе начал ослабевать.

                "Это все чертовы ягоды, - подумал он. - Зачем я пожадничал?"

                Джек понял, что вернулся в обычный мир. В Территориях он успел сделать не более шестидесяти шагов, но...

                Позади светились неоновым светом большие красные буквы: АРКАДИЯ. Хотя у него было отличное зрение, надпись сейчас была так далеко от него, что он едва сумел ее прочесть. Справа виднелась гостиница, внизу шумел океан. В Территориях он прошел полторы сотни футов. Здесь он очутился в полумиле от дома.

                - Боже правый! - простонал Джек и закрыл лицо руками.

                - Джек! Джек, мальчик! Странник Джек!

                Голос Смотрителя раздался из старой мусороуборочной машины; Джек увидел это чудо техники, за рулем которого сидел его друг.

                Мотор взревел и захлебнулся. Джек быстро взобрался в кабину.

                - Все в порядке, Джек?

                Мальчик протянул старику бутылку.

                - Когда лекарства бывают вкусными, Странник Джек?

                - Наверное, никогда, - ответил мальчик.

                К нему медленно возвращались силы.

                - Теперь ты веришь, Джек?

                Мальчик кивнул.

                - Не так. Скажи это вслух.

                - Территории, - выговорил с трудом Джек. - Они там. Они существуют. Я видел птицу... - он замолчал и вздрогнул.

                - Какую птицу? - резко спросил Смотритель.

                - Чайку. Огромную чертову чайку. Ты не поверишь. - Он подумал и уточнил. - Нет, я думаю, ты поверишь. Другие - нет, но ты поверишь.

                - Она что-нибудь говорила? Многие птицы там говорят. В основном всякую чепуху, но иногда в их словах есть смысл.

                Джек кивнул. Он слушал Смотрителя, и ему вновь становилось легче.

                - Я считаю, что она говорила. Но это было как... - он задумался. Так говорил один мальчик в школе Ричарда в Лос-Анджелесе. Брендон Левис. У него был дефект речи, и его слова было очень трудно понять. Птица говорила так же. Но я понял, что она хотела сказать. Она хотела сказать, что моя мама умирает.

                Смотритель одной рукой обнял Джека за плечи, и они некоторое время сидели молча. Мимо них с пакетом продуктов прошел противный клерк из гостиницы. Друзья проводили его взглядом до поворота, где он опустил в почтовый ящик письма и направился обратно. Его лысая макушка отражала солнечный свет.

                Послышался звук открываемой двери, и Джека охватило ужасное чувство пустоты. Пустынные широкие улицы. Длинный пляж, песчаные дюны. Заброшенный парк, неработающие аттракционы. Его мать нашла место, удивительно напоминающее конец света.

                Смотритель запрокинул голову и запел мелодичным голосом:

И в жизни, и в природе Кругом одна игра...

Из этого, из города

Мне уезжать пора...

                - Ты чувствуешь, что тебе тоже пора в дорогу, Странник Джек?

                - Наверное, - ответил мальчик. - Если это поможет ей. Смогу я помочь ей, как ты думаешь, Лестер?

                - Сможешь, - веско сказал Смотритель.

                - Но...

                - Я не могу обещать, что все пойдет, как по маслу, сынок. Я не могу напророчить тебе успех. Но я знаю, что ты можешь.

                - А ты заметил, что Территории гораздо меньше нашего мира?

                - Да.

                Вдруг в голову мальчика закралась шальная мысль, и он срочно захотел выяснить, верна ли она.

                - Я исчезал, Лестер? Ты видел, как я исчезал?

                - Ты уходил, - сказал старик, и вдруг резко хлопнул в ладоши. - В_о_т т_а_к_!

                Джек непроизвольно улыбнулся. Он прекрасно себя чувствовал.

                Через несколько секунд Смотритель сообщил:

                - Есть серьезная причина, по которой ты должен отправиться в Территории. Там ты станешь могущественным.

                - И смогу помочь маме?

                - Ей... и еще одной.

                - Королеве?

                Старик кивнул.

                - Но что я должен делать? Где? И как...

                - Стоп, хватит! - Смотритель улыбнулся и взял его за руку. - Всему свое время. И потом, я не могу сказать тебе то, чего и сам не знаю... или то, что мне запрещено говорить.

                - Запрещено? Кем?

                - Ты опять?! Послушай, Странник Джек, ты должен отправиться в путь до того, как человек по имени Блоут...

                - С_л_о_у_т_.

                - Да, он. До того, как он появится здесь.

                - Он сведет с ума мою мать, - сказал Джек, удивляясь сказанному, потому что это было правдой. - Ты его не знаешь! Он...

                - Я знаю его, - медленно ответил старик. - Я давно знаю его, сынок, и он меня знает. Он знает, что я о нем думаю. Твоя мама сумеет позаботиться о себе сама. А ты должен идти.

                - Куда?

                - На запад. От этого океана к другому.

                - Ч_т_о_? - изумленно воскликнул Джек, представив себе это чудовищное расстояние. Потом он подумал, что плохо плавает, а в том мире, наверное мог бы и летать, как один мужчина в телепередаче, которую Джек смотрел три дня назад.

                - Я могу летать? - спросил он.

                - Н_е_т_! - Смотритель почти закричал и строго посмотрел на Джека. Н_е _с_м_е_й_ думать о небе! Если ты попытаешься лететь...

                Он резко умолк. Джеку вдруг почудилась странная картина: он летит, синие джинсы на фоне синего неба, - и вдруг начинает падать, а парашюта нет...

                - Ты должен _и_д_т_и _п_е_ш_к_о_м_, - продолжал старик. - Будь осторожен со всеми, кто встретится тебе на пути. Бывают необычные люди... Бойся, если они прикоснутся к тебе, и не давай обмануть себя. Среди них попадаются Чужаки, Странник Джек, такие люди стоят одной ногой здесь, другой там, подобно двуликому Янусу. Я боюсь, что они узнают о твоем прибытии до того, как это произойдет. И они будут начеку.

                - Двойники? - спросил Джек.

                - И они, и прочие... Больше я ничего не могу сказать тебе сейчас. Иди, если можешь. Иди к другому океану. Путешествуя по Территориям, нигде не задерживайся. У тебя есть напиток...

                - Я ненавижу его!

                - Неважно, - нетерпеливо возразил Смотритель. - Ты будешь идти и искать место - другую Альгамбру. Ты должен туда попасть. Это очень опасное место. Но ты дойдешь.

                - Как я найду его?

                - Оно само позовет тебя. Ты ясно услышишь зов, сынок.

                - Но почему? - Джек нервно облизнул губы. - Почему я должен идти туда, если там так плохо?

                - Потому что там находится Талисман. Где-то, в другой Альгамбре.

                - Я не понимаю о чем ты говоришь.

                - Поймешь.

                Лестер встал, потом тронул Джека за плечо. Мальчик поднялся. Они стояли лицом к лицу: старик-чернокожий и белый мальчик.

                - Слушай, - медленно произнес Смотритель. - Ты возьмешь в руки Талисман. Не большой, но и не маленький - он похож на хрустальный шар. Потом ты вернешься в Калифорнию и принесешь его. Вот твоя задача, Джек. Уронишь Талисман - все будет потеряно...

                - Не пойму, о чем ты, - повторил Джек. - Ты...

                - Нет, - ответил старик. - Мне нужно чинить карусель. Собственно, я должен был закончить это еще сегодня утром. Джек, у нас нет времени. Я должен возвращаться, а ты должен идти. Ничего больше не могу тебе сказать. Надеюсь, мы еще увидимся. Здесь... или там.

                - Но я не знаю, что делать!

                - Ты знаешь достаточно, чтобы начать, - оборвал мальчика Смотритель. - Ты должен идти к Талисману. Он приведет тебя к себе.

                - Я даже не знаю, как выглядит этот Талисман!

                Старик усмехнулся и повернул ключ зажигания. Машинка тронулась.

                - Поищи в Энциклопедии! - прокричал он и прибавил скорость.

                Вот он свернул на перекрестке и помчался в направлении Аркадии Страны Чудес. Джек проводил его взглядом. Никогда еще он не чувствовал себя таким одиноким.

 5. ДЖЕК И ЛИЛИ

                Когда Смотритель скрылся из виду, Джек побрел к гостинице. Талисман. В другой Альгамбре. На берегу другого океана. Он был в отчаянии. Пока старик говорил, мальчик понимал почти все; теперь же на него навалилось множество вопросов, которые некому было задать. Территории - это реальность, и он вновь хотел туда. Даже не понимая всего до конца, он хотел туда. Сейчас главной задачей было постараться уговорить мать.

                "Талисман", - сказал он сам себе, входя в сумрачный холл гостиницы.

                За конторкой дремал клерк. Он поднял на Джека прозрачные глаза.

                Мальчик твердым шагом подошел к лифту. "Таскаешься с черномазыми? Даешь им дотрагиваться до тебя руками?" Лифт летел вниз подобно большой тяжелой птице. Двери распахнулись, и Джек вошел внутрь. Он нажал кнопку с цифрой 4. Клерк смотрел ему в спину, продолжая мысленно сигнализировать: "Негроман. Негрофил. Тебе так нравятся ниггеры?"

                Двери закрылись и лифт тронулся с места.

                В лифте было тяжело дышать. Все мысли Джека сводились к одному - как сказать матери, что он собирается в Калифорнию один.

                "Не позволяй дяде Моргану подписывать никаких бумаг за тебя..."

                Выходя из лифта, он подумал: вот бы удивился Ричард Слоут, если бы знал, кто его отец на самом деле.

                Дверь номера 408 была слегка приоткрыта. Перед ней лежал маленький коврик. Солнечные зайчики плясали на стене гостиной.

                - Эй, мам, - крикнул, входя, Джек. - Ты не закрыла дверь, что случилось?

                Он был один в комнате.

                - Мама!

                На столе был беспорядок, на тумбочке стояла недопитая чашка кофе.

                Джек дал себе слово не паниковать.

                Он медленно повернулся кругом. Дверь спальни была открыта. Там царил полумрак, поскольку Лили никогда не раздвигала шторы.

                - Ау, я знаю, что ты здесь, - произнес мальчик, прошел через ее спальню и постучал в дверь ванной. Ответа не последовало. Джек открыл дверь и увидел на полке розовую зубную щетку, на тумбочке - расческу. Между зубьями запуталось несколько волосков. "Лаура де Луизиан", прозвучал в его сознании чей-то голос, и он выскочил из ванной - это имя выгнало его.

                - Нет, не нужно, - сказал он себе. - Куда же она пошла?

                Он уже видел это?

                Он видел это, входя в ее ванную, видел, открывая дверь своей комнаты, видел, входя в ванную, где полотенце упало на пол рядом с тюбиком зубной пасты.

                Морган Слоут вломился в дверь, схватил мать и повалил на пол...

                Джек поспешил в гостиную...

                ...потащил к двери и затолкнул в машину, глаза его стали желтого цвета.

                ...схватил телефонную трубку и набрал "0".

                - Это Джек Сойер из четыреста восьмого номера. Моя мама ничего мне не передавала? Она должна была быть здесь... и по непонятной причине...

                - Я выясню, - ответила девушка, и Джек с замиранием ждал ее ответа. Сожалею, но никаких сообщений для четыреста восьмого.

                - А для четыреста седьмого?

                - То же самое.

                - Скажите, а к ней не приходили посетители в последние четверть часа? Никто не хотел увидеть ее сегодня утром?

                - Нужно поискать в регистрационном журнале, - ответила девушка. - Я не знаю. Вы хотите, чтобы я посмотрела?

                - Да, прошу Вас.

                - Я рада, что могу хоть чем-нибудь заняться в этой трясине, доверительно сообщила она. - Ждите у аппарата.

                Долгая минута ожидания в ответ: - Никаких посетителей. Возможно, она оставила для Вас записку в номере.

                - Да, я посмотрю, - выдавил из себя Джек и повесил трубку.

                Правду ли сказала девушка? Или Морган Слоут расплатился за ее информацию двадцатидолларовой банкнотой? Ну, это мы еще посмотрим!

                Некоторое время он сидел, бесцельно глядя перед собой. Конечно, дяди Моргана здесь не было - он все еще в Калифорнии. Но он мог послать других, которые похитили мать. Этих людей, Чужаков, двуликих Янусов и имел в виду Смотритель.

                Больше Джек не мог оставаться в комнате. Он выскочил в коридор, и дверь за ним захлопнулась. Сделав несколько шагов по коридору, он внезапно повернулся, бросился назад и отпер дверь своим ключом. Затем слегка приоткрыл ее и помчался к лифту. Лили могла выйти без ключа - например, в магазин, или в киоск за свежей газетой.

                Ерунда. Она не брала в руки газету с начала лета. Все новости она узнавала из сообщений по радио.

                Наконец, она могла выйти прогуляться. В вестибюле он заглянул в магазинчик, за прилавком которого пожилая крашеная блондинка раскладывала стопкой свежие номера "Пилл" и "Нью-Хэмпшир Мэгэзин".

                - Простите, - буркнул Джек и вышел. Он остановился у бронзовой таблички, украшавшей вестибюль.

                "...начала худеть и скоро умрет".

                - Что? - удивленно спросила стоящая за ним женщина.

                - Ничего, - Джек выскочил в центр холла. Хмурый клерк вопросительно посмотрел на мальчика. Джек подошел к нему.

                - Мистер, - сказал он, стоя у края конторки. Клерк как-будто пытался вспомнить столицу Северной Каролины или основную продукцию, экспортируемую Перу.

                - Мистер?

                Мужчина не обращал на него никакого внимания.

                Джека это не смутило.

                - Я хотел бы, чтобы вы помогли мне. Вы не видели мою маму, выходящей недавно куда-нибудь?

                - Что значит - недавно?

                - Вы видели ее или нет? Вот и все, что меня интересует.

                - Боишься встретиться с ней?

                - О Боже, вы идиот! - возмущенно воскликнул Джек. - Нет, я этого не боюсь. Я просто спрашиваю, выходила ли она, и если вы не слепой, то сможете мне ответить.

                Его лицо покраснело от ярости, руки непроизвольно сжались в кулаки.

                - Ну хорошо; она вышла, - заявил клерк, слегка отпрянув назад. - А тебе следовало бы обратить внимание на свой тон. Он должен быть более почтительным, и тебе следовало бы извиниться, невоспитанный маленький мистер Сойер.

                - Вас волнуют ваши проблемы, а меня - мои, - вслух процитировал Джек фразу из песни на одной старой папиной пластинке. Она не вполне соответствовала ситуации, но вертелась у него на языке. Клерк почему-то удовлетворенно кивнул.

                - Возможно, она в саду, - добавил он, но Джек уже торопился к двери.

                Королева Кинематографа, Милашка из Мотеля была где-то в саду, внезапно почувствовал Джек, - но в то же время он знал, что ее там нет, потому что не видел ее по дороге в гостиницу. Кроме того, Лили Кэвэней не стала бы блуждать по парку: это так же мало интересовало ее, как многочасовое сидение на пляже.

                Проехало несколько машин. Над головой кричала чайка, и у Джека сжалось сердце.

                Мальчик окинул взглядом улицу. Возможно, ее заинтересовал Смотритель, и ей захотелось посмотреть на необычного нового приятеля своего сына, для чего она могла отправиться в парк. Но Джек ни разу не видел, чтобы она ходила туда. Он пошел к центру городка.

                Ближе всего были универсальный магазин и кафе. Джек подумал, что ни одно из этих мест не способно было привлечь внимание его матери, но все же заглянул в окно.

                За стойкой курила плохо причесанная женщина. К противоположной стороне стойки прислонилась официантка в розовом форменном платье. Вначале Джек никого больше не заметил, но всмотревшись, увидел за столиком в дальнем углу старую женщину, отодвигающую от себя чашку. Она достала сигарету из сумочки - и тут мальчик с ужасом понял, что это - его мать. Через мгновение острое ощущение ее старости прошло, но до конца-таки не исчезло, и в памяти запечатлелись два лица - Лили Кэвэней и старой женщины - у одного и того же человека.

                Мальчик осторожно открыл дверь; звякнул колокольчик, о существовании которого Джек уже знал. Блондинка-официантка приветливо улыбнулась и одернула платье. Мать удивленно посмотрела на него и тоже улыбнулась:

                - Дорогой мой Скиталец Джек, ты успел так вырасти, что выглядишь почти как твой отец, когда входишь в дверь, - сказала она. - Иногда я забываю, что тебе только двенадцать.

                - Ты назвала меня "Скиталец Джек", - заметил он, отодвигая стул и садясь рядом с ней.

                Ее лицо было очень бледным, под глазами темнели круги.

                - Именно так звал тебя в детстве твой отец. Мне пришло это в голову, потому что ты все утро где-то странствовал.

                - Он звал меня Скитальцем Джеком?

                - Что-то в этом роде... Нет, скорее _С_т_р_а_н_н_и_к_о_м_ Джеком, она на миг задумалась. - Да, именно так он и звал тебя, когда ты шлепался на пол и плакал. Это было забавно. Да, кстати, я оставила открытой дверь, поскольку не помнила, есть ли у тебя ключ.

                - Я видел, - неохотно пробормотал ее сын, лихорадочно обдумывая полученные сведения.

                - Хочешь есть? В гостинице о еде почему-то противно думать.

                Перед ними мгновенно возникла официантка.

                - Молодой человек? - спросила она, открывая свой блокнот.

                - Как ты узнала, что я буду искать тебя здесь?

                - Куда же еще тут можно пойти? - рассудительно заметила его мать и обратилась к официантке: - Принесите ему завтрак на троих. Он прибавляет в росте по дюйму в день.

                Джек откинулся на спинку стула. Как же все-таки начать разговор?

                Мать насмешливо поглядывала на него, и он решился - он должен был решиться:

                - Мам, если на какое-то время я исчезну, с тобой все будет в порядке?

                - Что ты имеешь в виду "все в порядке"? И что значит "на время исчезну"?

                - Сможешь ли ты... Вернее - очень ли ты боишься дядю Моргана?

                - Со старым Слоутом я как-нибудь разберусь сама, - улыбаясь, ответила она. - Я легко разберусь с ним. К чему все это, Джекки? Ты никуда не пойдешь!

                - Я должен, - сказал мальчик. - Правда.

                Ему показалось, что он выглядит как дитя, выпрашивающее игрушку. Возвратилась официантка, неся на подносе яичницу с ветчиной и стакан томатного сока. Он отвлекся на миг, а когда вновь пришел в себя, то увидел, что мать намазывает маслом ломтик хлеба.

                - Я должен идти, - повторил он.

                Мать протягивала ему хлеб; она задумалась, и молчала.

                - Какое-то время ты не увидишь меня, мама, - продолжал Джек. - Я хочу попытаться помочь тебе. Вот почему я ухожу.

                - Помочь мне? - переспросила она, и мальчик услышал, что на три четверти ее удивление было наигранным.

                - Я хочу постараться спасти тебе жизнь, - ответил он.

                - Это все?

                - Я могу это сделать.

                - Ты можешь спасти мне жизнь. Это любопытно, мой мальчик; ты умеешь преподносить неожиданные сюрпризы. - Она смотрела на него, но в ее глазах он прочел две вещи: скрытый страх и неосознанную надежду, что он действительно способен что-то сделать.

                - Если ты не позволишь мне, я все равно сделаю это. Поэтому лучше дай мне свое согласие.

                - Любопытно, особенно, если учесть, что я еще ничего не поняла из твоих слов.

                - Думаю, что понимаешь, хотя, возможно, и не до конца. А вот папа отлично понял бы меня.

                Она покраснела и обиженно поджала губы.

                - Это запрещенный прием, Джекки. Ты не должен использовать то, что мог понимать Филипп, как оружие против меня.

                - Не _м_о_г_ понимать, а _з_н_а_л_ и _п_о_н_и_м_а_л_.

                - Ты говоришь чепуху, сынок.

                Официантка поставила перед Джеком тарелку с жареной картошкой и сосисками и молча удалилась.

                Мать продолжала:

                - Я не смогла, по-видимому, убедить тебя.

                - Я собираюсь спасти твою жизнь, мама, - повторил он. - Мне нужно пройти долгий путь и кое-что принести оттуда. И я это сделаю!

                - Мне хотелось бы знать, о чем ты говоришь.

                Обычный разговор, подумал он: как будто он просит разрешения переночевать у приятеля. Он разделил сосиску на две части и отправил один кусок в рот. Мать пристально следила за ним. За сосиской последовала яичница. Бедром он ощущал холодок, идущий от бутылки Смотрителя.

                - Мне бы хотелось, чтобы ты хорошенько подумал, прежде чем совершать какие-то поступки.

                Джек доел яичницу и принялся за сок. Лили положила руки на колени. Чем дольше он молчал, тем нетерпеливее она ждала. Сын же, казалось полностью поглощен едой.

                "Отец называл меня Странником Джеком, - думал тем временем мальчик. Это верно; самое подходящее прозвище".

                - Джек...

                - Мама, - спросил он, - не бывало ли, чтобы папа как бы обращался к тебе издалека, в то время, как ты была уверена, что он находится в городе?

                Ее брови удивленно поднялись.

                - А не было ли такого, чтобы ты входила в комнату, зная, что он там, что он наверняка там, - а его там не было?

                "Ответь, мама... Ответь, пожалуйста..."

                - Нет, - сказала мать. - Почти никогда.

                - Мама, даже со мной это случалось.

                - Все и всегда имеет объяснение, и ты это прекрасно знаешь.

                - Моему отцу - и ты это знаешь - всегда было трудно найти объяснение. А некоторые его поступки вообще невозможно объяснить.

                Теперь замолчала она.

                - И я знаю, куда он исчезал, - продолжал Джек. - Я тоже побывал там сегодня утром. И если опять попаду туда, то для того, чтобы спасти тебе жизнь.

                - Тебе не нужно спасать мою жизнь! Не нужно никому спасать ее! прошипела его мать. Джек уставился себе под ноги. - Что все это значит? она сверлила его взглядом.

                - Именно то, что я уже сказал.

                Их взгляды скрестились.

                - Допустим, я поинтересуюсь, каким же образом ты предполагаешь спасать мою жизнь?

                - Я не могу ответить, потому что я сам до конца этого не понял. Мам, мне не нужно ходить в школу! .. Дай мне эту возможность. Я буду отсутствовать не более недели; ну, может быть немного дольше.

                - Я думаю, ты спятил, - сказала она. Но он видел, что ей хочется верить ему, и ее следующие слова убедили его в этом. - _Е_с_л_и_ - если! я совершу эту глупость и позволю тебе осуществить твою затею, мне хотелось бы быть уверенной, что тебе не угрожает опасность.

                - Папа ведь всегда возвращался, - заметил Джек.

                - Я скорее пожертвую своей жизнью, чем твоей, - возразила она.

                - Я позвоню, если смогу. Но не беспокойся, если за неделю не будет ни одного звонка. Я обязательно вернусь, как всегда возвращался отец.

                - Все это безумие, - повторила мать. - И я тоже схожу с ума. Как ты собираешься попасть туда, куда направляешься? И где это? Хватит ли тебе денег?

                - У меня есть все необходимое, - ответил он на последний вопрос, надеясь, что она не будет настаивать, чтобы он ответил и на два предыдущих. Вновь воцарилось молчание. Наконец, он добавил: - Я думаю, мне нужно идти. Я не могу много об этом говорить, мама.

                - Странник Джек, - протянула она. - Я почти верю...

                - Да, - ответил мальчик. - Да.

                Он кивнул. "Возможно, - подумал он, - ты знаешь то, что знаю и я, Королева, поэтому так легко разрешила мне идти".

                - Я тоже верю. Верю в успех.

                - Теперь, когда ты сказал, что пора идти, мои слова уже не имеют значения, но...

                - Я иду, мама.

                - ...возвращайся поскорее, сынок, - она мужественно смотрела на него. - Но ты же не уйдешь прямо сейчас? Нет?

                - Да. Я уйду прямо сейчас. Сразу же, как только расстанусь с тобой.

                - Я почти поверила в эту ерунду. Ну да ладно, ты ведь сын Фила Сойера. Ты же не отправляешься к какой-нибудь девчонке? - Она испытывающе поглядела на него. - Нет-нет. Никаких девчонок. Ладно. Спасай мою жизнь. Бог с тобой. - Она встряхнула головой, и ее глаза показались Джеку особенно яркими.

                - Если собираешься идти, уходи сейчас, Джекки. Позвони мне завтра.

                - Если смогу. - Он встал.

                - Если сможешь. Конечно. Прости меня. - Она опустила глаза. Он увидел, что щеки ее покраснели, и она сейчас заплачет.

                Джек нагнулся и поцеловал мать, но она почти оттолкнула мальчика. Официантка с интересом смотрела на них, словно они разыгрывали представление. Предугадывая, что сейчас скажет его мать, Джек подумал, что она все же не до конца верит ему.

                Ее глаза заблестели. Боже - слезы?

                - Будь осторожен, - прошептала Лили и подозвала официантку.

                - Я люблю тебя, - сказал Джек.

                - Постарайся не забывать об этом, - теперь она почти улыбалась. Отправляйся в путь, Джек. Уходи, пока я не осознала до конца, что это безумие.

                - Я уже иду, - и он быстрым шагом вышел из кафе.

                Голова раскалывалась от нахлынувших мыслей, и каждое движение давалось с трудом. Солнечный свет резал глаза. Он перебежал через Прогулочный бульвар, не обращая внимание на гудящие машины. На другой стороне улицы он сообразил, что ему понадобится кое-что из одежды. Мать еще не вышла из кафе, когда Джек влетел в гостиницу.

                Клерк удивленно посмотрел на него. Джек не обратил на это никакого внимания. Разговор с матерью - гораздо более короткий, чем можно было ожидать - продолжался, казалось, вечность. С другой стороны, он еще не так давно был груб с этим клерком. Извинился ли он? Джек не помнил...

                Мама согласилась с его уходом - она позволила ему отправиться в путешествие. Джек не знал, что такое Талисман, но если бы даже и знал - и если бы рассказал ей об этой части своей миссии, - то она все равно согласилась бы. Если бы он сказал, что принесет бабочку размером с носорога, она согласилась бы съесть ее. Смешно, но так оно и было.

                И еще одна причина побудила Лили отпустить сына: в глубине души она знала про Территории.

                Может быть, она даже просыпалась среди ночи с именем _Л_а_у_р_ы _д_е Л_у_и_з_и_а_н_ на устах?

                В номере он быстро побросал одежду в рюкзак: рубашки, носки, свитер, шорты... Он подумал, что неплохо было бы прихватить старые джинсы, но, попробовав рюкзак на вес, отказался от этой мысли. Большинство рубашек и носков пришлось оставить, та же участь ждала и свитер. В последнюю минуту он вспомнил про зубную щетку. Теперь рюкзак весил всего несколько фунтов; с таким весом за плечами можно идти хоть весь день.

                В гостиной Джек на секунду задержался, как бы прощаясь с привычными вещами. Мама не вернется, пока не будет уверена, что он ушел: если она увидит его сейчас, то велит остаться.

                Мальчик подбежал к телефонному столику, вырвал листок из блокнота и написал на нем главное, что хотел сказать:

                "Спасибо!

                Я люблю тебя!

                Я вернусь! "

                Джек вышел на улицу, думая о том, где он... приземлится. Это было подходящее словечко. И увидит ли он Смотрителя перед тем, как "приземлится" в Территориях? Он хотел сказать старику кое-что, потому что так мало знал о том, куда идет, кого может встретить, что должен искать! .. "Выглядит, как хрустальный шар". И это все, что мог сказать ему Смотритель о Талисмане? Это и еще то, что его нельзя ронять? Джек ощутил свою полную неподготовленность. Словно надо было сдавать экзамен по курсу, о котором ничего не слышал.

                Он подумал, что может "приземлиться" прямо там, где стоит. "Он вновь будет в Территориях", внезапно понял мальчик; он хочет вдохнуть их воздух, он уже изголодался по нему. Территории манили его - безбрежные равнины и пологие горы, поля, поросшие высокой травой, и ручьи, их орошающие... Всем своим существом Джек стремился туда. Ему стоит достать из кармана бутылку, глотнуть напиток... Вдруг он споткнулся о сумку, из которой выглядывал огромный бутерброд с колбасой и сыром, и в тот же момент почувствовал на своих плечах чьи-то руки.

                - Сейчас ты отправишься, - сказал Смотритель (ибо это был он), ласково улыбаясь. - И пойдешь своей дорогой. Ты попрощался с мамой? Она знает, что тебя не будет какое-то время?

                Джек кивнул, и старик протянул ему бутерброд:

                - Ты голоден? Вот, возьми, он слишком велик для меня.

                - Я поел, - сказал мальчик. - И рад, что могу попрощаться с тобой.

                - Смелый Джек, он отправляется в путь! - пропел Смотритель. Счастливой дороги!

                - Лестер...

                - Но ты не можешь уйти без нескольких маленьких вещиц, которые я приготовил для тебя. Видишь эту сумку?

                - Лестер?..

                Старик отошел от Джека и присел под деревом.

                - Ты знаешь, что отец тоже называл меня Странник Джек?

                - Да, я где-то слышал это, - усмехнулся Смотритель. - Подойди и погляди, что я тебе собрал. И потом, я же должен рассказать, куда пойти вначале, верно?

                Джек подошел поближе. Старик отложил бутерброд в сторону и пошире раскрыл свою сумку.

                - С Новым Годом! - сказал он и извлек оттуда ветхую истрепанную книгу, бывшую, как увидел Джек, старым атласом дорог.

                - Спасибо, - ответил Джек, беря ее из рук своего друга.

                - Никакие другие карты тебе не понадобятся. Вот дорога, по которой ты пойдешь.

                - Ладно! - Джек старался затолкнуть атлас в рюкзак.

                - А вот это не должно находиться в мешке за спиной, - продолжал Смотритель, заворачивая в бумагу огромный бутерброд. - Это нужно нести в кармане. - И он показал пальцем на левый карман своей куртки. Между его вторым и третьим пальцами, подобно сигарете в руке Лили, был зажат белый треугольный предмет, в котором мальчик узнал медиатор для гитары. - Возьми и храни. Ты покажешь его человеку, который поможет тебе.

                Джек взял у него медиатор. Таких он еще не видел: нанесенный на него рисунок напоминал некие неизвестные письмена. На ощупь медиатор казался тяжеловатым.

                - Кто этот человек? - спросил Джек, кладя медиатор в карман.

                - На его лице большой шрам, так что не ошибешься. Он - солдат. Собственно, он капитан внутренней охраны и доставит тебя по назначению, где ты увидишь то, что должен увидеть. Даму, которую тебе нужно увидеть... Тогда ты поймешь вторую причину, по которой суешь голову в петлю. Мой тамошний друг - он знает, что тебе нужно, и покажет дорогу к этой даме.

                - Эта дама... - Джек умолк.

                - Да, - сказал старик. - Ты прав.

                - Она - Королева?!

                - Хорошенько рассмотри ее, Джек. Ты увидишь, кто она есть на самом деле, понимаешь? Потом ты пойдешь на запад. - Черты лица старика стали жестче и суровее. - Опасайся Блоута. И его самого, и его Двойника. Старина Блоут будет искать тебя и найдет, если осторожность изменит тебе; когда попадешься в сети, - он поступит с тобой, как лиса с гусем в известной сказке. - Смотритель засунул руки в карманы. Он тщательно подбирал и взвешивал каждое слово. - Возьми Талисман, сынок. Возьми и принеси его в целости и сохранности. Это нелегкая ноша, но ты принесешь нечто большее, чем просто нелегкую ношу.

                Джек усиленно вдумывался в слова Смотрителя. Человек со шрамом, капитан внутренней охраны. Королева. Морган Слоут, охотящийся за ним, как хищник. В этом чертовом месте на другом конце страны. Нелегкая ноша.

                - Хорошо, - сказал он, внезапно почувствовав желание вернуться в кафе, к маме.

                С теплотой в голосе Смотритель произнес: - Да, Странник Джек умница. Не забудь о волшебном напитке, дружок.

                - Конечно, - ответил мальчик. Он извлек из кармана темную бутылку и откупорил ее, затем оглянулся на Смотрителя. Светлые глаза, не мигая, смотрели на Джека.

                - Я помогу тебе, когда смогу.

                Джек кивнул и, запрокинув бутылку, отпил глоток. Горло сдавил спазм. Зубы свело, из глаз покатились слезы.

                Он долго не мог открыть глаза, но уже _з_н_а_л_, что находится в Территориях, - по запаху, по аромату и чистоте воздуха.

                Лошади, трава, свежий воздух кругом, и неожиданно - пыль и запах сырого мяса.

ИНТЕРМЕДИЯ. СЛОУТ В ЭТОМ МИРЕ (I)

                - Я знаю, что работаю слишком много, - говорил в этот вечер Морган Слоут своему сыну Ричарду. Они беседовали по телефону: Ричард - стоя возле общественного телефона в нижнем коридоре школьного общежития, его отец сидя за столом на верхнем этаже одного из самых респектабельных зданий на Беверли-Хиллз, владельцем которого была компания "Сойер и Слоут".

                - Но хочу сказать тебе, мой мальчик, что потребуется немало времени для осуществления многих планов. Особенно если семья моего старого партнера в беде. Я надеюсь, поездка будет недолгой. Во всяком случае, я не собираюсь торчать в этом чертовом Нью-Хэмпшире больше недели! Когда все закончится, я тебе позвоню. Возможно, тогда мы прокатимся в Калифорнию поездом, как в старые добрые времена. Пожелай мне удачи!

                Слоуту, любившему все делать самому, было особенно приятно занимать это здание. После того, как он и Сойер арендовали это помещение на краткий срок, а потом на более длительный, - они наконец смогли выкупить его вплоть до последнего квадратного миллиметра. Лишь первый этаж арендовал владелец маленького китайского ресторанчика.

                Слоут долго спорил с китайцем, но когда тот сообразил, что ему хотят увеличить арендную плату, то сразу перестал понимать английский язык. Попытки Слоута продолжались несколько дней, пока ему неожиданно не помог случай. Однажды он увидел, как из двери кухни служащий выносит бачок с растопленным жиром, и, проследив за ним, выяснил, что тот вылил жир в канализационный сток. Днем позже пришедший из департамента здравоохранения инспектор наложил на владельца ресторана внушительный штраф. Теперь работникам ресторана приходилось выносить все кухонные отходы через обеденный зал, что резко сократило число посетителей; а возле задней двери кухни Слоут посадил на цепь злющую собаку - для верности. Владелец ресторана был вынужден вспомнить английский язык и согласиться удвоить, а потом и утроить сумму ежемесячной платы.

                Да, он добился этого... но если бы он не сумел настоять на своем, то не был бы Морганом Слоутом. В тот же вечер он подъехал к ресторану и, выпив предварительно три порции мартини, перебил бейсбольной битой все окна.

                На следующее утро китаец попросил о встрече и предложил увеличить платежи в четыре раза.

                - Вот теперь это мужской разговор, - усмехнулся Слоут. - И вот что я вам скажу. Поскольку отныне мы играем в одной команде, расходы по замене стекол мы также разделим пополам.

                Через девять месяцев после того, как компания "Сойер и Слоут" завладела зданием, арендная плата в городе резко подскочила до немыслимых размеров. Морган Слоут был чрезвычайно горд своим удачным приобретением. Прогуливаясь возле здания, он любил вспоминать, как много они вложили в компанию "Сойер и Слоут" и как велики теперь их достижения.

                Чувство особой гордости проснулось в нем во время разговора с Ричардом. Прежде всего, Ричард является причиной того, что Морган вознамерился отобрать часть компании, принадлежащую Филу Сойеру. Ричард его наследник. Слоут-младший должен учиться бизнесу в лучшей школе, затем получить правовое образование - и после этого прийти работать в компанию; таким образом всесторонне вооруженный Ричард Слоут уверенной рукой поведет компанию "Сойер и Слоут" - или просто "Слоут и сын" - в следующее столетие. Глупое желание мальчика стать химиком вызывало у отца смех. Ричард достаточно умен и в конце концов поймет, что отец предлагает ему нечто более интересное. "Химико-исследовательские" порывы необходимо искоренить как можно скорее, и в один прекрасный день мальчик прозреет. Ну, а если его волнует справедливость в отношении Джека Сойера, то Ричард должен понять: пятьдесят тысяч в год и гарантия получения образования в колледже - это не только справедливо, но и чрезмерно щедро. Разве можно быть уверенным, что Джек захочет заниматься бизнесом или что у него есть к этому хоть какие-нибудь способности?

                К тому же - кто даст гарантию, что Джек доживет хотя бы до двадцати лет? Мало ли...

                - Пора, давно пора оформить все права на собственность и подписать соответствующие бумаги! - втолковывал Слоут сыну. - Лили слишком долго скрывается от меня. Жить ей осталось меньше года, и ее сознание быстро тускнеет. Я должен увидеть ее, потому что так больше продолжаться не может, и она должна передать мне все права на руководство фирмой. Но я не хочу посвящать тебя в эти проблемы. Я только хочу сказать - на тот случай, если ты позвонишь - что несколько дней буду отсутствовать. Можешь написать мне письмо. И помни о поезде, хорошо? Мы обязательно сделаем это.

                Мальчик обещал писать, много работать и не тревожиться за отца, Лили Кэвэней или Джека.

                Иногда Слоут думал, что когда его единственный сын поступит в Стэнфордский или Йельский университет - он представит его в Территориях. Ричарду будет тогда на шесть или семь лет меньше, чем было ему самому, когда Фил Сойер в их первом маленьком офисе в Северном Голливуде сперва привел своего партнера в замешательство, потом в ярость (Слоут был уверен, что Фил смеется над ним), а потом весьма заинтриговал (Фил был слишком приземлен, чтобы просто так излагать фантастическую теорию о другом мире). Когда Ричард увидит Территории, может произойти то же самое, замешательство, ярость, удивление - если он не постарается изменить мышление сына раньше.

                Слоут закинул руки за голову и слегка помассировал затылок. Разговор с сыном привел его в доброе расположение духа: когда Ричард с ним, все идет превосходно. Была уже ночь - в Спрингфилде, Иллинойсе, в частной школе Нельсона. Ричард Слоут идет сейчас по зеленому коридору назад, к учебникам, думая о добрых старых временах, которые вскоре наступят вновь, и об игрушечной железной дороге. Он уже будет спать, когда его отец откроет окно и сможет вволю насладиться лунным светом и ночной прохладой.

                Ему хотелось поскорее оказаться дома - дом был в тридцати минутах езды от конторы, - переодеться, поесть и, возможно, немного выпить перед тем, как отправиться в аэропорт. Но вместо этого он отправился на свидание с капризным клиентом, которое нельзя было отложить. Слоут дал себе слово, что как только удастся разобраться с Лили Кэвэней и ее сыном, он сократит до минимума число подобных клиентов: ему хотелось поймать рыбку побольше. Сейчас вокруг бегают сотни брокеров, и его доля акций должна составлять не менее десяти процентов. Оглядываясь назад, Слоут недоумевал, как он мог так долго терпеть Фила Сойера. Его партнер никогда не ставил на чистый выигрыш, он был в плену сентиментальных принципов порядочности и честности. Давно вынашивая свой план, Слоут всегда помнил, что Сойер в долгу у него; в груди кипела ярость при одной мысли о размерах этого долга; и он сжал кулаки, засунув их глубоко в карманы.

                Фил Сойер недооценивал его, Моргана Слоута, и это все еще не давало Слоуту покоя. Фил считал его хищником, которого можно выпускать только под неусыпным наблюдением. Множество прихлебателей, носящих мятые ковбойские шляпы, постоянно крутилось перед глазами. Один из них, Ди-Джель, был особенно назойливым, и в Слоуте непрерывно росло раздражение, вылившееся однажды во вспышку ярости - когда Ди-Джель особенно допек его разговором о том, что автосервис работает плохо, день хуже ночи, а машина Слоута дерьмо.

                - Заткни свою грязную пасть, - сказал ему Слоут. - Это дерьмо, как ты выразился, стоит вдвое больше твоего недельного заработка. Я бы сейчас пристрелил тебя, идиот, и единственная причина, по которой не делаю этого - это то, что на два процента ты прав; но если ты еще когда-нибудь заговоришь со мной и скажешь больше, чем "Здравствуйте, мистер Слоут", я пристрелю тебя так быстро, что ты даже моргнуть не успеешь.

                С тех пор мерзавец Ди-Джель боялся приблизиться к нему, даже когда прощался. Иногда из окна Слоут замечал, что тот поглядывает в его сторону с задумчивым видом.

                Взглянув на себя в зеркало, он обнаружил, что выражение лица у него точно такое же, как у Фила Сойера в последние секунды его жизни - тогда, в Юте.

                Он улыбался.

                Фил Сойер недооценивал Моргана Слоута с момента их знакомства, когда они были вольнослушателями в Йельском университете. Его тогда было легко недооценить - восемнадцатилетнего провинциала из Акрона, неуклюжего, толстого, с претензиями и амбициями, впервые в жизни покинувшего Огайо.

                Слушая, как его соученики болтают о Нью-Йорке, о "21" и Аистинском клубе, о встрече с Брубеком на Байсин-стрит и Эрролом Гарнером в Ванкувере, Морган старался сохранять невозмутимый вид.

                - Я предпочитаю злачные места, - с важным видом сообщал он так часто, как мог.

                - Какие злачные места, Морган? - интересовался Томми Вудбайн. Остальные хихикали.

                - Сам знаешь. Бродвей или Вилидж. Примерно так.

                Смеялись еще дружнее. Он был непривлекателен и плохо одет; его гардероб состоял из двух грязно-серых костюмов, висевших на нем мешком. Еще в колледже Слоут начал лысеть, и сквозь реденькие волосики на макушке просвечивала розовая кожица.

                Нет, он не был красив, и это было частью его сущности. Другие поглощенные театром, как и они с Филом - тяготели к красивым лицам, прекрасным зубам, отличным манерам. Все они хотели стать актерами, драматургами, авторами песен. Слоут же всегда видел себя только продюсером.

                Сойер и Том Вудбайн, казавшиеся Слоуту невообразимо богатыми, жили с ним в одной комнате. Вудбайна театр интересовал исключительно с эстетической точки зрения, да еще потому, что это интересовало Фила. Юноша из другого круга, Томас Вудбайн отличался от остальных удивительной серьезностью и любовью к занятиям. Он хотел стать юристом, и, казалось, был справедлив и бескомпромисен, как и подобает судье. (Большинство же его знакомых считало, что у Вудбайна есть серьезное препятствие стеснительность.) В отношении Слоута Вудбайн не проявлял никаких комплексов, проповедуя скорее жизнь правильную, чем обеспеченную. Конечно, у него было все, и если он что-то терял, то ему сразу же это возмещали; как же мог он, такой справедливый и дружелюбный, быть заносчивым?

                Слоут почти бессознательно сторонился Вудбайна и не мог заставить себя называть его "Томми".

                За четыре года Слоут поставил две пьесы: "Нет выхода", названную студенческой газетой "неистовым беспорядком", и "Вольпон". Эта постановка была охарактеризована как "слащавая, циничная и зловещая". Многие из характеристик подошли бы и самому Слоуту. Во всяком случае, он вовсе не был талантливым режиссером - Морган не отличался даром видения. Но его амбиции не угасли, они по-прежнему тлели. Слоут хотел быть на виду, впереди всех. Фил Сойер тоже иногда начинал мыслить подобным образом, поскольку не был уверен, что его любовь к театру взаимна. Он решил, что можно использовать свой талант, представляя писателей и актеров.

                - Давай поедем в Лос-Анджелес и откроем там агентство, - заявил Фил спустя некоторое время. - Наши родители сочтут нас ненормальными, но, может быть, дело все-таки выгорит.

                Фил Сойер - Слоут понял в то самое мгновенье - вовсе не был богат. Он только выглядел богатым.

                - А когда мы прочно встанем на ноги, то пригласим Томми в качестве юриста. К этому времени он уже закончит изучать право.

                - Ну что ж, я согласен, - ответил Слоут, думая, что сумеет воспрепятствовать появлению Вудбайна в свое время. - Как же мы будем называться?

                - Как тебе нравится "Слоут и Сойер"? Или в алфавитном порядке? Или...

                - "Сойер и Слоут", конечно. Это будет правильно, поскольку идею подал ты, - заявил Слоут (чертыхаясь про себя при мысли, что его партнер теперь всегда будет первым, а он - лишь вторым).

                Конечно, родители сочли их идею безумием, как и предсказывал Фил, но партнеры все же выехали в Лос-Анджелес на взятой в аренду машине (машину брал Морган - еще один показатель того, как многим Сойер обязан ему), сняли офис в Северном Голливуде, - здание славилось своими крысами и тараканами - заказали визитные карточки и стали посещать клубы. Четыре месяца их преследовали сплошные неудачи. У них был комик, который пил слишком много, чтобы выглядеть смешным; писатель, который не умел писать, артистка, любящая деньги до такой степени, что была готова продать своих агентов. Но как-то однажды, после виски и марихуаны, хихикающий Фил Сойер поведал Слоуту о Территориях.

                "Знаешь ли ты, что я могу сделать, ты, честолюбивый болван? О, дружок, я могу путешествовать. Все время".

                Вскоре после того, как они уже путешествовали оба, Фил Сойер встретил на вечеринке подающую надежды молодую актрису, и через час имел их первого значительного клиента. А у той было три подруги, которым не повезло с импрессарио. А у одной из подруг был приятель, который написал действительно хороший киносценарий и нуждался в продюсере, а у приятеля был свой приятель... Не успел истечь третий год их совместной деятельности, как у них объявились новый офис, новое жилье и порядочный кусок голливудского пирога. Территории, как хорошо знал и не мог до конца понять Слоут, помогали им. Сойер работал с клиентами; Слоут с деньгами, инвестициями, деловой стороной агентства. Сойер тратил деньги - банкеты, авиабилеты; Слоут копил их, что приносило ему удовлетворение и давало возможность вскарабкаться повыше. Слоут вкладывал деньги в землю, промышленность, в бизнес, в акции. К моменту прибытия в Лос-Анджелес Томми Вудбайна "Сойер и Слоут" стоили не менее пяти миллионов.

                Слоут заметил, что все еще смущает однокашника. Томми прибавил в весе тридцать фунтов, и в своих голубых костюмах (стоимостью не менее трех сотен каждый) выглядел заправским судьей. Его щеки всегда слегка лоснились (алкоголик? - удивлялся Слоут), манеры были блестящими, как и раньше. В уголках глаз лучились смешинки. Слоут почти сразу же понял то, что Фил Сойер никогда бы не узнал, если бы ему не рассказали: Томми Вудбайн жил со страшной тайной - он был гомосексуалистом, и сам себя называл "петушком". Это многое упрощало - даже убийство Томми.

                Потому что насильники должны быть казнены, верно? И какому же подростку захочется быть изнасилованным идиотом весом в двести десять фунтов? Можно сказать, что Слоут спас Фила Сойера от тяжелой руки правосудия. Сойер сделал Слоута своим душеприказчиком и опекуном его сына. Когда это произошло, убийцы из Территорий - те самые двое, которые некогда пытались изнасиловать мальчика - были извлечены из того мира и арестованы до того, как смогли вернуться домой.

                Слоут множество раз думал, что все могло бы быть значительно проще, если бы Фил Сойер никогда не женился. Нет Лили, нет Джека - нет проблем.

                Слоут собрал все факты из прежней жизни Лили Кэвэней - где, как часто, с кем, - и надеялся убить этот роман в зародыше, как чернокожий водитель убил Томми Вудбайна, но Сойер ничего не желал слушать. Он хотел жениться на Лили Кэвэней, и он женился на ней. А его чертов двойник женился на королеве Лауре.

                Вот так-то.

                Слоут с удовлетворением думал, что после того, как некоторые детали будут улажены, все непременно встанет на свои места. Когда он вернется из Аркадия-Бич, все дела компании "Сойер и Слоут" будут у него в кармане. А в Территориях произойдет так: вожделенный плод сам свалится в руки Моргана. Как только Королева умрет, ее формальный преемник поведет страну к вящей пользе себя и Моргана Слоута.

                А потом посыпятся деньги, думал Слоут, выезжая на трассу в Марина дель Рей, где была назначена встреча. Потом _п_о_с_ы_п_е_т_с_я _в_с_е_!

                Его клиент, Эшер Дондорф, жил в Марина, на одной из тенистых улочек сразу же у берега океана. Дондорф был старым характерным актером, который завоевал признание в конце семидесятых годов благодаря удачно сыгранной роли в телесериале: он играл частного детектива. Его популярность после нескольких серий стала столь велика, что авторы расширили рамки его роли, сделав Дондорфа неофициальным отцом юного детектива, подослав к нему двух убийц, придумав для него множество опасностей, и т.д. и т.п. Его жалованье удваивалось, утраивалось, и через шесть лет, после окончания показа сериала, он решил вернуться к съемкам в отдельных фильмах. А это уже было проблемой. Дондорф думал, что он - звезда, но студии и продюсеры видели в нем только характерного актера - известного, но не пригодного для использования в другом качестве. Дондорф жаждал славы, цветов, собственных костюмеров и сценаристов; он хотел денег, любви и больше всего признания.

                В сущности же он был нулем.

                Бросив свой автомобиль незапертым на стоянке, Слоут пришел к выводу: если он узнает, или даже сможет предположить в течение нескольких следующих дней, что Джек Сойер раскроет существование Территорий - он убьет его. Такими вещами нельзя рисковать.

                Слоут мысленно усмехнулся и постучал в дверь. Он уже знал: Эшер Дондорф пытался покончить жизнь самоубийством. Он совершил это в гостиной, чтобы привлечь к себе максимум внимания. Этот темпераментный уже-почти-не-его-клиент надеялся на внимание прессы.

                Когда бледный, дрожащий Дондорф открыл дверь, теплое приветствие Слоута было почти искренним!

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ДОРОГА ИСПЫТАНИЙ  

 6. КОРОЛЕВСКИЙ ПАВИЛЬОН

                Острые листья травы выглядели похожими на сабли. Они не гнулись под ветром, а, казалось, рассекали его. Джек поднял голову. Он еще не мог прийти в себя. Головная боль постепенно проходила, мысли прояснялись. Джек встал - сперва на колени, потом во весь рост. По пыльной дороге ехала телега, запряженная лошадью; погонщик, бородатый краснолицый мужчина, смотрел на него. Джек попытался изобразить из себя бездельника мальчишку, вышедшего на прогулку. У него уже ничего не болело - напротив, с того времени, как Джек покинул Лос-Анджелес, он чувствовал себя как никогда лучше; дух его полностью гармонировал с телом. Теплый, свежий воздух Территорий ласкал лицо, откуда-то доносился запах свежего сырого мяса. Джек поднес руки к лицу и опять взглянул на погонщика, первого встреченного им в Территориях Человека.

                Если погонщик обратится к нему, то как он должен отвечать? Говорят ли здесь по-английски? Отличается ли их английский от привычного ему? Он решил, что если их язык незнаком ему, то он притворится немым.

                Погонщик, наконец, отвел от Джека взгляд и что-то крикнул лошадям на достаточно старомодном английском языке. Хотя, возможно, именно так и нужно разговаривать с лошадьми. _Х_е_й_, _х_е_й_! Джек присел на корточки, жалея, что обнаружил себя так рано. Погонщик вновь посмотрел на него и кивнул, чем немало удивил Джека: это не было дружелюбным или недружелюбным приветствием, а скорее общением между равными. "Я буду рад, когда сделаю сегодняшнюю работу, браток". Джек улыбнулся в ответ, не вынимая руки из карманов, и остолбенел: погонщик вполне искренне засмеялся.

                Одежда Джека изменилась - вместо джинсов он обнаружил на себе брюки из домотканой грубой шерсти. На плечи была наброшена голубая куртка с рядом крючков и петель вместо пуговиц. Как и брюки, она была домотканой. Кроссовки исчезли, уступив место потертым сандалиям. Рюкзак превратился в кожаный мешок. Погонщик был одет примерно так же.

                Поднимая клубы пыли, телега с грузом проехала мимо Джека. Из бочек доносился хмельной запах пива. За ними лежали груды чего-то, сперва показавшиеся мальчику автомобильными покрышками. Но это "что-то" пахло так, что перепутать было невозможно: телега везла круги сыра, какого Джеку никогда не доводилось пробовать. От внезапно нахлынувшего голода у мальчика засосало в желудке. Возле бортика были свалены туши сырого мяса телятина, говядина, баранина, - и над ними кружились мухи. Крепкий мясной аромат подавил в Джеке чувство голода, вызванное сыром. Он вышел на дорогу и проводил взглядом телегу.

                Чуть погодя, он и сам последовал за ней, идя на север.

                Джек успел пройти совсем немного - и вдруг увидел крышу со шпилем, на котором развевался флаг. Туда ему и нужно идти, решил мальчик. Следующие несколько шагов он продирался сквозь кусты ежевики, и, помня ее чудесный вкус, не удержался и съел несколько ягодок. Тут он обнаружил огромный навес. Собственно, это был широко раскинувшийся павильон с внутренним двориком и воротами. Как и Альгамбра, это причудливое строение - инстинкт подсказывал, что перед ним летний дворец - стояло прямо на берегу океана. Небольшие группы людей бродили на территории павильона и вокруг него. Они встречались, смешивались и вновь разделялись.

                Некоторые мужчины были в богатых одеждах, но большинство одевалось так же, как и Джек. Через дворик, подобно влиятельным особам, важно прошли несколько женщин в ослепительно белых платьях. За воротами стояли небольшие палатки и деревянные хижины, рядом с ними также толпились люди. Они жевали, делали покупки, разговаривали. Где-то здесь, в этом скоплении народа, Джек должен был найти человека со шрамом.

                Но вначале он решил посмотреть, во что же превратилась Страна Чудес.

                Когда он заметил двух маленьких темных лошадок, впряженных в плуг, то решил, что восхитительный парк стал фермой. Потом его внимание привлек огромный рыжеволосый детина, стягивающий с себя жилет и крутящийся волчком. Он держал в руках какой-то продолговатый тяжелый предмет. Внезапно мужчина прекратил крутиться и метнул предмет, который, пролетев значительное расстояние, упал в траву и оказался молотом. Страна Чудес была не фермой, а ярмаркой. Теперь Джек отчетливо видел столы, уставленные едой, и детей на коленях у своих родителей.

                Был ли здесь, на ярмарке, Смотритель Территорий? Мальчик очень надеялся на это.

                А его мать - сидит ли она все еще в кафе, раздумывая, зачем отпустила его?

                Джек повернулся и увидел, что длинная телега с грохотом въехала через ворота во двор и свернула налево, рассекая толпу на две части. Минуту спустя мальчик последовал за ней.

                Он боялся, что все эти люди в павильоне будут глазеть на него и что он будет очень отличаться от них. Джек опустил глаза и попытался придать себе вид мальчика, которому поручили сделать покупки, и который ужасно боится забыть купить что-нибудь из порученного. "Лопата, две кирки, круг сыра, бутылка гусиного жира..." Но никто не обращал на него внимания. Все были заняты своими делами: ходили, беседовали, присаживались перекусить и выпить или вступали в разговоры с охранниками за воротами. Джеку незачем было притворяться. Он выпрямился и направился к воротам.

                Почти сразу же он понял, что не сможет проникнуть сквозь них - два охранника с обеих сторон останавливали и допрашивали каждого, кто пытался войти во внутренние покои летнего дворца. Люди показывали свои документы или какие-нибудь значки, которые давали им право войти. У Джека был только медиатор для гитары, данный Смотрителем, но он сомневался, что эта безделушка поможет ему миновать пропускной пункт. В этот момент к воротам подошел мужчина, показал охраннику серебряный значок - и тут же был пропущен; человек, идущий вслед за ним был остановлен. Он начал спорить, потом его тон изменился, голос зазвучал виновато. Охранник покачал головой, и человек отошел.

                - Е_г_о_ люди всегда беспрепятственно попадают сюда, - сказал кто-то справа от Джека. Мальчик повернул голову, желая увидеть, кто это заговорил с ним.

                Но идущий рядом с ним мужчина средних лет обращался к другому мужчине, также одетому в грубое простое платье, как и большинство находящихся здесь людей.

                "Да куда уж чаще всяких прочих, - ответил второй. - Говорят, _Е_г_о ожидают сегодня..."

                Джек пристроился за ними и пробрался к самым воротам.

                Когда мужчины приблизились ко входу, охранники выступили вперед. Оба мужчины подошли к одному и тому же охраннику. Другой сделал шаг в сторону Джека и окинул его цепким взглядом. Мальчик отпрянул назад. Он не заметил офицера среди охранников. Во дворе были только солдаты; краснолицые, в буро-зеленой униформе, они выглядели скорей фермерами в праздничной одежде. Двое мужчин тем временем предъявили охраннику свои документы и прошли вовнутрь.

                Да, по-видимому, пока он не найдет Капитана со шрамом, он не сможет проникнуть во дворец.

