|
Андерсен Ганс Христиан
Великий морской змей
Жила-была маленькая морская рыбка
из хорошей семьи. Как она называлась, я не помню, если хочешь узнать,
обратись к ученым. У рыбки было тысяча восемьсот братьев и сестер, и все
близнецы. Ни отца, ни матери своих они не знали, с первых же дней сами о
себе заботились и плавали, где хотели, а что может быть приятнее? Воды у
них было предостаточно — целый океан. О пище они тоже не беспокоились —
она сама шла в рот. Каждый из близнецов мог жить по-своему, каждого
ждала своя история, но пока ни один из них об этом не думал.
Сверху светило солнце, освещало рыбок, освещало весь подводный мир.
Кого тут только не было! Диковинные попадались создания, и некоторые
такие громадные, страшные! Им ничего не стоило разинуть хищную пасть и
сразу проглотить всех тысячу восемьсот братьев и сестер. Но об этом
близнецы тоже не думали, их ведь пока еще никто ни разу не глотал.
Они держались стайкой, поближе друг к другу, как сельди или макрель. И
вот однажды, когда они преспокойно плавали и ни о чем не думали, сверху,
расшвыряв их в разные стороны, стало опускаться со страшным шумом
какое-то длинное тяжелое чудовище. Конца ему не было видно. Оно
вытягивалось все дальше и дальше, и если задевало кого-нибудь из рыбок,
то так расплющивало и калечило их, что они уже не могли оправиться. Все
рыбы, и маленькие, и большие, и те, что плавают на поверхности, и те,
что лежат на дне, в ужасе бросились врассыпную. А тяжелое грозное
чудовище опускалось все глубже и глубже, становилось все длиннее и
длиннее, тянулось по всему морю.
Рыбы и улитки, все, что плавает, все, что ползает, все, что просто
движется по течению, сразу узнали об этом чудище, об этом бесконечном,
невиданном морском угре, который, откуда ни возьмись, свалился им на
голову.
Что же это была за штука? Ну, нам-то это известно! Это был длиннейший
телеграфный кабель, который люди проложили по дну моря между Европой и
Америкой.
Ужас, какой переполох поднялся среди мирных обитателей моря, когда
кабель укладывали на дно. Летающие рыбы взвились над морской гладью одна
выше другой, а морской петух пулей взлетел в воздух — на такие проделки
он мастер. Другие рыбы кинулись на дно, да так спешили, что очутились
там раньше кабеля и насмерть перепугали треску и камбалу, которые
безмятежно плавали в глубине и поедали своих ближних.
Несколько морских огурцов со страху выплюнули свои желудки, но
остались живы. Кто еще способен на подобный фокус? Омары и крабы
повылезали из своих прочных панцирей — пришлось им, правда, заодно
расстаться и с ногами.
Не мудрено, что в этой панике и в суматохе тысячу восемьсот близнецов
разметало в разные стороны, и больше они никогда не виделись, а если и
встречались, то не узнавали друг друга. Только с полдюжины рыбок
остались вместе, они притаились на несколько часов, но потом, когда
первый страх прошел, ими овладело любопытство.
Они огляделись, посмотрели вверх, посмотрели вниз и там в глубине
различили страшное чудовище, которое всех так напугало, и маленьких и
больших. Чудовище лежало на морском дне и тянулось вдаль, насколько
хватало глаз. Оно было тонкое-тонкое, но кто его знает, подумали
близнецы, вдруг да оно раздуется и станет огромной махиной. Оно лежало
тихо-тихо, но, может быть, это просто хитрая уловка?
- Пусть себе лежит, где лежит! Нас это не касается,— решила самая
осторожная из рыбок.
А самая маленькая из них сгорала от желания узнать, что же это за
штука. Чудовище спустилось сверху, значит, и узнавать о нем надо
наверху, поэтому рыбешки поплыли К поверхности моря, где была тишь да
гладь, ни всплеска, ни ветерка.
