|
КАЗНЬ
ЗАБВЕНИЯ
Видно, времени прошло
немного. Может, час, может, чуть больше. Алиса так устала, что
ей уже было все равно. Нет, она не собиралась умирать. Страна
эта, хоть и страшная, все равно казалась сном, сказкой. Ей было
жалко бородача и веселого повара, но непонятно, существовали ли
они или приснились... Рядом бормотал мудрец, и конец его бороды
лежал, завившись белым червем, на грязном полу клетки. Скорей бы
уж все это кончилось!
Вошли четыре вкушеца,
встали по сторонам дверей, как почетный караул. Клетка дрогнула,
сзади ее толкали слуги. Дребезжа и раскачиваясь, клетка выехала
в дверь и оказалась на площади. Площадь была залита солнечным
светом, по яркому голубому небу плыли легкие облака. Внизу было
видно бескрайнее море.
Вокруг площади стояли
толпы народа. Удивительные люди, беспамятные, готовые к любому
развлечению. Вчера они бежали на невольничий рынок, на рассвете
провожали войска, сейчас собрались глазеть на казнь.
Под крики толпы клетку
подтащили к низкой балюстраде - каменному кольцу шириной метра в
три, окружавшему колодец или вход в шахту. Над колодцем,
упираясь многометровыми лапами в кольцо, поднимался треножник, к
которому была подвешена небольшая платформа со столбом в центре.
Справа, неподалеку от кольца, была трибуна, на которой
возвышался большой куб, накрытый черным полотнищем с
намалеванным человеческим лицом, с повязкой на глазах,
завязанным ртом и заткнутыми ушами.
По сторонам этого
сооружения стояли в два ряда вкушецы.
- Смотри-ка, - сказал
Вери-Мери, - какой большой сбор ради вас. Обычно попроще это
бывает.
- А что это? -
спросила Ирия.
- Как что? Казнь.
- Людей кидают в
шахту? - спросила Ирия.
- Нет, не кидают, -
засмеялся Вери-Мери, - а опускают и поднимают. У вас что, не
так?
- Не так.
- А я думал, что
везде, где есть вкушецы, они так казнят.
- У нас нет вкушецов.
- Так я и знал!
Ведьмин корень, вот ты кто! - сказал пигмей и постарался
отодвинуться. Хотя как отодвинешься в клетке в два квадратных
метра.
Алисе казалось, что
все это происходит не с ней, с другим человеком, а она смотрит
кино. Даже не очень страшное.
Вкушецы были в лиловых
тогах, глаза сверкали сквозь отверстия в чадрах. Толстый вкушец
вышел вперед, стукнул золотым посохом о помост и воскликнул:
- Начинается главная
казнь этого года! Великая казнь, посвященная началу
победоносного похода нашего славного воинства против логовища
помников!
Народ на площади
зашумел, некоторые хлопали в ладоши. Другие молчали.
- Командует казнью
специально прибывший для этого в столицу великий Клоп Небесный,
Гроза разума.
И при этих словах
вкушецы стащили полотнище с куба, и под ним обнаружился уже
знакомый Алисе шкаф.
Дверцы шкафа
распахнулись, и оттуда вышел Клоп Небесный.
Народ на площади пал
ниц.
И было из-за чего. На
Клопе была высокая, золотая, в драгоценных камнях тиара, а
одежды усыпаны драгоценностями. Он был без чадры, но в черных
очках.
- Эти жертвы, - сказал
Клоп, - мы приносим на алтарь победителей. Пусть они укажут путь
в неведение всем помникам, которых вы скоро увидите на этой
площади.
Затем Клоп Небесный
обернулся к своему толстому помощнику:
- Кто у нас первый? -
спросил он. - Начинай.
С этими словами он
отступил назад, встал в шкаф и прикрыл дверцу.
- Первым будет казнен
закоренелый помник, скрывающийся под видом благородного мудреца.