                К охранникам подошла группа людей и, оживленно жестикулируя и звеня деньгами в карманах, попыталась пройти, не предъявив никаких документов. Охранник воспрепятствовал им, тщетно ища глазами кого-то - видимо, Капитана. Предводитель группы стиснул кулаки, размахивая ими перед лицом охранника. На помощь товарищу поспешило несколько солдат. Неожиданно откуда-то возник высокий крепкий мужчина в форме, несколько отличной от солдатской, - эта одежда могла быть как военной формой, так и опереточным костюмом. Вместо пилотки его голову украшала треугольная шляпа. Он отдал приказ охранникам, и те направились к предводителю маленькой группы. Но уже никто не размахивал кулаками. Группа повернулась и быстро отошла от ворот. Офицер проводил пришельцев внимательным взглядом, и что-то сказал солдатам.

                Джек внимательно посмотрел на офицера и увидел длинный бледный шрам, пересекающий правую бровь.

                Офицер закончил отдавать приказания и быстро пошел прочь, не глядя по сторонам. Джек побежал за ним.

                - Сэр, - прошептал он, но офицер словно не слышал его.

                Джек бегом обогнул толпу стоящих перед воротами людей и, оказавшись в непосредственной близости к офицеру, вновь обратился к нему:

                - Капитан!

                Офицер поискал глазами столь настойчивого просителя. Мальчик подумал, что изувеченное лицо воина способно внушать лишь антипатию.

                - В чем дело, мальчик? - спросил офицер.

                - Капитан, мне нужно поговорить с вами. Я должен увидеть Госпожу, но не знаю, как попасть во дворец. Ах да, я забыл показать вам вот это, - он полез в карман куртки и достал медиатор. Но уже не медиатор, а длинный зуб, похожий на зуб акулы с инкрустированными золотыми пластинками.

                Выражение лица Капитана изменилось. Он взял Джека за руку и приказал:

                - Следуй за мной!

                Они отошли в сторону от павильона. Капитан остановился. Сгущались сумерки, и лицо офицера казалось нарисованным мелом.

                - Этот знак... - медленно начал он. - Где ты взял его?

                - У Лестера - Смотрителя Территорий. Он сказал, что я должен разыскать вас и показать вам этот значок.

                Мужчина покачал головой.

                - Я не знаю этого имени. Дай сюда значок. - Он встряхнул Джека за плечо. - Давай его мне и расскажи, как он попал к тебе.

                - Я говорю правду, взмолился Джек. - Я действительно получил его от Лестера, который работает в Стране Чудес. Но когда он попал ко мне, он не был зубом. Он был медиатором для гитары!

                - Ты, наверное, не понимаешь, что с тобой произойдет, мальчик! - если ты...

                - Вы _з_н_а_е_т_е_ Лестера, - настаивал Джек. - Он описал мне вас. Он сказал, что вы - капитан внутренней охраны. Он _в_е_л_е_л_ мне найти вас.

                Капитан опять покачал головой и крепче стиснул плечо мальчика.

                - Опиши этого человека, и если он тот, о ком я думаю, то я помогу тебе.

                - Лестер старый, - начал Джек. - Он был музыкантом.

                В глазах офицера что-то промелькнуло.

                - Он черный - чернокожий. С белыми волосами. Глубокие морщины на лице. Он худой, но гораздо сильнее, чем выглядит.

                - Черный человек? Ты имеешь в виду - _к_о_р_и_ч_н_е_в_ы_й_ человек?

                - Ну, чернокожие ведь на самом деле не черные. Как и белые люди - не совсем белые.

                - Чернокожий по имени Лестер, - Капитан оставил наконец в покое плечо мальчика. - Здесь его зовут Паркус. Так что ты из...

                Движением головы он указал в сторону горизонта.

                - Да, верно, - ответил Джек.

                - И Паркус... то есть Лестер... послал тебя увидеть нашу Королеву?

                - Он сказал, что я должен увидеть Госпожу. И что вы проведете меня к ней.

                - Это необходимо сделать быстро, - произнес Капитан. - Я думаю, что знаю, как это сделать, но мы не должны медлить.

                Он объяснял свои намерения как-будто отдавал приказы.

                - Слушай меня. Вокруг множество незаконнорожденных детей, так что мы объявим, что ты - мой незаконнорожденный сын с другой стороны поверхности. Ты не выполнил моего приказа, и я сержусь на тебя. Думаю, что никто не остановит нас, если мы сумеем это разыграть. Так я проведу тебя вовнутрь, но могут возникнуть непредвиденные обстоятельства. Сможешь ли ты убедить людей, что ты - мой сын?

                - Моя мать - актриса, - с гордостью за нее сказал Джек.

                - Ну тогда посмотрим, в нее ли ты удался! - Капитан подмигнул ему. Я не причиню тебе боли.

                Крепкая рука сжала кисть мальчика.

                - Пошли, - сказал он и повел Джека за собой.

                - Когда я приказываю тебе - мыть мостовые плиты за кухней, ты должен мыть мостовые плиты за кухней, и ничего, кроме этого, - громко произнес Капитан, не глядя на мальчика. - Тебе понятно? Ты должен _д_е_л_а_т_ь с_в_о_е _д_е_л_о_. А если ты не делаешь свое дело, ты будешь наказан.

                - Но я вымыл несколько плит... - жалобно завыл Джек.

                - Я не приказывал тебе вымыть _н_е_с_к_о_л_ь_к_о_ плит! - заорал Капитан, волоча мальчика за собой. Люди расступались, чтобы пропустить их. Некоторые из них сочувственно поглядывали на Джека.

                - Я собирался, честное слово, я хотел через минуту...

                Капитан швырнул его через ворота, не глядя на солдат, и замахнулся.

                - Пока что я _с_о_б_и_р_а_ю_с_ь_ спустить с тебя шкуру, - ответил Капитан, и потащил его по вымощенному плитами внутреннему дворику.

                Солдаты на другом конце двора внимательно наблюдали за ними.

                - Играй как можно лучше! - прошептал Капитан, волоча Джека по длинному коридору.

                - Я больше никогда не буду! - истошно заверещал Джек.

                Они попали в другой, более узкий коридор. Дворец, как успел заметить мальчик, состоял из множества загаженных комнатушек и коридорчиков.

                - Обещай! - потребовал капитан.

                - Обещаю! Обещаю! ..

                Стоящие в коридоре люди, как один, повернули головы и внимательно рассматривали их. Один из них, отдававший перед этим какие-то распоряжения двум женщинам, подался вперед, настороженно глядя на Джека и Капитана.

                - А я обещаю выбить из тебя всю дурь! - громко сообщил Капитан.

                Слушавшие их люди рассмеялись. Все они были толстыми, без проблеска мысли в глазах, кроме одного, который отдавал распоряжения. Этот был высоким и худым. Он не сводил глаз с мальчика и офицера.

                - Пожалуйста, не надо! - молил Джек. - Пожалуйста!

                - Каждое _п_о_ж_а_л_у_й_с_т_а_ лишь продлевает порку, - ответил Капитан, и люди опять рассмеялись. Даже худой выдавил из себя некое подобие улыбки, и опять повернулся к ожидающим его женщинам.

                Капитан завел Джека в пустую комнату, заставленную пыльной мебелью. Там он наконец отпустил руку мальчика.

                - Это были его люди, - вздохнул он. - Какая настала бы жизнь, если бы... - он покачал головой, словно в забытьи. - В "Книге Правильного Хозяйствования" сказано, что на землю снизойдет кротость, но эти парни явно не страдают избытком кротости. Они жаждут богатства, они жаждут... он поднял к небу глаза, не желая или не смея сказать, чего же еще хотят эти люди. Потом опять взглянул на мальчика.

                - Нам нужно торопиться; здесь еще осталось несколько тайн, не известных Его людям. - Он огляделся по сторонам и толкнул тяжелую деревянную стену.

                Стена поддалась на удивление легко, и Джек прошел через образовавшееся отверстие вслед за Капитаном.

                - Ты только одним глазком увидишь ее, но, я думаю, этого будет достаточно.

                Мальчик безмолвно последовал за ним в потайной ход.

                - Иди молча, - прошептал Капитан. Стена за ним вернулась на место, и они медленно углубились в темноту.

                Вскоре глаза Джека привыкли к отсутствию света, и он начал различать размытый силуэт своего спутника.

                - Стой, - сказал, наконец, Капитан. - Теперь я подниму тебя вверх. Давай руки.

                - Я смогу что-нибудь увидеть?

                - Через секунду узнаешь, - сказал Капитан и легко оторвал мальчика от пола. - Перед тобой панель. Сдвинь ее влево.

                Джек коснулся пальцами шершавой деревянной поверхности. Панель легко сдвинулась с места, и мальчик увидел крошечное отверстие, в которое не пролез бы и котенок. Он прильнул к отверстию глазом. Его взгляду открылась большая комната, заполненная женщинами в белом и мебелью, достойной любого музея. В центре комнаты на роскошной кровати спала (или лежала без сознания) женщина; из-под одеяла выглядывали только ее лицо и плечи.

                Джек чуть не вскрикнул от неожиданности, потому что женщина на кровати была его матерью. Это была его мать, и она умирала.

                - Ты увидел ее, - Капитан крепче сжал дрожащие колени мальчика.

                Приоткрыв рот, Джек наблюдал за матерью. Она умирала, в этом не было сомнений: кожа ее приобрела болезненный землистый оттенок, а волосы потеряли свой прежний цвет. Вокруг нее суетились сиделки - готовили лекарства или листали какие-то книги на столе - но в их нарочитой занятости сквозила полная беспомощность. Смерть может наступить через месяц, или через неделю, или завтра - они бессильны что-либо изменить.

                Джек еще раз взглянул на лицо, похожее на восковую маску, и увидел, что эта женщина - не его мать. Более округлый подбородок, слишком классическая форма носа. Умирающая женщина была двойником его матери; это была Лаура де Луизиан. Если Смотритель надеялся, что Джек увидит больше, то ошибся: белое неподвижное лицо не сказало ему ничего о лежащей женщине.

                - Все, - прошептал он, задвигая панель на место, и Капитан опустил его на пол. В темноте Джек спросил:

                - Что с ней?

                - Многие пытались объяснить, но... - донеслось до него. - Королева не может видеть, не может говорить, не может двигаться...

                На мгновение замолчав, Капитан дотронулся до его руки:

                - Мы должны идти.

                Они тихо вышли из темноты в пустую пыльную комнату. Капитан стряхнул с формы приставшие к ней соринки, внимательно посмотрел на Джека. В глазах его читалась тревога.

                - Теперь ты должен ответить на мой вопрос, - сказал он.

                - Да.

                - Ты послан, чтобы спасти ее? Спасти Королеву?

                Джек кивнул.

                - Да. Но скажите мне, почему взяли верх эти мерзавцы? Почему никто не остановил их?

                Капитан улыбнулся. Ни тени юмора не было в этой улыбке.

                - Я, - сказал он. - Мои люди. Мы остановим их. Они могут проникнуть там, где охрана не слишком сильна, но здесь МЫ охраняем Королеву!

                Лицо Капитана отвердело, и он нервно хрустнул пальцами.

                - Тебе приказано идти на запад, верно?

                - Верно. Я собирался идти на запад. А что, вы с этим не согласны? С тем, что я должен идти в другую Альгамбру?

                - Не знаю, не знаю, - уклончиво ответил Капитан. - Пока что нужно вывести тебя отсюда. Я не знаю, что ты должен делать потом, и знать этого не хочу... - теперь он старался не смотреть на мальчика, и Джек это заметил. - Но здесь дольше нельзя оставаться. Давай же - ну, давай же, уйдем отсюда до прихода Моргана! ..

                - Моргана? - переспросил Джек, думая, что ослышался. - Моргана Слоута? Он что, придет сюда?!

 7. ФАРРЕН

                Капитан как будто не слышал заданного вопроса. Он уставился в угол пустой нежилой комнаты, будто увидел там привидение. Он думал; Джек хорошо понимал это. А дядя Томми учил его, что нельзя прерывать взрослых, когда они задумались. Так же, как неприлично перебивать чей-то разговор. Но...

                "Будь осторожным с Блоутом. С ним и его Двойником. Он будет охотиться за тобой, как лиса за гусем".

                Это сказал Смотритель, а Джек так сосредоточился на Талисмане, что почти упустил это из виду. Сейчас эти слова с необыкновенной ясностью всплыли в памяти.

                - Как он выглядит? - внезапно спросил Джек.

                - Морган? - Капитан пробудился от задумчивости.

                - Он толстый? Толстый и лысоватый? Ходит ли он вот так, когда волнуется? - и Джек мастерски скопировал походку Моргана Слоута. Покойный отец частенько смеялся, когда Джек демонстрировал эту походку, считая, что у мальчика дар божий.

                - Ходит он так или нет?

                - Нет, - покачал головой Капитан, но что-то сверкнуло в его глазах, как и тогда, когда Джек сказал, что Смотритель старый. - Морган высокий; он носит длинные волосы, - Капитан рукой дотронулся до плеча, чтобы показать Джеку их длину, - и он хромает. У него деформирована левая нога. Он носит ортопедический башмак, но... - Капитан замолчал.

                - Когда я изобразил Слоута, вы явно узнали его! Вы...

                - Т-с-с-с! Не так громко, мальчик!

                Джек понизил голос.

                - Я уверен, что знаю его, - сказал он и внезапно почувствовал страх... Происходило то, во что он не мог поверить.

                "Дядя Морган здесь? О, Боже! "

                - Морган - это Морган. Его ни с кем не спутаешь, мой мальчик. Пошли, давай выбираться отсюда.

                Капитан взял Джека за руку. Тот нехотя подчинился.

                "Лестер становился Паркусом. А Морган... это слишком большое совпадение".

                - Подождите, - сказал Джек. - У нее есть сын?

                - У Королевы?

                - Да.

                - У нее был сын, - с сожалением ответил Капитан. - Да. Мальчик, мы не можем больше здесь оставаться. Мы...

                - Расскажите мне о нем!

                - Нечего рассказывать, мальчик. Младенец рано умер - шести недель от роду. Ходили слухи, что один из людей Моргана - возможно, Осмонд - задушил мальчонку. Но подобные разговоры, как правило, - вранье. Я не люблю Моргана из Орриса, но каждому известно, что всякое дитя может умереть во сне. Есть выражение: "Бог дал, Бог взял". Королевское дитя - не исключение. Он... Мальчик? С тобой все в порядке?

                Джек почувствовал, что теряет равновесие. Ноги стали ватными и не держали его.

                Он сам был при смерти в младенческом возрасте. Мать рассказывала ему, как однажды обнаружила в колыбели почти безжизненное тельце с посиневшими губами и белыми, как мел, щеками. Она вспомнила, как вбежала с ним на руках в гостиную. Его отец и Слоут сидели на полу, пили вино и смотрели телевизор. Отец выхватил его из рук матери, сдавил его ноздри левой рукой ("синяки не проходили больше месяца, Джекки", - с невеселым смехом вспоминала мать) и стал делать Джеку искусственное дыхание "рот в рот", а Морган все это время кричал:

                "Я думаю, ему это не поможет, Фил, я уверен, что не поможет! "

                 ("Дядя Морган был смешным, правда, мама?" - спросил Джек. - "Да, страшно смешным, сынок", - мать невесело улыбнулась и закурила очередную сигарету).

                - Мальчик! - Капитан тряс его так сильно, что у Джека загудело в голове. - Мальчик! Черт побери! Если ты упадешь здесь в обморок...

                - Со мной все в порядке, - голос почти вернулся к Джеку. - Все, отпустите меня. Дайте отдышаться.

                Капитан перестал трясти мальчика, но все еще с опаской поглядывал на него.

                - Все в порядке, - снова сказал Джек твердо, как только мог.

                Но в его голове по-прежнему крутилась затертая пластинка прошлого.

                Он почти умер тогда в колыбельке. Они вскоре переехали в другое место, но Джек хорошо помнил свой дом. Мать всегда называла его "Дворец Мечты", потому что из окна гостиной открывался чудесный вид на Голливудские склоны. Он почти умер в колыбельке, а его отец и Морган Слоут пили вино, а когда пьешь много вина, то часто приходится облегчаться, и он помнил, что во Дворце Мечты из гостиной до ближайшей ванной можно пройти только через его детскую.

                Он видел это: Морган Слоут встает, потягивается, говорит при этом что-нибудь вроде "Я выйду на минутку, Фил"; его отец не отрывается от телевизора; Морган проходит через темную комнату, где спит маленький Джек, крошечный Джекки Сойер, теплый, сытый, в сухих ползунках. Он видел: дядя Морган снимает со стула тяжелую подушку и кладет на лицо спящему ребенку, придерживая ее одной рукой, а другую заводя за спину ребенку. И наконец, он _у_в_и_д_е_л_: дядя Морган кладет подушку на стул и быстро уходит в ванную, чтобы опорожнить мочевой пузырь.

                Если бы мать почти сразу же не вошла, чтобы проведать сына...

                Так ли это было? Вероятно, что так. Сердце подсказывало ему - что так. Он не верил в совпадения.

                В возрасте шести недель сын Лауры де Луизиан, Королевы Территорий, скончался в своей колыбели.

                В возрасте шести недель сын Фила и Лили Сойер почти скончался в своей колыбели... _и _т_а_м _б_ы_л _М_о_р_г_а_н _С_л_о_у_т_.

                Эту историю мать обычно завершала шуткой: как Фил Сойер чуть не разбил их "крайслер", мчась в больницу после того, как Джекки вновь задышал.

                Страшно смешно. Все живы.

                Вот так!

                - Теперь _п_о_й_д_е_м_, - проговорил Капитан.

                - Ладно, - Джек все еще чувствовал слабость. - Ладно, пой...

                - Т-с-с-с! - Капитан быстро огляделся вокруг. Из-за стены справа, сделанной не из дерева, а из тонкой фанеры, послышались голоса. Через щель под дверью Джек увидел пять пар ботинок. Солдатских ботинок.

                Один голос заканчивал начатую ранее фразу:

                - ...не знал, что у него _е_с_т_ь_ сын.

                - Ну, - возразил другой, - незаконнорожденный есть незаконнорожденный, и ты это хорошо знаешь, Симон.

                Раздался грубый смех; подобным образом смеялись старшие мальчики в школе Джека, когда рассказывали о своих любовных похождениях.

                - Хватит! Прекратите! - раздался третий голос. - Если он услышит вас, вы уйдете за Наружную Черту раньше, чем взойдет тридцатое солнце.

                Тишина.

                Приглушенный взрыв смеха.

                Джек посмотрел на Капитана, который прислонился к стене, крепко стиснув зубы. Было ясно, о ком говорили солдаты. Кроме того, здесь мог оказаться кто-нибудь, кто услышит... кто-нибудь плохой. Кто-нибудь, кто может удивиться, откуда действительно вдруг взялся незаконнорожденный ребенок. Даже младенец в состоянии понять это.

                - Ты достаточно услышал? - спросил Капитан. - Пошли.

                Он торопил Джека.

                "Тебе приказано... ах, да, идти на запад, верно?"

                "Он изменился, - понял Джек. - Он изменился дважды".

                В первый раз, когда мальчик показал ему акулий зуб, который в другом мире был медиатором для гитары. И во второй раз, когда Джек подтвердил, что собирается на запад. Он явно хотел помочь ему... в чем?

                "Я не могу сказать... Не могу сказать, что тебе нужно делать".

                "Он хотел вывести меня отсюда, потому что боится, что нас поймают, подумал Джек. - Но дело не только в этом. Он боится меня. Боится из-за..."

                - Пошли, - сказал Капитан. - Ради Джейсона, пошли.

                - Ради _к_о_г_о_? - глупо переспросил Джек, но Капитан уже вел его по коридорам - влево, еще раз влево, и еще раз влево.

                - Мы шли не этой дорогой, - удивился Джек.

                - Не стоит снова проходить мимо парней, которые нас уже видели, бросил в ответ Капитан. - Это люди Моргана. Ты видел высокого?

                - Да. - Джек вспомнил улыбку и глаза, которые оставались холодными. Другие выглядели помягче. Этот же производил впечатление жестокого человека. И выглядел не вполне нормальным. И еще: он был чем-то знаком мальчику.

                - Осмонд, - пояснил Капитан, сворачивая на этот раз направо.

                Усиливался запах сырого мяса, воздух переполнился им. Джеку безумно захотелось есть, во рту скопилась слюна.

                - Осмонд - это правая рука Моргана, - добавил Капитан. - Он видит слишком многое, и мне не хотелось бы, чтобы он дважды видел _т_е_б_я_, мальчик.

                - Что вы имеете в виду?

                - Т-с-с-с! - он почти грубо схватил Джека за плечо. Они увидели домотканую занавеску, висящую на двери. Мальчику это напомнило театральный занавес. - Теперь _п_л_а_ч_ь_, - прошептал ему Капитан прямо в ухо.

                Он отдернул занавес и втолкнул Джека в кухню, переполненную самыми разнообразными ароматами (среди них доминировал уже знакомый запах мяса). Мальчик оробел в этой непривычной обстановке. Его окружали женщины в белых колпаках и передниках. _В_с_е_ они дружно уставились на него и Капитана.

                - И чтобы больше никогда! - прорычал Капитан, встряхнув его, как удав кролика... Одновременно они продолжали двигаться через большое помещение к двери в задней стене. - Чтобы больше никогда, слышишь? Если ты еще раз нарушишь свой долг, я сниму с тебя шкуру, как кожуру с картошки!

                И тихо прошептал мальчику.

                - Они все запомнят и обо всем расскажут. _П_л_а_ч_ь _ж_е_, черт тебя побери!

                Пока Капитан тащил его за руку через кухню, Джеку вдруг необычайно отчетливо представилась его мать, лежащая в гробу в белом платье. На ней были золотые сережки, подаренные им два года назад на Рождество. Потом лицо ее стало изменяться. Подбородок округлился, нос принял классическую форму. Волосы стали светлее и гуще. Теперь это была Лаура де Луизиан, и хотя гроб, в котором она лежала, был по размерам не больше обыкновенного, он казался огромным и тяжелым - гроб времен викингов. Это была Лаура де Луизиан, Королева Территорий, но воображение упрямо рисовало белое платье его матери и золотые серьги, которые дядя Томми помог ему купить в магазине на Беверли-Хиллз. Из глаз Джека покатились горячие слезы - не поддельные, а настоящие. Он оплакивал не только свою мать, а обеих умирающих женщин, разрушаемых невидимой глазу силой, которая прекратит действовать только тогда, когда обе умрут.

                Сквозь слезы он увидел огромного человека в развевающихся белых одеждах, идущего через комнату к ним. Он производил впечатление шеф-повара.

                - УБИРАЙТЕШЬ! - зашипел он на них, размахивая вилкой, которая в его лапе производила угрожающее впечатление.

                Женщины разлетелись в разные стороны, как птицы. Одна из них уронила готовый пирог и вскрикнула. По полу, как кровь, растекался клубничный сироп.

                - УБИРАЙТЕШЬ ВОН ИЗ КУХНИ, БЕЖДЕЛЬНИКИ! ЭТО НЕ ПРОШПЕКТ ДЛЯ ПРОГУЛОК! ЕШЛИ ВЫ НЕ ПОНИМАЕТЕ, Я ПОЖОВУ ОХРАНУ!

                Он кричал на них, сильно шепелявя от волнения. Глаза его были полуприкрыты. Капитан отпустил Джека, лениво развернулся - и через секунду шеф-повар валялся на полу в шести с половиной футах от них. Вилка лежала рядом в луже сиропа. Шеф-повар застонал. Потом стал отползать назад, периодически оглашая кухню скорбными воплями: дескать, он умирает, Капитан убил его; он искалечен, - жестокий и бессердечный Капитан Внутренней охраны сломал ему правую руку, так что до конца дней ему предстоит оставаться калекой; Капитан причинил ему ужасную боль, и лучше бы ему не родиться...

                - З_а_т_к_н_и_с_ь_! - резко приказал Капитан, и шеф-повар умолк. Сразу же. Он лежал на полу, как большой ребенок, прижимая правую руку к груди. Кухарки, замерев, смотрели на эту сцену. Джек, моргая, заметил чернокожего мальчика (коричневого, вспомнилось ему), стоящего у края печки с приоткрытым от удивления ртом.

                - Слушай, и я дам тебе совет, который ты не найдешь в "Книге Правильного Хозяйствования", - процедил Капитан; он приподнял шеф-повара и приблизил его лицо к своему.

                - Никогда не закусывай удила. Никогда... никогда! .. не бросайся на человека с ножом... или вилкой... или топором... Ты темпераментный шеф-повар, но твой темперамент не должен относиться к личности Капитана Внутренней охраны. Ты понял меня?

                Шеф-повар испуганно закивал, шепча себе под нос - Джек не расслышал всего - что-то про мать Капитана и собак, бегающих вокруг павильона.

                - Возможно, - сказал Капитан, - Я никогда не видел свою мать. Но ты не ответил на мой вопрос.

                Он пнул шеф-повара в бок тяжелым башмаком, потом размахнулся и ударил изо всех сил, так что шеф-повар вскрикнул. Женщины испуганно зашушукались.

                - Когда же ты поймешь, что капитаны сильнее шеф-поваров?! Потому что если ты не поймешь, мне придется еще раз объяснить тебе эту простую истину.

                - Я понял! - заорал несчастный шеф-повар. - Я уже понял! Я понял! Я...

                - Отлично. Потому что сегодня мне и без того пришлось объяснить слишком много. - Капитан потряс Джека за плечо. - Верно, мальчик? Ну да что он может сказать? Парень - такой же болван, как и его мамаша.

                Капитан обвел взглядом кухню.

                - Приветствую вас, леди. Да пребудет с вами благосклонность Королевы!

                - И вам того же, добрый господин! - отвесила ему поклон самая старшая из кухарок. Остальные последовали ее примеру.

                Капитан потащил Джека через кухню. Мальчик вновь закричал. Из глаз текли горячие соленые слезы.

                "У обеих женщин руки лежали на груди, вот так..." - думал Джек.

                Они миновали еще одну занавеску.

                - Ох! - тихо произнес Капитан. - Мне это не нравится. Слишком уж дурно пахнет...

                Влево, вправо, еще раз вправо. Джеку показалось, что они добрались до наружной стены павильона, и он с удивлением подумал, что изнутри дворец гораздо больше, чем может показаться снаружи. Они вышли наружу. Ярко светило полуденное солнце, и Джек зажмурился.

                Капитан не колебался. Он вел мальчика мимо конюшни, откуда доносилось ржание и запах конского пота. Джек увидел открытый курятник. Вокруг бродили цыплята. Хромой мужчина палкой загонял их вовнутрь. Привязанная к изгороди лошадь, ненамного больше пони, скучающим взглядом смотрела на него. Они уже почти прошли конюшню, как вдруг до Джека дошло - у лошади две головы!

                - Эй! - воскликнул он. - Давайте вернемся в конюшню. Там...

                - Нет времени.

                - Но у лошади...

                - Я сказал, нет времени! - Капитан повысил голос. - И если я еще когда-нибудь поймаю тебя лежащим вместо того, чтобы работать, ты получишь вдвое больше!

                - Не надо! - жалобно попросил Джек (хотя на самом деле эта тема показалась ему несколько избитой). - Я больше не буду! Я буду хорошим!

                Перед ними возникли высокие ворота в стене. Тяжелые ржавые петли удерживали их. Ворота были немного приоткрыты и сквозь них проглядывала дорога. Джек понял, что они обошли вокруг павильона.

                - Благодарение Господу! - облегченно вздохнул Капитан. - Теперь...

                - Капитан! - раздался голос позади них. Голос был тихий, но властный. Капитан замер. Казалось, голос ждал той самой минуты, когда они почти достигли своей цели.

                - Ты не мог бы представить мне своего... хм... сына?

                Капитан повернулся на голос, разворачивая Джека. Перед ними стоял высокий худой мужчина, тот, которого так опасался Капитан - Осмонд. Его темно-серые глаза меланхолически рассматривали спутников. Глаза казались бездонными. В Джеке проснулся страх.

                "Он сумасшедший, - интуитивно почувствовал Джек. - Совершенно безумный".

                Осмонд сделал пару шагов им навстречу. В левой руке он держал кнут с блестящей металлической рукоятью.

                - ... Твоего сына? - повторил Осмонд, и сделал к ним еще один шаг.

                И Джек понял, почему этот человек казался ему знакомым. В день, когда Джека хотели похитить - разве не Осмонд был Белым костюмом?

                Наверняка, это был он.

                Капитан шагнул навстречу Осмонду. После секундного колебания Джек сделал то же самое.

                - Мой сын, Левис, - покорно сказал офицер. Он еще не до конца пришел в себя, и все время смотрел в сторону.

                - Благодарю, Капитан. Благодарю и тебя, Левис. Да пребудет с вами благосклонность Королевы.

                Когда он тронул Джека рукоятью хлыста, мальчик чуть не вскрикнул.

                Осмонд, стоя в двух шагах, разглядывал Джека с ленивым интересом. На нем была кожаная куртка: вокруг запястья обвивались браслеты (поскольку он все время держал хлыст в левой руке, Джек решил, что он левша). Длинные черные волосы перехватывала лента, которая когда-то была белой. Осмонд обладал двумя специфическими запахами. Первый - тот, который мать Джека называла "одеколон-всех-этих-мужчин"; это навело мальчика на воспоминания о старых черно-белых фильмах из жизни бедняков. Судьи и адвокаты в этих фильмах всегда носили парики, и, по мнению Джека, коробки, где эти парики хранились, пахли как Осмонд - сухим и горьковато-пыльным запахом дешевого одеколона. Второй запах был более живой, но менее приятный; он как бы толчками исходил от Осмонда. Это был запах травы в долине, запах редко моющегося мужчины, запах пота.

                В животе у мальчика заныло.

                - Я не знал, что у тебя есть сын, Капитан Фаррен, - протянул Осмонд. Хотя он обратился к Капитану, его глаза не отрывались от Джека.

                "Левис, - подумал тот. - Я Левис, не забыть бы..."

                - Конечно, нет, - ответил Капитан, со злостью и отвращением покосившись на Джека. - Я удостоил его чести и взял к себе в Королевский павильон, и теперь выгоняю, как собаку. Я поймал его играющим с...

                - Да, да, - улыбнулся Осмонд.

                "Он не верит ни одному слову, - почувствовал Джек, и его охватила паника. - Ни одному слову! "

                - Мальчишки бывают плохими. Все мальчишки плохие. Это аксиома.

                Он похлопал Джека по плечу рукоятью хлыста. Нервы мальчика были напряжены до предела... он залился краской стыда.

                Осмонд хихикнул.

                - Конечно, плохие, это аксиома. Все мальчишки плохие. Я был плохим; полагаю, что и ты был плохим, Капитан Фаррен. Что? Не слышу? Был ты плохим?

                - Да, Осмонд, - ответил Капитан.

                - Очень плохим? - спросил Осмонд. Его слова прозвучали, как грязный намек. Он начал вдруг пританцовывать. В этом не было ничего странного: Осмонд был изящным и гибким. Джек не почувствовал в намеке гомосексуального оценка. Нет, скорее в нем сквозило пренебрежение... и отчасти безумие.

                - О_ч_е_н_ь_ плохим? _С_о_в_с_е_м_ плохим?

                - Да, Осмонд, - бесстрастно согласился Капитан Фаррен. Его шрам на солнце стал багровым.

                Танец оборвался так же внезапно, как и начался. Осмонд равнодушно взглянул на Капитана.

                - Н_и_к_т_о _н_е _з_н_а_л_, что у тебя есть сын, Капитан.

                - Он незаконнорожденный. И дурак ленив, за что и наказан. - Внезапно Капитан залепил Джеку пощечину. Удар был не очень сильный, но сознание мальчика на миг помутилось, а в ухе зазвенело. Он упал.

                - О_ч_е_н_ь_ плохой. _С_о_в_с_е_м_ плохой, - лицо Осмонда приобрело равнодушно-жестокое выражение. - Вставай, плохой мальчишка. Плохие мальчишки, огорчающие своих отцов, должны быть наказаны. Более того, плохих мальчишек стоит допросить. - Он взмахнул хлыстом, и клубы пыли поднялись вокруг.

                Джеку захотелось любым способом оказаться дома. Звук хлыста напоминал выстрел из пневматического ружья, которое было у мальчика в восемь лет. Такие ружья были у него и у Ричарда Слоута.

                Осмонд схватил Джека за руку, подтащил к себе. Глаза его уставились в голубые глаза мальчика.

                - Кто ты? - спросил он.

                Вопрос прозвучал, как выстрел. Джек боялся взглянуть на Капитана и тем самым выдать себя. До него доносилось квохтанье кур, лай собаки, скрип несмазанных колес телеги.

                "Скажи мне правду; я хочу знать", - кричали глаза Осмонда. - "Ты похож на некоего плохого мальчишку, которого я впервые встретил в Калифорнии. Этим мальчишкой был ты?! ."

                На мгновение в мальчике все задрожало.

                "Да, я - Джек Сойер из Калифорнии. Королева этого мира - моя мать, но я умираю от страха, и я не знаю твоего босса, я знаю Моргана - и я скажу тебе все, что хочешь знать, только не смотри на меня своими прищуренными глазами, пожалуйста, потому что я только дитя, а дети - они рассказывают все-все..."

                Потом Джек услышал голос своей матери:

                "Ты собираешься дать себя выпотрошить этому парню, Джекки? ЭТОМУ парню? Он воняет дешевым одеколоном и выглядит, как средневековая версия Чарльза Мэнсона... Постарайся притвориться. Ты оставишь его в дураках нет сомнения! - если хорошо притворишься".

                - Так кто же ты? - вновь спросил Осмонд, продвигаясь ближе. На лице его было написано полное доверие, которое помогало ему получать от людей нужные ему ответы.

                Дыхание Джека стало прерывистым, и он прошептал:

                - Я СОБИРАЮСЬ УХОДИТЬ! ХВАЛА ГОСПОДУ!

                Осмонд, подавшись было вперед, отпрянул от неожиданности. Он с отвращением взглянул на мальчика.

                - Ты, чертов маленький...

                - Я СОБИРАЮСЬ! ПОЖАЛУЙСТА, НЕ БЕЙ МЕНЯ, ОСМОНД, Я СОБИРАЮСЬ УХОДИТЬ! Я НИКОГДА НЕ ХОТЕЛ ПРИХОДИТЬ СЮДА! НИКОГДА! НИКОГДА! НИКОГДА! ..

                Капитан Фаррен выступил вперед и толкнул его в спину. Джек, плача, растянулся на земле во весь рост.

                - Он дурачок, как я уже говорил, - услышал он слова Капитана. - Прошу прошения, Осмонд. Можешь быть уверен, он уже так бит, что на его шкуре нет живого места. Он...

                - Ч_т_о _о_н _з_д_е_с_ь _д_е_л_а_е_т_? - взорвался Осмонд. Голос его стал визгливым и высоким, как у женщины. - Что делал здесь твой незаконнорожденный ублюдок?! Не пытайся показать мне его удостоверение! Я знаю, что у него нет удостоверения! Ты хотел накормить его с Королевского стола, или он намеревался стащить королевское серебро... Я знаю... он п_л_о_х_о_й_... достаточно разок взглянуть на него, чтобы понять, что он очень, чрезвычайно, необычайно _п_л_о_х_о_й_!

                Хлыст вновь рассек воздух, и Джек успел подумать: "Я знаю, где это происходит". Потом грубая рука сгребла его за куртку. Боль пронзила все тело. Он закричал.

                - Плохой! _А_б_с_о_л_ю_т_н_о_ плохой! _Н_е_п_о_в_т_о_р_и_м_о_ плохой!

                Каждое "плохой" сопровождалось взмахом хлыста. Мальчик потерял ощущение времени. Сколько же продолжается эта экзекуция?! .

                Внезапно чей-то голос позвал:

                - Осмонд! Осмонд! Вот ты где! Ну, слава Богу!

                Звук приближающихся шагов.

                Раздраженный голос Осмонда:

                - Ну? Ну? Что стряслось?

                Его рука разжалась, и Джек упал. Кто-то ласково поддержал его. Трудно было поверить, что это суровый Капитан.

                Мальчик со скрытой ненавистью взглянул на своего инквизитора.

                "Ты сделал это - ты бил меня и издевался надо мною. Слушай же внимательно! При случае я отомщу тебе..."

                - Ты в порядке? - прошептал Капитан.

                - Да.

                - Ч_т_о_? - гневно спросил Осмонд двоих людей, прервавших мучения Джека.

                Первый был одним из тех денди, мимо которых Джек и Капитан проходили, направляясь в потайную комнату. Второй был похож на погонщика, которого Джек увидел сразу же после прибытия в Территории. Этот второй был напуган; кровь прихлынула к его лицу. Левая нога погонщика была изуродована.

                - Ч_т_о _в_ы _с_к_а_ж_е_т_е_, _б_о_л_в_а_н_ы_?

                - Мой фургон опрокинулся, когда мы огибали окраину Обедней Деревни, сказал погонщик. Он говорил медленно, как человек, убитый горем. - Мой сын погиб, господин. Его задавило бочонком. В мае ему исполнилось всего шестнадцать. Его мать...

                - Ч_т_о_? - Осмонд побелел от гнева. - _Б_о_ч_о_н_к_о_м_? _В К_о_р_о_л_е_в_с_т_в_е_? Идиот, сын осла! Ты это хочешь мне с_к_а_з_а_т_ь_?! .

                Голос Осмонда с каждым словом нарастал, как у оперного певца при исполнении сложного пассажа. Одновременно он снова начал пританцовывать... Те па, которые он выделывал, не могли не вызвать смех.

                Терпеливо, как если бы Осмонд упустил нечто важное (так казалось ему), погонщик снова начал:

                - Ему было только шестнадцать в мае. Мать не хотела, чтобы он ехал со мной. Я не думаю, что...

                Осмонд щелкнул хлыстом с неожиданной силой. Погонщик отпрянул назад, прижимая руки к лицу. Он сдавленно восклицал:

                - Мой Господин! Мой Господин! Мой Господин!

                Джек прошептал:

                - Пошли отсюда! Скорее!

                - Подожди, - ответил Капитан; в его глазах светилась надежда.

                Осмонд набросился на денди, который отступил на шаг, что-то бормоча себе под нос.

                - Это было в Королевстве?!

                - Осмонд, не нужно так переживать...

                Осмонд взмахнул хлыстом; стальной наконечник клацнул возле ног денди. Тот еще немного отступил назад.

                - Не говори мне, что я должен и чего не должен делать, - произнес Осмонд. - Только отвечай на мои вопросы. Я раздражен, Стивен, я необычайно раздражен. Это было в Королевстве?

                - Да, - был ответ. - Я забыл сказать, но...

                - На Внешней Дороге?

                - Осмонд...

                - На Пограничной Дороге, баран?

                - Да, - выдавил Стивен.

                - Конечно, - лицо Осмонда побелело. - Где же Общая Деревня, если не на Пограничной Дороге? Разве может деревня летать? А? Может деревня перелетать с одной дороги на другую, Стивен? Может? Может?! .

                - Нет, Осмонд, конечно, нет.

                - Нет. И значит, на Пограничной Дороге валяются бочонки, верно? Бочонки и перевернутый фургон. Верно?

                - Да... да. Но...

                - Морган едет по Пограничной Дороге! - заорал Осмонд. - Едет, и ты знаешь, как он управляет своими лошадьми! Если его экипаж будет объезжать деревню, если кучер не успеет остановить лошадей... Он может перевернуться! Он может погибнуть!

                - Боже мой! - выдохнул побледневший Стивен.

                Осмонд медленно произнес:

                - Я думаю, если экипаж перевернется, нам следует скорее ожидать его смерти, чем спасения.

                - Но... Но...

                Осмонд отвернулся от него и почти побежал к Капитану, стоящему рядом со своим "сыном". Позади Осмонда рыдал погонщик.

                Глаза Осмонда наскоро ощупали Джека; потом их владелец, как если бы мальчика здесь не было, обратился к Капитану:

                - Капитан Фаррен! Ты внимательно слушал последние пять минут?

                - Да, Осмонд.

                - Очень внимательно? Не упустив ни слова? Способен ли ты следовать в направлении, которое тебе подскажет твой нос?

                - Да. Думаю, что да.

                - Думаешь, что да? Какой же ты отличный Капитан! Я думаю, мы еще поговорим о том, как такой отличный капитан произвел на свет лягушечье отродье.

                Его глаза холодно блеснули.

                - Но сейчас для этого нет времени. Сейчас ты должен собрать своих бравых молодцов и скорее вывести их на Внешнюю Дорогу. Ты следишь за ходом моих мыслей?

                - Да, Осмонд.

                Осмонд быстро глянул на небо.

                - Морган ожидается в шесть часов - или позднее. Сейчас - два. Я говорю - два! Ты тоже говоришь "два", Капитан?

                - Да, Осмонд.

                - А что скажешь ты, маленький кретин? Тринадцать? Двадцать три? Восемьдесят один час?

                Джек раскрыл рот. Осмонд кривлялся, и в мальчике поднялась волна ненависти.

                "Ты бил меня, но если представится возможность..."

                Осмонд опять повернулся к Капитану.

                - До пяти часов, я думаю, ты доберешься до места, где валяются бочонки. После пяти быстренько очистишь дорогу. Понял?

                - Да, Осмонд.

                - Тогда пошел вон отсюда!

                Капитан Фаррен отдал честь и повернулся. Джек сделал то же самое. Осмонд отвернулся от них. Он смотрел на погонщика, взмахивая хлыстом.

                Погонщик понял, что Осмонд сейчас приблизится к нему, и застонал.

                - Пошли, - сказал Капитан мальчику. - Не хочешь же ты смотреть на это?

                Нет, - быстро ответил Джек, - нет, о Боже! ..

                Но еще до того, как они покинули территорию павильона, Джек услышал это - он уже однажды слышал это во сне: удары хлыста следовали один за другим, и каждый сопровождался вскриком погонщика. Осмонд также издавал звуки. Их трудно было описать, для этого нужно было увидеть его лицо чего Джек совсем не хотел делать.

                Но он был уверен, что понимал природу этих звуков.

                Похоже, что Осмонд так смеялся.

                Они находились в довольно людном месте. Зеваки исподтишка косились на Капитана Фаррена... и уступали ему дорогу. Капитан шел быстро, его темное лицо ничего не выражало. Джек старался не отставать..

                - Нам повезло, - внезапно сказал Капитан. - Чертовски повезло. Я думал, что он убьет тебя.

                У Джека пересохло во рту.

                - Он сумасшедший, знаешь ли... Сумасшедший, как тот, кто мажет торт горчицей.

                Джек не понял, что означает это сравнение, но был согласен с тем, что Осмонд - сумасшедший.

                - Что...

                - Подожди, - прервал его Капитан. Они подошли к небольшой палатке, где состоялся их первый разговор. - Стой здесь и жди меня. Ни с кем не разговаривай.

                Капитан вошел в палатку. Гуляки глазели на Джека. Грязные дети обступили его. Молодая женщина с грязным младенцем на руках учила ребенка мочиться на землю. Джек отвернулся от неловкости и покраснел.

                Женщина посмеивалась.

                - Ну, маленький, выпускай же струйку! Скорее, милый! Скорее...

                - Быстро, болван, или ты окончишь день в тюрьме.

                Это был Капитан. Он вышел из палатки с другим мужчиной. Этот другой был старым и толстым, но у него было что-то общее с Фарреном - он выглядел как заправский солдат. В руках он держал французский рожок.

                Женщина с ребенком скрылась, не глядя больше на Джека. Капитан взял у своего спутника рожок и что-то сказал ему. Толстяк кивнул, поправил рубаху, забрал назад рожок и затрубил. Этот звук напомнил Джеку его первое приземление в Территориях; тогда трубило множество рожков, и их звуки были предвестниками.

                Капитан повернулся к мальчику.

                - Пошли со мной.

                - Куда?

                - На Пограничную Дорогу. Мой отец называл ее Западной Дорогой. Она идет на запад через маленькие деревушки, пока не доходит до границы. За Границей она идет в рай... или в ад. Если ты думаешь идти на запад, тебе понадобится божья помощь, мальчик. Но я слышал, что _О_н _С_а_м_ никогда не путешествует за Границей. Пошли.

                Вопросы, миллионы вопросов терзали Джека, но Капитан шел с каменным лицом, и мальчик боялся нарушить молчание. Они пошли в направлении того места, где Джек приземлился. Позади истошно кричал погонщик. Его голос был ясно слышен. Скорее, скорее прочь от Осмонда, Безумного и Ужасного!

                Они свернули вправо, на широкую дорогу.

                "Пограничная Дорога", - подумал Джек и поправил себя: - "Нет... Западная Дорога. Дорога к Талисману".

                И он заспешил за Капитаном Фарреном.

                Осмонд был прав; обоняние вело их к месту, где случилась авария. Еще за милю до деревни в нос ударил запах свежего эля.

                По дороге двигался тяжело нагруженный транспорт. В основном это были фургоны, запряженные лошадьми (не двухголовыми, конечно). Некоторые везли ящики и мешки, другие - сырое мясо, третьи - клетки с цыплятами. Потом им встретился фургон, переполненный смеющимися женщинами. Одна из них задрала юбку и поправляла чулок.

                - Боже! - выдавил из себя Капитан. - Они все пьяны. Пьяные на Королевской земле! И кучер, и пассажиры! Мерзавцы!

                - Но, вероятно, дорога свободна, если весь этот транспорт смог проехать по ней?

                Они вошли в Общую Деревню. Широкая Западная Дорога была покрыта пылью. Фургоны ехали один за другим; по улицам шли люди, и все они чрезмерно громко говорили друг с другом. Джеку бросились в глаза двое, стоявшие возле здания, которое могло бы быть рестораном. Они громко спорили, и через минуту уже катались по земле.

                "Это не единственные пьяные в Королевстве", - подумал Джек. - "Мне кажется, этим здесь грешат почти все".

                - Большие фургоны, проехавшие мимо нас, были местные, - сказал Капитан Фаррен. - Те, что поменьше, могли бы проехать, но у Моргана не маленький экипаж, мальчик.

                - Морган...

                - Ни слова о нем.

                Запах эля стал острее и крепче. Они вышли за пределы деревни и подходили к месту аварии. Джек подумал, что они прошли уже не меньше трех миль.

                "Как далеко это в моем мире?" - эта мысль напомнила ему о волшебном напитке Смотрителя.

                Поток фургонов уменьшался - зато увеличивался поток пешеходов. Большинство из них покачивалось, разговаривало, смеялось. Все они хлебнули эля. Одежда людей была залита, будто они лакали эль по-собачьи. Смеющийся мужчина вел за руку хохочущего мальчика. Он ужасно походил на бледного клерка из Альгамбры, и Джек понял, что этот мужчина и клерк - Двойники. И он, и мальчик были пьяны. Когда Джек посмотрел на них, мальчика начало рвать. Его отец взял сына на руки. Ребенок прильнул к его груди и громко пукнул на пожилого мужчину, валяющегося у противоположного края дороги.

                Лицо капитана становилось все мрачнее.

                - Бог им всем судья, - сказал он.

                Через десять минут они прибыли на место происшествия. Бочонки раскатились во все стороны. Некоторые из них разбились и перегородили дорогу. Одна лошадь валялась мертвая возле фургона. Вторая - немного в стороне. Других лошадей не было видно.

                Под фургоном лежал сын погонщика с рассеченной надвое головой. Половина его лица была обращена к ярко-синему небу Территорий, в глазах остывало изумление. Другая половина была засыпана обломками большой бочки.

                Карманы парня были вывернуты наизнанку.

                Вокруг бродило много любопытствующих. Многие были пьяны. Они громко смеялись и шумели. Когда-то мать водила Джека и Ричарда в кино на полумистические фильмы "Ночь мертвецов" и "Прочь от смерти". Пьяные, шумные люди напомнили ему зомби из этих фильмов.

                Капитан Фаррен достал из ножен меч. Он был коротким и острым; Джеку он напомнил мечи Средневековья. Меч был чуть длиннее ножа мясника; рукоятка, обтянутая старой кожей, потемнела от времени. Лезвие тоже было темное, только конец его был блестящим и _о_ч_е_н_ь_ острым.

                - Прочь! - закричал Фаррен. - Прочь от королевского эля! Убирайтесь прочь!

                Гул недовольства встретил эти слова, но толпа отступила от Капитана; все, кроме мужчины с всклокоченными волосами. Весил он не менее трехсот фунтов.

                - Ты хочешь иметь с нами дело, служивый? - спросил он и плеснул немного эля в сторону Фаррена.

                - Ну что же, - оскалился Капитан. - Иди ко мне, если хочешь скандала. - Я сделаю первое доброе дело за весь день - выпущу тебе кишки.

                Ругаясь, пьяный гигант отступил.

                - Эй вы, все! - крикнул Фаррен. - Убирайтесь! Сюда идет рота моих людей. И пока они не пришли сюда, вам лучше исчезнуть. Потом это будет сделать гораздо сложнее. Убирайтесь, я сказал!

                Толпа уже валила в направлении деревни, и впереди всех - пьяный гигант, споривший с Капитаном.

                Фаррен оглядел место происшествия. Он снял куртку и прикрыл ею лицо сына погонщика.

                - Интересно, кто из них выпотрошил его карманы, - медленно процедил он. - Если бы я знал, это не осталось бы безнаказанным.

                Джек ничего не ответил.

                Капитан долго смотрел на мертвого юношу, потом поднял глаза на Джека.

                - Теперь тебе нужно уходить, мальчик. Уходить до того, как Осмонду захочется еще немного побеседовать с моим идиотом-сыном.

                - Что теперь будет с вами? - спросил Джек.

                Капитан слегка улыбнулся.

                - Если ты уйдешь, у меня не будет проблем. Я скажу, что отослал тебя к твоей матери, или что привязал тебя к дереву и убил. Осмонд поверит и тому, и другому. Он ненормальный. Все они ненормальные. Они ждут ее смерти. Это произойдет скоро. Если только...

                Он не закончил.

                - Иди, - бросил Фаррен. - Не задерживайся. Когда ты услышишь, что приближается экипаж Моргана, убегай с дороги и прячься подальше в лесу. П_о_д_а_л_ь_ш_е_. Или он почует тебя, как кошка чует мышь. Он всегда чувствует, когда что-то не в порядке. Не в _п_р_и_в_ы_ч_н_о_м _е_м_у порядке. Он - дьявол.

                - Я услышу его приближение? Его экипажа? - Джек смотрел на валяющиеся на дороге бочки. В лесу, наверное, темно, думал он... возможно, Морган поедет другой дорогой. Страхи и одиночество слились воедино.

                "Лестер, я не могу сделать этого. Как ты не понимаешь? Я еще ребенок! .."

                - Экипаж Моргана запряжен шестью парами лошадей с тринадцатым коренником, - сказал Фаррен. - На полном скаку они грохочут похлеще землетрясения. Ты услышишь это. Услышишь заранее и успеешь спрятаться.

                Джек что-то прошептал.

                - Что? - переспросил Фаррен.

                - Я говорю, что не хочу идти, - чуть громче повторил Джек. Он чуть не плакал. Ему хотелось попросить Капитана Фаррена спрятать его, защитить, спасти...

                - По-моему, слишком поздно хотеть или не хотеть, - произнес Капитан. - Я не знаю твоего задания, мальчик, и не хочу знать. Я даже не знаю, как тебя зовут.

                Джек смотрел на него. Плечи его вздрагивали, губы дрожали.

                - Возьми себя в руки! - с неожиданным раздражением Фаррен прикрикнул на него. - Кого ты собираешься спасать? Куда идешь? Ты слишком юн, чтобы быть мужчиной, но ты должен, хотя бы пытаться! Ты выглядишь сейчас хуже побитой собачонки!

                Слезы у Джека мгновенно высохли. Глядя на погибшего сына возчика, он подумал: "В конце концов, ведь я еще жив. Он прав. Стыдно отступить. Я должен идти".

                - Уже лучше, - улыбнулся Фаррен. - Не совсем, но немного лучше.

                - Спасибо, - саркастически заметил Джек.

                - Ты не должен плакать, мальчик. За тобой охотится Осмонд. Скоро к нему присоединится и Морган. Очевидно... Очевидно, это как-то связано с местом, откуда ты прибыл. Но возьми вот это. Если Паркус послал тебя ко мне, значит, он хотел, чтобы я дал тебе это. Бери и иди.

                В руке он держал значок. Джек помедлил и взял его. Значок напоминал полудолларовую монетку, но был гораздо тяжелее - тяжелый, как золото, хотя цвет его напоминал черненое серебро. На значке был выбит профиль Лауры де Луизиан - он ужасно напоминал профиль его матери. Если отвлечься от таких несоответствий, как форма носа и подбородка - это _б_ы_л_а_ его мать. Джек знал это. С другой стороны значка было изображено животное с головой и крыльями орла и телом льва. Казалось, оно смотрит на Джека. Это щекотало нервы, и он засунул значок в карман, где уже лежала бутылка напитка Смотрителя.

                - Зачем это? - спросил он Фаррена.

                - Узнаешь, когда придет время, - ответил Капитан. - Или не узнаешь никогда. В любом случае, я выполнил свой долг перед тобой. Скажи об этом Паркусу, когда увидишь его.

                Джек почувствовал, что его вновь охватывает ощущение нереальности происходящего.

                - Иди, сынок, - голос Фаррена дрожал. - Делай свое дело... или хотя бы попытайся.

                Левой, правой, левой, правой... Мальчик медленно двинулся по дороге. Переступил через лужицу эля. Обошел фургон. Мухи собирались над окровавленными трупами.

                Дойдя до конца залитого элем участка дороги, он оглянулся... но Капитан Фаррен уже шел в противоположную сторону - либо собираясь встретить своих людей, либо не желая видеть Джека.

                Он сунул руку в карман, нащупал данный ему Фарреном значок; теперь он чувствовал себя несколько лучше. Держа его, как ребенок держит данную ему на покупку конфеты монетку, Джек двинулся дальше.

                Прошло около часа или двух, и Джек услышал то, что Капитан охарактеризовал как "землетрясение". А может быть, прошло уже и четыре часа. После захода солнца стало трудно ориентироваться во времени.

                Джек шел и думал о Моргане. Ему _н_е _н_р_а_в_и_л_о_с_ь_, что придется войти в темный лес, нервы его были на пределе, но еще меньше ему нравилось то, что дядя Морган может поймать его на дороге.

                Поэтому он вслушивался во все звуки и старался держаться в стороне от дороги. Вдруг он оступился и вскрикнул.

                Он был совершенно одинок.

                Ему хотелось покинуть Территории.

                Волшебный напиток Смотрителя был хуже самого отвратительного лекарства, но он охотно выпил бы его, если бы кто-нибудь - например, Смотритель - оказался бы перед ним, когда он откроет глаза. Чувство надвигающейся опасности внезапно охватило мальчика - чувство, что опасность таится в лесу, и что _с_а_м_ лес это знает. Деревья тесно окружили дорогу. Среди них были незнакомые Джеку, они напоминали гибрид ели и папоротника.

                "Наш мальчик?" - шептались их листья над головой Джека. - "Ты - НАШ мальчик?"

                Все ты придумываешь, Джекки. Расслабься.

                Деревья изменились. Казалось, они смотрят на него. Он начал думать, что лес нарочно нагоняет на него страх.

                В бутылке Смотрителя осталась половина ее содержимого. Этого вполне хватит, чтобы вернуться в Соединенные Штаты. Но не хватит, если при малейшем желании он будет отпивать по глоточку. Мысленно он прокручивал все, что произошло с ним в Территориях. Сто пятьдесят футов _з_д_е_с_ь равно милям _т_а_м_. Джек понял, что можно пройти более десяти миль здесь - и быть возле Нью-Хэмпшира там. Это походило на сапоги-скороходы.

                Деревья... их цепкие, тяжелые ветви...

                "Когда начнет темнеть, - когда небо из голубого станет пурпурным - я вернусь. В темноте я не пойду в этот лес. И если, глотнув напиток, я окажусь в Индиане или в другом месте, во Лестер сможет прислать мне еще одну бутылочку".

                Думая об этом и радуясь, какой отличный план пришел ему в голову, Джек внезапно понял, что до его слуха доносится топот множества копыт.

                Запрокинув голову, он застыл посреди дороги. Глаза его расширились, и со страшной скоростью перед глазами промелькнули две картины: большой автомобиль (не "мерседес"), двое женщин в нем - и фургон "ДИКОЕ ДИТЯ", сбивающий дядю Томми. Он увидел руки на руле фургона... но это были не руки.

                Это были скорее когти.

                "На полном скаку они производят шум, сравнимый с землетрясением".

                Теперь, слыша этот звук - он был еще далеко, но звучал отчетливо Джек удивился, как мог бы он спутать скрип какого-нибудь фургона с приближением экипажа Моргана. Ошибиться было невозможно. Такой звук мог произвести лишь катафалк, управляемый дьяволом.