Там они повстречали дельфина. Этот ветрогон, морской бродяга только и
знает, что кувыркаться над водой. Однако глаза-то у него есть, и он
должен был все видеть. Рыбки спросили его про чудовище. Но дельфин был
занят лишь собой да своими прыжками. Он ничего не видел, ничего не знал,
так что промолчал и принял гордый вид.
Тогда они поплыли к тюленю, который как раз нырнул под воду. Этот, хоть
и питался мелкими рыбками, был любезнее — сейчас он был сыт. Он знал
побольше дельфина.
- Много ночей пролежал я на мокрых камнях и всматривался в далекий
берег. Там водятся коварные существа, на своем языке они называют себя
людьми. Они преследуют нас, но чаще всего нам удается ускользнуть. Вот и
морскому угрю, о котором вы спрашиваете, удалось от них вырваться. Он
был у них в плену с незапамятных времен. Его держали на одном материке,
а потом решили перевезти на корабле в другую далекую страну. Я видел,
как трудно им было справиться с угрем, но все-таки они его одолели. Оно
и понятно: он ослаб, пока жил на суше. Они складывали его кругами и
кольцами, я слышал, какой стоял лязг и звон. И вдруг он вырвался из рук
и бросился э море. Они изо всех сил вцепились в него, надеясь удержать,
но он все-таки ускользнул и ушел на дно, а теперь, верно, лежит там и
набирается сил.
- Он какой-то тонкий! — сказали рыбки.
- Еще бы, его морили голодом,—объяснил тюлень.—Но ничего, скоро он все
наверстает, снова станет могучим и грозным. Я думаю, это тот самый
великий морской змей, которого , боятся люди. Они только, и говорят о
нем. Мне его видеть не приходилось, поэтому раньше я не верил людям,
думал, что змея нет. А теперь я в него верю,— и тюлень вынырнул.
- Какой он умный! И как хорошо рассказывает! — заговорили рыбки.— Мы
никогда не слышали таких умных речей. Надеемся, все это правда.
- Давайте поплывем вглубь и все разузнаем,— предложила самая маленькая
рыбка,— а по дороге послушаем, что другие говорят.
- Еще чего, мы и плавником не шевельнем, чтобы что-то узнать! — сказали
ее братья и сестры и унеслись прочь.
- А я хочу знать! — сказала маленькая рыбка и пустилась вниз, в глубь
моря. Но до места, где, пряталось «длинное чудовище сверху», было
далеко. Чего только она не нагляделась, пока добралась до самого дна!
Она и не подозревала, что подводный мир так велик. Большие косяки
сельди проплывали мимо, блестя и переливаясь, словно громадные
серебряные лодки. За ними тянулись макрели, они были еще великолепнее.
Разные рыбы мелькали вокруг. Каких только тут не было очертаний, какие
расцветки, какие узоры! Медузы, словно прозрачные цветы, покачивались,
колеблемые течением. Со дна поднимались гигантские морские растения,
длинные водоросли и даже целые деревья, похожие на пальмы. Их листья
были усыпаны блестящими раковинами.
Наконец рыбка различила внизу длинную темную полосу и направилась к
ней. Оказалось, что это не рыба и не кабель, а просто борт большого
затонувшего корабля. Под напором волн у него провалились обе палубы — и
верхняя и нижняя. Рыбка заплыла внутрь. Вода смыла всех людей, погибших
при крушении, и теперь тут лежали только двое — молодая женщина с
ребенком на руках. Волны тихонько приподнимали и баюкали их, казалось,
они спят. Рыбка очень испугалась — она не знала, что они никогда больше
не проснутся. Водоросли, словно лианы, свешивались с борта над матерью и
ребенком, заснувшими вечным сном. Здесь было так одиноко, так тихо.
Рыбка поскорее поспешила прочь, туда, где воду освещали солнечные лучи,
туда, где сновали рыбы. Но не успела она отплыть подальше, как встретила
молодого кита, ужасно большого.
- Смотри не проглоти меня! — сказала рыбка.— Ведь я такая маленькая,
меня тебе и на один зуб не хватит! А мне так нравится жить!