                Он замер, почти загипнотизированный, как кролик перед удавом. Звук нарастал. Теперь Джек услышал и голос кучера:

                - Ннн-ооо! Ннн-ооо! ННН-ООО!

                Он стоял на дороге.

                "Не могу пошевелиться, о Боже! Я не могу пошевелиться! Мамочка-а-а-а! "

                Он мысленно уже видел животных, больше похожих на разъяренных тигров, чем на лошадей; видел стоящего на козлах кучера, его развевающиеся волосы, его дикие, сумасшедшие глаза.

                Они приближались.

                Джек увидел себя убегающим.

                Это помогло ему очнуться и прийти в себя. Он бросился бежать в сторону от дороги, спотыкаясь, падая и поднимаясь. Его спину пронзила боль, и Джек скривился, не останавливаясь.

                Он вбежал в лес, сперва спрятавшись за черными деревьями, похожими на банановые, которые он видел прошлым летом на Гавайях; потом Джек переместился под большую сосну.

                Звук становился все громче. Пальцы Джека вцепились в ствол. Губы дрожали. И вот, когда Джеку показалось, что Морган никогда не появится мимо него галопом проскакала дюжина солдат. Один держал в руке знамя, но Джек не успел прочитать вышитый на нем девиз... да и не очень стремился к этому. И вот показался экипаж.

                Он промелькнул за какие-то секунды, но Джеку они показались вечностью. Гигантских размеров карета, не менее десяти футов высотой. Голову каждой лошади в упряжке украшал черный плюмаж, развеваемый ветром.

                Позже Джек подумал, что для каждой поездки Моргану нужна новая упряжка, потому что загнанные лошади вряд ли могли пройти в таком же темпе это расстояние. Их глаза были безумными, ярко сверкали белки.

                В одном из окошек кареты вдруг показалось белое лицо. Это не было лицо Моргана Слоута... но это было его лицо.

                И владелец лица знал, что Джек - или какая-то другая опасность где-то здесь. Джек увидел это по тому, как расширились зрачки пассажира и как внезапно сжались его губы.

                Капитан Фаррен говорил: "Он почует тебя, как кошка чует мышь", - и сейчас Джек лихорадочно соображал: "Меня почуяли. Он знает, что я здесь. Ну и что теперь? Он пошлет за мной в лес солдат?"

                Еще одна дюжина солдат замыкала процессию. Джек ждал, его ладони вспотели; он был уверен, что Морган отдаст приказ поймать его. Но никакого приказа не последовало; шум процессии постепенно удалялся и, наконец, стих.

                "Его глаза! Они такие же; темные впадины на белом лице... И..."

                "... Наш мальчик? ДА-А-А-А..."

                Что-то обвилось вокруг его ноги. Джек попытался вырваться, думая, что это змея. Но глянув вниз, он понял, что это корни деревьев... и они подбираются к его коленям.

                "Это невозможно. Корни не могут двигаться..."

                Он резко выдернул ногу из образовавшегося кольца. Нога болела; ему было страшно. Он понял теперь, почему, почуяв его, Морган проехал мимо: Морган знал, что прогулка в этом лесу подобна купанию в ручье, кишащем пираньями. Почему Капитан Фаррен не предупредил его об этом? Но ведь он мог и не знать; он мог никогда не бывать так далеко на западе.

                Ветви елово-папоротниковых гибридов зашевелились, пытаясь схватить мальчика. Джеку показалось, что он сходит с ума. Одна особенно гибкая ветвь внезапно взметнулась перед ним, как кобра из кувшина факира.

                "НАШ мальчик! Да-а-а! "

                Джек отпрянул от нее и налетел на дерево... Его ствол двигался. Ветки тянулись к мальчику.

                "НАШШШ! "

                Он вырывался, удерживая в сознании мысль о бутылке Смотрителя. Он боялся этих деревьев. Они, казалось, отделялись от земли. Такое не мог придумать сам Толкиен!

                Джек схватил бутылку за горлышко и открыл ее. У него перехватило дыхание. Бутылка выпала из рук. Жар пронизал все тело. Он подавлял в себе желание крикнуть.

                Последним конвульсивным движением он оттолкнул корень дерева. Бутылка откатилась от ног, и в тот же момент ветка обвилась вокруг мальчика.

                Джек оторвал ее. Корни цеплялись за ноги. Его придавливало к земле.

                Он нащупал пальцами горлышко бутылки. Корни пытались отодвинуть ее от Джека. Джек успел выхватить бутылку и сделал быстрый глоток. Запах гнилых фруктов, казалось, заполнил все вокруг.

                "Лестер, милый, пусть это сработает! "

                Джек глотал напиток, струйки вина стекали по подбородку... Ничего не изменилось, _н_е _с_р_а_б_о_т_а_л_о_! Его глаза были все еще закрыты, но он чувствовал, как корни охватывают его руки и ноги, чувствовал...

                ...воду, затекавшую в джинсы и рубашку, чувствовал...

                "Вода?! "

                ...сырость и слякоть, слышал...

                "Джинсы? Рубашка??"

                ...громкое кваканье лягушек и...

                Джек открыл глаза и увидел оранжевый свет заходящего солнца, отражавшегося в широкой реке. Редкий лес рос на восточном берегу; на западной стороне, где оказался он, к воде подступало далеко простирающееся поле. Земля была сырая; выпала вечерняя роса. Джек лежал у кромки воды и чувствовал, что кошмары отступили.

                Он вскочил на ноги, грязный и мокрый, быстро обмыл в реке лицо и руки и стал отходить от воды; потом оглянулся и увидел бутылку Смотрителя, лежащую в грязи. Неподалеку от нее валялась пробка. Во время его сражения с деревьями в Территориях часть жидкости разлилась. Теперь бутылка была заполнена меньше, чем на треть.

                Джек на мгновение застыл, глядя на реку. Это был его мир; это были старые добрые Соединенные Штаты Америки. Он не видел самолетов, прорезающих небо, но знал, что они есть. Он знал, где он; знал так же хорошо, как и свое имя. Вопрос в том, был ли он вообще в другом мире?

                Он посмотрел на неизвестную реку, незнакомый пейзаж, прислушался к отдаленному мычанию коров. Он подумал: "Ты где-то в совсем другом месте, Джекки, не в Аркадия-Бич".

                Да, это не Аркадия-Бич, но ведь он не изучил окрестности Аркадия-Бич настолько, чтобы с уверенностью сказать, где он. Он словно вернулся из кошмарного сна.

                Возможно ли все то, что произошло с ним? Он не думал об этом. Сейчас мальчик анализировал то, что чувствовал. Его мать умирала, это он знал наверняка - ему был дан знак, и его подсознание нарисовало ему правильную картину, даже несмотря на некоторое сопротивление сознания. Очевидно, в нем создались все условия для самогипноза, и этому способствовало ненормальное вино Смотрителя Территорий. Конечно. Все это удачно совпало.

                Дяде Моргану это понравилось бы.

                Джек тяжело вздохнул. Он поднял левую руку и пальцами ощупал шею. Несколько секунд он стоял, замерев в недоумении. В районе адамова яблока горло горело и болело. Было невозможно прикоснуться к нему. Это сделала ветка, которая обвилась вокруг шеи.

                - Значит, правда, - выдохнул Джек, глядя на оранжевую воду, слыша кваканье лягушек и мычание коров. - Все правда.

                Мальчик двинулся через поле на запад, оставляя реку позади. Пройдя пол-мили, он вспомнил про огромный бутерброд Смотрителя.

                Потом подумал о данном ему медиаторе.

                В его мозгу мелькнула идея.

                Джек скинул рюкзак и открыл одно из отделений. Там лежал бутерброд. Не часть его, не половина, а целый бутерброд, аккуратно завернутый в газету. Слезы благодарности подступили к глазам. Жаль, что нельзя немедленно поблагодарить Смотрителя!

                "Десять минут назад ты называл его сумасшедшим старым болваном..."

                Джек покраснел от стыда - это не помешало ему, однако, разломить бутерброд пополам и съесть его. Подкрепившись, мальчик почувствовал себя гораздо лучше.

                Вскоре в темноте замелькали огоньки. Ферма. Невдалеке лаяла собака. Джеку стало холодно.

                "Нужно найти место, где можно спрятаться и согреться".

                Он свернул направо и вскоре собака умолкла. Ориентируясь на огоньки, Джек дошел до проселочной дороги. Он посмотрел налево, потом направо, не зная куда пойти.

                "Привет, друзья, это Джек Сойер, продрогший и усталый, с рюкзаком, который упаковывал сумасшедший. Счастливого пути, Джек! "

                Преодолевая усталость, Джек свернул налево. Через сорок минут он очутился возле старого сарая, обессилевший и вновь проголодавшийся.

                Дверь сарая была заперта, но между нижним ее краем и землей оставалась довольно большая щель. Расширить ее оказалось делом нескольких минут. Джек просунул под дверь рюкзак и пролез сам. Замок на двери обеспечивал ему некоторую безопасность.

                Он осмотрелся и увидел, что сюда долгое время никто не заглядывал. Джек принялся стаскивать с себя мокрую одежду. Он нащупал значок Капитана Фаррена, достал его и увидел, что вместо монеты с профилем Королевы на одной стороне и крылатым львом на другой, держит в руке серебряный доллар 1921 года с изображением Статуи Свободы. Посмотрев на монетку, Джек засунул ее обратно в карман.

                Он переоделся, решив, что завтра уложит грязную одежду в рюкзак, а до утра она успеет высохнуть.

                Разыскивая носки, он наткнулся на какой-то колючий предмет, достал его и увидел свою зубную щетку. Им овладело чувство дома и безопасности. Зубная щетка означала теплую ванну, махровое полотенце и мягкие шлепанцы на ногах. Это не имело ничего общего с мокрой одеждой, холодом, тяжелым мешком и пустынным городом, про который ничего не было известно, вплоть до его названия.

                На мальчика внезапно навалилось одиночество, и Джек заплакал. Это не было истерикой. Он оплакивал то, что он один, и так будет продолжаться еще долго; он оплакивал свою вынужденную отстраненность от реального мира.

                Еще не высохли слезы, а Джек уже спал. Под головой лежал рюкзак, в котором оставались только смена белья и носки. Звезда освещала грязные щеки мальчика, и он крепко сжимал в руке зубную щетку.

 8. ОУТЛИЙСКИЙ ТУННЕЛЬ

                Через шесть дней Джек начал избавляться от охватившего его отчаяния. Он ощутил себя очень повзрослевшим, вышедшим из детского возраста. Пока он не собирался возвращаться в Территории, обосновывая свое решение тем, что выпил напиток Смотрителя в тот момент, когда это было действительно необходимо.

                И потом - Смотритель сам советовал ему больше передвигаться по дорогам в этом мире. Джек только выполняет его указания.

                Когда вставало солнце, он зачастую бывал сыт, и попутные автомобили подбрасывали его на тридцать-сорок миль. Территории теперь казались невероятно далекими и нереальными; он начинал забывать их, как страшный сон. Иногда, когда Джек располагался на переднем сидении машины и отвечал на расспросы, он и в самом деле забывал о них. Территории покидали его, и Джек вновь становился обыкновенным мальчиком, каким был в начале лета.

                Сейчас он находился неподалеку от Батавии, западной окраины штата Нью-Йорк, и направлялся в Буффало. Он был бы счастлив найти попутку, которая довезла бы его до Чикаго, Денвера или Лос-Анджелеса (если совсем повезет); тогда к середине октября он сможет попасть домой.

                Джек перебивался случайными заработками, и сейчас в его кармане лежало пятнадцать долларов, заработанных мытьем посуды в ресторанчике в Аубурне. Мышцы его окрепли; хотя иногда ему хотелось плакать, он не проронил ни слезинки с той первой ужасной ночи в сарае. Он контролировал себя; в этом было различие между Джеком вчерашним и Джеком сегодняшним. Мальчик теперь знал, как продолжать начатое; он понимал, что сможет выполнить порученное ему дело, хотя до конца было еще далеко.

                Если большую часть дорог он пройдет в этом мире, как советовал ему Смотритель, то сможет быстро найти Талисман и вернуться с ним в Нью-Хэмпшир. Он понял, что тогда количество проблем значительно уменьшится.

                Вот об этом и думал Джек Сойер, когда перед ним притормозил пыльный голубой "Форд". "Тридцать или сорок миль", сказал он себе. Вспомнив соответствующую страничку атласа дорог, он решил: _О_у_т_л_и_. Это название ассоциировалось с чем-то скучным, маленьким и пустынным. Туда-то ему и надо, и ничто не остановит его.

                Перед тем, как сесть в машину, Джек заглянул в открытое окно. На заднем сидении в беспорядке валялись несколько толстых потрепанных книг, на переднем - два портфеля. Черноволосый мужчина за рулем, доброжелательно разглядывающий мальчика, явно был коммивояжером. На спинке сиденья висел голубой пиджак, галстук был небрежно повязан, рукава рубашки закатаны. На вид мужчине было чуть больше тридцати. Как любой коммивояжер, он любил договорить. Переложив назад портфели, он освободил Джеку место рядом с собой.

                Джек по опыту знал, что первым же вопросом, который задаст ему водитель, будет вопрос: почему он не в школе?

                Он уселся поудобнее, закрыл дверь и сказал.

                - Спасибо.

                - Далеко собрался? - спросил продавец, поправляя зеркало и трогаясь с места.

                - В Оутли, - ответил Джек. - Я думаю, что ехать туда около тридцати миль.

                - Ты плохо знаком с географией. До Оутли не менее сорока пяти миль. Водитель взглянул на Джека и подмигнул ему. - Не обижайся, но я удивлен, что такой маленький мальчик добирается автостопом. Вот почему я и подобрал тебя. Кругом слишком много разных ублюдков - ты понимаешь, что я имею в виду? Газеты читаешь? Ты можешь попасть в неприятную историю.

                - Конечно, вы правы, - ответил Джек - Но я стараюсь быть осторожным.

                - Ты живешь где-то там, куда едешь?

                Мужчина все еще внимательно смотрел на него, и Джек, напрягая память, назвал город, стоящий несколько в стороне от дороги:

                - В Пальмире. Я живу в Пальмире.

                Продавец кивнул:

                - Хорошее старое местечко, - и выехал на шоссе.

                Джек расслабился в удобном кресле. Чуть позже мужчина спросил:

                - А не сбежал ли ты из дома? - и мальчику пришлось излагать всю свою легенду.

                Он так часто рассказывал ее, варьируя названия городов по мере продвижения на запад, что мог говорить практически без запинки.

                - Нет, сэр. Я еду в Оутли, чтобы погостить у тети Элен Воган. Она сестра моей мамы. Работает учительницей в школе. Мой папа умер прошлой зимой, а мама две недели назад заболела, и доктор велел ей не вставать с постели. Она попросила свою сестру, чтобы я пожил у нее немного. Она ведь учительница, да и вообще я буду ходить там в школу. Тетя Элен никому не даст бить баклуши, уж будьте уверены.

                - Ты хочешь сказать, что мама разрешила тебе добираться из Пальмиры в О_у_т_л_и_ автостопом?

                - Нет, конечно, нет. Она дала мне деньги на билет в автобусе, но я потратил их. Дома у нас денег немного, да и у тети Элен их тоже нет. Мама рассердилась бы на меня, если бы узнала, но ведь у меня было целых пять долларов, и мне так хотелось их потратить!

                Мужчина искоса взглянул на него:

                - Как долго ты будешь находиться в Оутли?

                - Трудно сказать... Надеюсь, мама скоро поправится.

                - Не езди больше на попутках, хорошо?

                - У нас теперь нет машины, - сказал Джек в соответствии с легендой. Он сам себе начинал нравиться. - Можете себе представить? Воры ночью угнали ее из гаража. Мистер, я _д_о_л_ж_е_н _б_ы_л_ им помешать! - и не потому, что из-за этого мне труднее добраться до теткиного дома. Ведь мама вынуждена теперь ходить к доктору пешком, а ей очень трудно дойти до автобусной остановки. Значит, опять придется копить деньги и влазить в долги. Вы понимаете меня?

                - Думаю, что да, - светил мужчина. - Надеюсь, что твоя мама скоро поправится.

                - Я тоже, - с достоинством произнес Джек.

                Они болтали до въезда в Оутли. В этом месте продавец остановил машину, откинулся на спинку сидения, улыбнулся Джеку и сказал:

                - Удачи тебе, малыш!

                Джек кивнул и открыл дверцу.

                - Надеюсь, тебе не придется надолго задержаться в Оутли.

                Джек вопросительно посмотрел на него.

                - Ты хорошо знаешь местность!

                - Немного...

                - Это настоящая дыра. Здесь нечего делать приличному парню. Кругом сплошное свинство.

                - Спасибо за заботу, - Джек вышел из машины. Водитель завел мотор, и через минуту машина скрылась из виду.

                Он шел уже больше мили по проселочной дороге, когда увидел за полями маленькие двухэтажные домики. Домики явно не принадлежали фермерам. Не было слышно не мычания коров, ни ржания лошадей - здесь не обнаружилось ни животных, ни сельскохозяйственных механизмов. Возле одного из домиков стояла полуразобранная древняя машина. Жившие здесь люди, очевидно, настолько не любили себе подобных, что даже Оутли был слишком людным для них. Они окружили себя пустыми полями, как в старину замок окружали крепостными стенами.

                Джек подошел к пересечению двух дорог. Он начал сомневаться в правильности выбранного направления. Потом достал из рюкзака атлас дорог и стал листать его. Дорога, идущая параллельно шоссе, называлась Доггаунской. Джек посмотрел на нее и не увидел ничего, кроме чернеющих вокруг асфальта полей. Другая называлась Мельничной дорогой. На расстоянии мили от места, где находился Джек, она заканчивалась темным туннелем, вход в который был увит зарослями плюща. В гуще ветвей висела белая табличка, но буквы были слишком маленькими, и Джек не смог их прочесть. Он нащупал в кармане значок, данный ему Капитаном Фарреном.

                Желудок напомнил о себе. Было бы неплохо подкрепиться, поэтому нужно идти в город и поискать местечко, где можно раздобыть еду. Он пойдет и выяснит, что находится на другом конце туннеля. Джек тронулся с места и вошел в сгущающуюся с каждым шагом темноту.

                Темный туннель засасывал мальчика. На мгновение Джеку показалось, что он погребен под землей. Ни единого проблеска света, который предвещал бы конец туннеля. Не случайно табличка при входе в туннель, мимо которой прошел Джек гласила: "ВКЛЮЧИТЕ СВЕТ".

                Мальчик прислонился к стене, ощутив, что на него навалилась усталость.

                - Свет, - сказал он себе, мечтая, чтобы тот включился. "Туннель должен где-нибудь освещаться", - думал Джек. Он пошарил рукой по стене, потом двинулся вперед, не переставая искать выключатель.

                Что-то зашуршало впереди, и Джек замер.

                "Крыса, - подумал он. - Или кролик с полей, случайно забежавший сюда. Но кролик должен производить больше шума".

                Шорох повторился. Джек шагнул вперед и внезапно услышал дыхание... И остановился, задумавшись: "Животное ли это?" Рука судорожно нащупывала выключатель. Судя по звуку, это не животное - во всяком случае, не крыса или кролик. Мальчик продвинулся еще на несколько футов, стараясь не думать о том, что же так испугало его.

                До его носа донесся знакомый запах, природу которого он почему-то не смог определить.

                Джек оглянулся через плечо. Вход в туннель был едва виден.

                - Кто здесь? - окликнул он. - Эй! Кто здесь со мной?

                Ему показалось, что в глубине туннеля кто-то вздохнул.

                Джек напомнил себе, что находится не в Территориях - в худшем случае ему встретится одичавшая собака. Выведя ее наружу, он спасет ей жизнь.

                - Эй, собака! - прошептал он. - Собака! ..

                Раздалось торопливое шарканье лап. Но они... приближались или удалялись? Трудно сказать. Потом он подумал, что шум, возможно, был позади него, и оглянулся. Он зашел уже довольно далеко, и вход не был виден.

                - Где ты, собака? - прошептал он.

                Что-то зашуршало на земле всего в одном-двух футах от него, и Джек, отскочив, прижался к стене.

                В темноте он увидел силуэт, напоминающий собачий. Джек шагнул было вперед, но инстинктивно остановился: движущееся существо не было собакой.

                В лицо ему пахнуло алкогольным перегаром. Существо приближалось.

                Только сейчас он разглядел в темноте лицо - продолговатое и жесткое, оно могло бы принадлежать юноше. Запах перегара исходил именно от него. Джек вновь вжался в стену, затаил дыхание и закрыл глаза.

                До его слуха донеслись медленно удаляющиеся шаги, потом они стихли. Мальчик огляделся. Темнота, темнота. Туннель был пуст. Джек подхватил рюкзак и быстро пошел вперед.

                Выйдя из туннеля, он снова огляделся вокруг. Ни звука, ни шороха. Мальчик прошел еще несколько шагов. И вдруг его сердце почти остановилось: перед ним возникли два горящих глаза. Расстояние между ними и Джеком сокращалось. Он не мог сдвинуться с места - ноги как будто присохли к асфальту. Руками он инстинктивно попытался прикрыться от опасности. Глаза приближались. Сверкнул бампер автомобиля. Из туннеля выехала машина; за рулем сидел краснолицый мужчина.

                Джек, не смея пошевелиться, глядел, как автомобиль мчался в направлении деревни, - очевидно, Оутли.

                В деревушке Оутли было, собственно, всего две улицы. На первой, являющейся продолжением Мельничной дороги, размещались: старое обшарпанное здание - фабрика, подумал Джек - затем контора по прокату автомобилей, закусочная (Великое Достижение Америки), кегельбан, небольшие магазинчики и автозаправка. За всем этим следовало пять или шесть кварталов старых двухэтажных кирпичных домов, перед которыми стояли машины. На другой улице располагались большие деревянные дома с верандами и лужайками. На пересечении улиц возвышался светофор, подмигивающий красным глазом. За перекрестком виднелось огромное здание, напоминающее больницу или школу. Все остальное пространство было заполнено маленькими безликими домишками.

                Большинство окон фабрики были открыты, некоторые из них выбиты. Двор захламляли обломки ящиков и обрывки бумаги. Даже респектабельные дома с верандами не производили впечатления ухоженности. Автомобили, стоящие у ворот, были преимущественно устаревших моделей.

                На мгновение Джеку захотелось побыстрее убраться из Оутли, но воспоминания о туннеле заставили его отказаться от этой мысли. В центре торгового квартала громко просигналил автомобиль и мальчику вдруг стало грустно и одиноко.

                С тех пор, как Джек вышел из туннеля, он никак не мог расслабиться. Мальчик засунул руки в карманы и быстро пошел вниз по склону холма.

                Вблизи вид города действовал еще более угнетающе, чем с холма. Продавцы не выходили из своих автомобилей, на которых висели таблички: ОДИН ВЛАДЕЛЕЦ! ФАНТАСТИЧЕСКАЯ ПОКУПКА! АВТОМОБИЛЬ НЕДЕЛИ! На некоторых табличках чернила размазались, как если бы их залил дождь.

                На улицах было очень мало людей. Дойдя до центра городка, Джек увидел старика, который волок за собой пустую тележку для покупок. Когда мальчик приблизился, старик крепче ухватился за ручку тележки, словно опасаясь, что Джек захочет отнять ее. Он старался закрыть тележку всем телом и глядел на мальчика, как на врага.

                - Простите, - сказал Джек, - я собирался...

                - Отстань от меня! Отстань от меня-а-А-А-А! - завопил старик, и по щекам его покатились слезы.

                Джек поспешил отойти.

                Двадцать лет назад, в шестидесятых годах, Оутли процветал. У людей водились деньги, люди оставляли их в маленьких магазинчиках и кегельбане, а также вкладывали в различные финансовые операции. Центральные кварталы строились с размахом.

                Неподалеку от них появлялись рестораны и кафе.

                Теперь почти ничто в Оутли не напоминало о былом процветании. Джеку вновь захотелось вернуться назад. Его останавливала только мысль о туннеле. Конечно, там не было оборотней, и никто не заговаривал с ним. Это все - последствия потрясения, нанесенного Территориями. Сперва - вид Королевы, затем - погибший под фургоном мальчик. Потом Морган; хищные деревья. Но это было там, где такие вещи могли произойти и считались вполне нормальными. Здесь понятие нормальности было иным.

                Он остановился перед большой вывеской: МЕБЕЛЬ НАПРОКАТ. Заглянув в окно, он увидел стулья с белой обивкой. Их было не менее пятнадцати. Джек отправился дальше в поисках пищи.

                Перед магазинчиком стояла машина, в ней сидели четверо мужчин. Это была древняя модель "де-сото". Табличка над ветровым стеклом гласила "КЛУБ ПЛОХОЙ ПОГОДЫ". Четверка играла в карты. Джек постучал в окошко автомобиля.

                - Простите, не знаете ли вы, где...

                - Пошел прочь! - неприветливо бросил мужчина с рыбьими глазами. Лицо его выглядело изрядно помятым.

                - Я только хотел спросить, не подскажете ли вы, где можно было бы найти временную работу...

                - Катись в Техас, - бросил другой мужчина, сидящий на месте водителя, и пара на заднем сидении расхохоталась.

                - Проваливай, парень, не задерживайся, - добавил первый, - если не хочешь схлопотать по шее. Ишь, щенок...

                Джек почувствовал, что мужчина способен от слов перейти к делу. Мальчик отступил на шаг, пробормотав:

                - Надеюсь, что в конце концов я доберусь до Техаса.

                Дойдя до перекрестка, Джек свернул на другую улицу, уставленную скульптурами в духе Диснея. Неопрятная пожилая женщина поливала их из шланга.

                Джек обошел ее и увидел последнее на этой улице здание. К полуоткрытой двери вели три ступеньки. На длинном темном окне висела табличка: БУДВАЙЗЕР. Правее была нарисована легендарная ОУТЛИЙСКАЯ ПРОБКА ДЛЯ БУТЫЛОК АПДАЙКА. Чуть пониже на желтой карточке было написано от руки: "ТРЕБУЕТСЯ ПОМОЩНИК! "

                Джек поправил рюкзак на спине и поднялся по ступенькам, вспоминая при этом темноту, шорохи и увитый плющом туннель.

 9. ДЖЕК В ПИВНОЙ БОЧКЕ

                Через шестьдесят часов Джек Сойер прятал в прохладной кладовке "Оутлийской пробки" за бочкой пива свой багаж. Его нынешние взгляды на жизнь резко отличались от взглядов Джека Сойера, прошедшего в среду Оутлийский туннель. Через два часа, когда заведение должно было закрыться, он собирался удрать. Не _у_й_т_и_, не _у_с_к_о_л_ь_з_н_у_т_ь_, а именно у_д_р_а_т_ь_.

                "Мне было шесть. Шесть. Джеку Б. Сойеру было шесть. Джекки было шесть. Шесть".

                Эта мысль весь вечер не выходила у него из головы. Значения ее он не понимал, а она все вертелась и вертелась в мозгу, как деревянная лошадка на карусели.

                "Шесть. Мне было шесть. Джеку Сойеру было шесть".

                Кладовую отгораживала от зала всего лишь тонкая стена, и сегодня эту стенку сотрясал шум. Была пятница, а на всех предприятиях Оутли по пятницам выдавали зарплату. Поэтому кабачок был забит до отказа желающими облегчить свои карманы. Джек прикинул, что сегодня здесь побывало не менее трех сотен мужчин. Слух посетителей услаждала группа под названием "Джекки Уэльс Бойз", играющая в стиле "кантри". Ужасная группа, но зато имеющая в своем составе электрогитару.

                - У этих парней есть даже электрогитара, - сказал мальчику Смоки.

                - Д_ж_е_к_! - позвала через стену Лори.

                Лори была женщиной Смоки - потрепанная блондинка в детской пластиковой кепчонке.

                - Джек, если ты сейчас же не прикатишь сюда еще один бочонок, ты получишь изрядную трепку!

                - Сейчас, сейчас, - крикнул мальчик.

                Руки Джека ныли; бочки были непомерно тяжелы. Смоки Апдайк в лихо сдвинутом поварском колпаке, огромный кареглазый Смоки, которого Джек до сих пор не понимал и очень боялся, - этот Смоки стал его тюремщиком.

                Внезапно воцарилась тишина.

                Какой-то ковбой с озера Онтарио, повысив голос, воскликнул: "Йееее-ХООО! ". Вскрикнула женщина. Разбился стакан. И вновь в зале ожило шумное веселье.

                "Местечко, где едят что попало".

                Сыро, как в канализации.

                Джек откатил бочку на три фута. Рот его скривился в болезненной гримасе; у него закружилась голова, пот струйками стекал по спине. Бочка гремела, перекатываясь по цементному полу. Джек остановился, тяжело вздохнув; в ушах звенело. Бочка весила почти столько же, сколько и он сам, поэтому быстро двигаться мальчик не мог. Из глаз его катились слезы.

                В бочке, очевидно, была щель, потому что запах пива бил в нос. Если Смоки обнаружит, нет, лучше не думать об этом.

                Прошлой ночью одна из бочек открылась и залила весь пол кладовой. Джек, испуганный и притихший, выслушал все, что кричал Смоки. Это было не просто пиво, а эль - "Королевская собственность". Тогда-то Смоки и ударил его в первый раз - и мальчик, отлетев к стене, больно треснулся затылком.

                - Это твоя плата за сегодня, - заявил Смоки. - И тебе же будет лучше, если впредь ничего подобного не повторится!

                Больше всего Джека напугала последняя фраза. Ведь подобное может случиться еще сколько угодно раз!

                - Джек, поторопись! ..

                - Иду! - выдохнул мальчик. Он как раз выкатывал бочку в открытую дверь, когда наткнулся на что-то большое и мягкое.

                - О Боже! Смотри, куда катишь, парень!

                - Прошу прощения, я нечаянно, - поспешно сказал мальчик.

                - Дать бы тебе пару подзатыльников! ..

                Джек подождал, пока тяжелые шаги удалились, и продолжил свой путь.

                Стены зала были покрашены ядовито-зеленой краской. Над стойкой висел плакат: ВСЕ НЕГРЫ И ЕВРЕИ, ПРОВАЛИВАЙТЕ В ИРАН!

                Кругом царил шум, казалось, здесь никогда не было тихо.

                Он должен уйти. _Д_о_л_ж_е_н_. Оутли - самое ужасное место в мире... в этом нет никаких сомнений.

                Оутли, расположенный в глубине штата Нью-Йорк, казался мальчику тяжелейшим испытанием, выпавшим на его долю. Капкан. Ловушка. Легко попасть. И почти невозможно выбраться.

                Высокий мужчина ожидал своей очереди в туалет. Он держал в зубах пластиковую зубочистку и разглядывал Джека. Джек подумал, что именно этого человека, наверное, он зацепил бочкой.

                - Нечаянно, - повторил мужчина и зашел в освободившуюся кабинку, в то время как другой мужчина из нее вышел. Глаза вышедшего и Джека на мгновенье встретились. Этот человек напоминал кинозвезду Рэндольфа Скотта, хотя был всего лишь завсегдатаем кабачка, пропивавшим в дешевой пивной свой недельный заработок. Домой он, скорей всего, поедет либо на купленном в рассрочку "мустанге", либо на стареньком мотоцикле...

                Глаза человека внезапно стали желтыми.

                "Нет-нет, Джек, это не игра твоего воображения! Он..."

                ... Он, наверное, посещал городскую муниципальную школу, играл в футбол, совратил девочку-католичку и по-глупости женился на ней, а она растолстела от любви к шоколаду, и...

                Но его глаза стали желтыми.

                "Хватит! "

                Что-то было в этом человеке, и неожиданная встреча навела Джека на мысль о некоем туннеле, по которому Джек пробирался в Оутли... о туннеле и о том, что случилось в темноте.

                Рэндольф Скотт стоял перед Джеком. Его большие, натруженные руки расслабленно свисали по бокам.

                В его глазах сверкали льдинки... и потом глаза стали менять свой цвет, постепенно желтея.

                - Эй, парень... - начал было он, но Джек стремглав бросился в зал, катя перед собой бочку и забыв о ее тяжести.

                Шум поглотил его. Гремела музыка. Слева от него подвыпившая женщина визгливо орала в телефон (к этому телефону Джек не прикоснулся бы и за тысячу долларов). Пока она говорила, ее собутыльник упорно пытался стащить с дамы полурасстегнутую блузку. На большой танцевальной площадке топтались осоловевшие пары.

                - Ну, наконец-то! - Лори поманила его пальцем. В глубине стойки Смоки смешивал джин с тоником. Потом в напиток полагалось добавить водки и пива; коктейль носил глубокомысленное название "Русский черт".

                Джек заметил входящего в зал Рэндольфа Скотта. Его блеклые глаза шарили по залу в поисках мальчика. Он как будто хотел сказать: "Мы еще поговорим. Да-да! Возможно, мы поговорим о там, что могло бы произойти в Оутлийском туннеле... Или об одном известном нам обоим кнуте. Или о больных мамашах... А может, о том, что ты задержишься здесь надолго... пока не состаришься и не свихнешься окончательно. А, Джекки?"

                Джек вздрогнул.

                Рэндольф Скотт улыбнулся, как будто заметил это... или почувствовал. Потом он словно растворился в воздухе.

                Через секунду цепкие пальцы Смоки вцепились в плечо Джека - в поисках наиболее уязвимого места. Как всегда, это место тут же нашлось. У Смоки были очень чувствительные пальцы.

                - Джек, ты должен пошевеливаться, - голос Смоки звучал почти доброжелательно, но пальцы причиняли нестерпимую боль. Его вставные зубы обнажились в улыбке, и он обдал мальчика клубами перегара.

                - Ты _д_о_л_ж_е_н_ пошевеливаться, или заработаешь фингал под глазом. Ты понимаешь, о чем я толкую?

                - Д-да, - прошептал Джек, стараясь не дрожать.

                - Отлично. Тогда все в порядке. - На мгновение пальцы Смоки сжались еще крепче и Джек _з_а_с_т_о_н_а_л_. Этого оказалось достаточно. Смоки был доволен.

                - Помоги поднять этот бочонок, Джек. И побыстрее! Сегодня пятница, люди хотят выпить.

                - Уже суббота, - глупо заметил Джек.

                - Неважно. Давай же!

                Джек кое-как помог Смоки затащить бочку в подсобку за стойкой. Мускулы Смоки напряглись и буграми проступили сквозь закатанные рукава рубашки. Колпак сдвинулся набок, почти закрыв левый глаз. Затаив дыхание, Джек смотрел, как Смоки откупоривает пробку. Бочка затрещала... но не раскололась.

                Мальчик с трудом перевел дыхание.

                Смоки подтолкнул к нему пустую бочку.

                - Отнеси это в кладовую и прибери в туалете. Помни, что я сказал тебе сегодня днем! ..

                Джек помнил. Днем, в три часа раздался гудок, да такой громкий, что мальчик подскочил от неожиданности, и Лори, смеясь, сказала:

                - Гляди, Смоки, он сейчас намочит свои штанишки.

                Смоки отвесил ей подзатыльник и без тени улыбки посмотрел на Джека. Сегодня, сказал он, в Оутли день зарплаты. Поэтому скоро в кабачке негде будет яблоку упасть.

                - И ты, и я, и Лори с Глорией должны сейчас мотаться, как заводные, говорил Смоки, - потому что сегодня нам необходимо суметь сделать то, чего не сделаем ни в воскресенье, ни в понедельник, ни во вторник, ни в среду, или четверг. Когда я прикажу тебе прикатить бочку, ты должен будешь выполнить это еще до того, как я закончу приказ. Каждые четверть часа ты станешь убирать в мужском туалете. В пятницу парням требуется опорожняться каждые пятнадцать минут.

                - А я займусь женским, - влезла Лори. Ее золотистые волосы были длинными и волнистыми, а цветом лица она напоминала вампиров из комиксов. Причем она всегда ежилась, будто от холода. - Хотя женщины в этом отношении гораздо лучше мужчин.

                - Заткнись, Лори!

                - Как угодно, - сказала она насмешливо. Пальцы Смоки сжались в кулак, затем разжались... Раздался треск, и на щеке у Лори отпечаталась его пятерня. Она принялась всхлипывать... но Джек с удивлением увидел выражение полного счастья в ее глазах. Как будто оплеуха явилась для нее высшим проявлением внимания.

                - Тебе потребуется вся твоя энергия, парень, - продолжал Смоки. Помни, что по одному моему слову ты должен будешь немедленно вкатывать очередную бочку. И не забудь, что каждые пятнадцать минут тебе предстоит выгребать дерьмо из уборной. Старайся, и у нас с тобой не будет проблем.

                А потом Джек опять сказал Смоки, что хочет покинуть кабачок, и Смоки опять обманул его обещанием насчет воскресенья... но какой смысл сейчас думать об этом?

                Выкрики и смех становились все громче. В третий раз за вечер вспыхнула драка. Смоки махнул рукой Джеку:

                - Откати этот бочонок!

                Джек покатил пустой бочонок к двери, оглядываясь в поисках Рэндольфа Скотта. Он увидел его наблюдавшим за дракой, и немного расслабился.

                В кладовой он поставил пустой бочонок рядом с другими - это был уже шестой за сегодня. "Дело сделано", - подумал мальчик. На секунду его сердце сильнее застучало в груди: в рюкзаке был волшебный напиток, в кармане лежал значок Территорий, ставший в этом мире серебряным долларом. Он пошарил рукой и нащупал бутылку Смотрителя через зеленый нейлон рюкзака. Сердце успокоилось, но волнение оставалось; такое чувство всегда возникает перед дальней дорогой.

                В мужском туалете царил полный бардак. Если в начале вечера Джек без особых усилий убирал его, то сейчас... Он набрал горячей воды и стал с мылом оттирать загрязненный нечистотами пол. При этом Джек с волнением вспоминал предыдущие несколько дней с того момента, как он впервые попал в "Оутлийскую пробку"...

                ... В кабачке было темно и пусто, как в могиле, когда Джек впервые открыл его дверь. Горела только лампа над стойкой, в темноте она больше всего походила на НЛО.

                Слегка улыбаясь, мальчик направился к стойке. Он почти достиг цели, как вдруг хриплый голос позади него произнес:

                - Это бар. Здесь не место несовершеннолетним. Понял, болван? Пошел вон!

                Джек чуть не подскочил от неожиданности. Он нащупал деньги в кармане и почувствовал, что ноги его подкашиваются. Мальчику двенадцати лет было рискованно просить принять его на работу без письменного разрешения родителей, поэтому, скорее всего, ему назначат минимальную плату.

                Неважно. Он оглянулся и увидел сидящего у стены мужчину. Мужчина был худым, но под легкой белой рубашкой угадывалась крепкая мускулатура. На нем красовался белый поварский колпак - бумажная шапочка, одетая набекрень. Большая тяжелая голова, коротко стриженные седеющие волосы. В огромных руках - калькулятор.

                - Я увидел объявление о том, что вам требуется помощник, - начал Джек без особой надежды. Мужчина явно не собирался нанимать его, и Джек почти не верил, что здесь может найтись работа.

                - Ты - работник? - ухмыльнулся мужчина. - Ты же должен учиться читать в перерывах между игрой в хоккей.

                - Ну... я не знал, что это бар, - сказал Джек, постепенно отступая к двери. В давно немытые окна заглядывало солнце и длинными полосами ложилось на пол. - То есть я думал, что... ну, вы понимаете... что это гриль. Что-нибудь в этом роде. Я уже ухожу.

                - Подойди сюда, - карие глаза внимательно разглядывали его.

                - Нет-нет, все в порядке, - Джек нервничал. - Я...

                - Иди сюда. Стой, - мужчина достал из ящичка сигару и прикурил ее. С листа бумаги слетела муха и с жужжанием скрылась в темноте. Глаза мужчины в упор сверлили Джека. - Я не собираюсь бить тебя.

                Джек медленно приблизился к нему и присел на краешек стула. Через шестьдесят часов, убирая мужской туалет, Джек подумал, нет, он _з_н_а_л_, - что было огромной глупостью принять это приглашение присесть. Он сам приговорил себя к тому, чтобы водоворот закружил его и втащил в канализацию. Только в Оутли канализационные люки были полны не дождевой водой, а пивом.

                "Если бы он тогда убежал..."

                Но он не убежал.

                "Возможно, - подумал Джек, - здесь все же найдется для меня какая-нибудь работенка".

                Джек знал, что минимальная плата чернорабочему в Нью-Йорке - три доллара и сорок центов в час. Столько платили пуэрториканцам, нелегально живущим в стране и едва владевшим английским.

                Подрабатывая в кофейне у миссис Бенберн, он зарабатывал в час полтора доллара, и она всякий раз говорила, что если он недоволен, то может убираться.

                Сейчас, с неожиданным для себя цинизмом, он подумал, что перед ним сидит миссис Бенберн в мужском облике.

                - Ищешь работу, а? - мужчина положил сигару в пепельницу, и Джек прочитал на ней надпись "КЭМЭЛ". Муха присела на лист бумаги и принялась чистить крылышки.

                - Да, сэр, но, как вы совершенно справедливо заметили, это бар; и...

                Глаза мужчины, коричневые с желтоватым ободком, беспокоили мальчика. Они напоминали глаза старого кота, охотящегося за мышью.

                - Да, я здесь хозяин, - сказал мужчина. - Смоки Апдайк.

                Он протянул Джеку руку. Мальчик с удивлением пожал ее. Через мгновение ему стало больно от ответного рукопожатия. Потом хватка ослабла... но руку Джека Смоки не отпустил.

                - Ну? - спросил он.

                - Что ну? - Джек боялся, что выглядит смешным и глупым; он ч_у_в_с_т_в_о_в_а_л_ себя смешным и глупым. И он хотел, чтобы Апдайк отпустил его руку.

                - Тебя не научили представляться, парень?

                Это было настолько неожиданно, что Джек чуть было не сказал свое настоящее имя вместо того имени, под которым он представлялся всем, кто подвозил его - Левис Фаррен.

                - Джек Сой-ой! .. Сойтель, - сказал он.

                Апдайк задержал его руку еще на мгновение; он не моргая смотрел на мальчика. Потом отпустил.

                - Джек Сой-ой-Сойтель, - передразнил он. - Как ты думаешь, найдется такое имя в телефонном справочнике?

                Джек пожал плечами и проморгал.

                - Слушай, цыпленок, - поинтересовался Апдайк. - Ты полагаешь, что способен откатить девяностофунтовую бочку пива из кладовой в зал?

                - Думаю, что да, - ответил Джек, не зная на самом деле, сможет ли. Ему казалось, что в подобном городишке не должно возникнуть слишком много проблем. Да и бар совсем пуст...

                Как будто читая его мысли, Апдайк сказал:

                - Да, сейчас здесь нет никого, но мы работаем с четырех-пяти часов. А в выходные кабачок всегда забит до отказа. Тогда приходится потрудиться, Джек...

                - А сколько вы платите?

                - Доллар в час. Я мог бы платить и больше, но... - он умолк, и его улыбка говорила: "Ты сам видишь, здесь в Оутли часы как будто остановились в 1971 году, и с тех пор ничего не меняется".

                Но глаза его не улыбались. Они жестоко, по-кошачьи изучали мальчика.

                - Не густо, - протянул Джек. Он говорил медленно, а мысли метались в его голове с огромной скоростью.

                "Оутлийская пробка" казалась заведением, куда не захаживали даже старые бездомные алкоголики. В Оутли, очевидно, пили непосредственно в автомобилях, которые при этом именовались клубами. Доллар и пятьдесят центов в час - это слишком мало при серьезной работе; в местечке же, подобном этому, заработать доллар в час, казалось, делом весьма несложным.

                - Да, - согласился Апдайк, вновь включая свой калькулятор, - не густо.

                Его тон давал мальчику понять, что следует либо уходить, либо соглашаться; других вариантов не было.

                - Думаю, что этого будет достаточно, - решился Джек.

                - Ну, тогда хорошо, - улыбнулся Апдайк. - Хотя нам следовало бы познакомиться получше. От кого ты удираешь, и кто тебя ищет? - Глаза вновь приобрели карий цвет; они тяжело смотрели из-под нахмуренных бровей. Если кто-то висит у тебя на хвосте, я бы не советовал ему совать нос в мои дела.

                Джек был готов к подобному вопросу. Его сценарный дар оставлял желать лучшего, но все же он сумел придумать запасную историю для любопытствующих попутчиков. Сейчас пришел черед Истории N_2 - "Злой отчим".

                - Я из маленького городка в Вермонте, - начал он. - Из Фендервилля. Два года назад мои мама и папа развелись. Папа хотел отсудить меня, но судья оставил меня с мамой. Большую часть времени они судились.

                - Ерундой они занимались, - Смоки не отрывался от столбца цифр, что-то подсчитывая с помощью калькулятора. Губы его беззвучно шевелились. Но Джек был уверен, что Апдайк не пропускает ни слова из сказанного.

                - Ну, а потом мой папа переехал в Чикаго, и нанялся там на завод, продолжал мальчик. - Почти каждую неделю он писал мне, а когда вернулся в прошлом году, то Обри побил его. Обри - это...

                - Твой отчим, - закончил за него Апдайк, и у Джека округлились глаза от удивления. Голос Апдайка не выражал ни малейшей симпатии. Наоборот, он звучал насмешливо, как если бы Смоки наперед знал все, что еще расскажет Джек.

                - Да, - сказал мальчик. - Моя мама вышла за него замуж полтора года назад. Он часто бьет меня.

                - Жаль, Джек. Очень жаль. - Глаза Апдайка излучали сарказм и недоверие. - И теперь ты направляешься в Город-солнце, где намереваешься счастливо зажить со своим отцом.

                - Ну, во всяком случае, я надеюсь на это, - на Джека внезапно снизошло вдохновение. - В одном я уверен твердо: мой _н_а_с_т_о_я_щ_и_й папа никогда не повесит меня за шею в туалете.

                Он расстегнул воротник рубашки, чтобы показать Апдайку шрам. Сейчас шрам побледнел; еще недавно он был пурпурно-красным. Это был след, оставленный ему веткой, чуть не лишившей его жизни в том, другом мире.

                Видя удивление в глазах Смоки Апдайка, он почувствовал глубокое удовлетворение.

                - Боже правый, мальчик! Это сделал твой отчим?! - Смоки чуть не подскочил на месте.

                - Да. Мне показалось тогда, что голова совсем оторвалась от шеи. После чего я убежал.

                - Не собирается ли он объявиться здесь?

                Джек отрицательно покачал головой.

                Смоки задержал на мальчике взгляд, потом выключил калькулятор.

                - Проводи меня в кладовую, парень.

                - Зачем?

                - Я хочу посмотреть, действительно ли ты сможешь сдвинуть бочку с пивом с места. Если сумеешь это сделать, то получишь у меня работу.

                К великой радости Смоки Апдайка, Джек доказал, что способен сдвинуть бочку и выкатить ее в зал. Он сделал это даже с некоторой лихостью: катя бочку, он умудрился вдобавок почесать себе нос.

                - Неплохо, неплохо, - заявил Апдайк. - Ты не очень подходишь для этой работенки по возрасту, но это не имеет значения.

                Он объяснил мальчику, что работать придется с полудня до часу ночи ("Конечно, если ты не устанешь раньше! "). После закрытия ежедневно с Джеком будет производиться расчет.

                Они вышли в кладовую и встретили Лори. Темно-синие шорты обтягивали ее мощные бедра, и голубая блузка едва прикрывала грудь. Длинные белокурые волосы были стянуты в пучок; она курила "ПЭЛ-МЭЛ", фильтр сигареты был вымазан губной помадой. На груди ее покоился большой серебряный крест.

                - Это Джек, - сказал Смоки. - Ты можешь снять с окна табличку о том, что мы ищем помощника.

                - Беги отсюда, мальчик, - обратилась к Джеку Лори. - Спасайся, пока не поздно.

                - Закрой пасть!

                - Только с твоей помощью.

                Смоки влепил ей пощечину, которая вовсе не напоминала знак проявления любви, и блондинка отлетела к стене. Джек вздрогнул и вспомнил звук хлыста Осмонда.

                - Настоящий мужчина, - пробормотала Лори... В глазах ее стояли слезы, но в них также читалось удовлетворение: все обстояло так, как и должно было быть.

                Беспокойство Джека усиливалось. Оно почти переросло в страх.

                - Не переживай, малыш, - Лори отвернулась к окну. - С тобой все будет в порядке.

                - Не _м_а_л_ы_ш_, а Джек, - поправил ее Смоки. Он вернулся на то место, где еще недавно допрашивал мальчика, и продолжил свои подсчеты. Малыш - это ублюдок вонючей козы. Тебя что, не учили в школе? Сделай лучше парню пару бутербродов. В четыре он приступит к работе.

                Она сняла с окна табличку о найме на работу и спрятала ее за шкаф, потом подмигнула Джеку.

                Зазвонил телефон.

                Все трое разом взглянули на него. Джеку показалось, что время остановилось. Он хорошо успел рассмотреть, что Лори бледна - поэтому следы от пощечины были особенно заметны. Он видел выражение жестокости на лице Смоки Апдайка; вены на его руках вздулись. Он прочел табличку возле телефона: ПОЖАЛУЙСТА, ОГРАНИЧЬТЕ ВАШИ РАЗГОВОРЫ ТРЕМЯ МИНУТАМИ!

                Телефон все звонил и звонил в тишине.

                Внезапно Джек с испугом подумал: "Это ко мне. Большое расстояние... большое. БОЛЬШОЕ расстояние."

                - Ответь же, Лори, - велел Апдайк. - Ты что, окаменела?

                Лори подошла к телефону.

                - "Оутлийская пробка", - дрожащим голосом произнесла она, потом вслушалась. - Алло? Алло?.. Ой, сорвалось.

                Она повесила трубку.

                - Ерунда. Это дети. Иногда они так развлекаются. Какие бутерброды ты предпочитаешь, малыш?

                - Д_ж_е_к_! - рявкнул Апдайк.

                - Хорошо, хорошо, Джек. Так какие же бутерброды ты предпочитаешь, Джек?

                Джек ответил. Блюдо с бутербродами немедленно появилось перед ним. Мальчик принялся за еду, запивая ее стаканом молока. Настороженность была побеждена чувством голода. "Дети, - сказала она. Дети".

                Он еще долго с удивлением поглядывал на телефон.

                В четыре часа дверь заведения распахнулась. Вошло несколько мужчин в рабочей одежде. Лори заняла свое место за стойкой. Кое-кто из вошедших поздоровался со Смоки. Большинство из них хотело выпить пива. Двое или трое заказали коктейль "Русский черт". Один из них - Джек был уверен, что это член "Клуба плохой погоды", - подошел к музыкальному автомату и стал выбирать пластинку. Смоки велел мальчику включить автомат, потом взять швабру и вымыть пол на танцевальной площадке. Мыть нужно было до блеска.

                - Работу можно будет считать сделанной, когда с пола на тебя будет смотреть твое отражение, - добавил Смоки.

                Так началась его служба в "Оутлийской пробке".

                "Мы заняты в основном по четыре-пять часов".

                Мальчик не мог с уверенностью сказать, обманул ли его Смоки. Когда Джек отодвинул от себя пустую тарелку, в кабачке было пусто. Но к шести часам число посетителей перевалило за пятьдесят, и официантка - ее звали Глория - сбивалась с ног, помогая Лори разносить галлоны вина, цистерны пива, чертову пропасть коктейлей.

                Джек подавал ящик за ящиком бутылочное пиво. Руки его тряслись, голова раскалывалась.

                Между походами в кладовую и выполнением приказа "выкати бочонок, Джек" (эту фразу он уже мог предугадать заранее) он мыл танцевальную площадку и эстраду, а также выносил пустую тару. Один раз в дюйме от его головы пролетела брошенная кем-то пустая бутылка. Он отпрыгнул, сердце бешено застучало, лицо позеленело от страха. Смоки, подскочив к перебравшему посетителю, вышвырнул того на улицу.

                - Иди сюда, Джек, - сказал он. - Иди и убери осколки.

                Через четверть часа Смоки послал мальчика убирать туалет. Мужчина средних лет с прической в стиле Джо Пайна стоял возле одного из писсуаров, держась левой рукой за стену и покачиваясь. Ему под ноги текла обильная струя мочи, образовав лужу.

                - Вытри это, парень, - прохрипел мужчина, направляясь нетвердой походкой к выходу и хлопая Джека по плечу. - Я старался изо всех сил, верно?

                Джек дождался, пока дверь закроется, и его тут же стошнило.

                Внезапно перед глазами мальчика возникло лицо матери, более красивое, чем в любом из фильмов, где она играла. Ее глаза были большими, темными и виноватыми. Джек увидел, что она находится одна в их номере в Альгамбре; в пепельнице дымилась забытая сигарета. Она плакала. Плакала о нем. Сердце Джека учащенно забилось; ему показалось, что он умрет сейчас от любви и острого желания оказаться рядом с ней - в прошлой жизни, где нет туннелей, нет женщин, которым нравятся пощечины, нет мужчин, пускающих лужу мочи себе под ноги. Он хотел быть с матерью, и ненавидел Смотрителя Территорий, виновника всех его злоключений.

                Сознание Джека было заполнено простым детским желанием:

                "Боже, пожалуйста, я хочу к маме, я хочу к своей МАМЕ..."

                Джек задрожал; ноги стали ватными. Он подумал: "Каждый способен понять, что ребенок хочет домой - кроме тебя, Смотритель! " В эту минуту его не беспокоило то, что мать может умереть. Он был сейчас просто мальчиком Джеком, в котором кричал инстинкт самосохранения; как в зайце, белке, олене. Он не думал в эту минуту о том, что она может умереть от рака легких; он был готов на все, лишь бы только мама обняла и поцеловала его на ночь, запретив брать "чертов транзистор" в постель и читать до полуночи при свете фонарика.

                Он с усилием выпрямился, стараясь прийти в себя. Он совершил ошибку, большую ошибку, да, но он не собирается отступать. Территории были реальностью, так что, по-видимому, Талисман тоже был реальностью. Он не имеет права ускорять кончину матери собственной нерешительностью.

                Джек смочил тряпку в горячей воде и принялся мыть пол в туалете.

                Когда он вышел оттуда, была половина одиннадцатого, и зал в "Пробке" начал пустеть: Оутли был рабочим городком, и в будние дни завсегдатаи кабачка отправлялись спать пораньше.

                - Ты бледный, как смерть, Джек, - сказала Лори. - С тобой все в порядке?

                - Можно мне выпить имбиря? - спросил он.

                Она протянула ему стакан и, домывая пол в зале, Джек опустошил его. В четверть двенадцатого Смоки в очередной раз послал мальчика в кладовую "выкатить бочку".

                Джек с большим усилием выполнил это распоряжение. В четверть первого Смоки стал торопить засидевшихся посетителей. Лори выключила музыкальный автомат, не обращая внимания на слабые протесты. Официантка Глория вымыла руки, одернула свитер, розовый, как жевательная резинка, - и ушла. Смоки принялся гасить свет и выставил последних четырех или пятерых гуляк за дверь.

                - Молодец, Джек, - сказал он, когда все разошлись. - Ты хорошо поработал. Кое-что можно было бы делать лучше, но ты ведь новичок... Можешь лечь спать в кладовой.

                Вместо просьбы рассчитаться с ним (вид Апдайка не располагал к этому), Джек побрел в кладовую; его усталая походка напоминала походку пьяных завсегдатаев кабачка.

                В кладовой он обнаружил Лори, сидящую в углу на корточках.

                Ее шорты задрались до места, которое вызвало у Джека сердцебиение. Джек с глупой тревогой подумал: "Что это она делает с моим рюкзаком?" Потом увидел, что Лори раскладывает на полу цветастый матрац и кладет сверху маленькую сатиновую подушку с надписью "НЬЮ-ЙОРК - СТОЛИЦА МИРА" на одной стороне.

                - Думаю, тебе будет здесь удобно, малыш.

                - Спасибо, - сказал он. Это был простой жест доброты, но он взволновал Джека до слез. Мальчик попытался улыбнуться. - Огромное спасибо, Лори!

                - Нет проблем. Тебе будет хорошо, Джек. Смоки не такой уж плохой. Когда ты узнаешь его получше, то поймешь, что он вовсе _н_е _т_а_к_о_й п_л_о_х_о_й_. - В ее голосе звучало бессознательное желание, чтобы так оно и оказалось на самом деле.

                - Вероятно, нет, - сказал Джек, и тут же импульсивно добавил, - но утром я ухожу. Оутли не для меня, как мне кажется.

                - Может быть, ты уйдешь, Джек... а может быть, решишь задержаться на некоторое время. Почему ты не ложишься?

                В ее речи сквозило что-то неестественное; это не имело ничего общего со словами: тебе будет здесь удобно, малыш. Джек почувствовал фальшь, но был слишком уставшим, чтобы попытаться понять ее причину.

                - Посмотрим, - зевнул он.

                - Конечно, посмотрим, - согласилась Лори, направляясь к двери. Она послала ему воздушный поцелуй. - Спокойной ночи, Джек.

                - Спокойной ночи.

                Он попытался снять рубашку... но потом решил, что снимет только носки. В кладовой было холодно и сыро. Джек сел на край матраца и снял один за другим носки. Он уже собирался лечь на подушку, приготовленную Лори, и, наверное, уснул бы, но в баре зазвонил телефон, _п_р_о_р_е_з_а_я тишину, и звонок почему-то заставил его вспомнить об ударах хлыста, о цепляющихся за ноги корнях и ветках, о двухголовых пони...

                Дзинь-дзинь-дзинь, в тишине, в мертвой тишине.

                Дзинь-дзинь-дзинь, слишком долго для развлекающихся мальчишек. Дзинь-дзинь-дзинь.

                Алло, Джекки, это дядя Морган. Я почуял тебя в моем лесу, глупая маленькая обезьяна. Я ПОЧУЯЛ тебя в моем лесу! Как могла тебе прийти в голову мысль, что в этом мире ты будешь в безопасности? Мой лес и там, и здесь. Последний шанс, Джекки. Иди домой, или мы отошлем туда твой труп; тогда у тебя не будет никакого шанса. Не будет, не будет, не...

                Джек вскочил и как был, босой, опрометью бросился из кладовой. Ужасный холод сковал все его тело.

                Он со скрипом открыл дверь.

                ДЗИНЬ-ДЗИНЬ-ДЗИНЬ-ДЗИНЬ.

                Потом, после паузы:

                - Алло, "Оутлийская пробка" слушает. Что за дурацкая идея звонить в такое время?

                Голос Смоки.

                - Алло?

                Опять пауза.

                - Алло? _С_о_р_в_а_л_о_с_ь_! - Смоки со стуком положил трубку, и Джек услышал скрип половиц под его ногами. Потом шаги зазвучали на лестнице, ведущей в каморку, которую занимали Апдайк и Лори.

                Джек недоверчиво уставился на зеленый клочок бумаги в левой руке и маленькую кучку монет в правой. Это было на следующее утро, в одиннадцать часов.

                Наступило утро четверга, и он попросил расплатиться с ним.

                - Что это? - спросил он, до сих пор не в силах поверить.

                - Ты умеешь читать, - процедил Смоки, - и ты умеешь считать. Ты был недостаточно расторопным, Джек, но сообразительности тебе не занимать.

                Мальчик присел, рассматривая счет в одной руке и деньги в другой. Неудержимая злость постепенно овладевала им. "ГОСТЕВОЙ ЧЕК" - так назывался этот клочок бумаги. Он гласил:

1 бутерброд - 1 дол. 35 центов

1 бутерброд - 1 дол. 35 центов

1 стакан молока - 55 центов

1 стакан имбиря - 55 центов

Обслуживание - З0 центов

                Внизу стояла цифра 4 доллара 10 центов; она была обведена жирной линией. За вечер Джек заработал девять долларов; Смоки удержал из них почти половину; у мальчика осталось всего четыре доллара и девяносто центов.

                Джек с возмущением взглянул на них - на стоявшую с отсутствующим видом Лори, на отвернувшегося Смоки.

                - Это грабеж, - выдавил из себя он.

                - Джек, ты не прав. Взгляни на ценники в меню...

                - Мы так не договаривались, и Вам это отлично известно!

                Лори слегка вздрогнула, будто ожидая, что Смоки сейчас ударит его... Но Смоки смотрел на Джека с ужасающим равнодушием.

                - Я не внес в счет твою постель, не так ли?

                - Постель! - Заорал Джек, и горячая волна прихлынула к его щекам. П_о_с_т_е_л_ь_! _П_о_с_т_е_л_ь_! Матрац на цементном полу! Хотел бы я видеть, как вы включите ее в счет, _м_е_р_з_а_в_е_ц_!

                Лори сдавленно вскрикнула и бросила взгляд на Смоки... но Смоки только сел напротив Джека и выдохнул струю сигаретного дыма в сторону мальчика. На голове его красовалась бумажная шляпа.

                - Мы оговаривали с тобой условия, - сказал он. - Ты спросил, нет ли у меня подходящей работы. Я сказал, что есть. О еде не было сказано ни слова. Если бы мы сразу поговорили об этом, то, вероятно, что-нибудь можно было бы изменить. Возможно - да, возможно - нет... заметь, ты ничего не спрашивал на этот счет, так что теперь ты должен согласиться со мной.

                Джек резко сел; слезы ярости стояли в его глазах, Он попытался что-то возразить, но не смог произнести ни звука. Он буквально лишился дара речи.

                - Конечно, если ты хочешь обсудить предъявленный тебе счет...

                - Идите к _ч_е_р_т_у_! - взорвался Джек. - Приберегите все это для следующего дурачка, который попадет к вам в лапы! Я ухожу!

                Он направился к двери, но даже сквозь слепое бешенство вдруг п_о_ч_у_в_с_т_в_о_в_а_л_, что не сможет выйти на улицу.

                - Джек...

                Мальчик уже взялся за дверную ручку и открыл дверь, но звук голоса остановил его. Он опустил ручку, злость куда-то улетучилась. Внезапно он почувствовал себя старым и беспомощным. Лори ушла за стойку бара и принялась протирать и мыть ее. Она уже поняла, что Смоки не собирается бить Джека и, значит, все было нормально с ее точки зрения.

                - Ты хочешь меня бросить накануне выходных?

                - Именно это я и собираюсь сделать. Вы ограбили меня.

                - Нет, сэр, - сказал Смоки. - Я объяснил тебе. Если кто и виноват, Джекки, то только ты сам. Мы можем обсудить твою еду - я согласен сбросить пятьдесят процентов. Я никогда не делал этого раньше с мальчишками, которых нанимал на работу, но ближайшие выходные должны быть особенно сложными, потому что на сезонных работах по уборке яблок трудится чертова пропасть народу. А ты мне _н_р_а_в_и_ш_ь_с_я_, Джек! Вот почему я не проучил тебя, когда ты повысил на меня голос, хотя, поверь, я мог бы... Ты нужен мне на выходные.

                Джек почувствовал, что гнев внезапно вернулся... и вновь улетучился.

                - А что, если я все же уйду? - спросил он. - У меня есть почти пять долларов, и мое пребывание в этом паршивом городишке слишком затягивается.

                Глядя на мальчика и все еще улыбаясь, Смоки спросил:

                - Помнишь мужчину, прошлой ночью напустившего на пол лужу в туалете?

                Джек кивнул.

                - Ты помнишь, как он выглядел?

                - Гадко, омерзительно. А что?

                - Это Могильщик Атвелл. На самом деле его зовут Карлтон, но вот уже десять лет он добровольно ухаживает за городским кладбищем, поэтому все зовут его Могильщик. Это было... ммм... двадцать или тридцать лет тому назад. Он пришел служить в городскую полицию во время президента Никсона. Сейчас он шеф здешней полиции.

                Смоки отхлебнул немного пива из бутылки и посмотрел на Джека.

                - Могильщик скоро вернется в бар. И если ты сейчас уйдешь отсюда, Джек, то я не смогу гарантировать, что у тебя с ним не возникнет проблем. Возможно, это окончится отправкой домой. Возможно, сбором яблок на муниципальных землях... думаю, там не менее сорока акров, засаженных деревьями. Возможно, побоями. Или... Я как-то слышал, что наш друг Могильщик очень любит детей на дорогах. Особенно мальчиков.

                Джек вспомнил расстегнутые брюки и свисающий из них чудовищный агрегат. Ему стало плохо, ноги и руки похолодели.

                - Здесь ты находишься под моим крылышком, - продолжал Смоки. - Никто не знает, когда ты выйдешь на улицу. Не знает этого и Могильщик. Конечно, ты можешь без страха ходить по городу. Попытайся, Джекки... Но где гарантия, что он вдруг не перегородит тебе дорогу своим большим "плимутом"? Он не слишком умен, но иногда у него прорезывается поразительный нюх... Или... кто-нибудь может позвонить ему.

                За стойкой Лори вымыла посуду и вытерла руки; потом включила радио и начала подпевать в такт звучащей песенке.

                - Вот что я скажу тебе, - подытожил Смоки. - Задержись у меня, Джекки. Отработай выходные. Потом я посажу тебя в машину и сам вывезу из города. Ты уедешь отсюда в воскресенье с тридцатью баксами в кармане и больше никогда не вернешься. Ты уедешь, думая, что Оутли - не самое худшее в мире место. Что ты на это ответишь?

                Джек посмотрел в его карие глаза и увидел в них желтые и красные огоньки; он видел, что Смоки обнажил в улыбке вставные зубы; он даже заметил с непередаваемым ощущением "дежа вю", что по бумажному колпаку ползет жирная муха.

                Смоки _з_н_а_л_, что Джек не верит ни одному его слову. После отработанной субботы он проснется в воскресенье не раньше обеда, а Смоки к этому времени будет слишком занят, чтобы отвезти его. Джек не боялся уйти; он боялся, что Смоки позвонит своему дружку Могильщику и скажет:

                - Он идет сейчас по Мельничной дороге, старина, так почему бы тебе не поймать его? Забегай потом ко мне! Сколько угодно дармового пива, но не смей входить в мой клозет, пока я не получу мальчишку обратно.

                Это был один сценарий. Возможно, есть и другие, но суть оставалась неизменной.

                Смоки улыбнулся еще шире.

 10. ЭЛРОЙ

                "Когда мне было шесть лет..."

                "Пробка" гудела подобно гигантскому улью. Джек увидел, что два стола исчезли. На освободившемся месте танцевали парочки.

                - Нечего прохлаждаться, - сказал Смоки, когда Джек на секунду прислонился к стойке бара, чтобы перевести дыхание. - Убери здесь и проваливай за следующей бочкой.

                - Лори не говорила...

                Боль пронзила ногу: Смоки тяжелым башмаком наступил на нее. Слезы брызнули из глаз мальчика.

                - Заткнись, - прорычал Смоки. - Лори глупа, как пробка, да и ты не умнее. Живо тащи сюда бочку!

                Мальчик вернулся в кладовую, прихрамывая на отдавленную ногу и удивляясь, что пальцы на ней не сломаны. Это вполне могло произойти. Голова гудела от дыма и шума. Он не мог больше терпеть все это. Если Оутли - его тюрьма, а "Оутлийская пробка" - его камера, то Смоки Апдайк - его тюремщик.

                Он думал о Территориях - каковы они в этом месте - и напиток Смотрителя казался единственной возможностью спастись.

                Отпить немного и...

                А если он сумеет пройти на запад одну-две мили, то сможет отхлебнуть еще чуть-чуть и приземлиться в США за пределами этого ужасного городка где-нибудь в Бушвилле или Пемброке.

                "Когда мне было шесть лет, когда Джеку было шесть лет, когда..."

                Он вкатил новую бочку с пивом... Перед ним стоял высокий ковбой с большими руками, похожий на Рэндольфа Скотта, и смотрел на него.

                - Привет, Джек, - сказал ковбой, и Джек с ужасом увидел, что глаза мужчины желтые, как цыплячий пух. - Разве тебе не говорили, чтобы ты ушел? Ты плохо слушаешь, а?

                Джек оцепенело смотрел в эти желтые глаза, и внезапно в голову ему пришла безумная мысль: это и был тот, кто затаился в туннеле человек-вещь с мертвыми желтыми глазами.

                - Оставь меня в покое, - тихо прошептал мальчик.

                Незнакомец усмехнулся:

                - Ты собирался уходить!

                Джек хотел вернуться... но сзади была стена. А впереди стоял ковбой, похожий на Рэндольфа Скотта, и дыхание его источало запах мертвечины.

                Время остановилось, а потом медленно пошло назад.

                ... Между полуднем четверга - временем, когда Джек приступил к работе, и четырьмя часами, когда в кабачок после работы стали заходить посетители, телефон с табличкой "ПРОСЬБА СОКРАТИТЬ ВАШИ ТЕЛЕФОННЫЕ ЗВОНКИ ДО ТРЕХ МИНУТ" звонил дважды.

                Когда он позвонил в первый раз, Джек совсем не испугался.

                Двумя часами позже, когда мальчик выносил последние пустые бутылки, телефон зазвонил снова.

                На этот раз Джек почувствовал себя, как животное, оказавшееся в сухом лесу во время пожара... хотя он ощущал не жар, а холод. Телефон был всего в четырех футах от мальчика. Он подумал, что сейчас увидит, как лед выплескивается из трубки, покрывая все кругом.

                Но это был всего лишь телефон, а мороз был внутри Джека.

                Он замер в оцепенении.

                - Джек, - крикнул Смоки. - Сними эту чертову трубку! За что я тебе, спрашивается, плачу?

                Джек взглянул на Смоки безнадежно, как загнанный в угол зверь, но на лице у Апдайка расплылась удовлетворенная улыбка, которая обычно появлялась после пощечины, отвешенной Лори.

                Мальчик стоял у телефона, все глубже погружаясь в холод; на руках выступила гусиная кожа, на кончике носа зависла капелька.

                Он взял трубку - руки сразу оледенели. Поднес трубку к уху. Ухо мгновенно замерзло.

                - "Оутлийская пробка", - бросил он в мертвую пустоту, и рот его также заледенел.

                Голос из трубки был скрипучим, безликим, неживым.

                - Д_ж_е_к_! - окрикнул его голос, и мальчик застыл, как после укола новокаина. - _Д_ж_е_к_, _о_с_е_л_, _у_б_и_р_а_й_с_я _д_о_м_о_й_!

                Издалека он услышал себя:

                - "Оутлийская пробка" слушает. Есть здесь кто-нибудь? Алло?.. Алло?..

                Холодно, Господи, как холодно! ..

                Горло онемело. Легкие, казалось были отморожены. Сердце замерло; мальчик был почти мертв.

                Безжизненный голос продолжал:

                "С одинокими мальчиками по дороге могут случиться большие неприятности. Спроси любого".

                Он быстрым, резким движением повесил трубку, отдернул руку и долго стоял, глядя на телефон.

                - Кто это был, Джек? - спросила Лори, и ее голос звучал как бы издалека... но все же ближе, чем его собственный несколько секунд назад. Все становилось на свои места. На телефонной трубке Джек заметил отпечаток своей руки, который постепенно бледнел и исчезал с черной пластмассы.

                В четверг вечером Джек впервые увидел человека, похожего на Рэндольфа Скотта. Толпа в кабачке в этот день была несколько меньше, чем накануне, но за столиками и стойками сидело еще много посетителей.

                Это были жители города, чьи плуги давно ржавели в пыльных сараях; люди, которые и хотели бы быть фермерами, да забыли, что для этого нужно делать. По мнению Джека, лишь немногих из них можно было представить себе за штурвалом трактора. Это были люди в темно-серых, коричневых или темно-зеленых куртках. На ремнях у них висели ключи. Лица избороздили морщины, но это были морщины угрюмости. Все они носили ковбойские шляпы, многие напоминали Чарли Дэниэлса с этикетки жевательного табака. Но оутлийцы не жевали табак; они курили сигареты.

                Джек как раз убирал в зале, когда вошел Могильщик Атвелл. Янки насторожились; мужчины за стойкой пристально смотрели на него. Накануне Атвелл заглядывал сюда в местном варианте спортивной одежды (рубашка цвета хаки с большими накладными карманами, джинсы и ботинки с металлической пластинкой впереди). Сегодня на Могильщике была голубая полицейская форма. За плечом висело большое ружье с деревянным прикладом. Он бегло взглянул на Джека, который тут же вспомнил слова Смоки: "Я слыхал, что старина Могильщик любит детей ни дорогах. В особенности мальчиков", и испуганно отпрянул. Атвелл широко улыбнулся.

                - Решил задержаться у нас, паренек?

                - Да, сэр, - выдавил из себя Джек, и яростно принялся тереть тряпкой половицу, хотя она и так давно уже сверкала. Он ждал, когда Атвелл уйдет. Ждать пришлось недолго. Джек увидел, что полицейский направился к стойке... и тогда мужчина, стоящий слева, обернулся и посмотрел на него.

                "Рэндольф Скотт, - внезапно подумал Джек, - вот на кого он похож".

                Но если настоящий Рэндольф Скотт был героем с улыбкой человека, совершающего добрые дела, то этот выглядел скучным и не совсем нормальным.

                С испугом Джек понял, что мужчина смотрит именно на него, Джека. Не на всех, кто вообще присутствует в баре, не на кого-то другого, а именно на Джека. Джек _з_н_а_л_, что это так.

                Телефон. Звонящий телефон.

                Поддавшись внезапному порыву, Джек отшвырнул швабру. Он заглянул в висевшее рядом зеркало и увидел собственное перепуганное лицо.

                На стене надрывался телефон.

                Мужчина, стоящий слева, покосился на аппарат... и вновь перевел глаза на Джека, замершего с тряпкой в руке. Тело мальчика покрылось "гусиной кожей", волосы на голове зашевелились.

                - Если это опять какой-нибудь псих, я разобью телефон. Мне осточертели эти звонки, Смоки, - бросила Лори, подходя к аппарату. - Видит Бог, я это сделаю.

                Она могла бы играть на сцене и зарабатывать, как и остальные звезды, тридцать пять долларов в день.

                Джеку показалось, что все исчезли, а на земле остались только двое: он сам и этот ковбой, с большими руками и глазами, которые Джек не мог... больше... видеть.

                Внезапно ковбой выговорил три слова: "Убирайся домой, осел! "

                И умолк.

                Как только Лори протянула руку к трубке, телефон тоже замолчал.

                Рэндольф Скотт отвернулся, допил свой коктейль и попросил:

                - Налей мне еще один, хорошо?

                - Я сойду с ума, - возмущенно проговорила Лори. - Этот телефон сведет меня с ума.

                Позже, в кладовой, Джек спросил у Лори: кто был тот парень, похожий на Рэндольфа Скотта.

                - Похожий на _к_о_г_о_? - переспросила она.

                - На старого актера, играющего ковбоев. Он сидел слева у стойки.

                Она вздохнула.

                - Они мне все на одно лицо, Джек...

                - После первого коктейля он сразу же попросил второй.

                Ее глаза сверкнули.

                - Ах, да! Он... Он выглядел скупердяем. - Она сказала это обычным голосом... как если бы обсуждала форму его носа или выражение лица.

                - Кто он?

                - Я не знаю, как его зовут, малыш. Он здесь всего неделю или две. Я думаю, что он работает на мельнице. Это...

                "Черт побери, Джек, я просил тебя выкатить бочонок! "

                Джек как раз выкатывал его. Вес мальчика и вес бочонка были примерно равны, и поэтому периодически бочонок перевешивал. Когда Смоки из-за двери стал ругать его, Лори вскрикнула, и Джек подпрыгнул. Он потерял контроль над бочонком, пробка вылетела и пиво начало растекаться по полу. Смоки все еще кричал; Джек, стоящий в луже пива, застыл, ожидая неминуемой расплаты.

                Когда через двадцать минут он вернулся в зал, с опаской дотрагиваясь до разбитого носа, Рэндольф Скотт уже ушел.

                "... Мне шесть.

                Джеку Бенджамину Сойеру шесть".

                Ш_е_с_т_ь_... и время снова идет своим чередом. Мне _ш_е_с_т_ь_...

                ... Джек встряхнул головой, пытаясь отогнать эту навязчивую мысль, а мускулистый работяга, который на самом деле был вовсе не работягой, подходил все ближе и ближе. Его глаза... желтые и обжигающие. Он - о_н_о_? - моргнул, и Джек понял, что вместо век у него чешуйчатые мембраны.

                - Ты ведь собирался _у_х_о_д_и_т_ь_, - повторило оно, и протянуло к Джеку руки, которые стали деформироваться, сплющиваться, тяжелеть...

                Дверь распахнулась, тишину взорвал истошный выкрик солиста группы.

                - Джек, если ты не станешь порасторопнее, я буду вынужден наказать тебя, - раздался из-за спины Рэндольфа Скотта голос Смоки. Скотт отступил. Теперь его руки опять стали просто руками - сильными и уверенными; на тыльной стороне ладони вздулись синие вены. Глаза уже не были желтыми; обычные блекло-голубые глаза... Он последний раз посмотрел на Джека и скрылся в туалете.

                Смоки приблизился к мальчику; он склонил голову на бок, отчего колпак сполз на самое ухо; губы приоткрылись и обнажили крокодильи зубы.

                - Не заставляй меня больше повторять дважды, - сказал Смоки. - Это последнее предупреждение, и не думай, что я шучу.

                Как и по отношению к Осмонду, в Джеке внезапно вспыхнула ярость - тот ее вид, который тесно связан с инстинктом самосохранения.

                Момент был подходящим.

                - Я не ваша собака, и не смейте так обращаться со мной! - Джек сделал шаг по направлению к Смоки Апдайку, хотя ноги его до сих пор были ватными от страха.

                Удивленный - и даже слегка обескураженный - этим взрывом злости, Смоки отступил назад.

                - Джек, предупреждаю тебя...

                - Нет, приятель. Это я предупреждаю _т_е_б_я_, - услышал Джек собственные слова. - Я не Лори. Я не люблю, когда меня бьют. И если ты ударишь меня, я дам сдачи.

                Смоки Апдайк растерялся лишь на мгновение. Он был слишком уверен в себе и - как сам считал - повидал слишком много, чтобы спустить мальчишке подобный тон.

                Он сгреб Джека за воротник.

                - Не хами мне, Джек, - процедил Смоки, подтаскивая Джека ближе к себе. - Пока ты находишься в Оутли, ты - моя собачонка. Захочу приголублю, захочу - прибью.

                Он резко встряхнул мальчика. Джек больно прикусил язык и вскрикнул. На щеках Смоки заиграли краски гнева.

                - Тебе это может не нравиться, но это так, Джек. Помни, щенок - ты находишься в Оутли, и ты будешь находиться в Оутли, пока я не решу отпустить тебя. И сейчас я вобью это в твою глупую голову.

                Он замахнулся и ударил Джека кулаком в лицо, отбросив мальчика к стене.

                Джек почувствовал во рту привкус крови.

                Смоки сосредоточенно, будто обдумывая серьезную покупку, взглянул на него, и замахнулся вторично.

                В этот момент из кабачка раздался истерический женский визг:

                - Н_е_т_, _Г_л_е_н_! _Н_е_т_!

                Затем послышались мужские голоса, чем-то встревоженные. Вновь закричала женщина - на высокой режущей ноте. Потом прозвучал выстрел.

                - Это что еще за _ш_у_т_к_и_?! - вскричал Смоки, тщательно выделяя каждое слово, как актер на бродвейской сцене. Он отшвырнул Джека и влетел в кабачок. Раздался еще один выстрел, и кто-то вскрикнул от боли.

                Джек был уверен в одном - пришло время удирать. Не через час, не завтра, не в воскресенье, а прямо сейчас.

                Шум, похоже, стихал. Выстрелов больше не было слышно... но Джек помнил, что работяга, похожий на Рэндольфа Скотта, был еще в туалете.

                Джек быстро вошел в кладовую, пошарил рукой за бочками и стал на ощупь искать рюкзак. Пальцы не нащупывали ничего, кроме грязного пола и воздуха; наверное кто-то из них - Смоки или Лори - заметили рюкзак и забрали его. И все это, конечно, чтобы задержать его в Оутли! Потом пальцы коснулись нейлона, и Джек не поверил своему счастью.

                Он схватил рюкзак и осторожно выглянул из дверного проема кладовой. Нужно было решить, каким путем лучше скрыться, чтобы никто ничего не заметил.

                Итак...

                Он вышел в коридор. В конце его была дверь. Она легко открылась, и мальчик увидел, что коридор пуст. Наверное Рэндольф Скотт давно уже поднялся в зал, пока Джек искал рюкзак. Прекрасно.

                "А может он все еще здесь? Ты хочешь с ним встретиться, Джекки? Хочешь опять увидеть, как глаза его желтеют и сужаются? Не торопись, убедись сперва, что его нет".

                Но Джек не имел на это времени. Смоки мог заметить, что мальчик не помогает Лори и Глории убирать со столов и не моет пол в туалете. Смоки мог решить вернуться и получше "объяснить" Джеку реальное положение вещей. Так что...

                "Так что? Иди же!

                Может, он где-то подстерегает тебя, Джекки... может, он собирается выскочить, как большой Чертик-из-Табакерки..."

                Женщина или тигр? Смоки или этот работяга? Джек еще секунду постоял в нерешительности. Возможно, человек с желтыми глазами все еще в туалете; возможно, сейчас вернется Смоки.

                Джек открыл и ступил на порог темного холла. Рюкзак, казалось, резко прибавил в весе. Стараясь ступать бесшумно, мальчик двинулся к двери; в груди отчаянно колотилось сердце.

                "Мне было шесть. Джеку было шесть".

                Возвращаться никак нельзя.

                "Шесть".

                Коридор словно удлинился и теперь напоминал туннель. Задняя дверь в конце коридора казалась плотно прикрытой. Справа тоже находилась дверь; на ней была изображена собака. Под изображением - надпись: "ПОЙНТЕРЫ". Дверь в конце коридора была покрашена красной краской. На ней висела табличка: "ПОЛЬЗОВАТЬСЯ ТОЛЬКО В КРАЙНЕМ СЛУЧАЕ! СИГНАЛ ТРЕВОГИ! " На самом же деле сигнализация была отключена еще два года назад. Об этом ему рассказала Лори, когда мальчик поинтересовался назначением двери.

                Почти на месте. Напротив таблички "ПОЙНТЕРЫ".

                "Он здесь, я знаю... если он выскочит, я закричу... я... я..."

                Дрожащей рукой Джек коснулся ручки двери аварийного выхода. Она была прохладной. На секунду мальчику почудилось, что сейчас он возьмет и вылетит в ночь... на свободу.

                Внезапно распахнулась дверь _п_о_з_а_д_и_ него - дверь с надписью "ПОЙНТЕРЫ" - и чья-то рука схватила его за лямку рюкзака. Джек сделал рывок к аварийному выходу, не думая при этом про рюкзак и волшебный напиток в нем. Если лямки оборвутся, он сумеет выскочить во двор... он думал только об этом.

                Но нейлоновые лямки не хотели рваться. Дверь слегка приоткрылась и вновь захлопнулась. Джека втащило в женскую уборную, развернуло вокруг и отбросило назад. От такого удара бутылка с волшебным напитком могла разлететься на мелкие кусочки, залив при этом одежду и старый атлас дорог. Поэтому он постарался не коснуться стены спиной. Ужасная боль пронзила его.

                К нему медленно подходил работяга. Руки его уже начинали деформироваться и сплющиваться.

                - Ты собрался уходить, парень? - голос работяги все больше напоминал рычание зверя.

                Джек попятился влево, не отрываясь от лица мужчины. Глаза того светились; они были уже не желтые, а просто горели огнем; это были глаза оборотня...

                - Но ты можешь рассчитывать на старого Элроя, - оборотень оскалился, обнажив черный провал пасти и неровные зубы. - О, ты можешь вполне рассчитывать на Элроя, - слова его были подобны собачьему лаю. - Он не причинит тебе _с_л_и_ш_к_о_м_ большой вред.

                Джек вскрикнул.

                - С тобой все будет в порядке, - рычал оборотень, придвигаясь поближе к Джеку, - да-да, с тобой все будет в полном порядке...

                Он продолжал говорить, но Джек не смог бы повторить сказанное. Теперь это было одно сплошное рычание.

                Ногой Джек нащупал большой мусорный бак у двери. Когда оборотень почти вцепился в него когтями, мальчик схватил бак и запустил в Элроя. Бак отскочил от косматой груди, но Джек успел выскочить из уборной и стремглав помчался влево, к аварийному выходу. Он понимал, что Элрой будет преследовать его.

                Джек нырнул в темноту позади "Оутлийской пробки".

                Там, справа от двери, выстроились в ряд переполненные мусорные баки. Джек на бегу перевернул три из них. Позади раздался дикий грохот - бегущий за ним Элрой врезался в импровизированную баррикаду.

                Джек обернулся на своего преследователя. Боже, хвост, у него есть хвост! Сейчас существо больше всего напоминало животное. Из глаз летели искры и, подобно огонькам, освещали землю.

                Удирая, Джек пытался сбросить рюкзак со спины; пальцы его одеревенели, в голове стучало:

                - Джекки было шесть... Боже, помоги мне! Смотритель! Джекки было ШЕСТЬ! Боже, пожалуйста...

                Оборотень перескакивал через баки. Джек видел, как одна лапа-рука поднялась и вновь опустилась, зацепившись за металл, и страшный скрежет заполнил весь двор. Существо споткнулось, чуть не упало, и вновь бросилось вдогонку Джеку. Оно злобно рычало, и мальчику с трудом удалось разобрать:

                - Сейчас я не просто поймаю тебя, мой цыпленочек... Сейчас я _у_б_ь_ю тебя!

                Слышали ли это его _у_ш_и_? Или голос звучал в его _г_о_л_о_в_е_?

                Неважно. Расстояние между тем и этим миром сокращалось.

                Элрой сопел сзади Джека; одежда зверя была разорвана; изо рта свисал розовый и влажный язык.

                Последним в ряду был пустой мусорный бак; за ним стоял старенький "форд" выпуска 1957 года... Выглянувшая луна осветила все вокруг; глаза Элроя засверкали, как осколки стекла...

                Это ведь началось не в Нью-Хэмпшире? Нет. Это началось не тогда, когда заболела его мать, и не могла, когда появился Смотритель Лестер. Это началось, когда...

                "Джеку было шесть. Когда все мы жили в Калифорнии и никто еще не был никем другим, и Джеку было..."

                Он вцепился в лямки рюкзака.

                Оборотень опять догонял его. Он почти танцевал, напоминая в свете луны животных из диснеевских мультфильмов. Глупо, но Джек расхохотался. Существо зарычало и прыгнуло на него. Когти были всего в нескольких дюймах от мальчика, но внезапно Элрой зацепился за ржавое железо и взревел от ярости.

                Джек искал в рюкзаке бутылку. Он копался в носках; старые джинсы мешали ему. Нащупав горлышко бутылки, мальчик выдернул ее из рюкзака.

                Элрой огласил воздух очередным воплем и освободился от смятого колеса.

                Джек быстро откупоривал бутылку, стараясь при этом не выпустить рюкзак из рук. Задача не из легких!

                "Может ли ОНО последовать за мной? - промелькнуло в его голове, когда он поднес горлышко бутылки к губам. - Сможет ли ОНО последовать за мной и прикончить меня там, на другой стороне?"

                Рот Джека свело судорогой от вкуса гнилого винограда, в горле перехватило дыхание. Он слышал рычание Элроя, но звук стремительно удалялся, словно застряв на одной стороне Оутлийского туннеля, в то время как Джек быстро несся на другую его сторону. Мальчик почувствовал, что падает, и подумал: "О, Боже, что если я приземлюсь где-нибудь у подножья утеса или горы?! "

                Он вцепился в рюкзак и бутылку, глаза его непроизвольно закрылись в ожидании того, что может случиться: будет Элрой или нет; окажется он в Территориях - или нет. Да или нет, но одежда на его теле изменялась...

                "Шесть. О да, когда нам всем было шесть, и никто еще не был никем другим, и все происходило в Калифорнии, и ты, папа, с дядей Морганом уходил куда-то, и иногда дядя Морган смотрел на тебя, как... как... как будто хотел испепелить тебя глазами; и ты все-таки умер, папочка! "

                Падая, переворачиваясь, купаясь в запахах; Джек Сойер, Джек Бенджамин Сойер, Джекки, Джекки...

                "...было шесть, когда это начало происходить, и кто же взорвал мою жизнь, когда мне было шесть, когда Джеку было шесть, когда Джеку..."

 11. СМЕРТЬ ДЖЕРРИ БЛЭДСО

                "..._б_ы_л_о _ш_е_с_т_ь_... когда это действительно начиналось, папа, когда проснулись те силы, которые в конце концов отправили меня в Оутли..."

                Громко звучал саксофон. "Шесть. Джекки было шесть". Сперва его внимание было поглощено игрушкой, подаренной отцом, маленькой моделью лондонского такси - машинка была тяжелой, как кирпич, и производила ужасный шум, когда катилась по деревянным половицам в новом офисе. Август, послеобеденная пора, новая заводная машинка, которая, подобно танку, громыхает по полу... работы нет, как нет и неотложных телефонных звонков. Под звуки саксофона Джек играет с машинкой... Черный автомобиль наехал на ножку кушетки, развернулся и остановился. Джек во весь рост растянулся на кушетке. Его отец, сидя в кресле, положил ноги на стол. Дядя Морган пристроился на стуле с другое стороны кушетки. У обоих в руках было по коктейлю; потом они поставили стаканы, выключили проигрыватель и кондиционер, и спустились к своим автомобилям.

                "Когда нам всем было шесть, и никто не был никем другим, и было это в Калифорнии".

                - Кто это играет на саксофоне? - услышал Джек вопрос дяди Моргана, и в хорошо знакомом голосе неожиданно промелькнули новые нотки; что-то резануло слух мальчика. Он коснулся рукой крыши игрушечной машинки, и пальцы его были холодны, как лед.

                - Это Декстер Гордон, - ответил отец. Голос его, как всегда, был ленивым и дружелюбным; Джек рукой обхватил тяжелое такси.

                - Хорошая пластинка.

                - "Папа играет на трубе". Старый добрый джаз, верно?

                - Постараюсь найти ее для себя...

                И вдруг Джек понял, почему голос дяди Моргана показался ему странным: на самом деле дядя Морган не любил джаз; он только притворялся перед отцом Джека. С раннего детства Джеку был известен этот факт, и он подумал: глупо, что отец этого не замечает. Дядя Морган никогда не станет искать для себя пластинку под названием "Папа играет на трубе", дядя Морган обманывает Фила Сойера - и, наверное, Фил Сойер не видит этого лишь потому, что никогда не уделял достаточно внимания Моргану Слоуту. Дядя Морган, самолюбивый и обидчивый ("самолюбивый как людоед, подобострастный, как куртуазный адвокат" - говорила Лили), добрый старый дядя Морган вообще не заслуживал внимания - взгляд прежде всего останавливался на его лысине.

                "Когда дядя был ребенком, - думал Джек, - учителям было трудно запомнить его имя".

                - Представь, как этот парень сыграет _т_а_м_, - голос дяди Моргана вдруг снова заставил Джека вздрогнуть. В нем все еще звучала фальшь, но главное было в другом - слово "_т_а_м_" пронзило мозг мальчика и зазвенело, как колокол. Потому что там - это была страна Видений Джека. Он это точно знал. Его отец и дядя Морган забыли, что он может услышать, и собрались говорить о Видениях.

                Его отец знал о стране Видений. Джек никогда не говорил об этом ни с ним, ни с мамой. Но отец знал, потому что должен был знать. Следующей ступенью, чувствовал Джек, было то, что папа поможет попасть туда самому Джеку.

                Но мальчик не мог до конца осознать и выразить свои эмоции по поводу связи Моргана Слоута и страны Видений.

                - Эй! - заявил дядя Морган. - А хорошо бы, чтобы парень побывал там! Они, наверное, сделали бы его Герцогом Саксофонных Земель или кем-нибудь в этом роде.

                - Вряд ли, - отозвался Фил Сойер. - Вряд ли он понравился бы им так же, как и нам.

                "Папа, но ведь музыкант не нравится дяде Моргану, - подумал Джек, внезапно поняв, как это важно. - Он совсем ему не нравится. Дядя считает, что он играет слишком громко..."

                - Ну, ты, конечно, знаешь об этом больше, чем я, - расслабленным тоном сказал дядя Морган.

                - Просто я бывал там чаще. Но ты быстро наверстываешь упущенное! - В голосе отца Джек почувствовал улыбку.

                - О, я кое-что понял, Фил. И никогда не перестану благодарить тебя за то, что ты посвятил меня во все это! - речь Слоута прервалась, он затянулся сигаретой и поставил стакан на стол.

                Слушать этот разговор было для Джека наслаждением. При нем говорили о Видениях! Происходило самое чудесное из всего возможного. Конкретного смысла слов мальчик не понимал; их язык был слишком взрослым, но шестилетний Джек чувствовал радость и восторг от Видений, и он уже был достаточно большим, чтобы в общих чертах понять их беседу. Видения были реальностью, и Джек хотел разделить эту реальность с отцом. Вот почему он так радовался.

                - Только позволь мне кое-что исправить, - сказал дядя Морган, и Джеку это слово - _и_с_п_р_а_в_и_т_ь_ - показалось похожим на двух змей, обвившихся вокруг его ног. - Они пользуются магией подобно тому, как мы физикой, верно? Мы говорим об аграрной монархии, где магию используют вместо науки.

                - Верно, - ответил Фил.

                - Они живут столетиями. Их образ жизни никогда кардинально не меняется. Так?

                - Почти так, если не брать в расчет политические течения.

                Голос дяди Моргана стал жестче.

                - Ну, хорошо, забудем о политической борьбе. Подумаем о нас. Ты скажешь, - и я соглашусь с тобой, Фил, - что мы уже достаточно сделали для Территорий, и что теперь мы должны хорошо подумать, как осуществить там некоторые реформы. Я совершенно с этим согласен, и намерен руководствоваться самыми благими принципами.

                Джек _ф_и_з_и_ч_е_с_к_и_ почувствовал молчание отца.

                - Хорошо, - продолжал Слоут. - Пойдем дальше. Мы с тобой способны оказать помощь любому, кто на нашей стороне, и нам приятно это делать. Мы в долгу у этих людей, Фил. Посмотри, что они в свою очередь сделали для нас. Полагаю, мы вскоре окажемся в очень любопытной ситуации. Наша энергия подпитывается их энергией и возвращается, усиленная настолько, что это даже сложно представить, Фил. Мы выглядим великодушными, но так может продолжаться лишь до поры до времени, - он нервно хрустнул пальцами. Конечно, я не знаю, как эта ситуация разрешится, но мы должны смотреть правде в глаза. Ты можешь представить, Фил, что будет, если мы дадим им электричество? Если дадим отличным парням _о_т_т_у_д_а_ современное оружие?! Подумай об этом. Мне кажется, это было бы замечательно. З_а_м_е_ч_а_т_е_л_ь_н_о_! - Он негромко хлопнул в ладоши. - Я не хочу торопить тебя, но, мне кажется, пора подумать об усилении своего влияния на Территории. Такова, по-моему, наша задача. Я мог бы поставить тебя перед фактом, Фил, но не хочу. Ты должен хорошенько все взвесить, прежде чем мы начнем действовать. Мы можем всего достичь сами, и, вероятно, достигнем, но мне не хотелось бы быть обязанным всяким оборванцам или какому-нибудь Малютке Тимми Типтоу.

                - Остановись, - сказал отец Джека.

                - Самолеты, - пропел дядя Морган, - подумай о самолетах.

                - Остановись, Морган! У меня есть много иных, не известных тебе планов.

                - Я всегда рад услышать что-то новое, - голос Моргана стал скучающим.

                - Хорошо. Я согласен с тобой в одном, партнер, - мы должны много думать о том, что делаем там. Мне кажется, что нечто непредвиденное обязательно появится и собьет нам наши самолеты. Все имеет свои последствия, и последствия могут оказаться чертовски неприятными.

                - Например? - спросил дядя Морган.

                - Например, война.

                - Ерунда, Фил. Ничего подобного не будет... или ты имеешь в виду Блэдсо?

                - Да, я имею в виду Блэдсо. Ты согласен, что это серьезно?

                Б_л_э_д_с_о_? Джек удивился. Он уже слышал это имя, но не помнил где.

                - Ну, до войны еще далеко... и, вообще, я не вижу связи...

                - Ладно. Ты помнишь слухи о том, как Чужак убил Старого Короля - это было много лет назад? Слышал об этом?

                - Кажется, да, - Джек вновь почувствовал в ответе Моргана Слоута фальшь.

                Скрипнул стул, на котором сидел отец - Фил снял ноги со стола и вытянул их вперед.

                - Убийство привело к большим неприятностям. Сторонники Старого Короля подняли мятеж. Они победили своих врагов, захватили их земли и собственность, и таким образом разбогатели.

                - Я в курсе, - холодно проронил Морган. - Они также намеревались внедрить жесткую политическую систему.

                - Нам незачем вмешиваться в их политику. Эта война длилась не более трех недель. Ну, убили сотню человек, или даже меньше! Чепуха? Чепуха... Но, Морган, кто-нибудь говорил тебе, когда эта война началась?! В каком году?! В какой день недели?!

                - Нет, - прошептал Морган.

                - Это было первого сентября 1939 года. Именно в этот день _з_д_е_с_ь Германия напала на Польшу. - Отец замолчал, и Джек напряженно вслушивался в тишину, сжав в руке игрушечную машинку.

                - Невероятно, - наконец выдавил из себя дядя Морган. - Из-за их войны началась наша? Ты на самом деле веришь в эту чушь?

                - Я верю в это, - ответил отец Джека. - Я верю, что трехнедельная заваруха там вызвала чудовищную войну здесь, продолжавшуюся шесть лет и забравшую миллионы жизней. Вот так-то.

                - Ну... - Джеку почудилось, что дядя Морган зевнул.

                - Это не все. Я говорил со многими людьми там, и у меня сложилось впечатление, что чужак, убивший Короля, был действительно _Ч_у_ж_а_к_о_м если ты в состоянии понять, о чем я говорю. Видевшие убийцу считают, что его одежда явно не соответствовала тому наряду, который носят в Территориях. Его действия выдавали полное незнание тамошних обычаев - он не понимал отсутствия денег, и не разбирался в их эквиваленте...

                - Ой-ой-ой! Тоже мне...

                - Погоди. Можно быть уверенным, что он был...

                - Как мы.

                - Как мы, верно. Гость. Морган, я считаю, что тема закрыта. Мы не знаем, что может произойти в результате вмешательства. По правде говоря, мне кажется, что мы имеем право быть только наблюдателями. Вдобавок я скажу тебе совершенно ненормальную вещь.

                - Валяй, - ответил Слоут.

                - Т_о_т_ мир не единственный. Как и наш.

                - Ты сумасшедший! - сказал Слоут.

                - Я чувствовал несколько раз, когда был там, что рядом есть что-то еще - Территории Территорий.

                "Да, - подумал Джек, - верно. Должны быть Видения Видений, еще более прекрасные, а с противоположной стороны существуют Видения Видений Видений, и этот другой мир еще лучше... Он понял, что засыпает. Видения Видений..."

                Он заснул почти мгновенно, все еще сжимая в руке крошечное такси и прижимаясь щекой к прохладной половице.

                Мужчины продолжали разговаривать. Джек, очевидно, многое пропустил. Но он слышал начало и конец разговора, который вспомнит шесть лет спустя, находясь между Оутли, штат Нью-Йорк, и безымянной деревней в Территориях. Сделав над собой усилие, Морган Слоут поблагодарил отца за преподанный ему урок. Первое, что услышал тогда Джек, проснувшись, - это голос отца:

                - Куда это Джек запропастился?

                И фразу дяди Моргана:

                - Думаю, ты прав, Фил. Ты смотришь в самую суть явлений, и это замечательно.

                - Где же, черт возьми, Джек? - опять воскликнул отец, и Джек приподнял голову. Черное такси выпало из рук и покатилось по полу.

                - Ага, - сказал дядя Морган, - где тут зайка-длинные-ушки?

                - Ты здесь, малыш? - спросил отец.

                Скрип отодвигаемого стула, звук шагов вставшего мужчины.

                Джек зевнул и медленно подтянул к себе машинку. Ноги затекли, и он не мог встать.

                Шаги приблизились к мальчику. Над столом показалось красное, одутловатое лицо Моргана Слоута. Позади возникло лицо отца; тот улыбался. На мгновение мальчику почудилось, что оба мужчины парят в воздухе над столом.

                - Поехали домой, соня, - сказал отец. Когда мальчик взглянул на дядю Моргана, он увидел обычное выражение лица отца Ричарда Слоута; доброго старого дядю Моргана, который всегда дарит замечательные подарки к Рождеству и дню рождения, щедрого старого дядю Моргана, такого незаметного... а перед этим? Как он выглядел перед этим?! "Как стихийное бедствие, как экспериментатор, ожидающий результата эксперимента..."

                - Как насчет мороженого по пути домой, Джек? - поинтересовался дядя Морган. - Это достаточно привлекательно звучит?

                - Угу, - кивнул Джек.

                - Ну, мы закончили этот разговор, - сказал его отец.

                - Допустим, - проворчал дядя Морган. - Мы сейчас беседуем о гораздо более важных вещах... - И он улыбнулся Джеку.

                Это произошло, когда Джеку было шесть лет. Горький вкус напитка Смотрителя разбудил в уснувшей памяти давнее событие.

                Глаза дяди Моргана бегали по сторонам, а в голове Джека зародился вопрос, и этот вопрос рвался наружу...

                "Кто?

                Кто это может изменить?!

                Кто, папа?!

                Кто..."

                ...убил Джерри Блэдсо? Вкус напитка остро чувствовался во рту мальчика; руки судорожно шарили по земле в поисках опоры. Что убило Джерри Блэдсо?! Джек приподнялся, дыхание его с хрипом вырывалось через открытый рот. Зубы сразу свело; заледенело в горле и груди. По губам полз жучок, и Джек с трудом отогнал его. Джерри Блэдсо, да... _Д_ж_е_р_р_и_ - чье имя всегда было написано на его рубашке. "Джерри, который умер, когда..." мальчик встряхнул головой и зажал рот рукой. Какой-то животный инстинкт подсказывал ему, что он лежит неподалеку от огромной лужи. Другой инстинкт заставил его достать вторую руку из кармана брюк.

                Джек огляделся.

                Он встал на колени; вокруг сгущались сумерки. Элроя рядом не было, в этом Джек не сомневался. Из сарая доносился шум. За заборами лаяли собаки. Именно такой шум Джек еще недавно слышал в стенах "Оутлийской пробки": так галдели подвыпившие мужчины, споря друг с другом. Вероятно, в сарае - бар, а неподалеку должна находиться гостиница или публичный дом. Вкус напитка перестал ощущаться. И Джек понял, что ему лучше не привлекать к себе лишнего внимания.

                На мгновение он представил, что убегает от всех этих собак, беснующихся совсем рядом за дощатыми заборами, и встал на ноги. Небо нависало над головой, вокруг темнело. Что происходит сейчас там, в его мире? Джек опустился в густую траву и пополз. В шестидесяти ярдах от него, в чьем-то окне горела чахлая свеча, где-то справа хрюкали свиньи. Когда Джек отполз на порядочное расстояние и приблизился к дому, где горела свеча, собаки начали умолкать, и мальчик медленно двинулся вперед к Западной Дороге. Темнота сгустилась; ночь была безлунной.

                Д_ж_е_р_р_и _Б_л_э_д_с_о_.

                Здесь были и другие дома, хотя Джек не видел их, пока не оказался совсем рядом. Жители Территорий ложились спать с заходом солнца, исключая шумных пьяниц в гостинице. По обеим сторонам Западной дороги стояли темные и безмолвные строения; в этом было что-то неестественное, но мальчик не мог объяснить, что именно. Узенькие калитки запирались на засовы; крыши устланы соломой (Джек слышал о таких крышах, но никогда не видел). "Морган, - с испугом подумал он, - Морган из Орриса", - и на миг увидел обоих двойников: длинноволосого мужчину в ортопедических башмаках и делового партнера его отца. В воображении мальчика они слились воедино - в цельного Моргана Слоута с пиратской прической, слегка прихрамывающего. Но Морган - _э_т_о_т_ Морган - прекрасно вписывался в общую бредовость происходящего.

                Джек добрался до одноэтажного здания, похожего на крольчатник. Тот, как и прочие дома, тоже был крыт соломой. Если он выберется из Оутли или, что ближе к истине, сбежит из Оутли, - что он увидит в единственном темном окошке этого гигантского крольчатника? Мальчик знал: неустойчивый сигнал в телевизионном экране. Но, конечно, в здешних домах не было телевизоров, и не это его озадачило. Что-то другое, что-то, связанное со стоящими вдоль дороги домами, что-то в самом пейзаже. Была тут какая-то несуразность, хотя было почти невозможно понять - какая именно.

                Телевизоры, телевизоры... Джек поравнялся с недостроенным маленьким домиком. Крыша здесь была не соломенная, и Джек улыбнулся про себя: эта деревня напомнила ему о хоббитах. Да, здесь вполне могли бы возиться хоббиты. Что они могли бы сказать хозяйке этого маленького домика? Наверное, что-то вроде:

                - Мэм, мы забрели к Вам, чтобы доставить Вам удовольствие. И мы подарим Вам "Ночной огонек" - пятнадцать каналов, и спортивные новости, и прогноз погоды, и...

                Внезапно Джек осознал, что и в самом деле к домам не протянуты провода. На крышах нет антенн. Нет телеграфных столбов на дороге. В Территориях нет электричества! И тут в голове мальчика возникло ясное и четкое воспоминание: Джерри Блэдсо был электриком в компании "Сойер и Слоут".

                Когда его отец и Морган Слоут упомянули это имя - Блэдсо - он подумал, что не слышал его раньше... хотя, если постараться припомнить, он слышал это имя не менее двух раз. Но Джерри Блэдсо почти всегда именовался просто _Д_ж_е_р_р_и_:

                - Не может ли Джерри починить кондиционер? - или:

                - Нужно послать Джерри поменять проводку!

                И Джерри появлялся, всегда чисто и опрятно одетый, аккуратно причесанный, в старомодных очках, - и чинил все, что пришло в негодность. Существовала миссис Джерри, которая следила за его внешним видом, и несколько маленьких Джерри, о которых в компании "Сойер и Слоут" вспоминали только под Рождество. Джек был в те времена настолько мал, что имя Джерри ассоциировалось у него с героем известного мультсериала про кота Тома и мышонка Джерри, и он представлял себе, что электрик с женой и маленькими Джерри живет в огромной норе в углу гостиной.

                Кто же убил Джерри Блэдсо? Неужели его отец и Морган Слоут, которые всегда были добры к детям Блэдсо - вспоминая о них под Рождество?!

                Джек плелся сквозь тьму по Западной Дороге. Он мечтал об одном: забыть об электрике Джерри и уснуть, как когда-то уснул в офисе у отца. Спать - вот чего он хотел сейчас, а не думать о неприятных событиях шестилетней давности. Джек пообещал сам себе, что, как только он на пару миль удалится от деревни, то обязательно поищет местечко для ночлега. Его бы устроил даже стог сена. Ноги не хотели нести тело дальше, все мускулы налились свинцом.

                Это произошло давно, когда Джек частенько подсматривал за исчезновениями своего отца, Фила Сойера. Тот умел исчезать из спальни, столовой и даже из конференц-зала своей конторы. Однажды он проделал свой излюбленный трюк в гараже позади их дома на Родео Драйв.

                Джек, выглянув в щелку двери, увидел, как отец, позвякивая ключами в кармане, вышел из дома и направился в гараж; зайдя внутрь, он прикрыл дверь. Мальчик вдруг вспомнил, что машина отца находится там, где и находилась все субботнее утро - на площадке прямо перед домом. Лили, с неизменной сигаретой во рту, пару часов назад укатила на своей машине на просмотр нового фильма - так что гараж был пуст. Некоторое время Джек ждал, что же произойдет. Двери не открывались. Тогда мальчик помчался в гараж, прокрался вовнутрь - отца не было; на цементном полу валялись пустые канистры. Вдруг он увидел крикетный мяч. Ну как тут не поверить в волшебство?! Мяч подкатился к стене и упал в невидимую лунку. Нет, его отец не играет в крикет. Конечно, нет!

                - Эй! - окликнул мальчик. Тишина... Он медленно вышел из гаража. Сияло солнце, согревая лужайку перед домом. Он кого-нибудь должен позвать, но кого? Полицию? "Мой папа вошел в гараж, и я не смог его там найти, и теперь боюсь..."

                Фил Сойер появился со стороны Беверли-Хиллз спустя два часа. Его пиджак был небрежно наброшен на плечи, узел галстука распущен - Джеку отец показался похожим на человека, только что вернувшегося из кругосветного путешествия.

                Джек помчался ему не встречу.

                - Ты споткнешься и упадешь, если будешь так мчаться, - улыбнулся отец. - Я-то думал, что ты спишь, Джек-Странник...

                Войдя в дом они услыхали телефонный звонок, и мальчик инстинктивно почувствовал, что телефон звонит уже достаточно давно. Отец откинул волосы со лба, потер затылок, потом открыл дверь и подошел к телефону. Джек услышал, как отец говорит:

                - Да, Морган. - И потом: - Да? Плохие новости? Да, лучше расскажи сразу же.

                После длительной паузы, во время которой Джеку было слышно, как верещит своим тонким голоском в трубке дядя Морган, отец сказал: "Боже мой! Бедный Джерри! Я немедленно выхожу".

                Фил взглянул на сына, на лице у него уже не было улыбки.

                - Я выхожу, Морган. Я возьму с собой Джека, но он посидит в машине.

                Ноги Джека стали ватными; он даже не поинтересовался, почему придется ждать в машине, как он спросил бы в любом другом случае.

                Фил вел машину к отелю "Беверли-Хиллз", потом свернул налево и притормозил у входа в контору. За всю дорогу он не проронил ни слова.

                Они подъехали к стоянке. Там уже находились две полицейские машины, "скорая помощь", белый "мерседес" дяди Моргана и старенький спортивный "плимут", принадлежащий электрику. У входа дядя Морган беседовал с полицейским, медленно покачивающим головой. Правой рукой Морган придерживал за плечи плачущую юную женщину в слишком большом для нее платье; она прятала лицо у Слоута на груди. Миссис Джерри, узнал ее Джек; к глазам она прижимала белый носовой платок.

                Фил бросил:

                - Посиди несколько минут в машине, Джек, хорошо? - и быстро направился ко входу.

                Неподалеку полицейский разговаривал с молоденькой китаянкой. Принюхавшись, Джек почувствовал запах горелого.

                Через двадцать минут отец вышел из здания вместе с дядей Морганом. Все еще поддерживая миссис Джерри, дядя Морган попрощался с Сойерами и усадил женщину в свой автомобиль.

                - Джерри убит? - спросил Джек, когда они подъезжали к своему дому.

                - Что-то вроде несчастного случая, - ответил отец. - Виновато электричество: все здание в дыму.

                - Джерри убит? - упрямо спросил его сын со странной интонацией.

                - Да, он мертв, бедняга.

                В последующие два месяца Джек и Ричард Слоут по крупицам восстанавливали картину случившегося. Благодаря болтливости матери Джека и экономки Ричарда, им даже стали известны некоторые любопытные детали.

                Джерри Блэдсо приехал в контору в субботу, чтобы проверить сигнализацию системы безопасности, потому что накануне сигнал тревоги перестал срабатывать. Оказалось, что виной этому обрыв провода. Присев на корточки, Джерри стал соединять оголенные концы провода; зная, что в здании никого нет, он не заизолировал соединение. Потом электрик спустился к телефону, чтобы позвонить. Когда он поднимался, желая закончить работу к зданию на велосипеде подъехала двадцатичетырехлетняя женщина по имени Лоретта Чанг, танцовщица из ресторанчика.

                Мисс Чанг рассказала потом полиции, что, взглянув сквозь витринное стекло, увидела рабочего входящего из подсобки в холл. Вдруг она почувствовала нечто, напоминающее маленькое землетрясение. Долго живя в Лос-Анджелесе, Лора Чанг научилась ничему не удивляться. Она увидела, что Джерри покачал головой и склонился над проводами.

                А потом коридор конторы вдруг вспыхнул, как зажженный факел.

                Пламя охватило все вокруг, отрезав электрика от выхода. Сработала противопожарная сигнализация. Над стеной взметнулся столб пламени высотой около шести футов. Огонь вцепился в упавшего и недвижно лежавшего Джерри Блэдсо. Дым постепенно заполнял все коридоры и закоулки здания. Лоретта бросилась к телефонной будке на противоположной стороне улицы. Она позвонила в пожарную часть и сообщила адрес конторы; оглянувшись, она стала невольным свидетелем ужасной картины: тело Джерри плясало на полу под напряжением порядка тысячи вольт. Одежда на электрике сгорела, волосы обуглились, кожа клочьями сползла с тела. Очки подпрыгивали на носу.

                ... Джерри Блэдсо. "Кто придумал это, папа?" Вот уже пятнадцать минут Джеку не встречался ни один коттедж. Холодные звезды мерцали в темном небе. Они подавали какие-то свои, неведомые мальчику сигналы, которых он не мог понять.

                Он шел дальше. На запад.