- Что ты здесь делаешь, на такой глубине? — удивился кит.— Ваш брат сюда
не заплывает.
И рыбка рассказала ему об удивительном длинном угре, или кто он там был
на самом деле, который спустился сверху и распугал даже самых храбрых
морских обитателей.
- Хо-хо! — сказал кит и так втянул в себя воду, что, будь он на
поверхности, он выдохнул бы ее высоким фонтаном.— Хо-хо! — повторил он.—
Значит, это та самая штука, что пощекотала мне спину, когда я
поворачивался! А я-то думал, это корабельная мачта, еще хотел
воспользоваться ею как зубочисткой! Только это чудище не здесь. Оно
далеко отсюда. Поплыву-ка я, пожалуй, с тобой да разберусь, что это
такое. Все равно мне делать нечего.
И они поплыли — кит впереди, а рыбка сзади. Она старалась держаться
подальше, потому что, когда большой кит набирает скорость, вода вокруг
так и бурлит!
Навстречу им попались акула и старая рыба-пила. Они тоже слышали про
морского угря, длинного, длинного и тонкого, тонкого. Видеть они его не
видели, но очень хотели посмотреть.
А потом к ним подплыл морской кот.
- И меня возьмите! — сказал он, ему тоже хотелось посмотреть.— Если этот
морской змей не толще якорного каната, я перекушу его в два счета.— И
морской кот разинул пасть и всем показал, что зубы у него растут в шесть
рядов.— Если уде я оставляю отметины на корабельных якорях, то такую
фитюльку я и подавно перегрызу!
- Вот он! — вдруг радостно воскликнул кит.— Я его вижу! — Он воображал,
что видит лучше всех.— Смотрите, смотрите, как он изгибается, как
извивается. Ишь как петляет.
Но это был вовсе не морской змей, а огромный морской угорь длиной в
несколько метров. Он плыл прямо на них.
Этого-то я знаю. Мы с ним встречались,— сказала рыба-пила.— Он шума в
море не поднимает и больших рыб не трогает.
Они рассказали ему про нового угря и спросили, не хочет ли он тоже
заняться расследованием.
Неужели он длиннее меня?— спросил морской угорь.— Как бы он не наделал
нам бед.
- Пусть только попробует,— сказали остальные,— вон нас сколько, мы ему
покажем!—И они поплыли дальше.
Но дорогу им преградило что-то необъятное, оно было больше их всех,
вместе взятых, ни дать ни взять плавучий остров, который не может
удержаться наверху.
Это был древний-древний кит, голова его обросла водорослями, на спине
кишмя кишела всякая тварь, а моллюсков и ракушек на нем было столько,
что черные бока казались сплошь усеянными белыми пятнами.
- Поплыли с нами, старик! — предложили ему рыбы.— В море появилось
какое-то чудовище, и мы его не потерпим.
- Уж лучше я буду лежать, где лежу,— ответил старый кит.—Оставьте меня в
покое, не приставайте! Ох, ох! Я тяжело болен. Только одно мне и
помогает — всплыть наверх да высунуть спину из воды. Тогда ко мне
слетаются добрые морские птицы и чистят меня. Это очень приятно, если
только они не вонзают клюв слишком глубоко. А то бывает, они добираются
до самого мяса. Вот полюбуйтесь! У меня на спине и сейчас птичий скелет,
целехонький. Птица запустила когти слишком глубоко и не смогла их
вытащить, когда я погрузился на дно. А потом мелкие рыбешки пообщипали
ее. Посмотрите только на нее и на меня. Видите, как я тяжко болен!
- Все это от мнительности,— сказал молодой кит.— Я вот никогда не болею.
Рыбы вообще не болеют.
- Нет, извините,— возразил старый кит,— у угрей бывают кожные болезни, у
карпов — оспа, а уж от глистов все мы мучимся.
- Чушь! — сказала акула, ей уже надоело слушать старика, да и другим
тоже, у них было дело поважней.