 12. ДЖЕК ИДЕТ В МАГАЗИН

                Эту ночь он провел в Территориях, в стогу сена, выкопав в нем большую нору, которую он завалил изнутри, оставив маленькую щель для притока воздуха. Мальчик прислушивался к отдаленному писку; он где-то слышал или читал, что в стогах любят жить мыши-полевки. Если в этом стогу тоже поселились мыши, то сегодня им придется потесниться и уступить место Майти-Маусу по имени Джек Сойер. Он постепенно расслабился, и лишь левая рука крепко сжимала горлышко бутылки Смотрителя. На донышке плескался остаток напитка. Мальчик подумал, достаточно ли жидкости на донышке для перехода в родной мир, или этого остатка уже не хватит. Жаль, что почти все выпито!

                Он засыпал, с трудом согреваясь. Да, он опять в Территориях - в милом местечке, которое такие славные ребята, как Морган из Орриса, Осмонд и полукозел Элрой считают своим домом; в Территориях, где может произойти что угодно.

                И все же здесь неплохо. Джек вспомнил свое детство, когда все жили в Калифорнии. В Территориях было хорошо, он кожей чувствовал это. Запах сена был таким же чистым, как и здешний воздух.

                Едва заметные дуновения ветерка не сдвинули бы с места даже стрекозу или муху. Джек ощутил некую гордость: он сумел убежать из Оутли, подальше от "Клубов плохой погоды", безумных стариков, разбрасывающих кредитные карточки, от запаха пива и зловония нечистот... и, самое главное, от Смоки Апдайка и "Оутлийской пробки".

                Он подумал, что теперь ему предстоит путешествовать в Территориях.

                И с этой мыслью уснул.

                На следующее утро он прошел уже около трех миль по Западной Дороге, радуясь солнечному свету и запаху полевых трав, - который бывает только в конце лета - когда его нагнала телега. Фермер придержал лошадь и спросил:

                - Ты в лавку, парень?

                Джек испуганно вздрогнул; он понял, что мужчина не говорит по-английски. Это был совсем не английский язык.

                "Они не говорят по-английски... но я понимаю все, что они говорят. Я думаю на этом языке... и это еще не все - я могу говорить на нем! "

                Джек понимал, что он находится в Территориях, но не верил этому до конца; слишком уж быстро менялся мир, и поэтому все казалось нереальным.

                Фермер подъехал ближе. Он улыбался, выставив напоказ абсолютно здоровые зубы.

                - Ты что, юродивый? - спросил он без тени враждебности.

                - Нет, - Джек улыбнулся в ответ, втайне боясь, что "нет" здесь, в Территориях, может иметь какой-нибудь другой смысл. Однако он зря опасался: язык его изменился, как и одежда. - Я не юродивый. Просто моя мама велела мне опасаться незнакомцев на дорогах.

                Теперь улыбнулась жена фермера, сидевшая позади мужа.

                - Твоя мама права, - сказала она. - Так в лавку или нет?

                - Да, - ответил Джек. - Я поэтому и иду на запад.

                - Тогда садись на телегу, - предложил ему фермер, которого, как выяснилось, звали Генри. - Не стоит попусту тратить время. Люблю, знаешь ли, помочь людям по мере сил; ты вернешься домой еще до захода солнца. Я везу зерно. Это последнее в нынешнем году. Дрянь, конечно, хотя и это сойдет для торговли. Глядишь, кто-нибудь и купит...

                - Спасибо, - сказал Джек, устраиваясь в телеге, где было засыпано зерно. Если это зерно неважное, тогда какое же здесь считается хорошим? Зерна таких размеров мальчик никогда в жизни не видел. Еще на дне телеги валялись плоды, похожие на маленькие тыквы. Джек не знал, как они называются, но предположил, что вкус у них должен быть превосходным. В животе заурчало. Он понял, как голоден. Такое чувство иногда бывало у него после школы, но тогда он мог забежать в кафе и выпить там стакан молока с булочкой.

                Джек прислонился спиной к бортику телеги, вытянув обутые в сандалии ноги и разглядывая все, что встречалось им на пути. Движение на дороге сегодня было оживленным; наверное, все эти люди собрались за покупками. Фермер Генри здоровался со многими людьми. Очевидно, это были его знакомые.

                Джек все еще думал о том, каковы на вкус лежащие в телеге плоды, как вдруг в волосы ему вцепились две маленькие ручки, каждая из которых выдрала по целой пряди. Из глаз мальчика непроизвольно брызнули слезы.

                Он обернулся и увидел трехлетнего малыша, стоявшего на нетвердых ножках. Лицо ребенка излучало восторг от содеянного.

                - Джейсон! - воскликнула его мать, но это был скорее поощрительный возглас ("Вы только посмотрите, как он легко выдрал у парня волосы! Да он силач! "), - Джейсон, это нехорошо!

                Джейсон не обращал на нее никакого внимания. Это было большое, здоровое на вид дитя, пахнущее так же, как и стог сена, в котором Джек провел ночь. Волосы не вернешь... но мальчик почувствовал, что подвернулась возможность без труда подружиться с фермерской супругой.

                - Лови, - сказал Джейсон, раскачиваясь из стороны в сторону, подобно сошедшему на сушу моряку. Он улыбнулся Джеку.

                - Что?

                - Ап!

                - Я не пойму тебя, Джейсон!

                - Ап!

                - Я не...

                Но тут Джейсон, которому были неведомы сомнения, с размаху плюхнулся на колени Джеку.

                - Джейсон, _п_л_о_х_о_! - так же запрещающе-поощряюще сделала ему замечание мать...

                Джейсон безмятежно улыбнулся.

                Джек почувствовал, что Джейсон обмочился. Очень здорово обмочился!

                "Добро пожаловать в Территории, Джекки! "

                И сидя с младенцем на руках, ощущая, как теплая влага пропитывает его одежду, Джек расхохотался, запрокинув лицо к голубому небу.

                Спустя несколько минут фермерша перебралась туда, где сидел Джек с младенцем на руках, и забрала Джейсона.

                - Ооох, весь мокрый! Противный ребенок! - сказала она все тем же тоном.

                "Ну разве не прекрасно, что замечательный Джейсон так великолепно обмочился! " - подумал Джек, и опять рассмеялся. Джейсон вторил ему, засмеялась и миссис Генри.

                Она переодела Джейсона, и засыпала Джека вопросами; ему достаточно приходилось отвечать на подобные вопросы в своем мире. Но здесь он должен был быть осторожен. Он - пришелец, и это могло создать непредвиденные осложнения. Джек помнил, что рассказывал его отец Моргану... "настоящий Пришелец, если ты понимаешь, что я имею в виду".

                Джек заметил, что муж фермерши навострил уши. Отвечая на ее вопросы, мальчик выбрал очередной вариант Истории - не тот, которым пользовался раньше, а тот, который предлагал слишком любопытным попутчикам.

                Он сказал, что идет из Общей Деревни - мать Джейсона что-то слышала о таком месте... и тут началось! .. Неужели он пришел так издалека? Джек сказал, что да. А куда он идет? Он ответил ей (и молча слушающему Генри), что направляется в одну деревню в Калифорнии. О таком месте она не слыхала. Джека это не слишком удивило... но странно, что никто из них не переспросил:

                - Калифорния? Кто это, интересно, слышал о деревне с названием Калифорния? Кого ты хочешь обмануть, парень?

                В Территориях хватало разных мест - да и деревень тоже - о которых здешние люди слыхом не слыхивали. Здесь нет силового поля. Нет электричества. Нет связи. Нет телевидения, которое могло бы сообщить им новости из Малибу или Сарасоты, или информацию о том, что трехминутный разговор с заграницей стоит пять долларов восемьдесят три цента плюс налог; или поздравить с Днем Всех Святых. "Когда живешь в окружении сплошных тайн, то не спрашиваешь о деревне просто потому, что никогда не слышал о ее существовании. Калифорния для них не более странное название, чем Общая Деревня".

                Они и не спрашивали. Он рассказал им, что его отец год назад умер, и что мать очень больна (он подумал, что было бы неплохо прибавить, что королевские стражники, явившись ночью, забрали их единственного осла, но потом решил опустить эту подробность). Мать дала ему все деньги, что у нее имелись (в этом странном языке слово _д_е_н_ь_г_и_ звучало по-дурацки, что-то вроде палочек) и послала его в деревню Калифорнию погостить у тети Элен.

                - Да, нелегкие настали времена, - протянула миссис Генри, укачивая прижавшегося к ней Джейсона.

                - Общая Деревня находится возле летнего дворца, верно, мальчик?

                Это был первый вопрос, заданный Джеку фермером.

                - Да, - ответил Джек. - Совсем близко. То есть...

                - Ты не сказал, от чего умер твой отец.

                Фермер поднял голову; выражение доброжелательности мгновенно улетучилось; взгляд его стал цепким и колючим.

                Да, вот и осложнения!

                - Он болел? - спросила миссис Генри. - В наши дни столько болезней тиф, чума... Тяжелые времена!

                Джеку внезапно захотелось сказать:

                "Нет, он не болел, миссис Генри. Его убило током, моего папу. Понимаете, однажды в субботу он поехал на работу, оставив миссис Джерри и всех малюток Джерри - включая меня - дома. В те времена мы жили в норе в гостиной, и нигде больше, вы понимаете? И знаете что? Он был неосторожен с током и сгорел; а миссис Фини - она работает привратницей в доме Ричарда Слоута - так вот, она слышала, как дядя Морган рассказывал по телефону, что электричество заживо поджарило папу, и это было ужасно... и очки его сползли на нос, только вы ничего не знаете про очки, потому что у вас здесь их нет. Нет очков... нет электричества... нет телевизоров... нет самолетов. Не стоит умирать так, как мистер Джерри, миссис Генри. Не стоит..."

                - Неважно, болел ли он, - резко сказал фермер. - Был ли он п_о_л_и_т_и_к_а_н_о_м_?

                Джек шевелил губами, но не мог произнести ни звука. Он не знал, что ответить. Слишком сложная проблема!

                Генри мотнул головой, как если бы услышал ответ.

                - Слазь, оболтус! Лавка за следующим поворотом. Я думаю, ты как-нибудь дотащишься до нее пешком!

                - Да, - сказал Джек. - Думаю, что да. Извините...

                Фермер, все еще искоса поглядывавший на мальчика, слегка усмехнулся.

                - Нет, это ты извини, парень... Ты кажешься славным пареньком, но мы здесь люди простые, а все, что происходит у моря - это для лордов. Умрет Королева или не умрет... конечно, рано или поздно это случится. Бог всех забирает к себе. Но простых людей, которые влезли не в свое дело, ждет страшная смерть.

                - Мой отец...

                - Я не хочу слышать о твоем отце! - торопливо возразил Генри. Его жена отодвинулась от Джека, крепче прижав к себе сына. - Хорошим он был или плохим - я не знаю и не хочу знать. Все, что я знаю - это то, что он умер (думаю, что ты не солгал, сказав это), и что его сын провел беспокойную ночь, и что он умеет хитрить. Сын не говорит правду о том, куда идет. Так что уходи. Меня беспокоит только моя судьба, как видишь.

                Джек слез с телеги. Его огорчил страх на лице женщины. Он сам был причиной этого страха. Фермер прав - маленькие люди не должны вмешиваться в дела больших. Иначе они могут поплатиться за это.

 13. ЛЮДИ В НЕБЕСАХ

                Мальчик с ужасом обнаружил, что деньги, заработанные им с таким трудом, в буквальном смысле превратились в палочки; они стали похожими на игрушечную головоломку, сделанную неумелым ремесленником. Но через секунду ужас растаял, и Джек весело рассмеялся. Конечно же, палочки и _б_ы_л_и деньгами! Когда он перелетел из одного мира в другой, изменилось _в_с_е_, включая и это. Серебряный доллар снова стал значком с изображением грифона, рубашка - курткой, английский язык - диалектом Территорий, а старые добрые американские деньги - грудой палочек. У него было всего около двадцати двух долларов, и он решил, что примерно такую же сумму составляют те четырнадцать монет-палочек одного вида и около двадцати палочек другого, которые он обнаружил в кармане.

                Проблема была скорее не в количестве денег, а в местных ценах - он очень смутно представлял себе, что здесь стоит дорого, а что - дешево; идя через лавку, он растерялся. Если он, выбрав товар, не сможет расплатиться, то... Он не знал, что они сделают с ним. Например, выгонят... побьют... посадят в тюрьму... убьют? Вряд ли, но даже в этом нельзя быть до конца уверенным - они ведь простые люди. Они не политиканы, а он...

                Он - чужой... Странник.

                Джек медленно пересек из конца в конец лавку, больше напоминающую шумную ярмарку; он обдумывал вставшую перед ним проблему. Проблема сосредоточилась в основном в его желудке - он был смертельно голоден. Мальчик заметил фермера Генри, торгующегося с продавцом коз. Рядом с мужем стояла миссис Генри, не участвующая в разговоре. Она повернулась к Джеку спиной; на руках у нее сидел младенец.

                "Джейсон, один из маленьких Генри", - подумал Джек, - и он вдруг заметил Джека.

                Ребенок стал указывать на него ручкой, и Джек бросился наутек, стараясь, чтобы как можно больше людей разделяло его и семейство Генри.

                Кругом царил аромат жареного мяса. Джек видел продавцов, медленно обжаривающих над углями куски свинины; покупателей, выбирающих мясо и сало. Все они оборачивались на бегущего мальчика. Большинство покупателей были такие же фермеры, как Генри. Джек заметил, что при расчете за покупку они протягивали руку с зажатыми в ней палочками... но скольких штук будет достаточно? - думал он.

                Ладно, неважно. Он должен поесть, даже если этим выдаст себя как чужака.

                Он прошел мимо женщин с детьми и приблизился к большому мужчине, стоявшему у зажженной жаровни; там дымились пять кусков отличной свинины. Стоящие с обеих сторон жаровни мальчики время от времени переворачивали мясо.

                - Отличное мясо! - зазывал мужчина. - Замечательное мясо! П_р_е_в_о_с_х_о_д_н_о_е_ мясо! Покупайте мое чудесное мясо! Чудесное мясо только здесь! Самое лучшее мясо здесь! - И вполголоса ближайшему к нему мальчику: - Пошевеливайтесь, болваны, черт вас побери!

                К торговцу подошел фермер с девочкой-подростком и указал на второй слева кусок мяса. Мальчики прекратили переворачивать куски; хозяин снял с жаровни один из них и уложил его на ломоть хлеба. Один из мальчиков поднес хлеб с мясом фермеру. Джек, внимательно наблюдая, заметил, что тот протянул мальчику две небольшие палочки. Когда мальчик отошел, покупатель засунул остаток денег-палочек в карман, разломил пополам огромный сэндвич и протянул одну половину дочери, которая с нетерпением ожидала своей доли.

                У Джека засосало под ложечкой. Кажется, он увидел все, что ему было нужно.

                - Отличное мясо! Превосходное мясо! Самое... - продавец сверху вниз взглянул на Джека, сводя брови в одну линию; глазки под ней были маленькими, но вовсе не глупыми. - Я слышу, твой желудок распевает песенки, дружок. Если у тебя есть денежки, я угощу тебя так, как не едят и в раю. Если же твой карман пуст - убирайся отсюда к дьяволу, чтобы я больше тебя здесь не видел.

                Мальчики-прислужники хихикнули, хотя оба явно устали; просто смех непроизвольно вырвался у них из груди.

                Запах свежеподжаренного мяса не позволял Джеку уйти. Он достал из кармана палочку покороче и показал на кусок мяса, который лежал вторым слева. Он не говорил ни слова: так, ему казалось, безопаснее. Мясник взял огромный нож и отрезал кусок; этот кусок, как заметил Джек, был меньше, чем купленный фермером, но сейчас это не имело значения. Желудок требовал пищи, причем немедленно.

                Мясник уложил мясо на хлеб и сам подал его Джеку. Потом взял у мальчика деньги - не две, а три маленьких палочки.

                В ушах вдруг зазвучал насмешливый голос матери: "Поздравляю, Джекки! Ты, оказывается, скряга! "

                Продавец улыбнулся ему, обнажив гнилые зубы, ожидая проявления недовольства.

                - Ты должен быть благодарен, что я взял всего три, а не десять или четырнадцать. А я бы мог, ты знаешь... У тебя ведь на лбу написано, парень: "Я - ЧУЖАК". Так как, будем ссориться?

                Хотел ли мальчик ссориться? Он просто не мог себе этого позволить, и им овладела бессильная ярость - чувство, входящее в привычку.

                - Уходи, - коротко приказал мясник. Он ткнул рукой в сторону Джека; под ногтями запеклась свиная кровь... - Ты получил свою еду. А теперь проваливай.

                Джек подумал: "Я могу показать тебе фонарик, и ты убежишь отсюда ко всем чертям. Показать тебе самолет - и ты наверняка сойдешь с ума. Ты вовсе не так умен, как тебе кажется".

                Он улыбнулся, и что-то такое было в его улыбке, что не понравилось мяснику, потому что он отпрянул от Джека, лицо его окаменело, а брови опять сошлись на переносице.

                - Убирайся, я сказал! - заорал он. - Проваливай!

                Джек ушел, по-прежнему улыбаясь.

                Мясо было очень вкусным. Джек торопливо откусывал от своеобразного сэндвича, и сок тек по пальцам. Мясо оказалось свининой... и в то же время - не совсем свининой. Вкус его богаче, ярче, чем вкус обыкновенной свинины. В Джеке пульсировали разнообразные оттенки насыщения. Вот бы школьные завтраки были такими же! - подумалось Джеку.

                Теперь, немного подкрепившись, он мог с большим интересом осмотреться вокруг себя... и начал протискиваться через толпу. Больше всего он напоминал сейчас деревенского мальчишку-ротозея, пришедшего сюда поглазеть по сторонам. Мужчины, женщины и дети - все словно были рады ему, и он отвечал им тем же. Все казалось ему интересным и прекрасным. Здесь никто не скучал.

                Торговый городок напомнил мальчику Королевский Павильон; здесь, как и там, тоже смешивались разные запахи (доминировали запахи поджаренного мяса и пота животных); везде разгуливали празднично одетые люди, пышущие здоровьем.

                Джек остановился возле торговца коврами с вышитыми на них портретами Королевы. Глядя на них, он вспомнил о матери Хэнка Скофлера и улыбнулся. Хэнк был одним из одноклассников Джека и Ричарда Слоута в Лос-Анджелесе. У миссис Скофлер была единственная страсть в жизни - вышивание. Она бы сумела оценить коврики с изображением Лауры де Луизиан по достоинству она, вышивавшая пейзажи Аляски и огромную репродукцию знаменитой "Тайной вечери", украшавшую их гостиную.

                Внезапно лицо, вышитое на ковриках, начало меняться. Теперь это была уже не Королева - Джек видел лицо своей матери, ее глубокие темные глаза, ее тонкую бледную кожу...

                Ужасно захотелось домой. В голове пульсировало: "Мама! Эй, мамочка! Боже, зачем я здесь? Мама! "

                Он подумал о том, чем она могла бы сейчас заниматься. Сидеть у окна? Курить? Смотреть на океан? Читать книгу? Включать телевизор? Гулять? Спать? Умирать?

                "Умерла? - ехидно подсказал ему внутренний голос. - Умерла, Джек? Уже умерла? Как ты полагаешь?.."

                Х_в_а_т_и_т_!

                Из глаз полились слезы.

                - Что-то случилось, дружок?

                Мальчик поднял заплаканное лицо и увидел старого торговца, доброжелательно глядящего на него. Руки моряка были большими и грубыми, но улыбка - открытой и сердечной, неподдельно искренней.

                - Ничего, - вспыхнул Джек.

                - Если из-за ничего ты выглядишь так плохо, то как бы ты выглядел, если бы _ч_т_о_-_н_и_б_у_д_ь_ действительно стряслось, сынок?

                - А я что, плохо выгляжу? - спросил Джек, пытаясь улыбнуться.

                Удивительно, но, речь его не показалась собеседнику странной.

                - Голубчик, ты выглядишь так, как будто только что потерял единственного друга или внезапно увидел оборотня!

                Джек все-таки улыбнулся. Продавец ковров достал что-то из-под большого ковра; что-то овальное с короткой ручкой. Когда он показал предмет, мальчик увидел зеркало. Зеркало было маленьким и невзрачным. Такие обычно дают за победу в карнавальных играх.

                - Смотри, паренек, - сказал продавец. - Разве я неправ?

                Джек глянул в зеркало и обмер. Это, несомненно, был он, но выглядел он так, будто сошел с экрана диснеевской версии "Пиноккио", в которой волшебные сигары превращали детей в ослов. Его глаза - обычно голубые и круглые, как у всех, имеющих англосаксонских предков - стали сейчас карими и раскосыми. Волосы напоминали конскую гриву. Он попытался одной рукой отбросить их со лба, и пальцы запутались в прядях. И, что хуже всего, длинные уши свисали по бокам головы. Когда Джек дотронулся до одного из них, ухо дернулось.

                Он внезапно подумал: "Однажды все это уже было... В обычном мире; в Видениях это было..."

                Джеку четыре года. В нормальном мире (сейчас он даже в уме перестал именовать его "_р_е_а_л_ь_н_ы_м_") у них в доме был огромный кусок мрамора с розовой сердцевиной. Однажды, когда Джек играл с ним, камень упал на цементную площадку и раскололся на множество мелких осколков. Мальчик долго потом плакал, размазывая грязными руками слезы по щекам. Вот и сейчас его лицо было таким же, как тогда, много лет назад.

                И вдруг с лицом начали происходить чудесные перемены. Глаза из карих, как у ослика, стали зелеными, как у кота. Уши резко уменьшились и торчали теперь на макушке.

                - Ну вот, уже лучше, - сказал продавец. - Гораздо лучше, сынок. Я люблю видеть счастливых мальчиков, потому что счастливые мальчики - это здоровые мальчики, а здоровые мальчики в жизни не пропадут. Так сказано в "Книге Правильного Хозяйствования", а она всегда права. Хочешь получить зеркальце?

                - Да, - воскликнул Джек. - Да, очень! - Он полез в карман за палочками. Бережливость была забыта. - Сколько?

                Продавец быстро оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, что за ними никто не наблюдает.

                - Возьми даром, сынок. Спрячь поглубже и никому не показывай.

                - Что?

                - Бери, бери... Его нельзя купить, и нельзя продать.

                - Ну, если вы настаиваете... - смущенно протянул Джек.

                Продавец удивленно взглянул на него - и они оба весело рассмеялись.

                - Счастливый мальчик с хорошими мозгами, - сказал продавец. - Хочется увидеть тебя, когда ты повзрослеешь и помудреешь.

                Джек хихикнул. С продавцом было очень приятно общаться.

                - Спасибо, - поблагодарил он (из зеркала на мальчика смотрели зеленые кошачьи глаза). - Большое спасибо!

                - Благодарение Господу! - ответил продавец... и тихо добавил: Береги себя, малыш!

                Джек пошел дальше, спрятав зеркальце в карман куртки, рядом с бутылкой Смотрителя.

                Каждую минуту он проверял, на месте ли его палочки - деньги.

                Неподалеку стояли двое; от них разило, как из пивной бочки. Один пытался продать другому петуха, чтобы куры лучше неслись, другой же молча внимал пылкой речи.

                Джека не интересовал ни петух, ни доводы продавца. Неподалеку толпа детей смотрела, как одноглазый мужчина устраивает аттракцион. Центром внимания был попугай в большой клетке; перья были темно-зелеными, как пивная бутылка. Глаза блестели, словно золото... в четыре глаза. Как и у пони в конюшне возле Королевского Павильона, у попугая было две головы. Они смотрели в противоположных направлениях, касаясь клювами прутьев клетки.

                Попугай разговаривал сам с собой, к полному восхищению детей, но Джек заметил, что вид двухголовой птицы никого особенно не удивлял. Дети словно смотрели привычный субботний мультфильм; попугай был для них зрелищем интересным, но отнюдь не новым.

                А кто способен удивляться больше и откровеннее, чем дети?!

                - Фью-у-у-ть! Насколько выше? - спрашивала левая голова.

                - Только ниже, только ниже, - отвечала правая, и дети весело хохотали.

                - Кра-а-а-к! В чем главная сила дворян? - вопрошала левая.

                - В том, что король будет королем всю свою жизнь, а многие с радостью променяли бы жизнь на такой титул! - отвечала правая.

                Джек засмеялся, то же самое сделали и несколько детей постарше, а остальные же только вопросительно уставились на попугая.

                - А что в буфете миссис Спрэт? - поинтересовалась левая.

                - То, чего никто не может увидеть! - был ответ, и хотя Джек ничего не понял, дети зашлись от хохота.

                - А что до смерти напугало ночью Алана Дестри?

                - Он увидел свою жену - фью-у-у-у-ть!

                К детям подошел одноглазый продавец петуха и сердито зашипел:

                - Прочь отсюда! Прочь, пока я не спустил с вас штаны!

                Дети бросились наутек; Джек - за ними, поминутно оглядываясь на удивительного попугая.

                У павильона, торгующего фруктами, он купил яблоко (про запас) и кружку молока - это было самое вкусное и жирное молоко, какое ему доводилось пить. Джек подумал, что если бы кто-нибудь из молочников его родного мира торговал бы таким молоком, то остальные разорились бы за несколько дней.

                Он уже допивал молоко, когда заметил приближающееся к павильону семейство Генри. Мальчик поставил кружку на прилавок, надеясь, что те, кто пил из этой кружки до него, не страдали проказой, чесоткой или чем-нибудь в этом роде. Но, скорей всего, в Территориях о таких болезнях просто не слыхивали.

                Он шел через торговый городок: мимо очередей, мимо двух толстух, покупающих горшки и сковородки, мимо чудесного двухголового попугая (его одноглазый владелец сейчас прихлебывал из пыльной бутылки, держа за шею непроданного петуха); потом мальчик пересек открытое пространство, где собирались фермеры. Там он на мгновение задержался. Многие фермеры курили глиняные трубки; возле них Джек увидел несколько пустых и полных бутылок. Одна из них - похожая на ту, из которой пил одноглазый владелец петуха и попугая - переходила из рук в руки. Неподалеку несколько человек грузили камни на телеги, запряженные измученными лошадьми.

                Джек миновал знакомого продавца ковров, который помахал ему рукой. Джеку показалось, что старый моряк - или кем там он был - хочет сказать: "Пользуйся подарком, малыш, но не перегибай палку! "

                Мальчик пообещал себе, что последует совету. Внезапно у него испортилось настроение. Он опять почувствовал себя чужаком.

                Джек дошел до дороги, которая походила на тропинку. Западная Дорога была значительно шире.

                "Великий Странник Джек", - подумал он, попытавшись улыбнуться; затем расправил плечи и услышал, как бутылка Смотрителя звякает о зеркальце. "Вот шагает через Территории Великий Странник Джек". Прочь с дороги!

                Он двинулся дальше, а мысли его вновь умчались в мир воспоминаний.

                Спустя четыре часа, в полдень, Джек присел в высокой траве у обочины дороги и принялся наблюдать, как несколько человек - с такого расстояния они казались не больше муравьев - взбираются на высокую, неустойчивую с виду башню. Мальчик выбрал это место, чтобы отдохнуть и съесть свое яблоко. До башни было около трех миль (хотя, возможно, и больше - почти сверхъестественная чистота воздуха значительно сокращала расстояние), что заняло бы по мнению Джека около часа пути.

                Яблоко оказалось на удивление сочным, усталые ноги сладко ныли, и мальчик задумался, что это за башня, стоящая в чистом поле посреди нескошенной травы. И, конечно, его удивляли люди, упрямо карабкающиеся на нее.

                Дул довольно сильный ветер; башня находилась с подветренной стороны, и до Джека доносились голоса людей... и их смех. Не дошел ли он, сам того не подозревая, до Границы? Он помнил слова Капитана Фаррена: "Никто не знает, куда ведет Восточная Дорога, и когда она пересекает Границу. Я слышал, что даже Господь Бог никогда не заглядывает за Границы..."

                Джек вздрогнул.

                Ему не верилось, что он зашел так далеко. Он не чувствовал ничего похожего на те чувства, которые он испытывал, спасаясь от экипажа Моргана, от хищных деревьев... прошлое казалось теперь ужасным прологом к событиям в Оутли. Но, садясь в повозку фермера Генри, Джек не испытывал ни страха, ни злости; в Территориях он ощущал себя частью целого...

                Нет, _з_д_е_с_ь_ он не был чужаком. _З_д_е_с_ь_ - нет.

                Ему пришло в голову, что он уже давно является частью Территорий. Странная мысль запульсировала в висках, звуча частично по-английски, частично на диалекте Территорий: "Когда ко мне приходит видение, то я понимаю, что это - видение; но только в момент пробуждения. Если же видение приходит одновременно с пробуждением - например, когда звонит будильник, - то происходят удивительные вещи: действительность и видение сливаются в одно... И я не чувствую себя чужим в этом сплаве реальности и запределья. Все это тесно связано. Я знаю, что мой отец видел много видений и глубоко погружался в них, но я уверен, что дядя Морган почти никогда не делал этого".

                Он решил, что сделает глоток из бутылки Смотрителя сразу, как только почувствует опасность или увидит что-нибудь пугающее. Если же нет - он будет идти все время вплоть до возвращения в Нью-Йорк. Он может даже переночевать в Территориях, если сумеет раздобыть что-нибудь более существенное, чем яблоко. Но пока шоссе было пустынным, и поесть было негде, да и нечего.

                С обеих сторон дороги росла трава. Джек почему-то начал чувствовать, что его путь ведет к безграничному океану. Небо над Западной Дорогой было ясным и солнечным, но холодным ("Хотя в конце сентября оно всегда холодное", - подумалось ему, и вместо слова Сентябрь ему пришло в голову местное название - _д_е_в_я_т_ы_й _м_е_с_я_ц_). Джеку не встречались ни пешеходы, ни телеги. Ветер усиливался. По травяному ковру пробегали волны, рождающие низкий звук, осенний и одинокий.

                Если бы кто-нибудь сейчас спросил: "Как ты себя чувствуешь, Джек?", мальчик мог бы ответить: "Все хорошо, спасибо. Бодро". _Б_о_д_р_о_ было словом, которое поселилось в его сознании, когда он шел через эту пустынную страну трав; его внутреннее состояние можно было даже назвать словом _в_о_с_т_о_р_г_. Он шел и шел, растворяясь в пейзаже, знакомом очень немногим американским детям его времени - пустая, бесконечная дорога под голубым небом; всепоглощающая свежесть и чистота. На небе не было ни облачка.

                Все это было внове для мальчика, и он боялся пропустить что-либо. Он был подростком, склонным к софистике - вполне естественное явление, поскольку он родился в семье кинематографического агента и актрисы в Лос-Анджелесе, и никак не мог быть наивным, - но он был еще ребенком, особенно в данной ситуации. Путешествие в одиночестве через страну трав в любом взрослом человеке несомненно вызвало бы чувство заброшенности и, возможно, породило бы галлюцинации. Взрослый, скорее всего, обязательно воспользовался бы бутылкой Смотрителя, удалившись от торгового городка всего лишь на пару миль; или какой-нибудь другой бутылкой, так часто прибавляющей взрослым мужества.

                Джек же шел вперед без слез и страха, и думал только: "О, Боже! Я чувствую себя хорошо... это странно, если учесть, что никого нет рядом, но это так".

                И лишь его тень, постепенно удлиняясь, следовала за ним.

                Он уже почти забыл, что меньше двенадцати часов назад был пленником Апдайка в "Оутлийской пробке" (хотя на руках мальчика все еще были свежие мозоли); впервые в жизни он шел по широкой, открытой дороге, совершенно пустынной: здесь не было рекламы "Кока-колы" или пива "Будвайзер", рядом не проносились машины, не было слышно гула самолетов, - только звук шагов по дороге и его собственное дыхание.

                "Боже, мне хорошо", - подумал Джек, протирая глаза, и еще раз определил свое состояние словом "бодрое".

                Он подходил к башне.

                "Парень, ты никогда не заберешься на нее".

                Джек догрыз яблоко и не думая, почему так поступает, принялся руками закапывать огрызок в землю. Казалось, башня сделана из досок, и Джек прикинул, что ее высота около пятисот футов. Она выглядела полой изнутри. На верхушке была площадка, и там толпились люди.

                Джек присел на обочине, обхватив руками колени. Ветер дул в спину. По траве бежали волны.

                "НИКОГДА мне туда не взобраться, - подумал он, - даже за миллион долларов".

                И вдруг случилось то, чего он боялся еще тогда, когда в первый раз увидел на башне людей: один из них стал падать.

                Джек вскочил на ноги; лицо его побледнело. Мальчику уже представлялось неподвижное, распростертое на земле тело... Внезапно глаза его расширились и из груди вырвался сдавленный крик. Человек отнюдь не падал с башни и не бросился с нее для самоубийства, он просто спрыгнул вниз. На полпути к земле что-то хлопнуло за его спиной (Джек решил, что это парашют, и ужаснулся, что тот не успеет раскрыться)...

                Но это был не парашют.

                Это были крылья.

                Падение замедлилось и, наконец, прекратилось совсем, когда мужчина оказался в пятидесяти футах над землей. Затем он стал взлетать, все выше и выше; крылья почти соприкасались во время взмаха; их движения были похожи на движения рук пловца, финиширующего на дистанции.

                "Ой-ой-ой, - подумал Джек, изумленно глядя вверх. - Ой-ой-ой, что ж это происходит, ой-ой-ой! "

                Второй мужчина проделал то же самое, за ним третий, четвертый... Через пять минут в воздухе оказалось около пятидесяти человек. Они спрыгивали с башни, выписывали "восьмерки" и оказывались с другой стороны башни; вновь "восьмерка" - и возвращение на исходную площадку. И все повторялось сначала.

                Они парили и танцевали в воздухе. Джек восхищенно смеялся. Зрелище напоминало балет на воде, где все кажется очень простым, если смотреть со стороны, и очень сложным, если попытаться самому.

                Но здесь было другое. Полет людей не выглядел легким делом, не требующим усилий; они явно затрачивали много энергии для пребывания в воздухе; и Джек почувствовал страх за них.

                Ему вспомнились времена, когда мать брала его с собой к своей подруге Мирне, которая была _н_а_с_т_о_я_щ_е_й_ балериной, работающей в профессиональной труппе. Джеку приходилось видеть Мирну и других танцоров в спектаклях - мать часто ходила с ним на премьеры. Но он никогда не видел Мирну на репетициях... И вот однажды это случилось. Джека тогда потряс контраст между впечатлением от балета на сцене, где, казалось, все делается легко и просто, и репетицией у станка, когда лицо балерины обливается потом, а хореограф не хвалит, а только ругает. Комнату, где занимались балерины, заполнял тяжелый запах пота.

                На шеях вздувались вены. Кроме замечаний хореографа единственными звуками были шарканье ног по полу и тяжелое, прерывистое дыхание. Джек внезапно понял, что танцоры постепенно убивают себя. Больше всего ему запомнилось выражение их лиц - полное сосредоточение, преодоление боли и удовольствие от выполняемой работы. Джек не мог понять, в чем тут можно находить удовольствие. Неужели боль может доставлять удовольствие?

                Людям, которые летали перед ним, тоже, наверное, больно. Интересно, это действительно крылатые люди, как люди-птицы из сериала "Флэш Гордон", или крылья их подобны крыльям Икара? Впрочем, это не имело значения... во всяком случае, для Джека.

                "Радость.

                Они живут среди волшебства, эти люди.

                Радость помогает им взлететь".

                Вот что имело значение. Их поддерживала радость, и неважно, были ли крылья прикреплены к плечам или росли из них. Потому что даже отсюда он видел на их лицах такое же выражение, что у балерин из труппы Мирны. То, что делали парни в небе, было одновременно ужасно и прекрасно.

                "Все это похоже на игру", - подумал Джек, и внезапно почувствовал истинность этого утверждения. Игра, или нет, - скорее подготовка к игре. Подготовка к зрелищу, участвовать в котором могут только избранные.

                "Радость", - вновь пришло в голову мальчика. Он встал, рассматривая людей, рассекающих воздух. Его волосы развевал ветер. Он стоял, как юный рыбак в поэме Элизабет Бишоп; время его невинности прошло, и кругом была радуга, радуга, радуга...

                "Радость - это исключительно бодрящее слово".

                Чувствуя себя еще лучше, чем раньше, когда все это только началось только Господу известно, как давно это началось - Джек вновь двинулся вперед по Западной Дороге. Его шаги были легки, на лице блуждала улыбка. Он оглядывался назад, и еще долго мог видеть летающих. Воздух Территорий был настолько чист, что казался прозрачным. И даже после того, как башня и люди, парящие над ней, скрылись из виду, у мальчика осталось ощущение радости, подобное радуге над головой.

                Когда солнце начало садиться, Джек понял, что не станет возвращаться в другой мир - в _А_м_е_р_и_к_а_н_с_к_и_е_ Территории. И не потому, что волшебный напиток так ужасен на вкус. Просто мальчику не хотелось покидать этот чудесный мир.

                Травы источали душистый аромат. Изредка встречались деревца, похожие на маленькие эвкалипты. Вдалеке виднелась ровная гладь воды, показавшаяся вначале Джеку частью неба, более интенсивно окрашенной. Это было озеро. "Великое озеро", подумал он, улыбаясь. Можно было предположить, что в другом мире это озеро называлось Онтарио.

                Ему было хорошо. Он свернул направо, немного в сторону от Западной Дороги. Им владела радость, вскормленная чистым воздухом Территорий. Только одно тревожило мальчика, и это было воспоминание ("шесть, шесть, Джеку шесть") о Джерри Блэдсо. Почему он не идет у него из головы?

                "Нет - не воспоминание... два воспоминания. Сперва я и Ричард Слоут слушали, как миссис Фини рассказывала своей сестре, что его убило током, и что очки вплавились в нос, и что она слышала разговор мистера Слоута по телефону, и что он сказал... А потом - слова отца: - Все является последовательным, только некоторые последствия могут быть неприятными. Что привело к неприятностям Джерри Блэдсо? Это ведь неприятно, когда очки вплавляются в переносицу..."

                Джек остановился.

                "Что ты хочешь этим сказать?"

                "Ты знаешь, что я хочу этим сказать, Джек. Твой отец и Морган - они оба были здесь в тот день. И они что-то сделали, или один из них сделал. Что-то большое или малое - возможно, подбросили камень или раздавили яблочный огрызок. И вот... в твоем мире прозвучал отголосок, убивший Джерри Блэдсо".

                Джек знал, почему это воспоминание так долго не уходит из его памяти - потому что любой его поступок здесь может обернуться трагедией там. Начнется вторая мировая война? Наверное, нет. Он никогда не убьет ни одного короля: ни молодого, ни старого. Но что могло произойти такого, что погубило Джерри Блэдсо? Может быть дядя Морган застрелил его Двойника (если у Джерри был двойник)? Или попытался познакомить Территории с особенностями электричества? Или произошло нечто более простое - например покупка мяса в торговом городке?

                Внезапно во рту у Джека пересохло.

                Он подошел к ручейку, бегущему у обочины дороги, и опустил в него руки. Руки сразу же заледенели. Ручеек был слабо освещен лучами заката... но внезапно стал быстро окрашиваться в красный цвет, и, казалось кровь потекла ручьем вдоль дороги. Потом вода почернела. Когда она опять приобрела свой обычный цвет, - Джек увидел...

                До его слуха донесся тихий мяукающий звук, и он увидел экипаж Моргана, несущийся по Западной Дороге. На месте кучера сидел Элрой, хлыстом погоняющий лошадей. Хлыст был зажат не в руке; его держало подобие копыта. Экипаж вел Элрой, изо рта которого шел запах смерти; Элрой, который не мог дождаться, когда вновь найдет Джека Сойера; Элрой, охотящийся за ним.

                Джек увидел нечто, и увиденное болезненно поразило мальчика: глаза лошадей горели. Они были полны света - полны жгучего невыносимого света.

                "Экипаж ехал назад той же дорогой... и он был послан за ним".

                Мальчик нащупал бутылку Смотрителя и зеркальце продавца ковров. Экипаж был довольно далеко... но он быстро приближался.

                Элрой на облучке... и Морган внутри. Морган Слоут? Морган из Орриса? Неважно. Это одно и тоже.

                Мальчик схватил бутылку. Он нервно оглянулся, как будто ожидая увидеть появление черного экипажа совсем рядом с собой. Конечно, он не увидел ничего, звуки стали удаляться...

                Экипаж Моргана ехал в десяти милях отсюда, на востоке.

                "Все, с меня хватит", - подумал Джек, поднося бутылку ко рту. Он помедлил, и в сознании внезапно вспыхнуло: "Эй, подожди! Подожди минуту, черт побери! Ты хочешь быть убитым?"

                Нет, этого он не хотел. Джек отошел на десять или двадцать шагов в сторону, и лишь там сделал глоток.

                "Нужно вспомнить, какие при этом ощущения, - подумал он. - Мне необходимо... тем более, что я могу теперь долго не попасть сюда".

                Он оглянулся на заросли трав, чернеющие в темноте. Ветер усиливался: он яростно трепал траву.

                "Ты готов, Джекки?! "

                Джек закрыл глаза и приготовился, зная, какие ощущения последуют за этим.

                - Банзай! - вздохнул он и отпил глоток.

 14. БАДДИ ПАРКИНС

                Джек лежал вниз лицом на склоне холма. Он поднял голову и огляделся по сторонам. Как плохо пахло в этом мире - его мире! Газолин, другие неизвестные ему яды, выхлопные газы и шум проезжающих по шоссе машин. За спиной мальчика дорога уходила в гору, как на гигантском телеэкране.

                Слева вдалеке виднелся водоем; цвет воды был таким же темным, как и небо. Озеро Онтарио: а грязный маленький городок, наверное, - Олкотт или Кендалл. За четыре с половиной дня он прошел более ста миль. Джек остановился перед указателем, разглядывая черные буквы. АНГОЛА. Ангола? Где это? Он стал всматриваться в окутанный дымом маленький городок.

                А ведь Рэнд Мак-Нелли, его бесценный спутник, говорил ему, что это озеро называется Эрай, - значит, он не потерял зря время, а, наоборот, сумел наверстать его.

                Но раньше, чем мальчик осознал, как он устал после всего случившегося, после бегства от экипажа Моргана в Территориях, и даже раньше, чем он подумал об этом - он начал спускаться вниз, в городок под названием Ангола. Он, двенадцатилетний мальчик в джинсах и ковбойке, высокий не по возрасту, уже начинающий смахивать на беспризорника, с тревогой на осунувшимся лице.

                Пройдя почти половину пути, он понял, что снова думает по-английски.

                Спустя много дней мужчина по имени Бадди Паркинс, житель Кембриджа, штат Огайо, подобрал на шоссе N_40 высокого мальчика, представившегося Левисом Фарреном. Мальчик был чем-то очень встревожен.

                "Улыбнись, сынок", - хотел сказать ему Бадди. Для десятилетнего ребенка, как следовало из рассказа, у мальчика было слишком много проблем. Мать больна, отец умер, его отослали к тете-учительнице в Баки Лейк... Что-то в Левисе раздражало Бадди; мальчик выглядел человеком, который с прошлого Рождества не видел пяти долларов одновременно, хотя... Бадди допускал, что в чем-то этот парнишка Фаррен обманывает его.

                Прежде всего, от новоявленного попутчика исходил не городской, а деревенский запах. Бадди Паркинс с братьями владели тремя акрами земли неподалеку от Аманды, в тридцати милях юго-восточнее Колумбии; и Бадди знал, что не ошибается. От этого парня исходил запах Кембриджа, а Кембридж был деревней. Бадди вырос среди запахов земли и скотного двора, пшеницы и гороха, и нестиранная одежда мальчугана, сидящего позади него, впитала в себя все эти знакомые запахи.

                "А сама одежда! Миссис Фаррен, должно быть, невероятно больна, подумал Бадди, - если послала сына в дорогу в рваных и грязных джинсах. А обувь! " Подметки кроссовок отрывались, на носках были протерты дыры, из которых выглядывали грязные пальцы.

                - Итак, забрали машину твоего отца, верно, Левис? - переспросил Бадди.

                - Да-да, именно так: явились в полночь и украли ее из гаража. Я считаю, что так нельзя поступать по отношению к людям, которым с трудом достается каждый грош, понимаете?

                Честное, взволнованное лицо мальчика было обращено к нему, как если бы Паркинс должен был ответить на наиболее серьезный со времен Никсона вопрос. Бадди внутренне согласился с мальчиком.

                - Хотя, я думаю, у любого явления всегда есть две стороны, - не очень к месту заявил Бадди.

                Мальчик моргнул и отвернулся. Вновь Бадди почувствовал тревогу, одерживающую в мальчике верх, и пожалел, что не дал мальчику того ответа, на который он рассчитывал.

                - Наверное, твоя тетя работает в школе здесь, в Баки Лейк? - теперь он пытался как-нибудь разогнать эту тоску в недетских глазах.

                - Да, сэр, верно. Она преподает в школе Элен Воган.

                Выражение угрюмого лица не изменилось.

                Снова Бадди почувствовал, что в словах мальчика нет ни капли правды: его голос был лживым. Да и выговор отличался от выговоров Огайо. Это вообще был не выговор; это был _а_к_ц_е_н_т_.

                Мог ли мальчик из Кембриджа, штат Огайо, научиться так говорить? Зачем ему это могло понадобиться?

                Бадди недоумевал.

                С другой стороны, газета, которую этот Левис Фаррен не выпускал из левой руки, исключала всякие сомнения. Бадди хорошо видел ее название "Ангола Геральд". Есть Ангола в Африке, и есть Ангола в штате Нью-Йорк, вблизи озера Эрай. Судя по фотографиям, он уже когда-то видел эту газету...

                - Я хочу спросить тебя, Левис, - обратился он к мальчику.

                - Да?

                - Откуда у паренька из сорокового штата могла оказаться газета, выпускаемая в Анголе, штат Нью-Йорк? Это ведь далековато... Я не слишком любопытен, сынок?

                Мальчик взглянул на газету - и еще крепче сжал ее в руке, как будто боялся, что ее отберут.

                - О, - сказал он, - я нашел ее.

                - Черт побери!

                - Да, сэр. Она лежала на скамейке на автобусной остановке возле моего дома.

                - Ты выехал сегодня утром?

                - Да, а потом растратил все деньги. Мистер Паркинс, если вы высадите меня возле Зейнсвилла, то надо будет совсем немного пройти влево. Я еще успею к тете до обеда.

                - Возможно, - пробормотал Бадди, и они проехали несколько миль в полном молчании. Но больше он не мог сдерживаться, и резко спросил:

                - Сынок, ты убежал из дома?

                Левис Фаррен озадачил его улыбкой, - не вымученной и не насмешливой, а самой открытой.

                "Смешно ему читать мораль о том, как дурно убегать из дома", подумал Бадди. Их глаза встретились...

                Через секунду, две, три... - трудно сказать, сколько это продолжалось - Бадди Паркинс вдруг понял, что этот бродяга-мальчик позади него очень симпатичный. Странно, ведь у Бадди никогда не возникало подобного определения для лиц мужского пола старше девяти месяцев! Но, черт возьми, мальчик действительно был _о_ч_е_н_ь_ симпатичный! Чувство юмора взяло верх над сомнениями, и у Бадди - пятидесятидвухлетнего мужчины, имеющего трех сыновей, - родилось странное, непривычное ощущение. Этот Левис Фаррен, которому на взгляд Бадди было лет двенадцать, явно побывал там и увидел то, чего не увидит старина Паркинс; вот поэтому он и выглядел симпатичным.

                - Нет, я не беглец, мистер Паркинс, - ответил Джек.

                Потом он моргнул, глаза его вновь потускнели, и мальчик откинулся на спинку сидения, подложив под себя газету.

                - Наверное, так, - Бадди Паркинс не сводил глаз с шоссе. Он чувствовал облегчение, хотя не смог бы объяснить, почему именно. - Я уверен, что ты не беглец, Левис. Здесь что-то другое.

                Мальчик не ответил.

                - Работал на ферме?

                Левис удивленно взглянул на него.

                - Да, верно. Последние три дня. Два доллара в час.

                "У твоей мамочки за ее болезнью не нашлось времени постирать твою одежду, прежде чем отправить тебя к своей сестре, да?" - подумал Бадди. Но сказал другое:

                - Левис, я был бы рад, если бы ты согласился вернуться домой вместе со мной. У меня трое мальчишек; младший из них, Билли, всего года на три старше тебя, и мы знаем, как ухаживать за _м_а_л_ь_ч_и_ш_к_а_м_и_. Ты сможешь пробыть у нас, сколько пожелаешь, и ничего не должен будешь никому объяснять.

                Он притормозил и посмотрел на мальчика. Левис Фаррен выглядел обыкновенным мальчишкой.

                - Я приглашаю тебя, сынок.

                Улыбнувшись, мальчик сказал:

                - Это очень мило с вашей стороны, мистер Паркинс, но я не могу. Я должен увидеть мою тетю в...

                - Баки Лейк, - закончил за него Бадди.

                Мальчик слегка покраснел и умолк.

                - Если хочешь, я помогу тебе, - повторил Бадди.

                Левис покачал головой:

                - Вы уже и так здорово помогли, когда согласились подвезти меня.

                Через десять минут мальчик вышел возле Зейнсвилла. Бадди проводил его взглядом. Эмми, конечно, вряд ли обрадовалась бы, если бы он притащил домой грязного, голодного мальчишку, но разглядев парня повнимательнее и поговорив с ним, она бы все поняла... Бадди был уверен, что в Баки Лейк нет ни одной женщины по имени Элен Воган; он сомневался даже в том, что у этого странного Левиса Фаррена вообще есть мать; мальчик больше похож на сироту.

                Он смотрел ему вслед, пока мальчик не скрылся вдали.

                Ему хотелось выскочить из машины, побежать за мальчиком, вернуть его... И тут он вспомнил, что мельком видел в шестичасовых новостях. Ангола, штат Нью-Йорк. Событие в Анголе было не очень значительным, чтобы говорить о нем, но память услужливо подсказала Бадди показанную картину: балки, выступающие, подобно ногам страуса, из огромной дыры в земле над разбитыми машинами - дыра, которая могла вести только в преисподнюю.

                Бадди еще раз взглянул в направлении, где скрылся мальчик, потом включил зажигание и помчался по направлению к Лоу.

                Будь Бадди повнимательнее, он мог бы прочесть и заголовок в газете месячной давности, которой так дорожил его странный попутчик:

                КОВАРНОЕ ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ УБИВАЕТ ПЯТЕРЫХ

                Репортаж собственного корреспондента "Герольд" Йозефа Гаргана

                Сегодня работы по сооружению водонапорной башни в Анголе были трагически прерваны беспрецедентным колебанием почвы, что привело к разрушению здания и гибели под его обломками рабочих. В руинах было найдено пять тел, двоих все еще не отыскали. Все семь рабочих во время происшествия находились на верхушке сооружения.

                Это было первое в истории Анголы землетрясение. Армин Ван Пельт с факультета геологии Нью-Йоркского университета в телефонном разговоре охарактеризовал его как "сейсмический пузырь". Расследование причин происшествия поручено государственной комиссии по безопасности...

                Погибшие: Роберт Хайдель, двадцать три года; Томас Тильке, тридцать четыре года; Майкл Наген, двадцать девять лет; Джером Вайлд, сорок восемь лет; Брюс Дэви, тридцать девять лет. Двое, еще не найденные, были: Арнольд Шулькамп, сорок четыре года и Теодор Расмуссен, сорок три года.

                Джек быстро запомнил их имена. Первое землетрясение в Анголе, штат Нью-Йорк, произошло в день, когда он свернул с Западной Дороги и подошел к городской границе. Одна половина Джека Сойера мечтала попасть домой к толстому Паркинсу и сидеть за обеденным столом со всей его большой семьей; попробовать жаркое и яблочный пирог миссис Паркинс - и заснуть потом в их доме в комнате для гостей, не торопясь никуда несколько дней, разве что к столу. Беда в том, что стол в Доме Паркинса виделся ему похожим на столик в мышиной норе; а сзади из джинсов всех трех его сыновей свисали тонкие длинные хвостики.

                Кто играл роль Джерри Блэдсо, папа? Хайдель, Тильке, Вайлд, Хаген, Дэви; Шулькамп и Расмуссен.

                Да, он знал, кто играл эту роль.

                Над головой висела табличка: "УНИВЕРМАГ БАКИ. МЕСТО ДЛЯ ГУЛЯНИЯ". Неподалеку, возле торгового центра, расположилась стоянка автомобилей. Универмаг представлял собой футуристический ансамбль сооружений цвета охры, которые, казалось, не имели окон. Джек нащупал в кармане деньги: двадцать три доллара - и направился к парковочной площадке.

                Он хотел добраться до Иллинойса, где в ближайшие два-три дня мог застать Ричарда Слоута. Мысль о том, что он вновь увидит своего друга, поддерживала его в трудные минуты, когда он работал на ферме Элберта Паламаунтина; и мысль о близоруком, серьезном Ричарде Слоуте, находящемся сейчас в своем общежитии Спрингфилдской школы в штате Иллинойс, была не менее приятной, чем запах мяса, приготовленный миссис Паламаунтин. Джек очень хотел увидеть Ричарда, но его несколько деморализовало приглашение Бадди Паркинса погостить у него. Теперь он не мог сесть в первый встречный автомобиль и опять начать сочинять очередную Историю (История, казалось, теперь теряла свой смысл).

                Он увидел кинотеатр. Афиши оповещали, что идет фильм "История любви".

                Ему нужно было сделать два дела. Во-первых, купить себе новую обувь. Он видел, как Бадди Паркинс рассматривал его отскочившие подметки!

                Во-вторых, - и это было самым трудным - нужно было позвонить маме. Джек панически боялся этого. Удержат ли его ноги, когда он услышит ее голос? Пойдет ли он дальше на запад, если Лили попросит его вернуться? Поэтому он не мог решить, стоит ли звонить. Ему вдруг представилось, как из снятой им телефонной будки высовывается рука Элроя - или какого-либо другого обитателя Территорий - и хватает его за горло.

                Три девочки, на год или два старше Джека, остановились перед витриной и стали обсуждать модели одежды, разглядывая в витринах универмага манекены. Взглянув на девочек, Джек принялся старательно приглаживать растрепанные волосы. Девочки в новеньких джинсах казались принцессами из сказки, они заразительно смеялись. Мальчик замедлил шаг. Одна из принцесс заметила его и что-то шепнула темноволосой подружке.

                "Я изменился, - подумал Джек. - Я совсем не такой, как они".

                За рулем машины сидел белокурый парень и глазел на девочек. Он бросил беглый взгляд на Джека и отвернулся.

                - Тимми? - спросила высокая темноволосая девушка.

                - Да-да, - ответил парень.

                - Мне просто стало интересно, откуда так воняет, - темноволосая насмешливо взглянула на Джека и вместе с подругами вошла в магазин.

                Джек подождал, пока машина с Тимми скроется из виду, и тоже вошел в магазин.

                Волна холодного воздуха окатила его.

                Он нашел нужный ему отдел между закусочной и рюмочной. Отдел назывался "САМЫЕ УМЕРЕННЫЕ ЦЕНЫ". На прилавке было выставлено множество кроссовок.

                Он выбрал пару своего размера, синие с красными полосками по бокам. Нигде не было указано, кто их выпустил. Они ничем не отличались от множества других пар. Джек отсчитал в кассе шесть долларов, и отказался от предложенной продавцом сумки.

                На скамейке у фонтана он переобулся. Старые башмаки были отправлены в урну с надписью "НЕ БУДЬ СКОТИНОЙ", под которой чуть мельче было написано "Земля - наш общий дом".

                Теперь нужно найти телефон. В кассе он купил жетоны в кабину N_31 и поднялся на второй этаж.

                Ангола. Водонапорная башня.

                Ладони Джека вспотели.

                "ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ КАБИНА" - прозвучал из громкоговорителя голос, и мальчик поспешил к телефону. Он успел заметить в телефонном зале двери с надписью "ДЛЯ МУЖЧИН" и "ДЛЯ ДАМ".

                Джек набрал код и номер гостиницы "Альгамбра".

                - Слушаю? - отозвались на коммутаторе, и мальчик сказал:

                - Попросите миссис Сойер из четыреста восьмого номера. Звонит Джек.

                Ему предложили подождать. В груди нестерпимо жгло. Наконец раздался ее голос:

                - Боже, дитя мое! Как я рада слышать тебя! Быть покинутой матерью слишком тяжело для такой старухи, как я. Кто бы мог научить меня ждать?

                - Ты всегда умела ждать лучше всех, - сказал Джек, и слезы текли по его щекам.

                - У тебя все в порядке, Джек? Скажи мне правду.

                - Да, все прекрасно. Хотелось бы надеяться, что и ты... ну, ты понимаешь.

                В телефоне раздался щелчок, и звук стал отчетливее.

                - Я в порядке, - сказала Лили. - Просто молодцом. Мне совсем не хуже. Можно узнать, где ты?

                Джек помолчал, и в трубке вновь что-то щелкнуло.

                - Я сейчас в Огайо. Скоро смогу увидеть Ричарда.

                - Когда ты вернешься домой, Джекки?

                - Не знаю.

                - Не знаешь? И зачем только твой отец дал тебе это глупое прозвище?..

                В трубке зашумело, ее голос пропал. Джек вспомнил, какой старухой она показалась в баре. Когда шум прошел, он спросил:

                - У тебя нет проблем с дядей Морганом? Он не надоедает тебе?

                - Я послала твоего дядю ко всем чертям, - ответила она.

                - Он был здесь? Приезжал? Он все еще надоедает тебе?

                - Я отделалась от него через два дня после твоего ухода, малыш. Не теряй времени попусту, не думай о нем.

                - Он не говорил, куда собирается? - спросил Джек, но как только он произнес последние слова, раздался щелчок и разговор прервался. Джек повесил трубку. Шум в ней был очень громким, его можно было услышать даже в коридоре.

                Разговор был окончен. Джек опять снял трубку и поднес ее к уху. Тишина.

                - Эй, - сказал он и дунул в микрофон.

                Инстинктивно мальчик сунул руку в карман и сжал серебряный значок.

                Все еще не вешая трубку, он вдруг к собственному ужасу услышал голос дяди Моргана.

                Голос был слышен так ясно, как если бы старый добрый дядя Морган стоял у соседнего телефона.

                - Убирайся домой, Джек! - голос Слоута резал воздух, как скальпель. Или ты уберешься домой добровольно, или мы отправим тебя туда сами.

                - Подождите, - начал Джек, желая протянуть время и собраться с мыслями.

                - Никто больше не ждет, дружище! .. Теперь ты покойник. Понял? У тебя не осталось ни одного шанса. Ты вернешься в Нью-Хэмпшир. Немедленно. Или приедешь домой в гробу.

                Джек услышал щелчок, и все оборвалось. Телефон замолчал и внезапно начал отваливаться от стены. Секунду он висел на проводах, а потом тяжело рухнул на пол.

                За спиной Джека распахнулась дверь и раздался крик:

                - БОЖЕ праведный!

                Джек увидел молодого телефониста. Тот схватился за голову.

                - Я не делал этого, - начал было Джек. - Это произошло само собой.

                - Боже праведный! - не слушая мальчика, кричал телефонист.

                Джек бросился в зал. Он уже почти добежал до эскалатора, когда услышал вопль парня:

                - Мистер Олафсон! Телефон, мистер Олафсон!

                Джек выскочил на улицу. Неподалеку от универмага стояла полицейская машина. Мальчик свернул направо и чуть не сбил с ног почтенного главу семьи, собравшегося с женой и шестью детьми посетить универмаг. Пробормотав извинения, Джек бросился бежать дальше.

                Неподалеку на скамейке сидел пожилой негр с гитарой. Рядом стояла металлическая урна. Лицо старика было прикрыто солнцезащитными очками; шляпа сползла на лоб. Отвороты его пиджака по размерам не отличались от ушей слона.

                На шее старика висела табличка, и через несколько шагов Джек смог ее прочесть.

                СЛЕПОЙ ОТ РОЖДЕНИЯ

                СЫГРАЕТ ЛЮБУЮ ПЕСНЮ

                БОГ ВОЗНАГРАДИТ ВАС

                Он почти прошел мимо старика с гитарой, как вдруг голос негра резанул его слух.

                - Джекки! ..

 15. ПОЮЩИЙ СНЕЖОК

                Джек быстро оглянулся на чернокожего; сердце сбилось с ритма.

                "Смотритель?"

                Чернокожий медленно снял шляпу.

                Смотритель. За темными очками - он, Смотритель.

                Джек был уверен в этом. Но через секунду он так же был уверен, что это не Смотритель. Тот, прежний Лестер был шире в плечах, его грудь казалась более выпуклой.

                "Но если бы он снял свои очки, я бы мог сказать наверняка! "

                Мальчик открыл было рот, чтобы окликнуть старика по имени, как вдруг тот начал играть, и черные пальцы замелькали по струнам, рождая хорошо знакомую мелодию. Это была пьеса из альбома "Джок Харт из Миссисипи". И хотя старик не пел, Джек знал слова:

Друзья, как трудно пареньку

Идти с котомкой на боку!

Господь забыл тебя, дружок...

                Из магазина вышел блондин в спортивном костюме и три принцессы. У принцесс в руках было мороженое, у спортсмена - по булочке в каждой руке. Они направлялись в сторону Джека, который, увлеченный стариком, их не замечал. Он сосредоточился на мысли, что это все-таки Смотритель, и Смотритель что-то прочитал в его мыслях. Иначе почему он запел именно эту песню? Ведь песня о нем, правда? О Джеке?! .

                Футболист переложил в левую руку обе булочки, а правой сильно толкнул Джека в спину. Зубы Джека от неожиданности щелкнули; боль свела челюсти.

                - От тебя несет мочой, - процедил блондин. Принцессы захихикали и дружно сморщили носики. Джек отлетел в сторону, зацепив кепку, куда слепой собирал подаяния, и деньги рассыпались.

                Песня оборвалась.

                Футболист и Три Крошки Принцессы удалялись. Джек рванулся было за ними; им овладела хорошо знакомая ярость. Это же чувство возникло в нем и при встрече с Осмондом, и на ферме у Элберта Паламаунтина; и в Оутли...

                Но мальчик не стал догонять их, хотя знал, что мог бы - неожиданно он ощутил в себе небывалый прилив сил. Но он не хотел догонять их; он хотел остаться один. Он...

                Слепой принялся шарить рукой вокруг себя, собирая рассыпанные монеты. Он складывал их в кепку. _Д_з_и_н_ь_!

                До Джека донесся голос одной из принцесс:

                - Почему ему вообще позволяют _т_а_м_ находиться? Он такой вульгарный! ..

                Другая ответила:

                - Да, непонятно.

                Джек присел на корточки и стал помогать старику собирать монетки.

                - Благодарствуй, добрый человек! - глухо бормотал слепой. Джека морозило от его срывающегося дыхания. - Вот уж спасибо! Господь вознаградит тебя!

                Это _б_ы_л_ Смотритель.

                Это не _б_ы_л_ Смотритель.

                Мысль о том, как мало волшебного напитка осталось в бутылке, заставила мальчика заговорить со стариком. Он не знал, хватит ли напитка, чтобы вновь оказаться в Территориях, но он должен был спасти свою мать и добраться до Талисмана.

                - Смотритель?..

                - Благодарствуем, от всей души! Господь не оставит тебя!

                - С_м_о_т_р_и_т_е_л_ь_! Я - Джек!

                - Здесь нет Смотрителей, мальчик. - Пальцы негра вновь начали искать монетки. Одна рука нащупала центовую монету и быстро опустила ее в кепку; другая неловко дотронулась до туфель проходящей мимо хорошо одетой женщины. Ее лицо исказила гримаса, и дама заспешила от них.

                Джек подобрал последнюю монетку. Это был серебряный доллар с изображением статуи Свободы.

                Из глаз Мальчика покатились слезы, оставляя дорожки на грязных щеках. Он оплакивал Тильке, Вайлда, Хагена и Хайделя. Свою мать. Лауру де Луизиан. Сына погонщика, лежащего мертвым под телегой. Но больше всего себя - самого себя. Он устал странствовать по дорогам. Наверное, когда едешь в "кадиллаке", все представляется совсем иначе, но когда добираешься на попутках, сочиняя Истории, когда должен унижаться перед каждым за кусок хлеба, - дорога становится Дорогой Скорби. Джек смертельно устал... но ему нельзя плакать! Если он будет плакать, то рак сожрет его мать, а дядя Морган убьет его _с_а_м_о_г_о_.

                - Я не думаю, что смогу сделать это, Смотритель, - шептал он. - Не думаю...

                Теперь слепой руками нащупывал Джека. Он уцепился за запястья мальчика. Пальцы сжались, как тиски. Негр дышал Джеку в лицо; мальчик прижался к его груди.

                - Эй, парень! Я не знаю никакого Смотрителя, но, мне кажется, ты возлагаешь на него большие надежды. Ты...

                - Я теряю свою маму, Смотритель, - прошептал Джек. - Слоут гонится за мной. _О_н_ говорил со мной по телефону. Но это еще не самое ужасное. Самое ужасное произошло в Анголе... водонапорная башня... землетрясение... пятеро человек... "Я, я сделал это, я убил их, когда переносился в этот мир, я убил их, как мой отец и дядя Морган убили тогда Джерри Блэдсо! "

                Да, это было хуже всего. Он все сказал. Он подписал себе приговор. Он - покойник.

                - Эй-эй! - закричал негр. Он встряхнул Джека за плечи. - Ты берешь на себя слишком большой груз. Сбрось с себя лишнюю тяжесть.

                - Я убил их, - всхлипнул Джек. - Тильке, Вайлда, Хагена, Дэви...

                - Ну, если бы здесь оказался твой друг Смотритель, - заявил чернокожий, - то _к_е_м _б_ы _о_н _н_и _б_ы_л_, он наверняка сказал бы тебе, что ты не мог этого сделать. Ни ты, и никто другой.

                - Я убил...

                - Взял ружье, приставил к их головам и спустил курок?

                - Нет... землетрясение... я переносился....

                - Ничего более глупого в жизни не слышал, - сказал негр. Джек с любопытством взглянул на него, но тот отвернулся. Если он был с_л_е_п_ы_м_, то не мог видеть полицейской машины, а ведь он смотрел именно на нее! - Ты слегка не в своем уме. Сейчас ты сидишь со стариной Пролли, мелешь всякую чушь, а потом тебе почудится, что ты и меня убил?

                Старик рассмеялся.

                - Смотритель...

                - Нет здесь никаких Смотрителей, - старик обнажил в улыбке желтые зубы. - Не стоит так волноваться.

                - Но я не знаю, что произойдет, если я...

                - Никто не знает, что произойдет, если что-то совершишь, ясно? бросил негр, который мог _б_ы_т_ь_, а мог и _н_е _б_ы_т_ь_ Смотрителем. Нет, никто не знает. Если приходят в голову такие мысли, не стоит вообще выходить из дому. Я не знаю твоих проблем, мальчик, и не хочу знать. Можешь быть дурачком, рассуждать о землетрясениях и все такое. Но раз ты помог собрать мои деньги и ничего не украл - а я ведь по звуку сосчитал их, да! - я дам тебе добрый совет. Он поможет тебе. Иногда люди погибают, потому что кто-то совершает что-то... но если кто-то _н_е _д_е_л_а_е_т это что-то, может погибнуть гораздо большее количество людей. Ты меня понимаешь, сынок?

                Солнце отразилось в темных стеклах очков.

                Джек почувствовал, что напряжение спадает. Слепой говорит странные вещи, но в его совете нет ничего подлого.

                Подлостью было полученное им пять минут назад приказание убираться домой.

                - Может даже быть, - продолжил слепой, беря на гитаре ре-минорный аккорд, - что это угодно Богу, как говаривала мне моя покойная мамочка, а тебе - твоя мамочка, если она добрая христианка. Иногда мы думаем одно, а делаем другое. Так написано в Библии. Что ты об этом скажешь, парень?

                - Не знаю, - честно сознался Джек. Он был потрясен. Закрывая глаза, он видел падающий со стены телефон...

                - Мне _к_а_ж_е_т_с_я_, ты немного выпил?

                - Что? - удивленно спросил Джек; потом подумал: "Он говорит о волшебном напитке. Как он догадался?"

                - Ты телепат, - негромко сказал мальчик. - Верно? Тебя научили этому в Территориях, Смотритель?

                - Ничего не понимаю, что ты говоришь, - сказал слепой, - но глаза мои погасли сорок два года назад, и за эти сорок два года мои нос и уши стали очень чуткими. Я почувствовал запах вина от тебя, сынок. _Т_ы _в_е_с_ь пропах им. Ты что, мыл им голову?

                Джек молчал, не в силах преодолеть растерянность. Ему только и оставалось ощупывать горлышко пустой бутылки. Да, напиток был волшебным. В_с_е_с_и_л_ь_н_о_е_ волшебство. Но иногда оно убивает людей.

                - Нет, я не пил, честно, - выдавил из себя Джек. - То, что у меня было, почти закончилось. Оно... Я... Мне оно даже _н_е п_о_н_р_а_в_и_л_о_с_ь_! - В животе от волнения что-то заурчало. - Но мне нужно еще! На всякий случай!

                - Еще вина? Мальчику _т_в_о_и_х_ лет? - Слепой негр рассмеялся и сделал неопределенный жест рукой. - Тебе это не нужно. Никому не нужен я_д_, для того, чтобы странствовать.

                - Но...

                - Подожди. Я спою тебе песенку. Может быть, она кое-что объяснит тебе?

                Он начал петь, и его певческий голос не имел ничего общего с разговорным. Голос был глубоким и звучным.

                "Почти настоящий вокал, - подумал Джек, - почти голос оперного певца". От звуков этого голоса по телу побежали мурашки. Прогуливающиеся по бульвару парочки, как по команде, повернули к ним головы.

                Слепой пел, улыбаясь мальчику. Джек почувствовал исходящую от негра волну тепла. Была неизъяснимая прелесть в этом голосе. Звучала старая добрая песня "Тин Пэн Элли", но голос... он мог быть только оттуда, из Территорий...

Скорее проснись, и ты сможешь, дружок,

Любить, и смеяться, и жить хорошо...

                Гитара и голос вдруг умолкли. Позади слепого стояли два рослых полицейских.

                - Знаешь, сынок, я ничего _н_е _в_и_ж_у_, - лукаво сказал слепой гитарист, - но _ч_у_в_с_т_в_у_ю_ за спиной что-то синее.

                - Черт побери, Снежок, ты же знаешь, что побираться здесь запрещено! - проревел один из полицейских. - Что говорил тебе в последний раз судья Геллас? Только между Центральной и Отвесной улицей. Больше нигде! Ты что, совсем идиот? Тебя ограбят еще до того, как ты попадешь домой! Боже, я не...

                Его напарник положил руку ему на плечо и кивнул в сторону внимательно прислушивающегося Джека.

                - Иди к мамочке, она ждет тебя, парень, - резко приказал первый полицейский.

                Джек побрел прочь. Он не мог остаться. Даже если бы можно было что-нибудь сделать, он не мог остаться. Ему повезло, что внимание полицейских привлек старик по прозвищу Снежок. А если бы они стали расспрашивать его, Джека? Тут никакие новые кроссовки не спасли бы!

                Он представил себя сидящим в полицейском участке, а напротив пятерых здоровенных копов, пытающихся определить, чей _о_н_ и откуда.

                Нет, лучше не попадаться им на глаза.

                За спиной загудел мотор.

                Джек поправил рюкзак и стал рассматривать свои новые кроссовки, как будто они были чем-то примечательным. Уголком глаза он увидел медленно проезжающий полицейский патруль.

                На заднем сидении машины сидел слепой негр, держа перед собой гитару.

                Внезапно старик повернул голову и через оконное стекло посмотрел прямо на Джека... и, хотя Джеку не было видно его глаз сквозь темные стекла очков, он твердо знал теперь, что Смотритель Территорий Лестер подмигнул ему.

                Джек собирался двинуться дальше. Им овладела апатия ко всему происходящему. Он понимал, что одна из причин этой апатии - тоска по дому, но от этого домой хотелось ничуть не меньше.

                Стоя возле светофора, Джек почувствовал, что близок к самоубийству. Его привела в чувство мысль о том, что скоро он увидит Ричарда Слоута (ведь не впервые же Сойер и Слоут совершали совместные путешествия, верно?).

                "Иди домой, Джек, иначе тебе несдобровать, - нашептывал голос, - если ты вернешься, все закончится... и потом, ведь в следующий раз могут умереть не пять, а пятьдесят человек. Или пятьсот".

                Он нащупывал в кармане значок, который в этом мире опять превратился в серебряный доллар. Куда идти? Назад, на восток, домой? Или вперед, на Запад... идти и не оглядываться?

                Он стоял, сжимая в кулаке значок.

                Поднималось солнце.

                Ехавшая в старом железнодорожном вагоне семья имела достаточно времени на разглядывание мальчика, стоявшего невдалеке от путей. Машинисту, ведущему вагон, все время лезли в голову странные мысли: "Приключения. Опасности. Неожиданные происшествия. Мечты о славе и удаче". Он встряхнул головой, отгоняя эти мысли, и в зеркальце посмотрел на паренька у дороги. "Выбрось все это из головы, Ларри, - подумал машинист, - а то ты как герой детской приключенческой книги".

                Ларри вновь сосредоточился на дороге, развив скорость до семидесяти миль. Он напрочь забыл о мальчике в грязных джинсах.

                Если он будет дома к трем часам, то еще успеет посмотреть футбольный матч.

                Значок выпал из рук. Джек вновь поднял его. Голова, изображенная на долларе...

                Это была не Статуя Свободы. Это была Лаура де Луизиан, Королева Территорий. Но, Боже, какая разница между этим прекрасным изображением и бледным лицом, которое он видел в павильоне! Ее красота поразила его воображение.

                А еще это было лицо его матери.

                Глаза Джека наполнились слезами; он попытался сдержать их, - уже достаточно плакал сегодня! .. Он принял решение, и теперь не время плакать. Мальчик крепко зажмурился...

                Когда он открыл глаза, Лаура де Луизиан исчезла; на долларе вновь была изображена Статуя Свободы.

                Джек получил ответ на свой вопрос. Он бережно спрятал монетку в карман и зашагал к шоссе И-70.

                Днем позже Джек пересек границу штатов Огайо и Индианы. Шел мелкий осенний дождик. Мальчик замерз и промок, его одежда отсырела, ломило все тело, голос охрип. Он подумал, что в конце концов окоченеет.

                Недавно он избавился от очередного "доброжелателя", подвозившего его на машине. Все они были на одно лицо - Эмори В. Лайт, Том Фергюссон, Боб Даррент. Все они ласково расспрашивали его о семье, интересовались, нет ли у него подружки, а потом он ощущал их руку у себя на колене и слышал предложение заработать десять (двадцать, двадцать пять) долларов, если он согласится... Этих типов привлекал симпатичный двенадцатилетний мальчик. Джеку стоило больших трудов избавиться от каждого из них.

                Джек стоял на шоссе И-70 где-то в западном Огайо. "ХОЧУ ДОМОЙ, В ТЕРРИТОРИИ", - промелькнуло у него в голове. Он оглянулся вокруг.

                "Сыро, промозгло". Эти слова сами собой возникли в его сознании. Ему захотелось увидеть синее небо Территорий, вдохнуть прозрачный воздух.

                "Но тогда можно сыграть в игру "Джерри Блэдсо".

                "Ничего не знаю об этом... Я знаю только, что ты, наверное, слегка свихнулся..."

                Ища укромный уголок - ему безумно хотелось опорожниться - Джек быстро трижды вздохнул. Ну-ну, давай же... У-у-у-х! Отлично!

                Он присел на обочину. Мимо проносились машины. Но что это? Нет ошибки быть не может - это "БМВ" дяди Моргана! Номерной знак Калифорнии, МЛС, принадлежит Моргану Лютеру Слоуту. Машина быстро ехала вперед.

                "Но если Слоут в Нью-Хэмпшире, как же может оказаться здесь его машина?" Это ведь нелепо, Джек, это совпадение...

                И тут он заметил мужчину, направляющегося к стоящему невдалеке от мальчика телефону-автомату; и понял, что это не совпадение. На мужчине был плащ военного образца, на пять дюймов ниже колена. Джек безошибочно узнал эти широкие плечи, это крепкое телосложение...

                Мужчина начал набирать номер, прижав трубку щекой к плечу. Джек спрятался за стоящую рядом будку.

                "Заметил ли он меня?! ."

                "Нет, - ответил мальчик сам себе. - Не думаю. Но..."

                Но Капитан Фаррен говорил, что Морган - тот, другой Морган - учует его, как кошка мышь. Так и случилось. Из своего укрытия в ужасном лесу Джек видел, как изменилось отвратительное белое лицо в окне экипажа.

                "Этот Морган тоже может учуять его". Нужно только время.

                Испуганный Джек подхватил рюкзак, зная, что делает это слишком поздно и слишком медленно, что сейчас Морган зайдет за угол и скажет, улыбаясь:

                - Привет, Джекки! Але-оп! Игра окончена - ясно, дурачок?!

                Высокий мужчина, обогнув угол, мельком взглянул на Джека и зашел в закусочную.

                Вернуться. Он должен вернуться. Самые ужасные предчувствия овладели им. Джек открыл рюкзак. Там была бутылка Смотрителя, где оставалось не более трех глотков...

                 ("Никому, для того, чтобы путешествовать, не нужен яд, но мне он нужен, Смотритель, нужен! ")

                ...на донышке. Неважно. Он вернется. Сердце при этой мысли заколотилось. Страх пропал. "Возвращайся, дружок, пей! "

                Сзади зазвучали шаги; это был дядя Морган, но это теперь было неважно. Страх прошел. Дядя Моргам что-то учуял, но когда он зайдет за угол, то ничего не увидит, кроме ящика с пустыми пивными бутылками.

                Джек задержал дыхание, выдохнув всю грязь воздуха этого мира, и сделал глоток. И даже с закрытыми глазами почувствовал...

 16. ВОЛК

                ...как солнечные лучи ласкают его закрытые веки.

                Сквозь запах магического напитка он почувствовал еще кое-что... теплый животный запах.

                Джек со страхом поднялся, открыл глаза, но в первый момент ослеп так бывает, когда находишься в темной комнате, и вдруг кто-то включает лампочку мощностью в двести ватт.

                Джек вновь опустился на землю.

                - Эй! Эй! Прочь отсюда! - слова заглушил звериный рев, нечто среднее между мычанием и блеянием. - Прочь отсюда, пока я не выколол вам глаза!

                Глаза мальчика уже привыкли к свету, и он увидел юного гиганта, стоящего посреди стада мычащих животных. Джек сел, автоматически поискал бутылку и отбросил ее в сторону, не сводя глаз с юноши, стоящего к нему спиной.

                Юноша был высок и плечист настолько, что ширина плеч чуть ли не равнялась его росту. Длинные, спутанные волосы темной волной падали на спину, прикрывая лопатки. Он управлял стадом животных, похожих на карликовых коров; он гнал их прочь от Джека, к Западной дороге.

                Фигура юноши сама по себе была колоритной, но больше всего Джека поразила его одежда. Все в Территориях, кого он до сих пор встречал, носили (включая и самого Джека) туники, куртки или грубые штаны.

                На этом парне был роскошный халат.

                Вдруг юноша повернулся, и от страха у Джека перехватило дыхание.

                Он вскочил на ноги.

                Это был Оборотень - Элрой.

                Пастух был Элроем.

                И в то же время не был.

                Джека сковал страх. Он не мог убежать, подобно оленю, испуганному факелами охотников.

                Глядя на фигуру в роскошном халате, он думал: "Элрой был не таким высоким и плечистым! И у него были желтые глаза".

                Глаза этого существа были ярко-оранжевые, совершенно неестественные для человека. Казалось, это были глаза привидения. И если лицо Элроя выглядело мерзким и жестоким, то улыбка этого парня была теплой и доброжелательной.

                Ничего общего с Элроем - понял Джек, растерявшись от удивления.

                Расстояние между парнем и Джеком сокращалось; глаза пастуха стали еще более ярко-оранжевые, улыбка - еще более дружелюбной. Джек понял две вещи: парень не представляет опасности, и, кроме того, он медлительный. Не хлипкий, конечно, но медлительный.

                - Волк! - воскликнул юноша-зверь. Его речь была протяжной, и Джек внезапно понял, что пастух и выглядит как волк. Мальчик надеялся, что не ошибся, когда решил, что никакой угрозы нет.

                "Но если я ошибся, то, возможно, больше не придется ошибаться... никогда..."

                - Волк! Волк! - юноша протянул руку, и Джек увидел, что его руки, как и ноги, были покрыты шерстью, даже не шерстью, а густым волосяным покровом, особенно густо растущим на пальцах; там волосы были окрашены в белый цвет, как конская грива.

                "Боже мой! Кажется, он хочет пожать мне руку! .."

                Вспомнив дядю Томми, учившего его никогда не пренебрегать рукопожатием, даже если перед тобой злейший враг ("Потом можешь пожелать ему сдохнуть под забором, но сперва пожми ему руку", - говорил дядя Томми), Джек подал свою руку, ожидая, что его укусят... а может, и съедят.

                - Волк! Волк! Пожмем же друг другу руки! - радостно вскричал незнакомец. - Старый добрый Волк! Поприветствуй же меня! _В_о_л_к_!

                Волк с энтузиазмом пожал протянутую ему руку.

                "Шикарный халат и рукопожатие с парнем, похожим на сибирского хаски и пахнущим, как шуба после проливного дождя, - подумал Джек. - Что же дальше? Приглашение сходить с ним на воскресную проповедь?"

                - Старый добрый Волк! Он здесь, с тобой! - Волк бил себя кулаком в грудь и смеялся, восхищаясь самим собой. Потом он вновь схватил руку Джека.

                "Нужно как-то отвлечь его внимание", - понял Джек, иначе они будут пожимать друг другу руки до захода солнца.

                - Старый добрый Волк, - неуверенно повторил он. Эта фраза очень обрадовала его нового знакомого.

                Волк засмеялся, как дитя, и, в последний раз тряхнув руку Джека, отпустил ее. Боже, наконец-то! Руку никто не откусил, но болела она так, будто побывала в тисках.

                - Чужак, да? - спросил Волк. Он взлохматил волосы на голове и выпрямился с чувством собственного достоинства.

                - Да, - ответил Джек, думая, что может здесь означать это слово и какие последствия вызовет его ответ. Значение его, по-видимому, очень специфично.

                - Да, именно это я и есть. Чужак.

                - Конечно! Я нюхом определил это! Это пахнет совсем не плохо, а наоборот, _п_р_и_я_т_н_о_! Волк! Это я! Волк! Волк! Волк! - он откинул голову и засмеялся. Смех незаметно перешел в завывание.

                - Джек, - представился Джек. - Джек Сой...

                Его рука опять попала в тиски.

                ... Сойер, - закончил он, вновь высвободившись; затем улыбнулся, ощущая невероятное облегчение. Пять минут назад он прятался за углом будки на шоссе И-70. Сейчас он беседовал с юным существом, похожим больше на животное, чем на человека.

                Вот только согреться пока не удавалось.

                - Волк встретил Джека! Джек встретил Волка! Ура! Прекрасно! О, Боже! Коровы на дороге! Ну разве не глупые? Волк! Волк!

                Волк бросился со склона на дорогу, где стояла половина его стада, оглядываясь по сторонам с выражением удивления, как будто спрашивая, куда же исчезла трава. Это действительно была странная помесь коров и овец, заметил Джек, и подумал, как можно было бы назвать подобный гибрид.

                "Волк, пасущий стадо! О, Боже! "

                Джек присел и начал смеяться, прикрывая рот рукой.

                Самая крупная особь в стаде была около четырех футов высотой. Все животные (коровцы, как мысленно окрестил их Джек) обросли густой шерстью. Глаза их были копией глаз Волка. Головы держались на коротких крепких шеях.

                Волк гнал их от дороги. Они шли послушно, без тени страха.

                "Если коровы или овцы не боятся этого пастуха, - подумал Джек, - было бы крайне глупо бежать от него".

                Джеку нравился Волк - чисто внешне, так же, как в свое время не понравился Элрой. И этот контраст был особенно важен, поскольку они походили друг на друга; только Элрой вдобавок был похож на козла, а Волк на... волка.

                Джек медленно направился туда, куда Волк пригнал свое стадо. Он вспоминал, как убегал от Элроя в "Оутлийской Пробке", вспоминал его руки-лапы, его жуткие черные зубы...

                - Волк?

                Волк, улыбаясь, повернулся к нему. Его глаза излучали благородство и ум; во всяком случае, так хотелось Джеку.

                - Ты... бывший волк?

                - Конечно, - радостно ответил Волк. - Ты это метко подметил, Джек! Я - Волк!

                Джек присел на камень, задумчиво глядя на Волка. Он подумал, что невозможно увидеть или услышать что-нибудь еще более невероятное, но тут Волк огорошил его еще сильнее:

                - Как поживает твой отец? - спросил он самым обычным тоном, как если бы уже расспросил перед этим о здоровье остальных родственников. - Ну как там Фил? Волк! ..

                Джеку показалось, что на голову ему вылили ведро холодной воды. И тут он увидел, что в Волке произошла перемена. Тот уже не лучился счастьем сейчас он был воплощением стыда.

                - Он умер, верно?! Волк! Прости меня, Джек! Я глупый. _Г_л_у_п_ы_й_! - Волк поднял руки к голове и завыл. От этого звука в жилах у Джека застыла кровь, стадо сбилось в кучу и задрожало.

                - Все в порядке, - сказал Джек. Ему казалось, что говорит не он, а кто-то другой. - Но... откуда ты знаешь?

                - Твой запах изменился, - просто ответил Волк. - Я понял, что он умер, потому что прочитал это в твоем запахе. Бедный Фил! Отличный был парень! Точно говорю тебе, Джек! Твой отец был славный малый! Волк! ..

                - Да, - сказал Джек, - это так. Откуда ты знал его? И как понял, что он - мой отец?

                Волк взглянул на Джека, всем видом говоря: вопрос настолько ясен, что не требует ответа.

                - Конечно, я помню его запах. Волки помнят все запахи. Ты пахнешь так же, как и он.

                Джек внезапно подумал, что нередко слышал от людей, будто у него глаза отца, рот отца, и даже удар при игре в теннис, - но никто и никогда не говорил ему, что он пахнет, как его отец. Хотя, очевидно, в этом есть своя логика.

                - Откуда ты знал его? - переспросил Джек.

                Волк растерянно покосился на мальчика.

                - Он бывал здесь с еще одним, - наконец ответил он. - С еще одним из Орриса. Я был тогда маленьким. Тот, другой, был плохим. Он похищал некоторых из нас. Твой отец не знал этого, - быстро добавил он, видя гнев на лице Джека. - Волк! Нет! Он был хорошим, твой отец. Фил.

                Тот, другой...

                Волк медленно покачал головой. На лице его застыло странное выражение: он вспоминал кошмары своего детства.

                - Плохой, - закончил Волк. - Он освободил себе место в этом мире, как говорил мой отец. В основном он - это его Двойник, но сам он - из твоего мира. Мы знали, что он плохой, мы могли бы рассказать, но кто станет слушать волков? Никто. Твой отец знал, что он плохой, но не мог почувствовать его так хорошо, как мы. Он знал, что тот плохой, но не знал, насколько плохой.

                И Волк, откинув голову назад, вновь завыл. Звуки его печального голоса звучали особенно жалобно на фоне глубокого голубого неба.

ИНТЕРМЕДИЯ. СЛОУТ В ЭТОМ МИРЕ (II)

                Из кармана плаща (он купил его на востоке: Америка слишком дождлива в октябре) Морган Слоут достал маленькую металлическую коробочку. На ней было десять маленьких кнопок. Он нажал в определенном порядке некоторые из них. Слоут приобрел этот крошечный сейф в Цюрихе. Если верить человеку, продавшему его, даже неделя в печи крематория не повредит содержимому.

                Коробочка со щелчком открылась.

                Слоут приподнял вельветовую прокладку и достал то, что хранил вот уже более двадцати лет: крошечный ключ, раньше торчащий в спине механического игрушечного солдатика. Слоут увидел солдатика в витрине магазина в старом маленьком городке Пойнт-Венути, штат Калифорния - и, повинуясь импульсу, не раздумывая, отдал за него пять долларов. Конечно, ему был нужен не солдатик, а ключ. Именно ключ привлек его взгляд. Солдатика он выбросил в ближайшую урну...

                Сейчас Слоут стоял позади своего автомобиля в Левисбурге, держал в руке ключ и рассматривал его. Как и медиатор Джека, ключ в Территориях всегда становился чем-нибудь другим. Однажды, вернувшись из Территорий, он уронил его в холле старой конторы. Очевидно, колдовство Территорий сохранилось в ключе, потому что этот идиот Джерри Блэдсо через час был убит. Нашел ли его Джерри? Наступил ли на него? Слоут не знал этого, да и не интересовался. Не волновала его и трагическая гибель электрика. Его интересовала только потеря ключа. Нашел его Фил Сойер и без комментариев отдал ему:

                - Вот, Морг. Твой талисман, верно? Видимо, у тебя дырка в кармане. Я подобрал его в холле после того, как увезли беднягу Джерри.

                Да, в холле. В холле, где сгорело все, что могло гореть; в холле, где еще две недели стоял запах гари.

                Все сгорело, кроме этого ключика, который в другом мире был своего рода фонариком. Слоут продел в ушко ключа серебряную цепочку и повесил цепочку с ключом на шею.

                - Ну, что ж, я иду за тобой, Джекки, - странно дрожащим голосом пробормотал он. - Пора кончать с этим неприятным делом. Давно пора...

 17. ВОЛК И СТАДО

                Волк успел рассказать о многом, внимательно следя при этом за своими питомцами. Когда Джек спросил его, где он живет, - Волк только махнул рукой в северном направлении. "Я живу, - сказал он, - со своей семьей", а потом добавил, что не женат и не имеет детей, и что не женится еще год-два.

                - Но ты сказал, что живешь со своей семьей! ..

                - О, семья! Да! Волк! - засмеялся Волк. - Конечно. _О_н_и_! Мы все живем вместе. Пасем скот. _Е_е_ скот.

                - Королевский?

                - Да. Дай ей Бог никогда не умереть! - и Волк, коснувшись правой рукой лба, отдал весьма своеобразный салют.

                Расспрашивая дальше, Джек сумел составить довольно странную картину. Семья Волка - стая живет на огромном пространстве от границ до "поселений", как именовал Волк восточные города и деревни.

                Волки - неутомимые, надежные работники, по крайней мере, большинство из них. Их сила воспета в легендах, их храбрость не вызывает сомнений. Некоторые Волки уходят на восток, где служат Королеве - охрана, солдаты, иногда телохранители. В их жизни, объяснил Волк, есть только две высшие цели: Королева и семья. Большинство Волков служат Королеве так же, как и он: пасут стада.

                Коровцы - основной источник мяса, шкур и масла для светильников в Территориях (этого Волк не сказал, но Джек сам сделал такой вывод из его слов). Все стада принадлежат Королеве, и семья Волка пасет их с незапамятных времен. Так сказать, наследственная работа. Джек нашел, что это похоже на отношения между буффало и индейцами в американских прериях... до прихода белых завоевателей.

                - Подожди, лев окажется поверженным, а Волк - в капкане, пробормотал Джек и улыбнулся.

                - Что, Джек?

                - Ничего, - ответил мальчик. - Волк, а ты действительно превращаешься в зверя в полнолуние?

                - Конечно, - гордо заявил Волк. Он удивленно покосился на Джека, будто тот спросил какую-то глупость. - Чужаки так не умеют, верно? Фил говорил мне _э_т_о_.

                - Ну, а стадо? - спросил Джек. - Когда ты изменяешься, они...

                - Когда мы превращаемся, то уходим подальше от стада, - серьезно сказал Волк. - Иначе мы ведь можем съесть весь скот! А Волк, который загрыз ее животное, должен умереть. Так говорит "Книга Правильного Хозяйствования". Волк! Волк! В полнолуние мы уходим в определенные места. Стадо - тоже. Они глупы, но знают, что в полнолуние нужно убраться подальше, Волк! Они это отлично знают!

                - Но ведь ты ешь мясо?

                - Ты - вылитый отец, и вдобавок те же вопросы. Волк! Конечно, мы едим мясо. Мы - Волки, разве не так?

                - Но если вы не едите животных из стада, то что же вы едите?

                - Мы хорошо питаемся, - этим коротким ответом Волк отбил у Джека охоту развивать тему питания дальше.

                Как и все остальное в Территориях, Волк таил в себе волшебство, восхищающее и пугающее одновременно. То обстоятельство, что он знал и отца Джека, и Моргана Слоута - или, по крайней мере, не раз встречал их Двойников - создавало вокруг Волка ореол загадочности. Все, что рассказывал Волк, вызывало у Джека множество вопросов, на большинство из которых Волк не мог или не хотел ответить.

                Они много говорили о давних визитах Филиппа Сойтеля (как его здесь называли) и Орриса. Впервые они появились, когда Волк был совсем ребенком и жил с матерью и двумя "малышками-сестрами". Они появились так же внезапно, как и Джек, только они шли на восток, а не на запад ("По правде говоря, ты - первый человек, которого я видел, собирающийся идти отсюда еще _д_а_л_ь_ш_е_ на запад", - сказал Волк).

                Они были веселой компанией. Проблемы с Оррисом возникли значительно позже. Это произошло после того, как спутник отца Джека "расчистил себе место в этом мире".

                Волк - имея в виду Слоута, он называл его Оррисом - сказал, что Оррис похитил одну из сестричек ("Моя мать месяц искала ее, пока не поняла, что ее забрал Оррис", - веско добавил Волк); время от времени он похищал и других Волков. Волк возвысил голос и, с выражением страха и благоговейного ужаса на лице, поведал Джеку, что "слабый человек" забирал некоторых Волков в другой мир, Чужой Мир, и учил их там есть мясо скота.

                - Это - очень плохо для твоих соплеменников? - спросил Джек.

                - Это гибельно для нас, - коротко ответил Волк.

                Сперва Джек подумал, что Волк имеет в виду киднэппинг - ведь Волк, рассказывая о своей сестре, использовал глагол "похищать". Теперь он понял, что ошибся - разве что Волк, бессознательно поэтизируя события, хотел сказать, что Морган похищает умы некоторых членов семьи Волка. Наверное, Волк говорил о тех бывших волках, которые забыли свое предназначение служить Королеве и подчинялись теперь Моргану... Моргану Слоуту или Моргану из Орриса.

                Эти мысли естественным образом наталкивались на воспоминания об Элрое. "Волк, который съедает порученный ему скот, должен быть казнен".

                Он вспомнил о мужчинах в зеленом автомобиле, которые сначала спросили у него, как проехать к Беверли Хиллз, а потом пытались затащить его в машину.

                ... Глаза. _Г_л_а_з_а _и_з_м_е_н_и_л_и_с_ь_...

                ... Это попросту гибельно для них.

                ... Он расчистил себе место в этом мире.

                До сих пор Джек ощущал безопасность и восхищение: восхищение от того, что он вновь очутился в Территориях и мог вдыхать их чистый воздух, а безопасность - от общения с большим дружелюбным Волком, в стороне от поселений, вдали от любопытных глаз.

                "... Расчистил себе место в этом мире! .."

                Он спросил Волка о своем отце - здесь именуемом Филиппом Сойтелем но Волк только покачал головой. Все, что Волк знал, - это то, что Фил был отличным парнем. Он не смог даже описать отца - не помнил его внешности. Он помнил только запах, да еще был убежден в одном - хотя оба Пришельца к_а_з_а_л_и_с_ь_ хорошими, только Фил Сойер _б_ы_л_ на самом деле хорошим. Иногда он делал подарки Волку, его малюткам сестрам и братьям. Одним из его подарков, изменившимся при перемещении из мира чужаков, был роскошный халат для Волка.

                - Я никогда не снимаю его! - сказал Волк. - Моя мать хотела отобрать его, когда я проносил халат пять лет. Сказала, что он очень грязный! Что я из него вырос! Волк! Я не отдал его. Наконец, она пошла в лавку у границы и купила мне шесть пар таких халатов. Я не знаю, сколько она заплатила, но - Волк! Я скажу тебе всю правду, Джек - я боялся ее спросить. Но я так и не снял подарок твоего отца. Волк! Волк! В нем, я думаю, меня и похоронят, - Волк улыбнулся так дружелюбно, что Джеку захотелось пожать ему руку. Он никогда не делал ничего подобного в своей прошлой жизни, ни при каких обстоятельствах, но он был рад пожать руку, теплую сильную руку Волка.

                - Я рад, что тебе нравился мой отец, Волк, - сказал мальчик.

                - Да! Да! Волк! Волк!

                А потом все полетело в тартарары.

                Волк умолк и, насторожившись, огляделся.

                - Волк! Что слу...

                - Тсссс!

                И Джек услышал то, что чуткий слух Волка уловил несколько раньше, впрочем первым здесь был волчий нюх. Стадо сбилось в кучу и бросилось наутек от нарастающего ужасного звука, способного разбудить и мертвого. Вокруг все было заполнено этим звуком, и Джеку показалось, что он сходит с ума.

                Волк вскочил на ноги, осматриваясь с испуганным удивлением. Этот низкий, свистящий звук все усиливался. Громко блеяло стадо; часть коровец сбилась в кучу, и мощное "бэ-э-э" слилось со свистом. Другие пытались спастись бегством...

                - Черт побери, мое стадо! - вскричал Волк и помчался вниз по склону, пытаясь собрать животных вместе.

                - Волк! - закричал Джек, но Волк не слышал его. Джек и сам едва слышал свой голос, заглушенный этим душераздирающим звуком. Он скосил глаза вправо и изумился. В воздухе что-то происходило. В трех футах от него земля задрожала и покрылась рябью; поверхность ее исказилась. Сквозь пелену пыли Джек видел Западную Дорогу, но она казалась теперь какой-то нематериальной.

                "Что-то прорывалось сквозь воздух с другой стороны! Может быть, причиной этому явилось то, что я перенесен сюда?"

                Несмотря на охватившую его панику, Джек прекрасно понимал, что причина в другом.

                Было ясно, _к_т_о_ приближался к нему.

                И Джек помчался со склона вниз.

                Звук ширился и разрастался. Волк пытался удерживать взбесившихся животных.

                - Эй! Хватит! Стойте смирно! Волк!

                Волк кричал на животных, хватая их руками за холки.

                - ВОЛК! ДА ПОМОЖЕТ МНЕ БОГ! - восклицал он. Полы его халата распахнулись. С неба хлынули потоки воды. Вода была всюду. Шерсть Волка тут же промокла. Вода стекала по спинам коровец; их глаза побелели от страха.

                - Волк! - крикнул Джек. - Это Морган! Это...

                - С_т_а_д_о_, - не обращал внимание на мальчика Волк. - _В_о_л_к_! В_о_л_к_! _М_о_е _с_т_а_д_о_! _Д_ж_е_к_! _Н_е _п_ы_т_а_й_с_я_...

                Раздался грохот, сотрясший землю. Почти так же испуганный, как и стадо, Джек посмотрел вверх и увидел, что небо прояснилось и облака куда-то испарились.

                Гром довел панику в стаде до высшей точки. Коровцы беспорядочно метались, пытаясь хоть куда-нибудь скрыться. Джек видел, что еще несколько мгновений - и они сметут с ног Волка, из последних сил сдерживающего их натиск.

                Мальчик бросился на помощь приятелю. Морган отошел на второй план. Сейчас это было неважно. Волк в беде! ..

                - Д_ж_е_к_! - раздался громовой голос. Джек узнал его. Это был голос дяди Моргана.

                - Д_ж_е_к_! ..

                Прозвучали громовые раскаты, и небо рассекла молния.

                Отбрасывая со лба прилипшие волосы, Джек глянул через плечо... и как бы перенесся на шоссе И-70 вблизи Левисбурга, штат Огайо. Видимость была плохая, как в грязных очках, но он _у_в_и_д_е_л_. Увидел угол будки. Рядом стоял автомобиль, похожий на "шевроле". Прислонившись к нему, стоял Морган Слоут. Его красное лицо исказила гримаса ненависти, к которой примешивался триумф.

                Мальчик остолбенел; перепуганные животные жались к его ногам и жалобно блеяли; глаза и рот Джека были широко раскрыты от изумления.

                "Он ищет меня... о Боже, он ищет меня! "

                - Так вот ты где, безобразник! - обратился к нему Морган. Голос Слоута несколько отличался от того, к которому в своем мире привык Джек. Как будто они говорили по телефону, и микрофон искажал звуки.

                "Ну вот, мы и увиделись, верно? Верно?! "

                Морган сделал шаг вперед; его лицо расплывалось, будто сделанное из пластилина. Джек заметил, что в руке дяди было что-то зажато, а на шее висел какой-то серебристый предмет.

                Джек стоял, как парализованный. Из дяди Моргана, землевладельца и добряка, Слоут превращался в Моргана из Орриса, пытающегося захватить трон умирающей Королевы. Его руки удлинялись; цвет кожи изменился. На голове выросли волосы. Они были длинными, темными и почти прикрывали шею.

                Плащ заменила куртка. Модельные туфли превратились в сапоги, и в голенищах вполне мог спрятаться нож. А маленькая серебристая вещичка в руке превратилась в удочку, из которой вырывалось синее пламя.

                "Горящая удочка. О Боже, это..."

                - Джек! - взывал о помощи Волк. Стадо попало в ручей, и сильное течение сносило животных. Некоторые из них уже погибли под лавиной воды. Мальчик бросился на помощь.

                "Парень! Повернись и посмотри на меня! "

                "Сейчас нет времени, Морган. Извини, но я должен помочь Волку справиться со стадом, а потом смогу уделить тебе внимание. Я..."

                Синее пламя обожгло плечо Джека, как будто ударило током. Удочка слегка щелкнула по спине одной из коровец, и та упала замертво.

                "Повернись и посмотри на меня, парень! "

                Он почувствовал в команде нажим, и попытался отвернуться.

                Волк взывал о помощи. Волосы упали ему на глаза, как занавес.

                - В_о_л_к_! - крикнул Джек, но его вопль утонул в хриплом рыке грома.

                Группа коровец сбила Волка с ног, и тот скрылся под водой, но вскоре снова вынырнул.

                "Вот оно, - думал Джек. - Вот оно, Морган пришел. Удрать отсюда и поскорее..."

                Но вместо этого он принялся помогать Волку спасать тонущую коровцу.

                - Д_ж_е_й_с_о_н_! - заорал Морган из Орриса, и Джек понял, что Морган говорит на диалекте Территорий. Он назвал его по имени, только здесь имя мальчика звучало, как Джейсон.

                "Но сын Королевы умер во младенчестве! Умер, он..."

                Вновь воздух пронзил электрический разряд.

                - ПОВЕРНИСЬ И СМОТРИ НА МЕНЯ, ЧЕРТ БЫ ТЕБЯ ПОБРАЛ!

                "Вода. Почему Слоут не переходит через нее, чтобы убить меня, Волка и всех этих животных одновременно?.."

                И тут на помощь пришли полученные в школе знания. Если ток попадет в воду, то он будет двигаться во всех направлениях, и к Слоуту тоже.

                Джек повернулся и погнал коровец, как заправский пастух. Ближайшее животное было нормальных размеров, в отличие от малюток, разводимых в Территориях. Мальчик с некоторой опаской поглядывал на эту полноценную корову, однако она вместе со всеми остальными подчинилась его воле. Стадо выбралось на берег, где Джека уже ждал Волк с побелевшими губами.

                Сверкнуло пламя, и трава на берегу вспыхнула. Джек и Волк оторопели. Огонь быстро распространялся по сухой траве. Через мгновение пылало все поле.

                - В_о_л_к_, - закричал Джек. - _О _Б_о_ж_е_, _В_о_л_к_!

                - Ох, - отозвался Волк. - Оххххх...

                Джек увидел Моргана, стоящего на другом берегу - высокую пуританскую фигуру в черной куртке. На лице Слоута блуждало выражение задумчивости. У Джека хватило времени подумать, что волшебство Территорий оказывает воздействие на все, даже на его ужасного дядю. Морган сейчас вовсе не казался коварным чудовищем - наоборот, в его лице была даже какая-то ледяная прелесть. Он лениво помахивал серебряной удочкой, как будто она была магической волшебной палочкой, и голубое пламя хлестало пространство.

                "Эй, ты, и твой дружок-идиот! " - воскликнул Морган. Губы его скривились в торжествующей гримасе, обнажив кривые желтые зубы, мгновенно разрушившие ощущение волшебства, возникшее у Джека.

                Волк вцепился в руку Джека. Он смотрел на Моргана, его глаза горели ненавистью и страхом.

                "Ты дьявол! " - зарычал Волк. - "Ты дьявол! Моя сестра! Моя маленькая сестричка! Волк! Волк! Ты дьявол! .."

                Джек достал из куртки бутылку. На донышке плескалось несколько капель. Он не мог удержать Волка одной рукой, а его друг, казалось, был не способен устоять сам. Неважно. Сможет он перенестись в другой мир... или нет?

                - Т_ы _д_ь_я_в_о_л_! - Волк подвывал и сползал в воду.

                Запах горелой травы и перепуганных животных.

                Гром.

                Огонь подступил к Джеку так близко, что волосы начали дымиться.

                - ЭЙ ВЫ, ОБА! - орал Морган. - Я НАУЧУ ВАС, КАК СТАНОВИТЬСЯ НА МОЕМ ПУТИ! УБЛЮДКИ! Я ПРОУЧУ ВАС! ..

                - Волк, держись! - Джек схватил Волка за руку и стал тащить наверх. Держись за мою руку, слышишь?

                - В_о_л_к_!

                Мальчик сделал глоток из бутылки. Последние капли упали ему на язык. Бутылка была пуста. Морган что-то кричал... но звук удалялся... удалялся... удалялся...

                Джеку показалось, что они провалились в шахту. Волк намертво вцепился в руку; солнце исчезло... наступал обычный для Америки октябрьский день. Холодный дождь ударил мальчику в лицо; вода оказалась гораздо холоднее, чем несколько секунд назад. Неподалеку слышался гул большого города... Люди могли подумать, что они свалились с неба...

                "_Н_е_в_о_з_м_о_ж_н_о_, - подумал он, - но ведь произошло! " За мгновение он перелетел из Территорий в свой мир.

                Назад. Немедленно назад!

                Он чихнул.

                Опять холодно! ..

                Они стояли по колено в ледяной воде.

                Волк был с ним. И Волк визжал.

 18. ВОЛК ИДЕТ В КИНО

                Наверху промчалась электричка. Зазвенели рельсы. Волк вздрогнул и придвинулся ближе к Джеку, толкнув мальчика так, что тот чуть было не свалился в воду.

                - Осторожнее, - воскликнул Джек. - Отодвинься, Волк! Это опасно! О_т_о_д_в_и_н_ь_с_я_!

                Он легонько толкнул Волка, сам того не желая. Волк весил полторы сотни фунтов и, свалившись всей тяжестью на Джека, мог утопить его.

                - Волк! Не надо! Волк! Не надо! Волк! ..

                Волк чуть-чуть отодвинулся от Джека, но тут прогрохотал грузовик, и новый приятель мальчика вновь прижался к нему. Его глаза умоляли увести бедного Волка подальше от этого шума: "Лучше умереть, чем оставаться в этом мире! "

                "Я тоже так думаю, Волк, но в том мире нас ожидает Морган. А если даже его и нет, то у меня все равно закончился волшебный напиток". В левой руке он все еще держал за горлышко бутылку Смотрителя. Теперь она стала совершенно бесполезной. Джек отбросил бутылку в сторону. Всплеск.

                Шум наверху усиливался. На этот раз проехало два грузовика. Волк в ужасе зажал уши руками. Джек заметил, что с рук Волка почти исчезла шерсть - почти, но не вся. А первые два пальца на каждой руке Волка стали почти нормальной длины.

                - Пошли, Волк, - позвал Джек. - Пошли отсюда. Мы с тобой похожи на двух идиотов, ожидающих специального приглашения.

                Он взял Волка за руку и почувствовал, что его новый приятель пребывает в полной растерянности.

                - Не бросай меня, Джек, - попросил Волк. - Очень тебя прошу, не бросай меня.

                - Нет-нет, Волк, ни в коем случае, - ответил Джек и подумал: "Как справиться со всем, что здесь происходит? Вот стою я с моим приятелем-зверем. Ну и что? А, кстати, что это случилось с Луной, а, Джек? Ты помнишь?"

                Он не помнил; с неба, затянутого тучами, падали холодные дождевые капли. Выхода не было.

                Каковы были шансы на успех? Тридцать к одному? Двадцать восемь к двум? В любом случае они ничтожны.

                - Нет, я не брошу тебя, - повторил мальчик, и повел Волка вдоль берега ручья. По течению плыла потерянная кем-то кукла. Ее стеклянные голубые глаза смотрели вверх сквозь мутную воду.

                Джек весь дрожал от холода.

                За время, проведенное в Территориях, Джек прошел на запад всего полмили - именно такое расстояние до водопоя преодолело стадо Волка. Здесь это равнялось десяти милям. Джек с трудом произвел в уме необходимые подсчеты.

                Они выкарабкались на берег, и Джек осмотрелся. В пятидесяти ярдах от них проходило шоссе. Вверху светилась надпись: "ДО ШТАТА ОГАЙО - 15 МИЛЬ".

                - Будем голосовать, - сказал Джек.

                - Голосовать? - не понял Волк.

                - Давай-ка посмотрим на тебя.

                Одежда Волка преобразилась. Кожаные штаны фирмы "ОШКОШ", голубая ковбойка военного образца, белые носки, потертые кроссовки.

                И в довершение всего глаза Волка были закрыты темными стеклами очков, наподобие тех, что любил носить Джон Леннон.

                - Волк, ты что, плохо видел? Ну, там, в Территориях?

                - Не знаю. Наверное. Волк! Но так, сквозь эти стеклянные глаза, я вижу лучше.

                Он посмотрел на проезжающие мимо машины, и Джек представил, какими они могли казаться Волку: металлические чудовища с желто-белыми глазами, мчащиеся в ночи на невероятной скорости.

                - Да, теперь я вижу гораздо лучше, - подтвердил Волк.

                Пару дней спустя два усталых путника добрались до города Манси, штат Индиана. К этому времени лицо Волка побледнело и осунулось. Накануне он пытался сорвать с яблони несколько поздних плодов, но ветка под ним обломилась, Волк упал с дерева и ушиб ногу. Джек все же сумел сорвать несколько яблок, но все они были червивые.

                Сзади загудел автомобиль. Волк взвыл и налетел на Джека. Джек надеялся, что его спутник сумеет преодолеть свой страх перед машинами, но пока что этого не происходило.

                - Все в порядке, Волк, - терпеливо успокоил Джек приятеля. - Он уже проехал.

                - Так _г_р_о_м_к_о_! - простонал Волк. - Волк! Волк! Волк! Так громко, Джек! Мои уши, о мои бедные уши! ..

                - Нужно заткнуть их ватой, - посоветовал Джек, думая при этом: "Тебе понравятся просторы Калифорнии, Волк. Мы еще попадем туда. Там не будет этих машин и мотоциклов. Потерпи немного! "

                - А некоторым эти звуки даже нравятся. Они...

                - Н_р_а_в_я_т_с_я_! - фыркнул Волк. - Кому это может понравиться, Джек? И потом, _з_а_п_а_х_...

                Джек знал, что запахи Волку переносить тяжелее всего. Уже через четыре часа пребывания в этом мире Волк стал именовать его Страной Ужасных Запахов.

                Джек понимал: любой человек, попавший в Территории, будет очарован царящими там ароматами. А здесь... Дизельное топливо, выхлопные газы, промышленные отходы, смог, грязная вода, ядохимикаты... Люди к этому привыкли. Но Волк не мог. Он ненавидел машины, их запахи; Волк ненавидел весь этот мир. Джеку казалось, что если он не сумеет отправить Волка назад в Территории, то скоро Волк сойдет с ума.

                Прогрохотала фура, груженная цыплятами. За ней - несколько машин; одна из них посигналила. Волк так и подскочил на месте, больно сдавив руку Джека, но тут же опомнился:

                - Извини, Джек!

                - Не страшно. Брось нервничать. Нам пора перекусить.

                Волк уселся рядом с мальчиком. Он знал, какой обузой является для Джека; он знал, что без него Джек шел бы быстрее и сумел бы удалиться от Моргана на большее расстояние. Он знал, что во сне Джек видит свою мать и иногда плачет. Но мальчик только один раз заплакал, проснувшись, - это было, когда у Волка от шума машин помутилось в голове. Именно тогда Волк понял, что означает "голосовать". Понял он и то, что без Джека моментально погибнет в этой Стране Ужасных Запахов.

                Их подвозил в своем старом "крайслере" пожилой мужчина, на кепке которого была надпись "СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННОЕ ОБОРУДОВАНИЕ".

                - Привет, ребята! Мерзкая ночка, верно?

                - Спасибо, мистер. Да, вы правы, - вежливо ответил Джек. Он мучительно думал, как при Волке рассказывать свою Историю, и еще его пугало выражение лица Волка.

                Водитель тоже это заметил, и его лицо окаменело.

                - Тебе не нравится запах моей тачки, сынок?

                Тон был таким же холодным, как и выражение лица.

                Волк скривился, оставив губы плотно сжатыми.

                - Ну, и что же в нем плохого? - раздраженно поинтересовался водитель.