Наконец они добрались до того места, где, лежал телеграфный кабель. Он
тянулся по всему морскому дну от Европы до Америки, через песчаные
отмели и илистые глубины, через рифы и чащи водорослей, через целые леса
кораллов. А вокруг него переплетались течения, кипели водовороты,
проносились рыбы — стаи рыб, их было куда больше, чем птичьих стай им
пору перелета. Повсюду в глубине бурлило и булькало, гудело и шумело.
Отголоски этого гула можешь различить и ты, если прижмешь к уху большую
морскую раковину.
Тут они нашли то, что искали.
- Вон лежит это чудище,—сказали большие рыбы, и маленькая рыбка сказала
то же самое. Кабель лежал перед ними, но ни начала его, ни конца не было
видно.
Губки, полипы и медузы колыхались на дне, то поднимались и заслоняли
кабель, то опускались и открывали его. Морские ежи, улитки и морские
черви копошились вокруг, а вдоль кабеля важно расхаживали чудовищные
пауки с целым полчищем паразитов на спинах. Темно-синие морские огурцы,
или как там называют эту нечисть, что заглатывает пищу сразу всем
туловищем, затаились и принюхивались к новому зверю, объявившемуся на
дне морском. Камбала и треска поворачивались во все стороны, стараясь
услышать, кто что сказал. Морская звезда, та самая, которая всегда
зарывается глубоко в ил и выставляет наружу только глаза на двух
стебельках, и тут таращилась изо всех сил, стараясь не прозевать, чем же
кончится вся эта сумятица.
Телеграфный кабель лежал неподвижно, но в нем шла жизнь, гудели мысли,
взад и вперед мчались по нему человеческие слова.
- Он только прикидывается тихим,— сказал кит,— а вдруг он развернется и
ударит меня прямо в живот, ведь у меня это слабое место!
А вот мы его сейчас проверим,— предложил полип.— У меня руки длинные,
пальцы цепкие, я уже дотрагивался до него, а теперь сожму покрепче.
И он протянул свои длинные цепкие руки вниз, к кабелю, и крепко
обхватил его.
Чешуи у него нет,— заметил полип,— и кожи нет! По-моему, он не сможет
родить живых детенышей.
Морской угорь подплыл к кабелю и вытянулся вдоль него во всю длину.
- Он длинней меня,— сказал он.— Но одной длины мало, надо еще кожу
иметь, и живот, и гибкость.
Молодой и сильный кит опустился к самому кабелю, так глубоко он не
опускался еще ни разу.
- Ты кто — рыба или растение? Или ты просто из тех, кого делают наверху
и кто у нас не приживается? — спросил он.
Но телеграфный кабель не ответил — разговаривать было не по его части.
По нему передавались мысли, человеческие мысли, за одну секунду они
пробегали много сотен миль из одной страны в другую.
- Будешь ты отвечать или нет? А то мы тебя перегрызем!— сказала
прожорливая акула, и другие большие рыбы тоже крикнули:
- Говори, или мы тебя перегрызем!
Кабель не шевелился, он думал свою думу, и это не удивительно, раз он
был битком набит всевозможными сведениями.
«Ну и пусть меня перегрызут,— размышлял он,— тогда меня поднимут наверх
и починят. Так уже не раз бывало с моими собратьями в других водах».
Поэтому он не стал отвечать, а продолжал заниматься своим делом —
передавал телеграммы, нес государственную службу на дне морском.
Наверху солнце садилось, как принято говорить у людей, оно стало
красным, как огонь, и все облака на небе запылали пламенем, одно ярче
другого.
- Ну, вот нам дали красное освещение,— сказали полипы,— теперь эту штуку
лучше видно, хотя, впрочем, это все равно.
- Бей его, бей! — закричал кот и оскалил зубы, все шесть рядов.
- Бей его!— закричали рыба-меч, кит и угорь.
И все бросились на кабель, морской кот впереди. Но только он собрался
вцепиться зубами в чудовище, как рыба-пила горячке полоснула его пилой
по спине. Ужасное получилось недоразумение, у кота уже не хватало сил
кусаться.