                Волк застонал.

                - О, Боже, - испуганно воскликнул мужчина. Ни слова не говоря, он затормозил машину, выскочил из нее и распахнул заднюю дверцу, жестами предлагая быстро выметаться.

                Когда задние огоньки "крайслера" скрылись из виду, Джек набросился на приятеля:

                - Ты болван! Если бы он мог, он сразу же сообщил бы в полицию! Ты хочешь, чтобы у нас были неприятности, Волк?

                Волк втянул голову в плечи.

                - Не кричи, Джек, - попросил он. - _З_а_п_а_х_и_ здесь... Я не могу, когда так _п_а_х_н_е_т_.

                - Но я же _н_и_ч_е_г_о_ не чувствую! - воскликнул Джек. Его голос от волнения прервался. Он отбросил волосы со лба. Потом мальчик потрепал Волка по плечу. С таким же успехом он мог бы дотронуться до камня. Волк продолжал ныть, и это разозлило Джека.

                - Н_и_ч_е_г_о_ш_е_н_ь_к_и_! - повторил он с нажимом. Волк вновь завыл, вертясь на месте, как младенец, которого побил сердитый папаша. Джек начал хлопать его по спине.

                - Лучше прекрати (Хлоп! ), потому что в следующей машине может оказаться _п_о_л_и_ц_е_й_с_к_и_й_ (Хлоп! ), или же мистер Морган Слоут в своем темно-зеленом БМВ (Хлоп! ); и если все, что ты можешь, - это изображать младенца, то мы близки к _г_и_б_е_л_и_ (Хлоп! ). Ты можешь это понять?

                Волк ничего не возразил. Он стоял спиной к Джеку и плакал. Джек разозлился окончательно. Кое-кто очень хотел бы его убить, и этот кое-кто знал, что, убив Волка, остальное будет очень несложно сделать.

                - П_о_в_е_р_н_и_с_ь_!

                Волк выполнил приказ. Из его карих глаз ручьем бежали слезы. На кончике носа повисла капля.

                - Т_ы _м_е_н_я _п_о_н_и_м_а_е_ш_ь_?

                - Да, - прошептал Волк. - Да, понимаю, но я не могу ехать с ним, Джек.

                - Почему? - сердито спросил Джек, иронично глядя на приятеля.

                - Потому что он умирал, - тихо сказал Волк.

                Джек уставился на него; вся злость мигом улетучилась.

                - Джек, а ты разве этого не понял? - медленно спросил Волк. - Волк! Разве ты _э_т_о_г_о _н_е _п_о_ч_у_я_л_?

                - Нет, - ответил Джек растерянно. Теперь ему казалось, что и он ч_т_о_-_т_о_ почуял. Что-то, чего не чуял раньше. Что-то, похожее на вкус...

                И тут он окончательно успокоился. И уселся прямо на кромку тротуара, глядя на Волка.

                Да, он почувствовал запах гнилого винограда. Именно таков был запах у машины. Конечно, он не мог утверждать этого наверняка, но вероятность была большой.

                Гнилой виноград.

                - Это худший из всех запахов, - сказал Волк. - Так пахнут люди, когда они перестают быть здоровыми. Мы называем этот запах - Волк! - Черной Болезнью. Я думаю, что ему даже в голову не приходит, чем он болен. И... Чужаки не могут учуять это, верно?

                - Верно, - согласился Джек. Если бы он внезапно перенесся в комнату матери в Нью-Хэмпшире, смог бы он учуять этот запах от _н_е_е_?!

                Да, он учуял бы его; запах гнилого винограда, запах Черной Болезни.

                - Мы называем это _р_а_к_о_м_, - сказал он. - Мы называем это раком, и _м_о_я _м_а_т_ь _б_о_л_ь_н_а _и_м_.

                - Не знаю, смогу ли я сесть в машину, - продолжал Волк. - Если хочешь, я попытаюсь, Джек, но запахи... внутри... они плохи и снаружи, но внутри...

                Джек от отчаяния закрыл лицо руками. Ему не удастся отделаться от Волка; поиски Талисмана еще далеки от завершения; Волк будет ему только мешать. Раньше или позже они непременно попадут в тюрьму.

                Волк прочитал на лице Джека то, о чем сейчас лихорадочно размышлял мальчик. Ноги его похолодели, и он, как в старой мелодраме, прижал к груди руки.

                - Не уходи, не покидай меня, Джек! - взмолился он. - Не бросай старину Волка, не бросай меня здесь! Ведь это ты притащил меня сюда, так, п_о_ж_а_л_у_й_с_т_а_, не бросай меня одного...

                Голос изменил ему; Волк пытался продолжать, но изо рта, как у немого, не вырвалось не звука.

                "Не бросай меня здесь, ты притащил меня сюда..."

                Да, именно так. Он в ответе за Волка, верно? Да, или почти да. Он взял Волка за руку и перенес его из Территорий в Огайо - а имел ли он право так поступить? Конечно, у него не было выбора; Морган убил бы его своей светящейся удочкой. Он должен был бы вернуть Волка назад, должен был спросить: "Что тебе больше нравится, старина Волк? Быть здесь и бояться или быть там и умереть?"

                Да, он должен был бы так поступить, и у Волка не было бы выбора, потому что он не силен в логике. Но дядя Томми частенько повторял одну китайскую поговорку: "Спасая кому-либо жизнь, ты отвечаешь за него до конца своих дней".

                За Волка отвечал он. Джек-Странник.

                - Не покидай меня, Джек, - стонал Волк. - Волк-Волк! .. Пожалуйста, не покидай старого доброго Волка! Я буду помогать тебе! Я буду караулить твой сон; я пригожусь тебе, только не покидай меня...

                - Хватит ныть, лучше пошли, - строго сказал Джек. - Я не брошу тебя. Но мы должны убраться отсюда, пока не попали в лапы к полицейским. Пошли.

                - Ты знаешь, что теперь нужно делать, Джек? - спросил его Волк. Уже около получаса они сидели в пыли на окраине Мунси-Тауна. Джек с улыбкой взглянул на спутника. Это была усталая улыбка, и Волку не понравились темные круги под глазами мальчика. Запах мальчика содержал в себе признаки болезни.

                - Думаю, что знаю. Я думал об этом несколько дней назад, когда покупал себе новые кроссовки.

                Он посмотрел на свои ноги. Волк последовал его примеру, и несколько минут они в молчании рассматривали кроссовки. Те были грязны и потерты. Левый разорвался. Джек купил их... он задумчиво почесал в затылке. Трудно поверить: всего три дня назад. Всего три дня назад. Они теперь выглядели совсем старыми. Старье.

                - Во всяком случае... - начал Джек. Затем его осенило. - Видишь здание вон там, Волк?

                Здание, украшенное невыразительными лепными ангелочками, возвышалось в центре площади, подобно айсбергу. Волк знал, что заасфальтированная площадка перед зданием источает запах погибших животных. Он задыхался от этого запаха, и Джек заметил это.

                - К твоему сведению, надпись над ним гласит "Городское шестиэкранное шоу", - сказал Джек. - Это звучит донельзя глупо, но на самом деле это кинотеатр, где одновременно крутят шесть кинофильмов. Сейчас мы решим, на какой из них пойдем. (Днем там не должно быть слишком много народа, и это хорошо, потому что у тебя, Волк, слишком потрясенный вид.) Пошли же, - он встал на ноги.

                - Что такое кинофильм, Джек? - спросил Волк. Он понимал, что очень обременяет мальчика, и поэтому не вправе спорить, куда идти. Но им вдруг овладело ужасное предположение: а что, если _п_о_й_т_и_ в _к_и_н_о_ и п_о_д_ъ_е_х_а_т_ь _а_в_т_о_с_т_о_п_о_м_ - это одно и то же? Очень возможно...

                - Ну, - улыбнулся Джек, - это проще показать, чем объяснить. Я думаю, тебе понравится. Пойдем!

                Мальчик несколько раз присел, разминая отекшие ноги.

                - Джек, с тобой все в порядке? - заботливо спросил Волк.

                Джек кивнул. Они пошли по асфальту, который был для Волка хуже горящих углей.

                ... Добрую часть пути от Арканума, штат Огайо, до Манси, штат Индиана, Джек проехал на спине Волка. Его друг наотрез отказался садиться в машины, шарахаясь от их запаха и начиная выть в ответ на внезапный сигнал клаксона. Но он почти не устал. Джек думал: "Скоро ты забудешь про "_п_о_ч_т_и_".

                Они быстро удалялись от Арканума. Волк легко шагал рядом, как будто никогда не проводил время иначе, как в подобных прогулках. Джек до полусмерти боялся встречи с полицейскими, но их никто не остановил.

                Они не прошли и четверти мили, когда он попросил Волка немного подвезти его на спине.

                - Как? - удивился Волк.

                - Ты что, не знаешь? - Джек жестами показал, как это делается.

                Понимание отразилось на лице Волка. Наконец-то он может что-нибудь с_д_е_л_а_т_ь_ для Джека.

                - Ты хочешь прокатиться на мне, как на лошади! - радостно воскликнул он.

                - Ну, я думал...

                - Конечно! Волк! Садись скорее, Джек! - Волк пригнулся, подставив плечи.

                - Как только устанешь, сразу же спусти ме...

                Он не успел закончить - Волк разогнался и бодрой рысью помчался по дороге. Холодный сырой воздух ударил Джеку в лицо.

                - Волк, ты устанешь! - крикнул Джек.

                - Нет-нет! Волк! Волк! Никогда! - Впервые с момента их перемещения в этот мир Волк был по-настоящему счастлив. Следующие два часа они бежали в кромешной тьме и, наконец, заночевали в неубранном поле.

                Волк не хотел передвигаться по людным шоссе, предпочитая тихие проселочные дороги. Джек не имел ничего против. Он настоял только на остановке у придорожного магазинчика, вблизи Харрисвилля. Пока Волк, нервничая, ждал у входа, Джек купил газету и внимательно изучил прогноз погоды. Следующее полнолуние состоится 31-го октября. В этот день будет праздник нечистой силы - Хэллоуин; что тут можно добавить?!

                Джек бросил взгляд на верхнюю строчку газеты, чтобы увидеть, какое сегодня число... нет, уже вчера.

                ... Джек толкнул стеклянную дверь и вошел в холл кинотеатра. Он оглянулся, чтобы проверить, следует ли Волк за ним. Кажется, его приятель успокоился. Он выглядел даже жизнерадостно... во всяком случае, в данный момент. Ему, конечно, не нравилось находиться внутри здания, как не нравилось и в салоне машины. Но здесь хорошо пахло - запах был светлым и вкусным. Слева Волк увидел стеклянный ящик, полный клочков. Оттуда и шел хороший запах.

                - Джек, - сказал он.

                - Что?

                - Мне хочется этих белых клочков. И не хочется мочи.

                - Мочи? Ты это о чем?

                Волк покраснел.

                - Мочи. Во всяком случае один запах похож на мочу.

                Джек устало улыбнулся.

                - Наверное, тебе нужен сэндвич без масла, - сказал он. - Сядь и подожди, ладно?

                - Ладно, Джек.

                Билетерша меланхолично жевала жевательную резинку. Когда Джек подошел к ней, она на секунду прекратила работать челюстями и посмотрела на мальчика и его большого нескладного спутника. На кончике ее языка белела резинка. Потом она перевела взгляд на контролера у турникета.

                - Два билета, пожалуйста, - попросил Джек, извлекая из кармана измятую пятидолларовую бумажку.

                - На какой фильм? - ее глаза перебегали с Волка на Джека, с Джека на Волка... Она напоминала болельщицу на теннисном матче.

                - А что сейчас идет?

                - Нужно посмотреть... - она зашуршала афишей. - В четвертом зале "Летающий дракон". Это фильм про кунг-фу с Чаком Норрисом. - Глаза продолжали бегать вперед-назад, вперед-назад, вперед-назад. - Потом, в шестом зале - мультфильмы Ральфа Бакши "Волшебники" и "Властелин колец".

                Джек задумался. Волк - ничто иное, как большое дитя, а дети любят мультяшки. Это сработает лучше всего. Волк сможет наконец найти в Стране Ужасных Запахов хоть что-то привлекательное, а Джеку, возможно, удастся три часа поспать.

                - Давайте на мультфильмы.

                - Четыре доллара, - сказала билетерша. - Льготный тариф закончился в два.

                Она выбила из кассы два билета. Касса щелкнула, и Волк со сдавленным возгласом отскочил в сторону.

                Девушка взглянула на него; ее брови поползли вверх.

                - Вы прыгун, мистер?

                - Нет, я Волк, - Волк обаятельно улыбнулся, обнажив великолепные зубы. Джеку даже показалось, что зубов во рту у Волка стало больше, чем день или два назад. Девушка посмотрела на его оскал и облизнула губы кончиком языка.

                - С ним все в порядке, он только... - поторопился вставить Джек. - Он недавно с фермы. Ну, вы знаете этих провинциалов...

                Мальчик поспешил вручить билетерше деньги.

                - Проходи, Волк.

                Когда они прошли через турникет, и Джек спрятал билеты в карман джинсов, билетерша громко прошептала контролеру: "Посмотри только на его нос! "

                Джек посмотрел на нос Волка и увидел, что нос ритмично шевелится.

                - Прекрати это, - процедил он.

                - Прекратить что, Джек?

                - Проделывать эту штуку со своим носом.

                - Сейчас попробую, Джек, но...

                - Тссс! ..

                - Помочь тебе, сынок? - спросил контролер.

                - Да, пожалуйста. Где мы могли бы перекусить?

                Контролер направился к ним, неся на подносе сэндвичи. Волк схватил сразу два, и тут же, чавкая, принялся их жевать. Оба одновременно.

                Контролер удивленно воззрился на него.

                - Что возьмешь с провинциала! - повторил Джек. Странно, что эти двое до сих пор не вызвали полицию. Он уже не в первый раз подумал, что ситуация выглядит весьма комично. В Нью-Йорке или Лос-Анджелесе никто даже не обратил бы внимания на Волка. Здесь же, в середине континента, Волк, конечно, был диковинкой.

                - Два доллара восемьдесят центов, - сумел выдавить из себя контролер.

                Джек расплатился, сосчитав в уме, что за сегодняшнее утро потратил четверть всех своих сбережений.

                "Пусть бы лучше позвали полицейского, - подумал Джек. - Это не помешало бы нам больше, чем мешает все остальное. Волк не может ехать в новых машинах, потому что не может переносить запах бензина; он не может ехать в старых машинах, потому что они пахнут соляркой; он не может ехать ни в каких машинах, потому что страдает клаустрофобией! .. Посмотри правде в глаза, Джекки! Ты не скоро сумеешь от него избавиться. Так что же ты собираешься делать? Наверное, пересечь Индиану. Причем Волк собирается пересекать Индиану пешком, а ты - ехать на нем верхом! А сперва я собираюсь повести Волка в этот чертов кинотеатр и три часа отсыпаться, пока будут идти фильмы, или пока не придут полицейские и не заберут нас. И на этом моя история закончится".

                - Желаю приятно провести время, - сказал контролер.

                - Спасибо, - ответил Джек. Он тронулся с места и вдруг заметил, что Волка с ним нет. Волк уставился на что-то, висящее над головой контролера, с почти суеверным любопытством. Джек присмотрелся и увидел афишу, рекламирующую фильм Стивена Спилберга "Близкое столкновение".

                - Пойдем, Волк, - сказал он.

                Волк понял, что ему не придется работать, уже войдя в дверь.

                Комната была маленькой, темной и душной. Здешние запахи поэт назвал бы ароматом утраченных грез. Волк не был поэтом. Он только знал, что доминирует здесь запах мочи, и изо всех сил боролся с отвращением.

                Погас свет, и помещение погрузилось во тьму.

                - Джек! - прошептал Волк, дотрагиваясь до руки мальчика. - Джек, давай уйдем отсюда!

                - Тебе понравится, Волк, - ответил мальчик, удивленный глубиной испуга Волка. Но вообще-то _п_о_т_р_я_с_е_н_и_е_ было в этом мире для Волка нормальным состоянием. - Сейчас начнется, подожди!

                - Хорошо, - нехотя согласился Волк, и Джек понял, что его приятель с трудом держит себя в руках. Они сели в неудобные кресла, и мерзкий запах усилился.

                В ряду перед ними вспыхнул желтый огонек спички. Джек почувствовал сигаретный дым и запах гари от кинопроектора, так хорошо знакомый ему с детства. Волку этот запах напомнил пожар в лесу.

                - Джек...

                - Тссс, кино начинается.

                "... А я засыпаю".

                Джек никогда не узнает, какого героизма потребовали от Волка следующие несколько минут; Волк и сам до конца не знал этого. Он знал только, что должен попытаться выдержать окружающий кошмар для блага своего друга. "Все должно быть в порядке, - думал он, - смотри, Волк. Джек собирается вздремнуть. Все будет в порядке... Волк! .."

                Но эмоции в Волке развивались весьма бурно. Его сознание говорило ему, что все в порядке, что Джек не бросит его - но все эти аргументы были равносильны тому, как мужчина с насморком уговаривает себя не сморкаться в церкви, потому что это неприлично.

                Он чувствовал в темноте запах пожара, испуганно косясь на каждую тень, мелькающую в зале, и ожидая, что сейчас что-нибудь свалится ему на голову. Потом волшебное окно перед ним открылось, и он, замерев с широко раскрытыми глазами, стал ожидать, что будет дальше. Замелькали какие-то черточки.

                - Титры, - прошептал Джек. - Прекрати шуметь, тебе это понравится.

                Потом появились Голоса. Один сказал - "некурить". Другой сказал "отстань". Один сказал - "берегиськрысы". Другой сказал "сегоднячетвергвтораяполовинадня".

                Джек сонно пробормотал что-то. Он уже почти спал.

                Наконец голос сказал: "атеперьнашакинокомпанияпредставляет..." и тут Волк потерял контроль над собой. Мультфильм был довольно громко озвучен, а оператор, очевидно, забыл отрегулировать звук.

                Волшебное окно открылось, и Волк увидел огонь - оранжевые и красные блики.

                Он завыл и вскочил на ноги, увлекая за собой Джека, который скорее спал, чем бодрствовал.

                - Джек, - вопил он. - Вставай! Пойдем отсюда! Волк! Огонь! Смотри огонь! Волк! Волк! ..

                - Тихо вы там! - зашумели в зале. Открылась задняя дверь кинозала.

                - Что здесь происходит?

                - Волк, заткнись, - зашипел Джек. - Во имя Господа...

                - У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У! - завыл Волк.

                Сидящая рядом с ними женщина бросила на Волка взгляд и испуганно схватила на руки своего младенца.

                - У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У!

                Мужчина тремя рядами ниже повернул голову и с интересом стал рассматривать их. Его шляпа съехала набок, обнажив одно оттопыренное ухо.

                - Как интересно! - сказал он. - Оборотни в Лондоне, верно?

                - Все в порядке, - сказал Джек. - Мы уходим. Никаких проблем. Только... только не делай этого больше, ладно? Ладно?

                Он потащил Волка к выходу. В нем поднялась волна страха.

                Свет прожектора резал глаза. Женщина с ребенком вжалась в угол. Она увидела Джека, увидела все еще воющего Волка, и крепче прижала к себе ребенка.

                Контролер, билетерша, киномеханик и высокий человек в униформе приближались. Джеку пришло в голову, что человек в униформе - владелец кинотеатра. Входные двери кинотеатра были распахнуты настежь.

                - Вон отсюда! - заорал мужчина в униформе. - Вон отсюда! Я уже вызвал полицию! Через пять минут они будут здесь!

                "_Ч_е_р_т _т_е_б_я _п_о_д_е_р_и_, - думал Джек, ощущая прилив надежды. - У тебя нет времени. Если мы удерем, возможно, отпадет повод для беспокойства".

                - Мы уходим, - сказал он. - Прошу прощения. У моего... моего брата был... эпилептический припадок. Мы... мы забыли его лекарства.

                При слове "эпилептический" билетерша и контролер отпрянули назад, как будто Джек сказал: "проказа".

                - Пошли, Волк.

                Глаза владельца кинотеатра расширились. Джек проследил направление его взгляда и заметил, что Волк обмочился.

                Волк также увидел это. Многое в мире Джека было чужим для него, но он хорошо знал, что такое презрительный взгляд. Он громко застонал.

                - Джек, прости меня. Мне так стыдно! ..

                "Волку СТЫДНО! "

                - Выведи его отсюда, - потребовал владелец и повернулся, чтобы уйти.

                Джек потащил Волка за руку к выходу.

                - Пошли, Волк! - приговаривал он спокойно и доброжелательно. Пойдем; это моя вина, а не твоя. Пойдем же!

                - Стыдно! - Волк оставался безутешным. - Я плохой, Бог наказал меня, я совсем плохой!

                - Ты очень хороший, - уверил его Джек. - Пойдем.

                Они вышли на улицу, и октябрьское уходящее тепло приняло их в свои объятия.

                В двадцати ярдах от них стояла женщина с ребенком. Увидев Волка и Джека, она бросилась к своей машине, держа ребенка перед собой, как щит.

                - Не давай ему подойти ко мне! - вопила она. - Не давай этому чудовищу прикасаться к моему малютке! Слышишь? _Н_е _д_а_в_а_й _е_м_у п_р_и_б_л_и_з_и_т_ь_с_я _к_о _м_н_е_! ..

                Джек подумал, как бы заставить ее замолчать, но так и не придумал. Он был слишком усталым.

                Они с Волком направились прочь. На полдороге к трассе Джек остановился. Земля поплыла у него под ногами. Мир стал терять свои очертания. Мальчика бил озноб.

                Он боялся, что Волк заплачет, как дитя.

                - Джек, извини меня, пожалуйста, не сердись на меня... Я постараюсь, я больше не буду, вот увидишь...

                - Я не сержусь, - сказал Джек. - Я знаю, что ты... что ты - хороший, добрый...

                Не успев закончить фразу, он стал проваливаться в сон. Он проснулся только вечером, и перед ним был Манси. Волк преодолел расстояние до Манси по проселочным дорогам. Его вел на запад инстинкт, помогающий найти дорогу перелетной птице.

                Эту ночь они провели в заброшенном доме севернее Коммака, и утром Джек почувствовал, что его лихорадит меньше.

                ... Было позднее утро - позднее утро 28-го октября, - когда Джек понял, что на пальцах Волка опять появилась шерсть.

 19. ЛОВУШКА

                Итак, они провели ночь в заброшенном полуразрушенном домишке, с одной стороны которого простиралось поле, а с другой - чернел лес. Вдали виднелась ферма.

                Джек решил, что здесь они с Волком будут в относительной безопасности, поэтому можно ненадолго задержаться. После захода солнца Волк ушел в лес. Он передвигался медленно, глядя себе под ноги. Пока он не исчез из виду, Джек думал, что Волк похож на первобытного охотника, выслеживающего дичь. Мальчик немного нервничал в ожидании приятеля, но вскоре Волк вернулся, неся в руках какие-то растения.

                - Что ты притащил, Волк? - спросил Джек.

                - Лекарство, - важно ответил Волк. - Но оно не очень хорошее, Джек. В_о_л_к_! В этом мире _в_с_е_ не очень хорошее!

                - Лекарство? Что ты имеешь в виду?

                Но Волк не стал больше ничего говорить. Он достал из кармана две спички, разжег костер и попросил у Джека кружку. Джек нашел пивную кружку в рюкзаке. Волк обнюхал ее и сморщился.

                - Слишком плохо пахнет. Нужна вода, Джек. Чистая вода. Я пойду за ней, потому что ты слишком устал.

                - Волк, я хочу знать, что ты собираешься делать.

                - Я пойду, - повторил Волк. - Здесь неподалеку есть ферма. Волк! Там должна быть вода. Отдыхай.

                Джеку ясно представилось, как жена фермера выглядывает в окошко кухни, где перед этим она мыла посуду, и замечает бродящего по двору Волка - с пивной кружкой в одной лапе и пучком травы в другой.

                - _Я_ пойду, - сказал мальчик. - Я _с_а_м_ пойду.

                До фермы было около пятисот футов; ее огоньки виднелись с другого конца поля. Джек без приключений набрал в кружку воды и пошел назад. На полпути к месту их ночлега он обнаружил, что прекрасно видит свою тень, и посмотрел на небо.

                На горизонте сияла почти полная луна.

                Обеспокоенный Джек поспешил к Волку и отдал ему кружку. Волк понюхал, скривился, но ничего не сказал. Он поставил кружку на огонь и стал крошить туда принесенные им растения. Через пять минут из кружки начал доноситься ужасный запах. Джек чихнул. Он надеялся, что Волк не станет уговаривать его выпить это варево, которое может, наверное, убить даже слона.

                Он прикрыл глаза и начал демонстративно посапывать. Если Волк поверит, что он спит, то не станет будить его. Никто не будит больного, разве нет? А Джек был _б_о_л_е_н_; к вечеру его вновь начало лихорадить.

                Исподтишка, сквозь ресницы, следя за действиями Волка, он увидел, что тот отставил кружку в сторону, потом сел и посмотрел в небо, обхватив колени волосатыми руками. На лице его блуждало выражение мечтательности.

                "Он смотрит на луну", - подумал Джек, и ощутил легкое беспокойство.

                "Мы не ходим вблизи стада, когда изменяемся. О Боже, конечно, нет! Мы же можем съесть их! "

                "Волк, скажи: сейчас стадо - это я?"

                Джек вздрогнул.

                Спустя пять минут - Джек уже почти спал - Волк потянулся за кружкой, отпил немного, поставил ее на место и направился к Джеку. Мальчик крепче зажмурился и замер.

                - Иди сюда, Джек! - сказал весело Волк. - Я знаю, что ты не спишь. Тебе не удастся обмануть старину Волка.

                Джек открыл глаза и посмотрел на Волка, не скрывая удивления.

                - Как ты узнал?

                - У людей есть запах сна и бодрствования, - хихикнул Волк. - Даже Чужаки должны это знать.

                - Но мне об этом ничего не известно.

                - Ладно, неважно. Выпей вот это. Это лекарство. Выпей его, Джек.

                - Я не хочу, - возразил Джек. Запах из кружки вызывал тошноту.

                - Джек, - Волк был терпелив и настойчив, - ты пахнешь болезнью.

                Джек молча смотрел на него.

                - Да, - продолжил Волк. - И тебе может стать хуже. Пока тебе еще не очень плохо, но - _В_о_л_к_! - станет хуже, если ты не выпьешь лекарство.

                - Волк, ты, несомненно, отличный пастух своих стад там, в Территориях, но сейчас ты здесь, в Стране Ужасных Запахов, помнишь? Здесь твое лекарство - яд...

                - Оно хорошее, - твердо ответил Волк. - Но не очень сильное.

                Он немного подумал.

                - Не все здесь плохо пахнет, Джек. Здесь есть и хорошие запахи. Но хорошие запахи - как лекарственные растения. Слабые, когда-то они были сильнее.

                Волк задумчиво взглянул на луну, а Джек несколько успокоился.

                - Когда-то, я думаю, это было отличное место, - сказал Волк. - Чистое и преисполненное силы...

                - Волк? - тихо окликнул его Джек. - Волк, на твоих пальцах вновь появилась шерсть.

                Волк замолчал и посмотрел на мальчика. Во взгляде его неожиданно промелькнула и скрылась жадная злоба. Потом он как бы взял себя в руки, отбросив дурные мысли.

                - Да, - сказал он, - но я не хочу об этом говорить и не хочу, чтобы ты об этом говорил. Сейчас это пока не имеет значения. _В_о_л_к_! Все, что т_ы_ должен сделать сейчас, - это выпить свое лекарство.

                Тон Волка исключал дальнейшие споры; Джек понял, что если не выпьет лекарство, то Волк вольет его насильно.

                - Помни, если это убьет меня, то ты останешься один, - шутливо заметил Джек, беря кружку. Она еще не остыла.

                Тень ужасного потрясения промелькнула на лице Волка. Он поправил очки на переносице.

                - Я не собираюсь убивать тебя, Джек. Волк никогда не убьет Джека.

                Мальчик выпил содержимое кружки: у него не оставалось выбора. Вкус напитка был ужасен... "и не дрогнул ли на мгновение мир? Не дрогнул ли он, как если бы они перенеслись в Территории?"

                - Волк! - взмолился он. - Волк, дай руку!

                Волк выполнил его просьбу, удивленный и обрадованный: - Джек! Джекки! Что с тобой?

                Вкус лекарства начал улетучиваться изо рта. В желудке распространялось приятное тепло. Мир вновь обрел устойчивость. Его колебания были, конечно, игрой воображения... но Джек думал иначе.

                "Мы почти у цели. На мгновение мы приблизились к ней. Наверное, я смогу это без волшебного напитка... наверное смогу! "

                - Джек! Что с тобой?

                - Мне лучше, - сказал он, выдавив из себя улыбку. - Мне лучше, вот и все.

                Он не лгал.

                - Пахнешь ты тоже лучше, - сказал с удовольствием Волк. - _В_о_л_к_! В_о_л_к_!

                На следующий день он начал поправляться, но все еще был слаб. Волк посадил его на плечи, и они медленно двинулись на запад. Когда сгустились сумерки, им понадобилось искать место для ночлега. Джек заметил деревянную сторожку в гуще деревьев. Волк не возражал. Он был весь день потерянным и угрюмым.

                Джек почти сразу же заснул; около одиннадцати часов он проснулся по нужде. Оглядевшись по сторонам, он не нашел Волка. Джек подумал, что тот, возможно, опять пошел искать лекарственные травы. Однако напиток в кружке еще оставался, и если бы Волк считал, что в этом есть необходимость, он заставил бы мальчика допить его. При этой мысли Джек почувствовал себя несколько лучше.

                Он зашел за угол сарая; справляя нужду, он вглядывался в небо. Это была одна из тех ночей, которые изредка бывают в конце октября - начале ноября, незадолго до прихода зимы. Было удивительно тепло, легкий ветерок окутывал мальчика приятной прохладой.

                Наверху сияла луна, белая и круглая. Она была прекрасна. Ее свет озарял маленькую полянку перед сторожкой. Джек, почти загипнотизированный, не сводил с нее глаз.

                "Мы не подходим к стадам, когда изменяемся. О Боже, конечно, нет! "

                "А теперь стадо - это я, Волк?"

                Луна имело лицо. Джек совсем не удивился, поняв, что это лицо Волка... только не такое, широкое, открытое и немного растерянное, как обычно. Это лицо было темным и вытянутым. Его затемняла шерсть, но дело было даже не в ней. Оно было темным изнутри.

                "Мы не подходим к ним, мы можем съесть их, мы можем съесть их, Джек, когда мы изменяемся, мы..."

                Лицо луны - лицо хищника с разверстой пастью и оскаленными зубами.

                "Мы можем съесть, мы можем убить, убить, убить, УБИТЬ, УБИТЬ..."

                Чей-то палец дотронулся сзади до плеча Джека и быстро пробежал по спине. Джек замер, глядя на луну.

                - Я напугал тебя, Джек, - сказал за его спиной Волк. - Прости меня, Джек.

                Но Джеку показалось, что Волк вовсе не чувствует себя виноватым. Ему даже показалось, что в голосе Волка звучит насмешка, и Джек внезапно понял, что его сейчас съедят.

                Пришел страх, и кровь в его жилах заледенела.

                "Кто здесь боится большого Волка, большого плохого Волка, большого, плохого..."

                - Джек?

                "Я, я, я боюсь большого плохого Волка, о Боже..."

                Он медленно повернулся.

                Лицо Волка было скрыто тенью, и только ярко-оранжевые глаза сверкали на нем.

                - Волк, с тобой все в порядке? - спросил Джек громко, как только мог.

                - Да, - прозвучал ответ. - Я гулял под луной. Это было прекрасно. Я бежал... и бежал... и бежал. Но со мной все в порядке, Джек. - Волк улыбнулся, чтобы показать, насколько с ним все в порядке, и приоткрыл рот, заполненный огромными острыми зубами.

                В Джеке взметнулся ужас. Рот походил на пасть чудовища в фильме ужасов. Волк заметил его чувства, и по его лицу пробежала тень смущения. Но под маской смущения таилось нечто иное. Нечто, побуждающее его показывать зубы и насмешливо разговаривать. Нечто, выдающее в Волке хищника.

                - Прости меня, Джек, - сказал он. - Время... Оно пришло. Мы должны кое-что сделать. Мы... завтра. Мы должны... должны... - Он поднял голову вверх, и завороженно уставился на небо. Потом снова раскрыл рот и завыл.

                И Джеку показалось - вполне явственно - что Волк на луне завыл в ответ.

                Ужас в мальчике нарастал. Конечно, этой ночью ему больше не удалось заснуть.

                На следующий день Волк вел себя получше. Совсем немного, но при этом чувствовал себя очень больным. Он попытался объяснить Джеку, что с ним происходит, но понять его было трудно. Он подскакивал, выл, опять садился - и опять выл, указывая пальцем на небо. Его ноги вновь покрылись шерстью.

                Волк пытался сказать Джеку, что тот должен сделать, но у него ничего не получалось. Он знал, какая перемена произошла в нем, и боялся, что в этом мире может еще больше измениться к худшему. Он почувствовал это. Он чувствовал себя во власти неведомой силы, и вечером, когда взошла луна, он убежал, увлекаемый этой силой, в лес.

                Вновь и вновь Волк повторял, что не собирается убивать Джека, и что скорее убьет себя, чем мальчика.

                Ближе всего к ним находился маленький городок Дэйлвиль. Туда Джек и направился. Он вошел в магазин, нащупывая деньги в кармане джинсов.

                - Помочь тебе, сынок?

                - Да, сэр, - ответил Джек. - Я бы хотел купить висячий замок.

                - Ладно, сейчас поищем. У нас есть три вида. Какой тебе больше нравится? Какой ты выберешь?

                - Самый большой, - сказал Джек, глядя на продавца, чье умудренное опытом лицо лучилось доброжелательностью.

                - Самый большой, - повторил продавец. - А можно поинтересоваться, для чего он тебе?

                - Для моей собаки, - быстро выпалил Джек.

                История. Всегда-то им нужна История. Он продумал эту Историю по пути от сторожки, где они провели две последние ночи.

                - Мне нужен замок для моей собаки. Я должен запереть ее. Она кусается.

                Он заплатил за замок десять долларов, и у него осталось еще десять. Сперва, узнав цену, он хотел отказаться от покупки... но потом вспомнил, каким был Волк прошлой ночью, как он выл и как пылали его глаза...

                Он заплатил десять долларов.

                По дороге к сторожке он пытался остановить каждую попутную машину, но, конечно же, никто не притормозил. Наверное, он слишком напоминал бродягу.

                В газете, в которую продавец завернул замок, было написано, что солнце сегодня зайдет в шесть часов. О восходе луны там не было ни слова, но Джек предполагал, что она взойдет самое позднее в семь. Был час дня, и он не мог придумать, куда же ему уйти от Волка на ночь.

                "Ты запри меня, Джек, - сказал ему Волк. - Хорошенько запри меня. Потому что если я выйду, то кого-нибудь поймаю и убью. И ты - не исключение, Джек. Даже ты. Поэтому запри меня и не отпирай, что бы я ни делал, или ни говорил. Три дня, Джек, пока луна не начнет убывать. Три дня... даже четыре, если ты не будешь до конца уверен".

                Да, но где? Это нужно сделать подальше от людей, чтобы никто не услышал Волка, если он начнет выть. И потом, нужно найти что-нибудь прочнее, чем их сарай. Если Джек повесит этот крепкий десятидолларовый замок на дверь сарая, Волк спокойно выломает ее вместе с замком.

                Г_д_е_?! .

                У него есть только шесть часов, чтобы найти место... а может, и меньше.

                Джек пошел быстрее.

                Еще раньше им встречалось несколько заброшенных домов; в одном из них они провели ночь. По пути из Дэйлвиля Джек всматривался в таблички на заборах, видел надпись "ПРОДАЕТСЯ".

                Он не собирался запереть Волка в одной из спален такого дома. Волк вполне смог бы сломать и эту дверь. Но в каком-нибудь из домов должен быть погреб. Это подошло бы. В погребе Волк не представлял бы опасности, а его воя никто бы не услышал.

                Но дом, про который Джек знал, что там есть погреб, был в тридцати или сорока милях отсюда. Они не успеют добраться туда до восхода луны. Да и захочет ли Волк бежать сорок миль, чтобы добровольно заточить себя в тюрьму, когда время его Перемены близится?

                Слишком поздно. Что, если Волк уже начал изменяться и превратился в хищника, настигающего дичь? Тогда замок, оттопыривающий Джеку карман, ничем не поможет.

                Нужно поворачивать обратно. Нужно идти в Дэйлвиль и пытаться скрыться. Через пару дней он сумел бы добраться до Лейпеля или Цикеро, и, наверное, если он поможет убирать в магазине, то его бесплатно за это покормят. Может, ему удастся даже заработать несколько долларов на какой-нибудь ферме. Тогда через несколько дней он уже будет в Иллинойсе. Он не знал, как ему это удастся, но был уверен, что проблем не будет.

                И потом, думал Джек, спускаясь по тропинке к сараю, как объяснить присутствие Волка Ричарду Слоуту? Его приятелю Ричарду, в круглых очках и неизменных галстуках? Ричарду Слоуту, рациональному до абсурда и глубоко интеллигентному? Если ты чего-нибудь не видишь, то оно не существует. Ричард никогда не любил сказки, даже в детстве. Ему не нравились мультфильмы Диснея про Фей и тыквы, превращающиеся в кареты, и про злых королев с говорящим зеркальцем. И в шесть, и в восемь, и в десять лет Ричарду это казалось наивной выдумкой. Другое дело фотоснимок с электронного микроскопа или кубик Рубика (он собирал его за девяносто секунд). Как объяснить ему шестифутового, шестнадцатилетнего оборотня?

                В это мгновение Джек был почти готов бросить Волка и отправиться к Ричарду, чтобы вместе с ним искать Талисман.

                "А что, если стадо - это я?" - спросил он себя. И тут мальчик вспомнил одинокого Волка, сгоняющего у ручья в стадо перепуганных животных, тонущих в воде.

                Сарай был пуст. Еще при виде распахнутых ворот Джек понял, что Волк ушел. Но мальчик не беспокоился. Его приятель наверняка был где-то рядом.

                - Я пришел, - позвал Волка Джек. - Эй, Волк! Я принес замок.

                Но очки на полу сарая дали ему понять, что он говорит сам с собой. На маленькой скамейке лежал рюкзак; позади валялась стопка журналов 1973 года. В одном углу сарая были аккуратно сложены дрова, как будто кто-то хотел разжечь костер. Сарай был пуст. Джек вышел наружу и растерянно огляделся.

                Волка нигде не было. Джек рупором сложил руки у рта:

                - Эй, Волк! Я вернулся!

                Он не ждал ответа и не получил его. Волк ушел.

                - Черт побери, - выругался Джек. Его раздирали противоречивые чувства. Скорее всего, Волк ушел для его же, Джека, безопасности. Он мог быть сейчас уже очень далеко отсюда.

                Но Волк мог и подстерегать его в лесу, охотясь тем временем на мышей и кроликов. Тогда над Джеком нависала страшная опасность.

                Волк мог также направиться к ближайшему городку, и тогда исход может быть двояким: либо он убьет множество людей, либо кто-нибудь пристрелит его самого.

                Джек начал обыскивать прилегающие к сараю заросли. У него не было особых надежд найти Волка; он понимал, что может никогда уже его не увидеть. Через несколько дней в местной газете он найдет леденящее душу описание того, как сошедший с ума волк появился на главной улице городка в поисках пищи. И там будут имена. Много имен, как Тильке, Хаген, Хейдель...

                Он посмотрел на дорогу, надеясь увидеть там бегущую на восток фигуру Волка. Но дорога, как и сарай, была пуста.

                Конечно.

                Солнце было в зените, и слепило глаза.

                Джек пошел через поле к лесу. Ничто не шелохнулось при его приближении.

                "СЕЗОН ОХОТЫ НА ВОЛКОВ ПРОДОЛЖАЕТСЯ", - гласила табличка у дороги.

                Потом на опушке леса раздался шорох, и Джек увидел Волка, стоящего на четвереньках и не сводящего глаз с мальчика.

                - Ах ты, сукин сын! - с облегчением воскликнул Джек, направляясь к нему.

                Волк не шелохнулся, только тело его напряглось сильнее. Второй шаг Джек сделал менее решительно, чем первый.

                Приблизившись к Волку, он заметил, что тот продолжает меняться. Его шерсть стала еще более густой и блестящей, как будто ее только что вымыли; борода, казалось, начиналась непосредственно под глазами. Тело стало шире и мощнее. Глаза сверкали дьявольским огнем.

                Джек заставил себя подойти еще ближе, но, увидев, что вместо рук у Волка появились лапы с когтями, поросшие шерстью, остановился. Волк не сводил с него глаз. Джек опять сделал шаг и опять остановился. Впервые с тех пор, как они с Волком сбежали из Территорий, у его приятеля было такое странное выражение лица. Волк все больше внутренне отдалялся от него.

                Джек заставил себя взглянуть в его глаза.

                - Привет, Джек! - сказал Волк, и его рот растянулся в пародии на улыбку.

                - Я думал, что ты убежал.

                - Я ждал здесь твоего прихода. Волк!

                Джек не знал, как отнестись к этому сообщению. Происходящее напоминало ему сказку о Красной Шапочке. Зубы Волка выглядели острыми, крепкими и хищными.

                - Я принес замок, - сказал мальчик и достал замок из кармана. - Что ты надумал, пока меня не было, Волк?

                Шерсть Волка встала дыбом.

                - Ты теперь стадо, Джек, - сказал он. Потом поднял вверх голову и из его рта вырвался протяжный вой.

                Менее испуганный Джек Сойер мог бы сказать: - Ты в своем уме? - или Да тебя же загрызет любая собака в округе, - но Джек нынешний был слишком потрясен, и слова замерли у него в горле. Волк вновь улыбнулся, обнажив зубы, похожие на столовые ножи, и вскочил на ноги. Казалось, он футов на семь выше Джека, а в ширину - не менее бочонка в кладовой "Оутлийской Пробки".

                - Ты пахнешь лучше всего в этом мире, Джек, - хрипло сказал он.

                Джек понял его намерения. Волк был в экстазе, подобно человеку, получившему крупный выигрыш на бегах.

                - Отличный запах! Волк! Волк!

                Джек потихоньку отступил назад.

                - Ты никогда не говорил этого раньше, - прошептал мальчик.

                - Раньше - это раньше, а сейчас - это сейчас, - резонно заметил Волк. - Хорошие запахи. Вокруг появилось много хороших запахов, и Волк найдет их.

                Дело обстояло хуже, чем Джек мог предположить. В глазах Волка горела ярость. Они говорили: "Я не ел ничего; теперь я поймаю и убью. Поймаю и убью".

                - Надеюсь, что хорошие запахи - это не люди, Волк, - внешне спокойно сказал Джек.

                Волк издал полу-вой, полу-хохот.

                - Волкам нужно есть, - в его голосе прозвучало нескрываемое удовольствие. - Ох, Джекки, как же нужно Волкам есть... ЕСТЬ! Волк!

                - Я собирался запереть тебя в сарае, - бросил Джек. - Помнишь, Волк? Я принес замок. Мы надеялись, что это удержит тебя. Пойдем же, Волк! Иначе ты натворишь много бед.

                Из груди Волка вырвался дикий смех.

                - Боишься! Волк знает! Волк знает, Джекки! От тебя исходит запах страха!

                - Ничего странного, - согласился Джек. - Пойдем же в сарай, ладно?

                - А я не собираюсь идти в сарай, - торжествующе возразил Волк. Нет-нет, Джекки! Только не Волк. Волк не может идти в сарай. Волк помнит, Джекки. Волк! Волк помнит...

                Джек отступил назад.

                - Еще сильнее боишься. Теперь даже твои башмаки пахнут страхом, Джекки. Волк!

                Башмаки, пахнущие страхом - это было смешно.

                - Ты должен вспомнить, что собирался в сарай.

                - Неверно! Волк! _Т_ы_ пойдешь в сарай, Джек! Джек пойдет в сарай! Я помню! Волк! ..

                Глаза оборотня постепенно меняли свой цвет. Теперь они были темно-пурпурными.

                - Из "Книги Хорошего Хозяйствования", Джекки! История о Волке, Который Не Должен Наносить Ущерб Своему Стаду. Помнишь ее, Джекки? Стадо идет в загон. Помнишь? Дверь запирается на замок. Когда с Волком происходят Перемены, он не идет к загону и не срывает замок. Он Не Наносит Ущерб Своему Стаду!

                Волк облизнулся.

                - Нет! Нет! Не Наносит Ущерб Своему Стаду! Волк! Во имя Господа! ..

                - Ты хочешь запереть меня в сарае на три дня? - спросил Джек.

                - Я голоден, Джек, - просто ответил Волк, и его взгляд потемнел. Когда взойдет луна, я должен поесть. Здесь хорошо пахнет, Джекки. Достаточно пищи для Волка. Когда взойдет луна, Джек уйдет в сарай.

                - А что произойдет, если я не захочу сидеть три дня под замком в сарае?

                - Тогда Волк убьет Джека. А потом небо покарает Волка.

                - И все это написано в "Книге Правильного Хозяйствования"?

                Волк кивнул.

                - Я помнил. Я все время помнил это, Джекки, когда поджидал тебя.

                Джек попытался осмыслить слова Волка.

                Он должен прожить три дня без еды. Волк в это время будет свободен в своих действиях. Он будет в тюрьме, а Волк - на воле. Только так он сумеет избежать опасности, которая таится в перевоплощении Волка. Встав перед выбором - смерть или трехдневное заточение, - Джек почувствовал, что у него засосало под ложечкой. На мгновение Джеку показалось, что он грезит наяву: он, запертый на замок, будет более свободен, чем ничем не связанный Волк. Клетка его приятеля будет больше, чем клетка Джека.

                Волк взглянул на мальчика, потом на небо.

                - Уже недолго, Джек. Ты - стадо. Я должен запереть тебя.

                - Ладно, - сказал Джек. - Я согласен.

                Это было настолько неожиданно для Волка, что он зашелся от смеха. Смех его все больше напоминал вой. Он схватил Джека за руку и потащил за собой, слегка порыкивая.

                - Волк позаботится о Джеке, - приговаривал он.

                - Волк, - Джек слегка задыхался. - Ты не можешь убить ни одного человека. Помни это, как помнишь притчу о волке и стаде. Если ты убьешь хоть одного человека, люди потом убьют тебя. Я обещаю тебе, Волк, они убьют тебя...

                - Не людей, Джек! Животные пахнут лучше, чем люди. Не людей. Волк!

                Они шли к сараю. Джек достал из кармана замок. Он показал Волку, как пользоваться ключом.

                - Подложи потом ключ под дверь, ладно? - попросил он. - Когда вновь приобретешь прежний вид, я передам его тебе. - Джек кивнул на дверь: между краем двери и землей была щель не менее двух дюймов.

                - Конечно, Джек. Ты потом передашь его мне.

                - Ну, как быть? - спросил Джек. - Мне уже сейчас идти в сарай?

                - Сядь сюда, - ответил Волк, указав на полено, лежащее на полу сарая в футе от двери.

                Джек удивленно посмотрел на него, потом вошел в сарай и сел. Волк бросил на него прощальный взгляд и вышел. Задержавшись на пороге, он протянул мальчику руку. Джек пожал ее. Волк сдавил его ладонь так сильно, что Джек чуть не вскрикнул от боли, но Волк этого не заметил.

                - Мы останемся здесь надолго?

                Для ответа Волку понадобилось около минуты.

                - До некоторых пор, - и он вновь сжал руку мальчика.

                Они сидели по разные стороны двери, пока не начало смеркаться. Вот уже двадцать минут Волка бил озноб нетерпения.

                "Так дрожит в своем стойле лошадь перед забегом", - подумал Джек.

                - Она начинает забирать меня, - тихо шепнул Волк. - Скоро мы побежим, Джек. Хотелось бы мне, чтобы ты был рядом.

                Он повернул к мальчику голову, и тот прочитал в его лице то, что Волк не высказал словами: "Я могу бежать и впереди тебя, и позади, дружок".

                - Думаю, нам пора запирать дверь, - сказал Джек.

                - Джек на запоре, Волк за оградой, - глаза Волка свернули, напомнив мальчику глаза ужасного Элроя.

                - Помни, твое стадо должно быть в безопасности, - на всякий случай Джек отступил вглубь сарая.

                - Стадо в загоне, замок на двери. Пастух не причинит Ущерба Своему Стаду.

                - Запри дверь на замок!

                - Именно этим я и намерен заняться, - ответил Волк. - Видишь, я запираю эту чертову дверь на этот чертов замок. - Он плотно прикрыл дверь, и Джек оказался в кромешной тьме. - Слышишь, Джекки? Я запираю замок. Джек услыхал, как в замке звякнул ключ.

                - Теперь ключ, - напомнил Джек.

                - Ключ... Ну конечно же, ключ, - пробормотал Волк, и просунул ключ в щель под дверью.

                - Спасибо, - выдохнул Джек. Он нащупал ключ рукой и аккуратно спрятал его в карман. За дверью бурно дышал Волк.

                - Ты сердишься на меня? - спросил его через дверь Джек.

                - Нет! Не сержусь! Волк!

                - Отлично. Не людей, Волк. Помни это. Или они придут и убьют тебя.

                - Не людей... У-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у! .. - Слова потонули в реве. Волк всем телом ударился в дверь. - Не сержусь. Джек, - вопил он. - Волк не сердится. Волк хочет и ищет. _Э_т_о_ уже близко. Волк!

                - Я не знаю, - ответил Джек. Он чуть не плакал. Как жаль, что он не смог найти дом, где был погреб. Если бы он запер Волка в погребе...

                Волк отходил от двери. Он издал звук, напоминающий вздох.

                - Волк! - окликнул его Джек.

                Ответом ему был короткий вой.

                - Будь осторожен, - сказал Джек, зная, что Волк уже не слышит его - а если бы и мог услышать, то уже не понял бы.

                Вой не прекращался. Волк выл на луну, и Джек слышал в его голосе радость от обретенной свободы. Постепенно звук удалялся. Волк бежал за луной.

                Три дня и три ночи Волк провел в поисках пищи. Он почти не спал. Волку казалось, что он совершенно свободен, в отличие от Джека. В лесу на краю поляны было полным-полно еды: мыши, кролики, кошки, собаки, белки все это без труда он мог найти там. Он мог наесться до следующей Перемены.

                Но Волк бежал за луной и не мог задержаться в лесу. Он мчался по полянам и чащам, по дорогам, изрытым бульдозерами, по заброшенным тропинкам. Он чуял запах курятника за пять миль, он даже чуял, как в нем бегают цыплята. Он чуял, как сопит спящая свинья и как переступает с ноги на ногу корова. Он чуял _в_с_е_ запахи вокруг. Этот мир теперь не только из запахов смерти и химикатов. Он вновь ощущал могущество земли, которое присутствовало в Территориях. Он знал, что где-то далеко, в горах, где вершины покрыты снегом, из-под земли бьют холодные ключи. Он знал все... Он был свободен.

                Он не убивал людей, потому что никого не встретил на своем пути. В эти три дня Волк мог бы убить большую часть населения Индианы, но его жертвами стали летучая мышь, несколько кошек и дюжина собак.

                Он чувствовал себя в этом мире, как дома. Особенно сильно это чувство возникало в нем дважды. Первый раз это было в лесу, где он задрал кролика, другой - на заднем дворе фермы, где та же участь постигла без умолку лающую собаку.

                И он помнил о своих обязательствах по отношению к Джеку Сойеру.

                Сидя под замком, Джек получил прекрасную возможность размышлять без помех.

                Единственной мебелью в сарае была маленькая деревянная скамейка, заваленная старыми журналами. Читать их он не мог, потому что в сарае не было окон. Лишь слабый луч пробивался из щели под дверью, и при его свете можно было с трудом рассмотреть картинки. Слова же были напечатаны мелким шрифтом, который к тому же оказался малоразборчивым.

                Джек не представлял, как переживет следующие три дня. Он уселся на скамейку, чтобы подумать о будущем.

                Почти сразу он ощутил, что время в сарае течет иначе, чем снаружи. Там, на воле, секунды, минуты и даже часы пролетали незаметно. Шли дни, недели, месяцы. В сарае же время тянулось медленно, и каждая минута казалась вечностью.

                Второе, что понял Джек - это то, что он не должен думать о времени. Если он зациклится на этом, ему будет трудно дождаться освобождения. Он встал и принялся мерить шагами площадь сарая. Приблизительно семь на девять футов. Во всяком случае, для ночлега места хватит.

                Если он обойдет весь сарай по периметру, то пройдет около тридцати двух футов. Если он обойдет сарай сто шестьдесят пять раз, то пройдет милю.

                Он может не есть, зато у него есть возможность двигаться. Джек снял часы и положил их в карман, пообещав себе смотреть на циферблат только в случае крайней необходимости.

                Он прошел четверть мили, когда вспомнил, что в сарае нет воды. Ни еды, ни воды. Он читал где-то, что за три-четыре дня от жажды не умирают. До прихода Волка он продержится - не очень хорошо, но хотя бы как-нибудь. А если Волк не вернется? Тогда ему придется сломать дверь.

                Если так, подумал он, то лучше попытаться сделать это сразу, пока у него достаточно сил.

                Джек подошел к двери и надавил на нее обеими руками. Потом надавил сильнее, и петли скрипнули. Он попробовал упереться в дверь плечом, но дверь не поддалась. Он уперся сильнее, - эффект был тот же. Волк мог бы сломать дверь одной рукой, а Джеку не удалось даже немного приоткрыть ее. Придется ждать Волка.

                Ближе к полуночи Джек прошел то ли семь, то ли восемь миль - он сбился, сколько раз он досчитал до ста шестидесяти пяти. В животе у него урчало. Тело мальчика ломило от усталости, но он чувствовал, что не заснет. По его подсчетам, он находился взаперти около пяти часов, но они казались ему длиннее суток. Он боялся лечь и упрямо заставлял свой мозг работать. Пытался составить список прочитанных в прошлом году книг, прослушанных пластинок, вспоминал фамилии учителей...

                Бесполезно. В сознании возникали беспорядочные образы. Он видел Моргана Слоута. Лицо Волка, скрытое под водой. Джерри Блэдсо с врезавшимися в переносицу очками. Искусственные зубы дяди Томми на мостовой. Элроя, подкрадывающегося к его матери... страны Центральной Америки, Никарагуа. Гондурас. Гватемала. Коста-Рика...

                Даже когда он, совершенно уставший, лег на пол, подложив под голову рюкзак, - Элрой и Морган Слоут все еще владели его сознанием. Осмонд хлестал кнутом Лили Кэвэней, и глаза его смеялись. Жестокая ухмылка блуждала по лицу Волка.

                ... Он проснулся с первым лучом зари, и почувствовал запах крови. Ему хотелось есть и пить. Джек потянулся. Да, эти трое суток пережить будет нелегко. Солнечный луч позволил рассмотреть стены и потолок сарая. Здесь было просторнее, чем ему показалось ночью. Он понял - это происходит потому, что он лежит на полу.

                Он вновь почувствовал запах крови, и огляделся по сторонам, задержав взгляд на двери. В щель под ней была просунута свежеободранная тушка кролика. Она истекала кровью. Волк позаботился, чтобы он не умер с голода.

                - О Боже! - простонал Джек.

                Безжизненные лапы кролика внушали отвращение. Но тут же мальчика разобрал смех: очень уж комичной выглядела ситуация. Волк напомнил ему домашнего кота, каждый день приносящего своим владельцам трофей в виде мертвого воробья или задушенной мыши.

                Двумя пальцами Джек осторожно взял тушку и положил ее на лавку. Он все еще смеялся, но глаза его увлажнились от слез.

                Прошла первая ночь Перемен. Они оба пережили ее - и Волк, и Джек.

                На следующее утро под дверью лежал большой кусок мяса с белой косточкой, обломанной с обоих концов.

                Утром четвертого дня Джек услышал, как кто-то приближается к изгороди. Вскрикнула потревоженная птица. У самой двери раздались чьи-то тяжелые шаги. Джек приподнялся со своего импровизированного ложа.

                В дверь постучали.

                - Волк? - спросил Джек. - Это ты?

                - Давай мне ключ, Джек.

                Джек сунул руку в карман, достал оттуда ключ и просунул его в щель под дверью. Большая коричневая рука тут же схватила его.

                - Принес воды? - спросил Джек. Кое-как питаясь дарами Волка, он умирал от жажды. Его губы пересохли и потрескались, язык с трудом шевелился во рту.

                Заскрежетал ключ в замке.

                - Не торопись, - сказал Волк. - Закрой глаза, Джек. Иначе сразу ослепнешь.

                Джек закрыл глаза руками, но сквозь пальцы просочился свет и ослепил его. Мальчик застонал от боли.

                - Не торопись, - повторил Волк где-то совсем рядом. Рука Волка коснулась плеча мальчика. - Закрой глаза, - и Волк осторожно повел его к выходу.

                Джек попросил:

                - Воды! - и старая кружка коснулась его губ.

                Воздух снаружи был свежим и чистым - ни дать, ни взять, как в Территориях. Он отпил немного воды. На вкус она оказалась лучше любого лакомства. Волк долго держал кружку у его рта, потом отнял ее.

                - Если я дам тебе больше, ты можешь заболеть, - сказал он. - Попробуй немного открыть глаза, Джек - но только совсем немного.

                Джек выполнил его указание. Миллион лучиков света брызнули в глаза. Он вскрикнул.

                Волк сел, не выпуская из своих рук руку Джека.

                - Не спеши. Понемногу, постепенно. - Он вновь поднес к губам Джека кружку.

                Солнечный свет был уже не таким слепящим. Джек смотрел на него сквозь ресницы, а капли воды падали ему в рот, орошая пересохшее горло.

                - Ох, - сказал он. - Почему вода такая вкусная?

                - Западный ветер, - кивнул Волк непонятно почему.

                Джек шире открыл глаза. Его голова покоилась на плече Волка.

                - Как твои дела, Волк? - спросил мальчик. - Ты нашел достаточно пищи?

                - Волки всегда находят достаточно пищи, - просто ответил Волк.

                - Спасибо за мясо.

                - Я обещал. Ты был стадом. Помнишь?

                - О да, я помню, - улыбнулся Джек. - Можно мне еще попить? - Он отодвинулся от Волка и сел на землю.

                Волк протянул ему кружку. На нем опять были очки в стиле Джона Леннона; черные волосы на этот раз были гораздо короче плеч. Лицо Волка было усталым и дружелюбным. На нем красовалась майка с надписью "ЛЕГКОАТЛЕТИЧЕСКАЯ КОМАНДА УНИВЕРСИТЕТА ИНДИАНЫ" - размера на два меньше, чем требовалось.

                Волк походил на вполне обычного человека. Конечно, он не выглядел студентом колледжа, но вполне мог бы сойти за игрока футбольной команды.

                Джек моргнул, и Волк убрал кружку от его рта.

                - Ну как, все в порядке?

                - Отныне и навеки, - торжественно заявил Волк. - Только устал. Нужно немного поспать, Джек.

                - Где ты достал майку?

                - Она висела на столбе. Здесь холодно, Джекки.

                - Ты ведь не убивал людей?

                - Нет. Не людей. Волк! Пей воду помедленнее. - Его глаза на мгновение опять стали оранжевыми, и Джек понял, что Волк никогда не сможет стать обычным человеком.

                Потом Волк зевнул.

                - Немного вздремну. - Он поудобнее устроился на травке и почти сразу же уснул.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

СТОЛКНОВЕНИЕ МИРОВ

 20. ИМЕНЕМ ЗАКОНА

                К двум часам дня они успели преодолеть сотню миль к западу, и Джеку Сойеру казалось, что он тоже бежал за луной - так ему было легко. Выспавшийся Волк посадил его на плечи и легко покрыл расстояние от сарая до Дэйлвиля.

                Они приблизились к закусочной. Волк остался ждать снаружи, а Джек вошел вовнутрь. Прежде всего он отыскал мужскую уборную. Там он вымыл руки, лицо, шею. Подумав немного, намылил голову. Одно за другим летели на пол бумажные полотенца.

                Приведя себя в порядок, мальчик вошел в зал. Официантка с любопытством рассматривала его, пока он делал заказ. Джек решил, что ее заинтересовали его мокрые волосы. Она не сводила с него взгляда и тогда, когда принесла на подносе еду.

                Первый сэндвич растаял во рту. За ним последовал стакан сока. Джек был так голоден, что не успевал хорошо пережевывать пищу. В три захода он проглотил второй сэндвич, за ним третий. И приступал к четвертому, когда сквозь застекленную дверь заметил, что Волка обступила толпа детворы. Мясо застряло у него в горле.

                Джек поспешил на улицу, на ходу запихивая в рот пиццу и обливаясь стекающим с нее томатным соусом. Дети окружили Волка с трех сторон, глазея на того с еще большим интересом, чем официантка на Джека. Волк сжался в комок, стараясь казаться как можно меньше, и втянул шею в плечи. Увидев Джека, он с облегчением вздохнул.

                Высокий парень в джинсах, лет двадцати на вид, выходя из стоявшей неподалеку машины, улыбнулся.

                - Съешь бутерброд, Волк, - как можно естественней предложил Джек и протянул Волку тарелку. Волк осторожно взял еду и откусил кусочек, ритмично заработав челюстями. Стоящие вокруг дети хихикали.

                - Что это он? - спросила маленькая девочка с реденькими светлыми волосиками, сквозь которые просвечивалась розовая кожица. - Это чудовище?

                А шалопай лет семи-восьми показал на Волка пальцем и заорал:

                - Это Фредди Крюгер! Фредди! Да? Да? Верно?..

                Волк торопливо поглощал еду. По подбородку стекал сок. Кусок мяса был проглочен с невероятной скоростью и тарелка быстро опустела. Джек взял ее из рук Волка.

                - Нет, это мой двоюродный брат. Он не чудовище и не Фредди Крюгер. Почему бы вам не оставить нас в покое, дети? Кыш отсюда!

                Они не уходили. Волк теперь облизывал пальцы.

                - Если ты будешь позволять смеяться над ним, он обязательно станет чокнутым, - сказал проходящий мимо парень. Он шел своей дорогой, и большинство детей двинулось за ним.

                - Уходите, пожалуйста! - взмолился Джек, но неугомонные дети не желали расходиться.

                Волк клацнул зубами.

                - О БОЖЕ, НЕ СМОТРИТЕ НА МЕНЯ! - воскликнул он. - НЕ ДЕЛАЙТЕ ИЗ МЕНЯ ПОСМЕШИЩЕ! ВСЕ ДЕЛАЮТ ИЗ МЕНЯ ПОСМЕШИЩЕ!

                Дети разбежались. Волк проводил их взглядом. Он был унижен.

                - Волк не хочет, чтобы над ним смеялись, - объяснил он Джеку. - Но они еще слишком малы.

                - Достаточно большие, чтобы задать им хорошую трепку, - раздался чей-то голос, и Джек увидел, что парень из красного грузовика улыбается им. - Никогда не видел ничего подобного. Так вы - братья?

                Джек кивнул.

                - Эй, я не хочу сказать ничего плохого, - он приблизился к ним, стройный молодой человек в синем комбинезоне. - И я ни над кем не собираюсь смеяться. - Он помолчал, потерев руку об руку. - Мне только кажется, что вы куда-то едете.

                Джек бросил взгляд на Волка, который не сводил с говорящего глаз, скрытых за очками.

                - Я учился здесь, в Дэйлвиле, - продолжал парень, - и я добирался однажды автостопом отсюда до северной Калифорнии и обратно. Если вы хотите попасть на запад, могу подвезти.

                - Не могу, Джекки, - тихо сказал Волк.

                - Куда на запад? - спросил Джек. - Нам нужно в Спрингфилд. У меня друг в Спрингфилде.

                - Нет проблем, сеньоры, - поднял руки вверх парень. - Я еду в Каюгу. Через час или полтора вы будете на полпути к Спрингфилду.

                - Н_е _м_о_г_у_, - опять взмолился Волк.

                - Только есть одна проблема. На сидении у меня лежит груз. Один из вас сядет в кабину, другой поедет в кузове.

                - Ты не представляешь, как это здорово, - улыбнулся Джек. - Мы с удовольствием прокатимся с тобой.

                Парня звали Бак Томпсон. Джек уселся в кабине, рядом с пластиковыми сумками, плотно закрытыми на замок. Бак сел на место водителя и предложил Джеку пиццу.

                - Мне кажется, ты все еще голоден. Эй, ешь скорее, а то ее слопает твой братец.

                Они тронулись с места.

                Волк ехал в кузове, опьяненный скоростью и встречным ветром, бьющим в лицо. Глаза Волка слезились, его мотало от борта к борту, но ему очень нравился такой способ передвижения.

                Бак Томпсон представился фермером. Он болтал без остановки в течение семидесяти пяти минут и не задал Джеку ни одного вопроса. Когда он притормозил неподалеку от Каюги, то поискал в кармане сигарету и заявил:

                - Я слыхал о красноглазых людях. Но твой братец - это нечто совершенно выдающееся, - он протянул сигарету Джеку. - Когда он впадет в истерику, дай ему это. Советую, как врач.

                Джек взял подарок и вылез из кабины.

                - Спасибо, Бак, - крикнул он шоферу.

                - Парень, я думал, что обалдею, когда увидел, как он ест, - радостно засмеялся Бак. - И как ты с ним управляешься?

                Как только Волк понял, что путешествие закончилось, он выпрыгнул из кузова.

                Грузовик сорвался с места, окутав их облаком выхлопного газа.

                - Давай опять сделаем так же! - попросил Волк. - Давай опять прокатимся!

                - Мне тоже этого хочется, - ответил Джек. - Пошли. Мы немного прогуляемся. Кто-нибудь обязательно будет проезжать мимо.

                Он подумал, что удача вернулась к нему, что скоро они с Волком доберутся до Иллинойса, до Спрингфилда, до Ричарда Слоута. Но он торопился в своих планах. Вскоре опять начались неприятности и так внезапно, что он не успел даже осмыслить их.

                Еще не скоро увидит Джек Иллинойс.

                События стали развиваться с бешеной скоростью через десять минут после того, как друзья прошли мимо придорожного знака, оповещающего, что они находятся сейчас в Каюге.

                Каюга уже была видна им. Справа и слева простирались поля; на горизонте виднелся городок. Навстречу ехал автомобиль.

                - Ехать назад? - воскликнул Волк, шутливо хватаясь руками за голову. - Волк едет назад! О, Боже!

                - Это было бы глупостью, - ответил Джек. - Опусти руки, Волк, а то он подумает, что ты хочешь притормозить его.

                Волк быстро опустил руки. Машина резко притормозила, чуть не зацепив их крылом.

                - Мы не едем назад? - спросил Волк с какой-то детской интонацией.

                Джек покачал головой. Он рассматривал овальный медальон, прикрепленный к крылу машины.

                Полиция.

                - Это полицейский, Волк. Коп. Давай идти и делать вид, что ничего не случилось. Мы не хотели его останавливать.

                - Что такое коп? - спросил Волк. - Коп убивает Волков?

                - Нет, - ответил Джек. - Полицейские не убивают Волков.

                Это не помогло. Волк дрожащей рукой ухватился за Джека.

                - Отойди от меня, Волк, прошу тебя, - прошептал Джек. - Ему это покажется странным.

                Волк убрал руку.

                Джек взглянул на фигуру за рулем полицейской машины, потом развернулся и пошел в обратном направлении. То, что он увидел, не вдохновило его. Лицо полицейского не внушало доверия. А Волк не мог скрыть охватившего его ужаса. Глаза его бегали, зубы стучали.

                - Тебе действительно понравилось ехать в кузове? - спросил его Джек, пытаясь отвлечь.

                Волк выдавил из себя подобие улыбки. Полицейская машина подъехала ближе. Водитель изучающе посмотрел на них. Потом он проехал мимо.

                - Все в порядке, - сказал Джек. - Он поехал своей дорогой. Все в порядке, Волк.

                Он вновь повернул назад, и внезапно услышал, что звук мотора полицейской машины вновь приближается.

                - Коп возвращается!

                - Тогда идем в Каюгу, - решил Джек. - Поворачивай оглобли и делай все, как я. Не смотри на него.

                Волк и Джек побрели назад, делая вид, что не замечают машину. Волк издал звук, напоминающий то ли вздох, то ли вой.

                Полицейская машина обогнала их, осветив фарами, и остановилась, перегородив дорогу. Офицер вышел из машины и направился к нашим героям. Он был высоким и мускулистым. Коричневая форма ладно сидела на нем.

                - Итак, куда мы направляемся?

                Волк поглубже засунул руки в карманы брюк, стараясь спрятаться за спиной Джека.

                - Мы идем в Спрингфилд, сэр, - ответил Джек. - Мы пытаемся добраться туда автостопом.

                - А что это за парень с тобой?

                - Он мой двоюродный брат, - быстро сказал Джек, чтобы Волк не успел перебить его. - Я должен доставить его домой. Он живет в Спрингфилде со своей тетей Элен, то есть с моей тетей Элен. Она учительница. В Спрингфилде.

                Полицейский безучастно окинул их взглядом.

                - Ваши имена.

                Перед мальчиком встала проблема: Волк все время называл его Джеком; ему не удастся обмануть копа.

                - Я - Джек Паркер, - сказал он. - А он...

                - Придержи язык. Пусть скажет сам. Ты, подойди. Ты еще помнишь свое имя, болван?

                Волк пробормотал что-то невразумительное.

                - Я что-то не слышу тебя, сынок.

                - Волк, - прошептал тот.

                - Волк. Допустим. А как твое имя?

                Волк широко раскрыл глаза и сдвинул ступни ног.

                - Иди сюда, Фил, - сказал Джек, надеясь, что Волк поймет его намек.

                Но не успел он договорить, как Волк затряс головой и заорал:

                - ДЖЕК! ДЖЕК! ДЖЕК ВОЛК!

                - Иногда мы зовем его Джеком, - попытался исправить положение мальчик, понимая, что все пропало. - Это потому, что он очень любит меня, и иногда только мне удается справиться с ним. Я, наверное, даже задержусь в Спрингфилде на несколько дней после того, как доставлю его домой - хочу убедиться, что с ним все в порядке.

                - От твоей трескотни у меня разболелась голова, сынок. Почему бы тебе и малышу Джеку-Филу не сесть рядышком на заднее сиденье моей машины и не прокатиться со мной в город?

                Джек не сдвинулся с места, и тогда полицейский достал из кобуры пистолет.

                - Быстро в машину. Он - первый. Я хочу разобраться, почему в обычный учебный день вы болтаетесь в ста милях от дома. В машину! Быстро!

                - Ой, офицер, не нужно, - взмолился Джек, и к нему присоединился Волк:

                - Нет! Не могу!

                - У моего брата есть проблема, - продолжал Джек. - Он болен клаустрофобией и начинает бесноваться, когда оказывается в замкнутом пространстве, особенно в салоне автомобиля. Мы можем ехать только в грузовиках, причем он садится в кузов.

                - Б_ы_с_т_р_о_ в _м_а_ш_и_н_у_! - повторил полицейский. Он сделал шаг вперед и открыл дверцу.

                - НЕ МОГУ! - заорал Волк. - Волк НЕ МОЖЕТ! Там воняет, Джекки. В_о_н_я_е_т_! ..

                На лице его возникла гримаса отвращения.

                - Посади его в машину, или это придется сделать мне, - приказал Джеку коп.

                - Волк, это ненадолго, - дотронулся Джек до руки Волка, подталкивая друга к задней двери машины. Волк упирался, как мог. - Пожалуйста, терпеливо попросил Джек. - Мы должны сделать это.

                Но Волк был напуган. Он отрицательно качал головой.

                Полицейский обошел Джека сзади и достал что-то из кармана. Джек успел заметить, что это не пистолет; раздался щелчок и полицейский одним рывком втолкнул Волка в машину.

                - Садись рядом, - скомандовал он Джеку.

                Через пару минут, после того как безжизненное тело Волка дважды чуть не выпало на дорогу, они ехали в Каюгу.

                - Я знаю, что произошло с тобой и твоим чертовым братцем - если, конечно, он твой брат, в чем я сильно сомневаюсь. - Полицейский пристально посмотрел на Джека в зеркало.

                Кровь в жилах Джека застыла. Он вспомнил о сигарете в кармане; достал ее и смял в руке, чтобы полицейский не успел ничего заметить.

                - Я одену на него туфли, - сказал Джек, - а то они потеряются.

                - Оставь, - буркнул полицейский, но не стал мешать мальчику, наблюдая за ним. Улучив момент, Джек быстро сунул размятую сигарету в рот. Вкус марихуаны заполнил его. Мальчик разжевал сигарету и проглотил ее.

                - Тебя ожидает сюрприз, - сказал коп. - Мы очистим твою душу.

                - Очистите мою душу? - переспросил Джек.

                - И украсим твои руки парочкой мозолей, - весело добавил полицейский, наблюдая в зеркало, как Джек растерянно хлопает глазами.

                Муниципалитет Каюги помещался в старом мрачном особняке, насквозь продуваемом сквозняками. С потолка капала вода.

                - Я хочу кое-что объяснить вам, парни, - полицейский вел их по коридору. - Вы не арестованы, ясно? Вас пригласили для беседы. Я не хочу слышать просьбы о возможности позвонить по телефону. Вы не получите ее, пока не сообщите своих имен и куда идете. Слышите меня? Мы направляемся к судье Грозадетей, и если вы не скажете нам правду, то у вас будут большие неприятности. Пошевеливайтесь же!

                В конце коридора была одна-единственная дверь, и полицейский распахнул ее. В комнате сидела женщина средних лет в очках и черном платье.

                - Еще два беглеца, - сообщил коп. - Доложите ему, что мы здесь.

                Она кивнула, сняла телефонную трубку и сказала в нее несколько слов.

                - Можете войти, - обратилась женщина к ним; ее глаза удивленно перебегали с Волка на Джека и обратно.

                Полицейский провел их через приемную и открыл дверь в комнату вдвое большую, одна стена которой была заставлена стеллажами с книгами, фотографиями и дипломами. За столом сидел высокий худощавый мужчина в темном костюме, ослепительно белой рубашке и галстуке. Лицо его избороздили морщины, как глобус - параллели и меридианы. Волосы сидящего были черны, как смоль. В воздухе висел дым от сигареты.

                - Ну, что у нас, Фрэнки? - его голос был театрально драматичен.

                - Я поймал двух парней на дороге.

                При взгляде на Джека судья Грозадетей растянул губы в улыбке.

                - У тебя есть какие-нибудь документы, сынок?

                - Нет, сэр, - ответил Джек.

                - Рассказал ли ты лейтенанту Уильямсу всю правду? Он, очевидно, так не думает, иначе ты не был бы здесь.

                - Да, сэр.

                - Итак, расскажи и мне твою историю.

                Он прогуливался вокруг стола, выпуская из ноздрей струйки дыма. Его глаза буравили мальчика, и в них не было снисхождения.

                Джек глубоко вздохнул.

                - Меня зовут Джек Паркер. Это мой двоюродный брат, и его тоже зовут Джек. Джек Волк. Но его настоящее имя Филипп. Он жил у нас в Дэйлвиле, потому что его отец умер, а мать тяжело заболела. Я вез его в Спрингфилд.

                - Он полоумный?

                - Немного, - ответил Джек, взглянув на Волка. Его друг, казалось, ничего не понимал.

                - Как зовут твою маму? - спросил судья Волка.

                Тот никак не отреагировал. Его глаза были полуприкрыты, руки он глубоко засунул в карманы.

                - Ее зовут Элен, - сказал Джек. - Элен Воган.

                Судья отошел от стола и приблизился к Джеку.

                - Ты случайно не пьян, сынок? Ты немного не в себе.

                - Нет.

                Судья Грозадетей подошел к нему вплотную.

                - Дай-ка мне понюхать, что за запах у тебя во рту.

                Джек открыл рот и выдохнул.

                - Нет. Я ошибся, - судья вновь отошел. - Но это еще не вся правда, верно? Не пытайся обмануть меня, мальчик.

                - Мне стыдно, но мы голосовали на дороге, - сказал Джек. Ему было трудно строить фразы - начинала действовать марихуана. - Хотя это было сложно, потому что Волк, то есть Джек, ненавидит ездить в машинах. Мы больше никогда не будем делать этого. Мы не совершили ничего дурного, сэр, и это вся правда.

                - Ты не понял, сынок, - сказал Судья, и его глаза опять моргнули.

                "Ему это нравится", - понял Джек.

                Судья Грозадетей медленно прохаживался вдоль стола.

                - Голосовать на дороге - не преступление. Но вы, два мальчика, одни на дороге, едущие неизвестно куда и неизвестно откуда - это повод для беспокойства.

                Его голос напоминал тягучий мед.

                - У нас есть исправительное учреждение для мальчиков вроде вас. Оно называется Солнечный Дом для Беглецов Гарднера. Мистер Гарднер работает с подростками, попавшими в беду. Мы посылаем ему найденышей, и он в кратчайшие сроки наставляет их на путь истинный. Это великолепно, не правда ли?

                Джек возражал, хотя его рот как будто заполнила какая-то вязкая смесь.

                - О, сэр, но ведь мы действительно пытались попасть в Спрингфилд...

                - Я очень рад, - улыбнувшись во весь рот, сказал судья. - Но я добавлю кое-что. Когда вы будете на пути к Солнечному Дому, я позвоню в Спрингфилд и узнаю телефон этой Элен... Волк, так? Или Элен Воган?

                - Воган, - повторил Джек, слегка краснея.

                - Да, - задумчиво кивнул судья.

                Волк потряс головой и положил руку на плечо Джека.

                - Сынок, - обратился к нему судья. - Сколько тебе лет?

                Волк вновь моргнул и посмотрел на Джека.

                - Шестнадцать, - сказал Джек.

                - А тебе?

                - Двенадцать.

                - Ты выглядишь на несколько лет старше. Тогда еще больше причин помочь тебе именно сейчас, пока ты не попал в настоящую беду - верно, Фрэнки?

                - Аминь, - ответил коп.

                - Вы, мальчики, предстанете здесь через месяц, - продолжал судья. Посмотрим, станет ли ваша память лучше. Почему у тебя так покраснели глаза?

                - От удовольствия, - ответил Джек, и полицейский прыснул, не в силах сдержать смех.

                - Уведи их, Фрэнки, - приказал судья. Он уже набирал телефонный номер. - Через тридцать дней вы будете совсем другими. Помяните мои слова.

                Пока они спускались по ступенькам муниципалитета, Джек спросил Фрэнка Уильямса, почему судья поинтересовался их возрастом. Тот повернул к мальчику круглое лицо:

                - Наше исправительное заведение принимает мальчиков от двенадцати до девятнадцати лет, - он усмехнулся. - Как это ты ничего не слышал по радио? Это наша главная достопримечательность. Я уверен, что о ней знают и в Дэйлвиле.

                Через двадцать минут они мчались к цели.

                Волк замер на сидении. Фрэнк пригрозил ему дубинкой и сказал:

                - Тебе мало, осел? Я могу и добавить.

                Волк задрожал, но последовал за Джеком в машину. Он зажал двумя пальцами нос и дышал через рот.

                - Мы уедем отсюда, Волк, - сказал Джек ему прямо в ухо. - Через несколько дней мы будем уже далеко отсюда.

                - И не надейся, - донеслось с переднего сидения.

                Джека это не смутило. Он был уверен, что они сумеют вырваться на свободу.

                - Вот это место, - окликнул его коп. - Ваша будущая обитель.

                Джек увидел высокую стену, за которой ничего не было видно. Перелезть через нее было невозможно. Стена окружала Солнечный Дом. Машина подъехала к воротам и остановилась.

                - Здесь около шестидесяти акров, - сказал Уильямс. - И кругом сплошные стены. Так что оставьте надежду сбежать отсюда.

                Когда полицейская машина подъехала к воротам, они распахнулись, пропуская прибывших.

                - Телекамера, - пояснил полицейский. - Здесь уже ждут вас.

                Джек подался вперед, прильнув лицом к окну. В поле работали мальчики в одинаковых куртках. Они убирали пшеницу.

                - На вас, двух идиотах, я заработал двадцать баксов, - сказал Уильямс. - Плюс двадцать судье Грозадетей. Ну, разве не здорово?

 21. СОЛНЕЧНЫЙ ДОМ

                Джеку показалось, что дом был как будто сооружен из детских кубиков и занимал очень много места. Многочисленные окна были зарешечены.

                Большинство мальчиков в поле прекратили работу и наблюдали за прибытием полицейской машины.

                Фрэнки Уильямс подъехал к парковочной площадке. Из боковой двери ему навстречу вышла высокая фигура со сложенными перед собой руками. Лицо человека, окруженное ореолом седых волос, было удивительно моложавым. У него было лицо человека, способного послать кого угодно куда угодно. Его одежда была белоснежной под стать волосам: белый сюртук, белые туфли, белая рубашка и шелковый белый шарф на шее. Когда Джек и Волк вышли из машины, мужчина в белом достал из кармана темные очки, надел их и внимательно осмотрел мальчиков, после чего улыбнулся. Потом он снял очки и опять положил их в карман.

                - Хорошо, - сказал он. - Очень хорошо. Что бы мы делали без вас, лейтенант Уильямс?

                - Добрый день, преподобный отец Гарднер, - козырнул коп.

                - Здесь обычные причины, или эти двое подростков замешаны в преступной деятельности?

                - Беглецы, - коп не сводил с Гарднера глаз. - Отказались назвать судье свои настоящие имена. Тот, что постарше, - полисмен указал на Волка, - совсем ничего не говорил. Мне пришлось ударить его по голове, чтобы усадить в машину.

                Гарднер трагически покачал головой.

                - Почему вы не объяснили им, что они обязаны представиться? Тогда многие формальности упростились бы. Есть ли причина, по которой эти двое производят впечатление пьяных?

                - Ну... старшего я стукнул промеж глаз.

                - Хмммммм, - Гарднер скрестил руки на груди.

                Когда Уильямс подтолкнул мальчиков к двери, Гарднер повернулся и пошел впереди вновь прибывших. Джек и Волк поднялись по ступенькам и вошли в здание. Фрэнки Уильямс следовал за ними. Гарднер загадочно улыбался, а глаза его исподволь ощупывали мальчиков. Он вновь достал очки и надел их. Джек, почувствовавший было себя в безопасности, занервничал: он уже где-то видел эти очки.

                Преподобный Гарднер сдвинул очки на самый кончик носа и посмотрел поверх них.

                - Имена! Как же зовут наших юных джентльменов?

                - Я Джек, - сказал мальчик и умолк. Он больше не хотел говорить ни слова. Все складывалось сейчас против него: ему казалось, что он опять в Территориях, но теперь они являлись не раем, а адом.

                Властная рука легла на голову. Джек почувствовал запах хорошего одеколона. Пара меланхолических глаз смотрела на мальчика.

                - И ты _у_ж_е_ плохой мальчик, Джек? Ты _у_ж_е _т_а_к_о_й п_л_о_х_о_й_?

                - Нет. Мы только голосовали...

                - Мне кажется, ты - крепкий орешек, - сказал преподобный Гарднер. Тебе нужно будет уделить особое внимание.

                Он убрал руку с головы Джека.

                - Я думаю, что у тебя есть и фамилия.

                - Паркер.

                - М-да... - Гарднер снял очки и перевел взгляд на Волка. Было неясно, поверил он Джеку, или нет.

                - Ну, внешне ты производишь впечатление здорового парня. Нам нужны большие крепкие ребята вроде тебя, чтобы работать на хозяина. Могу я попросить тебя последовать примеру мистера Джека Паркера и представиться?

                Джек исподтишка покосился на Волка. Тот тяжело дышал. Майка его вся была в пятнах. Волк покачал головой, и сделал жест рукой, могущий означать только одно: ему хотелось бы улететь отсюда.

                - Имя, сынок! Имя! Тебя зовут Билл? Поль? Арт? Сэмми? Или, может быть, Джордж?

                - Волк, - ответил Волк.

                - Отлично. - Гарднер взглянул на обоих. - Мистер Паркер и мистер Волк. Вы проведете их вовнутрь, лейтенант Уильямс? И разве не прекрасно, что мистер Баст уже на месте? Потому что присутствие мистера Гектора Баста - одного из наших служащих - означает, что мы можем выдать обмундирование мистеру Волку. Одно из наших правил гласит, что солдаты Господина маршируют лучше, когда на них надета форма. Гек Баст почти такой же большой, как и твой друг Волк, юный Джек Паркер. Поэтому вам очень повезло с точки зрения как одежды, так и дисциплины.

                - Джек, - тихо позвал Волк.

                - Что?

                - У меня очень болит голова.

                - Вас беспокоит ваша голова, мистер Волк? - преподобный Солнечный Гарднер обнял Волка за плечи. Волк стряхнул руку, поморщившись.

                "Он тоже учуял одеколон", - понял Джек. Для Волка этот запах был подобен аммиаку для человека.

                - Ничего, сынок, - Гарднер никак не отреагировал на выходку Волка. Мистер Баст или мистер Певец, наши служащие - мы их увидим внутри. Фрэнк, мне кажется, я просил ввести гостей в Дом...

                Офицер Уильямс взял под козырек и пошел впереди мальчиков по коридору. На мгновение задержавшись, Джек взглянул в глаза Гарднера - и узнал этот взгляд.

                Гарднер был Двойником Осмонда.

                - Прошу вас, друзья мои, - бросил Гарднер, открывая перед ними дверь.

                - Кстати, мистер Паркер, - сказал Гарднер, когда они проходили мимо него, - мы не могли встречаться с вами раньше? Почему-то ваше лицо мне чрезвычайно знакомо.

                - Не знаю, - буркнул Джек, внимательно глядя себе под ноги.

                Пол был покрыт дорожкой, а у стены лежал зеленый ковер. На нем стояли два стола. Сидящий за одним из них подросток взглянул на вошедших и вновь уставился в экран телевизора. Находившийся за другим столом паренек недоброжелательно смерил Джека взглядом. Он был худой и темноволосый; лицо его выглядело умным, но злым. На кармане белого с воротником "под горло" свитера была табличка "ПЕВЕЦ".

                Гарднер колебался.

                - Мне все же кажется, что мы встречались раньше... Я уверен в этом; я никогда не забываю лицо мальчика, если видел его когда-то. Тебя это беспокоит, Джек?

                - Я никогда не видел вас раньше, - твердо сказал Джек.

                - Ну, позже я, наверняка, вспомню, - уверил Джека Солнечный Гарднер. - Гек, иди сюда и помоги нашим гостям.

                Массивный юноша протянул Джеку белый свитер и табличку, потом обыскал его карманы. Это, конечно, был Баст. На его круглом лице моргали неправдоподобно маленькие поросячьи глазки.

                - Зарегистрируй их и выдай одежду, - вяло добавил Гарднер. Он загадочно улыбнулся Джеку.

                - Джек Паркер, - раздельно произнес он. - Интересно, кто же ты на самом деле, Джек Паркер...

                Баст вытряхнул все из карманов и кивнул.

                Солнечный Гарднер направился через комнату к абсолютно безучастному Фрэнки Уильямсу, на ходу доставая из кармана кошелек. Джек увидел, что он начал отсчитывать деньги.

                - Не отвлекайся, придурок, - сказал мальчик за столом, и Джек повернулся к нему. Мальчик поигрывал карандашом, злым колючим взглядом ощупывая Джека. - Твой дружок умеет писать?

                - Не думаю, - ответил Джек.

                - Тогда распишись за него, - Певец показал ему два корешка бумаги. Внизу, там, где крестик. - Он откинулся на стуле, грызя кончик карандаша.

                Джек решил, что он, очевидно, копирует преподобного Солнечного Гарднера.

                "ДЖЕК ПАРКЕР", - написал Джек и почувствовал, как в груди его поднимается тяжелая волна. - "ФИЛИПП ДЖЕК ВОЛК". Он вздохнул.

                - Сейчас вы находитесь под опекой штата Индиана, и пробудете здесь тридцать дней, если сами не решите задержаться подольше. - Певец пододвинул к себе бумаги. - Вы будете...

                - Решим? - переспросил Джек. - Что ты имеешь в виду?

                Щеки Певца порозовели; он, казалось, улыбался.

                - Я думаю, тебе неизвестно, что шестьдесят процентов наших воспитанников пребывают здесь добровольно. Возможно, вы также решите остаться здесь.

                Джек постарался не выдать своих чувств.

                Губы певца дрогнули.

                - Это отличное место, и если я услышу, что вы ругаете его, то очень удивляюсь, потому что лучше этого места нет на свете. Скажу тебе еще кое-что; у вас нет выбора. Вас прислали в Солнечный Дом. Понял?

                Джек кивнул.

                - А он? Он понял?

                Джек посмотрел на Волка, все еще вдыхающего воздух через рот.

                - Думаю, что да.

                - Отлично. Вы двое будете угольщиками. День здесь начинается в пять часов утра, когда мы молимся. До семи - работа в поле, потом завтрак в столовой. Опять работаем в поле до обеда. Затем - ленч и чтение Библии. Здесь все помешаны на этом, поэтому подумайте сразу, что именно вы будете читать. Никаких извращений из "Песни Песен", если не хотите, чтобы вас наказали. После ленча - опять работа.

                Он пристально взглянул на Джека.

                - Эй, не думай, что твой труд не нужен Солнечному Дому. Часть платы за работу - пойдет в счет предоставленной тебе одежды, еды, электричества и всего остального. На тебя будет затрачено пятьдесят центов в час. То есть ты стоишь пять долларов в день - около тридцати долларов в неделю. Воскресенье мы проводим в церкви, за исключением часа, который называется "Евангельским Часом".

                Он вновь покраснел, и Джек кивнул, давая понять, что все ясно.

                - Если ты откажешься от работы или будешь много болтать, тебя отправят в карцер. У нас есть тридцать дней, что бы вычистить вам, болванам, мозги и показать, какую никчемную жизнь вы влачили до сих пор. И начнем мы немедленно.

                Певец встал, его лицо цветом напоминало упавший на землю осенний лист. Он постучал костяшками пальцев по столу.

                - Освободи свои карманы. Сейчас же!

                - Отныне и навеки, - прошептал Волк, как бы заучивая эту мысль.

                - ВЫВОРАЧИВАЙ КАРМАНЫ! - заорал Певец. - Я ХОЧУ ВИДЕТЬ, ЧТО В НИХ! ..

                Позади Волка возник Баст. Преподобный Гарднер, проводив взглядом копа, также смотрел в их сторону.

                - Личные вещи напоминают нашим воспитанникам о прошлом, как мы заметили, - сообщил он. - Это мешает; поэтому мы считаем очень полезным избавить вас от лишних воспоминаний.

                - ВЫВЕРНИ КАРМАНЫ! - орал Певец; его перекосило от злости.

                Джек вынул из карманов содержимое. Красный носовой платок жены Элберта Паламаунтина, который она подарила ему, когда он разбил себе нос; две коробки спичек; несколько долларов, точнее, шесть долларов и сорок два цента; ключ от номера 407 в гостинице "Альгамбра".

                - Думаю, что вам нужен и мой рюкзак, - сказал он.

                - Конечно, глупец, - рассмеялся Певец, - конечно, нам нужен твой рюкзак, но сперва мы отыщем то, что ты пытаешься спрятать.

                Джек был вынужден достать гитарный медиатор, кусок мрамора и серебряный доллар. Он положил все это на развернутый платок.

                - Это - мои талисманы.

                Певец покрутил в руках медиатор.

                - Эй, что это? Я спрашиваю, что это?!

                - Медиатор.

                - А, ну конечно, - Певец продолжал крутить предмет. "Если он попытается сломать его, - подумал Джек, - то придется врезать этому Певцу как следует".

                - Медиатор... Ты говоришь правду?

                - Мне дал его друг, - Джек внезапно почувствовал, как одиноко ему в эти недели скитаний. Он подумал о Снежке, похожем на Смотрителя. Джек так и не понял - Смотритель это был или нет.

                - Наверное, краденый, - сказал Певец, не обращаясь ни к кому конкретно, и положил медиатор рядом со значком и кусочком мрамора.

                - Теперь рюкзак.

                Когда Джек снял рюкзак, Певец несколько минут копался в нем с выражением неудовольствия на лице. Неудовольствие было вызвано тем, что в рюкзаке не оказалось новой одежды.

                "Где ты сейчас, Смотритель?! "

                - Это вовсе не обыск, дружок, - нагло уставился ему в глаза Певец.

                Гарднер покачал головой.

                - Давайте посмотрим, что можно извлечь из мистера Волка.

                Баст подошел ближе. Певец сказал:

                - Ну?

                - В его карманах ничего нет, - вставил Джек.

                - Я хочу, чтобы он ВЫВЕРНУЛ свои карманы! ВЫВЕРНУЛ! - рявкнул Певец. - НА СТОЛ!

                Волк прижал руки к груди и прикрыл глаза.

                - У тебя ведь ничего нет в карманах? - спросил Джек.

                Волк медленно кивнул.

                - Эй ты, идиот! Вытряхивай карманы! - Певец стукнул кулаком по столу. - Похоже, Уильямс выбил из тебя остатки мозгов.

                Баст прошипел:

                - Если ты не вывернешь карманы - сам получишь по морде.

                - Сделай это, Волк, - шепнул Джек.

                Волк тяжело вздохнул. Потом он вынул правую руку из кармана, протянул ее над столом и разжал пальцы. На стол упали три спички и два отполированных водой камешка. Он проделал то же самое левой рукой, и к первым двум камешкам присоединились еще два.

                - Это пули! - испуганно воскликнул Певец.

                - Не будь идиотом, Сонни, - отозвался Гарднер.

                - Ты выглядишь так, будто тебя сварили, - тихо, но внятно сказал Певец Джеку, ведя его по ступенькам наверх. Ступеньки были покрыты ковром, украшенным розами. Все остальные помещения в Солнечном Доме, кроме административных, выглядели крайне запущенными. - Ты пожалеешь, я обещаю тебе это: в этом месте еще никто не мог поиздеваться над Сонни Певцом. Он придвинулся вплотную к Джеку. - Нелегко же вам будет вырваться отсюда тебе и твоему кретину с камешками!

                - Я не знал, что у него есть что-нибудь в карманах, - ответил Джек.

                Идущий впереди Певец внезапно остановился. Его глаза сузились, лицо окаменело. Джек понял, что произойдет, за мгновение до того, как кулак Певца ударил его по скуле.

                - Джек? - тревожно спросил Волк.

                - Все в порядке.

                - Если еще раз заденешь меня, то получишь вдвое больше, - бросил Певец Джеку. - А если заденешь в присутствии преподобного Гарднера, то получишь в четыре раза больше, ясно?

                - Да, - кивнул Джек. - Нам дадут какую-нибудь одежду?

                Певец выругался и пошел вверх по лестнице, а Джек все еще стоял, вглядываясь в его сутулую спину. "Ты тоже, - сказал он сам себе. - Ты и Осмонд. Однажды".

                Потом он двинулся за Певцом. Волк плелся следом.

                В длинной комнате, уставленной ящиками, Певец ждал у двери, пока высокий юноша рылся на полках в поисках одежды для наших друзей.

                - И башмаки. Выдай им башмаки, - сказал Певец, не глядя на кладовщика. "Бесстрастность - это добродетель", - таким, вероятно, был следующий местный завет преподобного Гарднера.

                Им с Волком подобрали по паре башмаков. Потом Певец повел их дальше. Коридор, казалось, был бесконечным. Они поднялись на самый верх. С обеих сторон коридора тянулись ряды узких дверей с крошечными прорезанными в них окошечками. Больше всего это напоминало тюрьму.

                Певец остановился перед одной из дверей.

                - В первый день здесь никто не работает. К работе вы приступите завтра. Так что идите и почитайте до пяти Библию. Потом я поведу вас в церковь к службе. И переоденьтесь, ясно?

                - То есть мы просидим следующие три часа под замком? - переспросил Джек.

                - А ты хочешь, чтобы я пожал тебе руку? - пошутил Певец и вновь покраснел. - Если бы вы пришли сюда добровольно, я бы показал вам окрестности. Но поскольку вас доставила сюда полиция, вы почти преступники. Поэтому идите в свою комнату и поразмышляйте о Боге. Если вам повезет, через тридцать дней вы выйдете на свободу. - Он вставил ключ в замок, отпер дверь и застыл возле нее. - Входите. Мне еще нужно работать.

                - Что будет с нашими вещами?

                Певец нарочито развел руками:

                - Глупец, ты думаешь, что они кому-нибудь нужны?

                Джек воздержался от комментариев.

                Певец вздохнул.

                - Ладно. Все это будет лежать в ящике, и на нем будет табличка с вашими именами. В ящике в подвале - там мы все храним свои вещи и деньги, пока не выходим на свободу. Теперь входите, пока я не разозлился.

                Волк и Джек вошли в маленькую комнату. Когда Певец отпирал дверь, под потолком автоматически зажегся свет, осветив помещение без окон, в котором не было ничего, кроме железной кровати, умывальника в углу и металлической табуретки.

                На белой стене остался след от когда-то висевшей в этом месте картины. Щелкнул замок. В окошко в двери заглянуло лицо Певца.

                - Ведите себя хорошо, - сказал он улыбаясь, и исчез.

                - Нет, Джекки, - сказал Волк. Потолок нависал над ним в дюйме от макушки. - Волк не может находиться здесь.

                - Лучше присядь. Ты хочешь пробить потолок головой?

                - Что?

                - Не обращай внимания. Садись. Мы с тобой попали в беду.

                - Волк знает, Джекки. Волк знает. Это очень плохое место. Не могу здесь находиться.

                - Почему это плохое место? То есть, как ты узнал это?

                Волк тяжело опустился на табуретку, сбросив на пол новую одежду, и раскрыл лежащую на кровати книгу. Это была Библия в голубом переплете. Там же лежали две брошюры - "Дорога к вечному блаженству" и "Бог любит вас".

                - Волк знает. И ты тоже знаешь. - Волк посмотрел на него, потом перевел взгляд на книгу в руках и начал перелистывать страницы. Джек подумал, что это первая книга, которую видит Волк.

                - Белый человек, - еле слышно прошептал Волк.

                - Белый человек?

                Волк взял в руки одну из брошюр; она раскрылась - следом за названием в ней помещалась фотография Солнечного Гарднера, человека, посвятившего свою жизнь служению Богу.

                - Он, - сказал Волк. - Белый убийца, Джек. С кнутом. Это - одно из е_г_о_ мест. Волк не должен находиться в _е_г_о_ месте. Джек Сойер тоже не должен. Никогда. Мы должны выбраться отсюда, Джекки.

                - Мы выберемся, - ответил Джек. - Я обещаю тебе. Не сегодня, не завтра - но скоро!

                Волк печально вздохнул.

                - Скоро...

                "_С_к_о_р_о_", - пообещал он, и Волк поверил ему. Волк был полностью деморализован. Джек не знал, видел ли Волк Осмонда в Территориях - но он наверняка слышал о нем. Репутация Осмонда в Территориях среди членов семьи Волка была еще хуже, чем Моргана. Но, хотя Волк и Джек узнали в преподобном Гарднере Осмонда, Гарднер не узнал их, и за этим крылись две причины. Или Гарднер издевался над ними, или же он был Двойником, как мать Джека, - то есть был связан с Территориями, но не осознавал этой связи.

                И если Джек думает правильно, то им, возможно, удастся спастись. Во всяком случае, пока у них есть время подумать и решить.

                Джек одел новую одежду. Черные башмаки, казалось, весили несколько фунтов и подходили на любую ногу. Ему с трудом удалось заставить Волка переодеться. Потом они лежали. Джек слышал, что Волк начал засыпать. Вскоре и его сморила дремота. Засыпая, он думал о маме: она где-то там, в темноте, зовет его, зовет, зовет...

 22. ПРОПОВЕДЬ

                В пять часов дня зазвенел электрический звонок. Волк подскочил с кровати, разбудив спящего рядом Джека.

                Через пятнадцать секунд звонок умолк.

                Волк забился в угол, сжавшись в комок.

                - Плохое место, Джек, - стонал он. - Отвратительное место! Нужно выбраться отсюда! ВО ИМЯ ГОСПОДА!

                Стук в стену.

                - Закрой свою пасть!

                С другой стороны раздался хохот, напоминающий лошадиное ржание.

                - Сейчас ваши души очистятся, друзья!

                Хохот зазвучал вновь.

                - Плохо, Джек! Волк! Джейсон! Плохо! Плохо, плохо...

                Джек услышал грохот открывающихся дверей и топот башмаков.

                Он подошел к Волку. Им овладела непреодолимая усталость.

                - Волк! - сказал он. - Волк, прекрати...

                - Не могу, Джекки, - стонал Волк, обхватив голову руками.

                - Ты должен, Волк. Сейчас мы войдем в холл.

                - Не могу, Джекки, - причитал Волк, - Это плохое место, плохие запахи...

                Из холла раздался чей-то голос - Джеку показалось, что это Гек Баст:

                - Выходите к службе!

                - Выходите к службе! - присоединился к нему еще чей-то голос, и они слились в дуэт:

                "Выходите к службе! Выходите к службе! .."

                - Если мы хотим выбраться отсюда, Волк, не стоит сердить их.

                Через минуту дверь распахнется, и за ней будет стоять Баст, или Сонни... а может быть и оба. Будет лучше, если Джек и Волк не станут артачиться. Но как уговорить Волка? "Боже, прости меня за то, что я втянул его в это, - подумал Джек. - Но что сделано, то сделано. Нужно искать выход".

                - Волк! - окликнул он. - Ты что, хочешь, чтобы Певец опять начал бить меня?

                - Нет, Джек, нет...

                - Тогда лучше идем вместе со мной. Ты должен помнить, что от тебя зависит, как будут обращаться со мной Певец и Баст. Певец уже ударил меня из-за твоих камешков...

                - Кое-кто мог бы дать ему сдачи, - Волк говорил тихо, но глаза его горели страшным оранжевым огнем. На мгновение он обнажил белые зубы. Казалось, они начали расти.

                - Не смей даже думать об этом, - резко сказал Джек. - От этого будет только хуже.

                - Джек, я не знаю...

                - Ты постараешься? - спросил Джек и бросил быстрый взгляд на дверь.

                - Я постараюсь, - ответил Волк, и в глазах его сверкнули слезы.

                Коридор был пронизан солнечными лучами. Перед двадцатью дверями стояло сорок мальчиков, по двадцать с каждой стороны. Джек и Волк появились последними, но на них никто не обратил внимания. Певец, Баст и еще два мальчика кого-то мутузили на ковре. Их жертвой был невзрачный парнишка лет пятнадцати по фамилии Мортон. Один из двух других мальчиков, как позже узнал Джек, носил имя Варвик, другой - Кейси.

                - Когда мы захотим поговорить с тобой, мы спросим тебя сами, - орал Варвик. - Не смей высовываться, Мортон! Понял?

                - ОТВЕЧАЙ ЕМУ! - велел Кейси.

                - Да, - прошептал Мортон.

                - ЧТО? ПОВТОРИ!

                - Да, - повторил Мортон.

                - Тогда пошел вон, идиот, - приказал Певец, и Мортон, пошатываясь, встал в строй. Мальчиков ожидала служба и ужин.

                Служба справлялась в большой высокой комнате по дороге в столовую. Вокруг стоял запах жареного мяса, и ноздри Волка начали ритмично раздуваться. Впервые за весь день выражение интереса промелькнуло в его глазах.

                Джек решил быть осторожным. В углу он заметил нечто черное, явно не органического происхождения. Это был крошечный микрофон, замаскированный в стене. Он, вероятно, являлся частью службы. Так было лучше слышно преподобного Гарднера.

                Он ожидал начала молитвы. Эти люди - Гарднер, Сонни-Певец или Гектор Баст - заточили его здесь и не собираются освобождать, а теперь еще эта служба!

                Самое удивительное, что все мальчики шли на службу явно с охотой.

                Служки-мальчики в белых одеждах - уселись в центре комнаты. Джек оглянулся и увидел, что все присутствующие с нетерпением смотрят на открытую дверь. Он подумал, что причина, должно быть, кроется во вкусно пахнущем ужине. Но тут быстрым шагом вошел преподобный Гарднер, и нетерпение на лицах сменилось восторгом. Мортон, еще четверть часа назад производивший крайне жалкое впечатление, просто лучился счастьем.

                Мальчики встали на ноги. Волк остался сидеть, удивленно глядя по сторонам, и Джеку пришлось потянуть его за отворот куртки.

                - Делай то же, что и все, Волк! - шепнул он.

                - Садитесь, мальчики, - улыбаясь сказал Гарднер. - Пожалуйста, садитесь.

                Все сели. На Гарднере были новехонькие синие джинсы и белая шелковая рубашка. Он с улыбкой скользил глазами по своей пастве. Большинство мальчиков восхищенно смотрели на него. Джек обратил внимание на одного из воспитанников - волнистые каштановые волосы, изящные маленькие руки, хрупкое тело. Почему-то он напомнил мальчику покойного дядю Томми.

                - Итак, начнем. Гек, приступай.

                Гек приступил. Он произносил слова молитвы быстро и механически, как будто копировал голос с пластинки, где воспроизводились лексические правила. После обращения к Богу о продлении их дней и прощении прегрешений, Гек Баст протараторил "Во имя Отца, и Сына, и Святого духа, Аминь! " и сел.

                - Спасибо, Гек, - Гарднер взял стул и сел на нем задом наперед, будто ковбой на лошади. Он был весел и дружелюбен; замеченный ранее Джеком налет безумия исчез. - А теперь немного покаемся. Руководи нами, Энди.

                Варвик занял место Гека.

                - Благодарю Вас, преподобный Гарднер, - сказал Варвик и взглянул на мальчиков.

                - Покаемся, - продолжил он. - Кто начнет?

                Взметнулся лес рук. Три... пять... восемь!

                - Рой Одерсфельд, - выбрал Варвик.

                Рой Одерсфельд, высокий мальчик с бородавкой на кончике носа, сложив руки перед собой.

                - Я украл в прошлом году у моей мамы десять долларов, - завел он высоким голосом. - Я пошел в зал игровых автоматов и проиграл их все, - он моргнул. - А мой брат заболел пневмонией и попал в больницу в Индианаполисе! Потому что я украл эти деньги! Вот мое покаяние!

                Рой Одерсфельд сел.

                Солнечный Гарднер спросил:

                - Может ли Рой быть прощен?

                В унисон прошелестело:

                - Рой может быть прощен!

                - А может ли кто-либо из присутствующих здесь простить его?

                - Никто из присутствующих здесь не может.

                - Кто же может простить его?

                - Только Господь.

                - Просил ли ты Господа простить тебя? - спросил Гарднер Роя.

                - Много раз! - Джек увидел, что по щекам Роя текут слезы.

                - И когда ты увидишь свою маму, ты расскажешь ей, как плохо поступил по отношению к ней и своему маленькому брату?

                - Конечно.

                Гарднер кивнул Энди Варвику.

                - Покаялся! - провозгласил Варвик.

                Покаяние закончилось к шести часам, и покаялись почти все, кроме Джека и Волка. Некоторые каялись в мелких кражах - другие говорили об употреблении алкоголя и курении. Были, конечно, и сбежавшие из дома.

                Их вызывал Варвик, но все смотрели на Гарднера и говорили... говорили... говорили...

                "Они любят его, мечтают о его расположении, и, покаявшись получают его. Некоторые, скорей всего, даже слегка наговаривают на себя", - подумал Джек.

                Запахи из столовой усиливались. В желудке у Волка громко заурчало, и Джек толкнул его локтем в бок.

                Закончилось последнее покаяние, и Гарднер встал. Он стоял в дверном проеме, глядя на проходящих мимо него мальчиков. Когда очередь дошла до Джека и Волка, он придержал мальчика за руку.

                - Я встречал тебя раньше.

                "Покайся", - говорили его глаза.

                И Джек почувствовал потребность сделать это немедленно.

                "Конечно, мы знаем друг друга. Ты же хлестал меня кнутом..."

                - Нет, - вслух ответил он.

                - Да. Конечно, да. Мы встречались раньше в Калифорнии? Майне? Оклахоме? Где?

                "Покайся! "

                - Я не знаю вас.

                Гарднер хихикнул.

                - Так ответил апостол Петр, когда его спросили, узнает ли он Иисуса, - заметил он. - Но Петр солгал. Я думаю, ты тоже лжешь. Так где же? В Техасе? Эль-Пасо? Или в Иерусалиме в другой жизни? На Голгофе, месте распятия?

                - Говорю Вам...

                - Да, да, я знаю, мы встретились лишь сегодня. - Вновь раздался смешок. Волк, как заметил Джек, отпрянул от Гарднера, от которого исходил терпкий запах одеколона, смешиваясь с запахом безумия.

                - Я никогда не забываю лица, Джек. Никогда не забываю лица или места. Я вспомню, где мы встречались.

                Его глаза перебегали с Джека на Волка и обратно.

                - Приятного аппетита, Джек. Приятного аппетита, Волк. Завтра начнется ваша настоящая жизнь здесь.

                Он направился к лестнице, но на полдороге обернулся:

                - Я никогда не забываю лица, Джек. Я вспомню!

                "Боже, - подумал Джек, - надеюсь, что нет. Во всяком случае после того, как мы будем в тысячах миль отсюда..."

                Что-то тяжелое ударило его. Джек влетел в столовую и упал; из глаз посыпались искры. Когда он смог сесть, то увидел Певца и Баста, стоящих над ним и смеющихся. Позади них маячил Кейси. Волк внимательно посмотрел на маленьких негодяев, и что-то в его взгляде не понравилось Джеку.

                - Нет, Волк! - быстро приказал он.

                Волк замер.

                - Ну почему же? - Гек Баст слегка посмеивался. - Не слушай его. Попробуй ударить меня, если хочешь. Я люблю перед едой слегка размяться.

                Певец взглянул на Волка и сказал:

                - Оставь дурака в покое, Гек. Он - только тело. - И кивнул на Джека. - Вот кто _г_о_л_о_в_а_. И эту _г_о_л_о_в_у_ мы будем перевоспитывать. Он обратился к Джеку тоном, каким говорят с маленькими детьми. - И мы перевоспитаем вас, мистер Джек Паркер. Можете мне поверить.

                Неожиданно для себя Джек отчетливо произнес:

                - Ты - гнида.

                Певец густо залился краской. Гек Баст сделал шаг вперед, но Певец удержал его за руку. Глядя на Джека, он сказал:

                - Не сейчас. Позже.

                Джек встал на ноги.

                - Не советую со мной связываться, - сказал он. И было в его лице что-то сильное и предостерегающее, что заставило его обидчиков отступить.

                Джек подумал, что даже дядя Томми остался бы доволен ужином. Мальчики сидели за длинными столами; их обслуживали четверо в белых халатах из их же числа.

                Перед каждым возникла тарелка бобов с подливой, сосисками и большим куском мяса. Потом были поданы пластиковые стаканы с молоком. На стаканах и тарелках была надпись: ШКОЛЬНАЯ КОМИССИЯ ИНДИАНЫ.

                Волк сосредоточенно жевал, зажав в руке кусок хлеба. Он съел не менее пяти сосисок и полную тарелку бобов. Думая о маленькой непроветриваемой комнате и неприятных последствиях бобов для желудка, Джек решил, что ночью ему не помешал бы респиратор.

                Окончив есть, мальчики вставали, убирали со стола и поправляли стулья. Джек отнес свою и Волка посуду на кухню. И тут ему пришла в голову мысль.

                Это место не было тюрьмой. Это была, скорее, трудовая школа, и поэтому, наверняка, ее нередко посещали инспекторы департамента просвещения. Они, конечно же, регулярно бывали на здешней кухне. Наверху все окна были зарешечены. Но решетки на окнах кухни? Это маловероятно. Они бы вызвали слишком много вопросов.

                Из кухни можно было бы попытаться осуществить побег, и Джек принялся осматривать ее. Она напоминала обычную кухню кафетерия в его школе в Калифорнии. Белые пол и стены, ряды стальных моек и контейнеров. Большие шкафы и овощные баки. Трое мальчиков под надзором повара мыли посуду. Лицо повара напоминало крысиную морду. К нижней губе приклеилась сигарета. Джек подумал: как допускает преподобный Гарднер, что в его заведении кто-нибудь курит? Все это казалось добрым знаком.

                На окнах не было никаких решеток.

                Мужчина, похожий на крысу, взглянул на Джека и передвинул сигарету в уголок рта.

                - Новички? Ты и твой приятель, а? - спросил он. - Ничего, скоро обживетесь. Здесь быстро обживаются - верно, Сонни?

                Он подмигнул Сонни-Певцу. Певец, казалось, смутился, как младенец.

                - Вы же знаете, что вам запрещено разговаривать с воспитанниками, Рудольф, - сказал он.

                - А кто ты такой, сопляк, чтобы поучать меня? Лучше иди и пожуй ослиный хвост - это пойдет тебе на пользу, - насмешливо процедил Рудольф.

                Певец посмотрел на повара. Губы Сонни задрожали, потом сжались в струну. Он внезапно повернулся.

                - Вечерня! - закричал он. - Вечерня! Все к вечерне! Быстро вставайте, убирайте со столов и идемте. Мы опаздываем! К вечерне!

                Мальчики спустились по ступенькам в импровизированную церковь. Здесь был свежий воздух; в помещении было прохладно. Где-то играл орган.