Ух, что тут поднялось! Вода замутилась, в головах у всех помутилось,
рыбешки, рачки и ракушки полезли друг на друга и давай драться и
толкаться, пожирать друг друга живьем. Только кабель лежал не
шелохнувшись и делал свое дело, а это всегда самое правильное.
Наверху землю окутала темная ночь, а в море заблестели миллионы, даже
целые миллиарды огоньков. Это светились малюсенькие рачки, величиной с
булавочную головку. Чудеса, да и только, но так уж это устроено.
Морские жители посмотрели на кабель.
- Что же это все-таки за штука? Да, задали им загадку.
Тут к ним приблизилась старая морская корова. Люди называют такие
создания по-разному: то русалками, то водяными. У морской коровы была
отвислая грудь, хвост и две маленькие ручки, чтобы грести, а на голове
красовались водоросли, в которых кишели клещи, чем она очень гордилась.
- Хотите научиться уму-разуму? — спросила она.— Тогда слушайте, только я
одна и могу вам все объяснить. Но за это я требую, чтобы мне и моим
родственникам обеспечили безопасность на всех морских пастбищах. Я рыба,
как вы, но и ползать умею, будто краб, жизнь всему научит. Здесь, в
море, я самая умная. Я знаю обо всем, что копошится на дне морском, и
обо всем, что делается наверху. Это штука, над которой вы головы
ломаете, свалилась сверху. А все, что сверху упало, либо уже мертво,
либо умрет здесь и никакой силы не имеет. Оставьте ее, пусть себе лежит.
Это все человеческие проделки.
- А мне кажется, это не совсем так,— сказала маленькая рыбка.
- Попридержи язык, макрель! — крикнула старая морская
корова.
- Килька! — сказали остальные, а это было уж совсем обидно.
Потом морская корова объяснила рыбам, что этого страшного зверя,
который, впрочем, до сих пор не проронил ни звука, люди забросили сюда
нарочно. И она прочла небольшую лекцию о коварстве людей.
- Они хотят нас всех переловить,— сказала она.— Только ради этого и
живут. Они плетут сети, закидывают крючки с наживкой, чтобы нас
заманить. И эта штука просто-напросто длинная леска! Они думают, что мы
поймаемся на эту удочку. Вот чудаки! Но мы не так глупы. Только не
прикасайтесь к этой дурацкой леске, она сама размочалится, станет илом и
грязью. Все, что сверху, всегда с подвохом и никуда не годится.
- Не годится,— согласились с мнением морской коровы все морские жители,—
ведь надо же иметь какое-то мнение.
Но маленькая рыбка стояла на своем:
- Может статься, что эта длинная, тонкая, бесконечная змея — самая
удивительная рыба в нашем море. Такое у меня предчувствие.
- Да, самая удивительная,— согласимся с нею и мы, люди, и скажем это со
знанием дела и с полной убежденностью.
Ведь это и есть великий морской змей, тот самый, о котором слагали в
старину песни и предания.
Он выношен и рожден человеческим гением, гений человека опустил его на
дно морское, протянул с востока на запад, стал направлять по нему
сообщения, что летят быстрее, чем свет солнца долетает до земли. Этот
змей все растет, набирает сил, с каждым годом тянется все дальше по
морям и океанам, обегает всю землю, прокладывает себе путь в бурных
волнах и под тихой зеркальной гладью, где капитану кажется, будто он
плывет по воздуху,— так прозрачна вода, так хорошо видны рыбы, снующие в
глубине, словно фейерверк всех цветов радуги.
Глубоко, глубоко под водой залегает этот змей, словно сказочный змей
Мидгордсорм. Он опоясал землю и уже вцепился в собственный хвост. Рыбы и
морские гады разбивают об него лбы, им никак не понять, что за чудо
спустилось сверху: гудящий мыслями всего человечества, говорящий, на
всех языках мира и все же безмолвствующий, мудрый змей, вестник добра и
зла, чудо из чудес мирового океана — ВЕЛИКИЙ МОРСКОЙ ЗМЕЙ НАШЕГО
ВРЕМЕНИ.
|
|