Это не мудрец, а подколодный зайчик, ядовитый соловей,
пожиратель трупов - колибри!
- Не надо! - закричал
мудрец. - Друзья мои, коллеги, подтвердите, что я не умею
читать, что я в жизни книги в руках не держал!
Мудрец кричал,
обращаясь к небольшой группе мудрецов в высоких цилиндрах и
черных траурных одеяниях, которые стояли в толпе.
- Освободите его! -
крикнул из толпы второй мудрец. - Он не виноват.
- Если он не виноват,
- сказал толстый вкушец, - тогда ему бояться нечего. Он ничего
не знал и ничего знать не будет. Разве не в этом высшая мудрость
мудрецов?
- Но жизненный опыт!
Вы забыли о жизненном опыте Кошмара!
- Снова наберет, -
отмахнулся от защитников жрец.
- Странная казнь, -
сказала Алиса Ирии.
- Я тоже ничего не
понимаю.
Вкушецы распахнули
дверь клетки, ловко подхватили визжащего мудреца и поволокли его
к колодцу. Платформа на треножнике покачнулась и поползла вниз.
Один из жрецов захватил ее крюком за трос и подтянул к каменному
кольцу. Вкушецы затащили мудреца на платформу и быстро
прикрутили к столбу. Тут же спрыгнули с платформы, и по знаку
толстяка она снова поднялась и повисла над центром колодца.
Клоп Небесный
высунулся из шкафа и махнул белым платком.
Платформа начала
медленно опускаться вниз, мудрец вопил, остальные мудрецы
стенали, закрыв лица руками.
- Я боюсь! - вдруг
вырвалось у Алисы, и она прижалась к Ирии. - Они хотят его
сжечь. Там огонь.
- Не бойся, девочка, -
сказала Ирия, - все будет хорошо.
Она обняла Алису и
крепко прижала к себе.
Вопящий мудрец скрылся
за бортом колодца, и вкушецы подбежали к краю, стали заглядывать
внутрь и кричать:
- Ниже! Еще ниже!
Любопытные из толпы
тоже пытались прорваться к колодцу, но вкушецы их не пускали.
Крики мудреца вдруг оборвались. И на площади стало тихо.
- Все, - сказал
толстяк. - Казнь свершилась, справедливость восстановлена. Да
здравствует неведение и беспамятство!
Он обернулся к толпе,
поднял руки и громко возгласил:
- Мы ничего не видим!
- Мы ничего не видим!
- подхватили люди на площади.
- Мы ничего не слышим!
- Мы ничего не
слышим...
- Мы ничего не знаем!
- Мы ничего не
знаем...
- Мы никогда не
возражаем!
- Мы никогда не
возражаем... не возражаем... не возражаем...
Вкушецы принялись
энергично крутить лебедку, и платформа стала подниматься. Вот
из-за края колодца показалась голова мудреца. Он был жив и вроде
бы невредим. Толпа встретила его появление возгласами. Мудрец
стоял совершенно спокойно, глупо улыбался, словно забыл, что
только что отчаянно сопротивлялся.
Платформу подтянули к
борту колодца, мудреца освободили от пут. Он остался стоять на
месте, словно не знал, куда идти.
Вкушецы свели его под
руки на площадь и подвели к помосту.
- Ты кто? - спросил из
шкафа Клоп.
- Не знаю, - ответил
мудрец и улыбнулся. - Понятия не имею.
- Как зовут тебя,
ничтожество?
- Ничтожество, -
согласился мудрец.
- Где ты живешь?
- Я живу? Где я живу?
- А куда ты пойдешь?
- Я никуда не пойду, -
ответил мудрец.
Под аплодисменты
зрителей жрецы разрешили мудрецам подойти к своему коллеге и
увести его. Мудрец шел не оборачиваясь, загребая ногами, словно
разучился ходить.
- Что с ним случилось?
- спросила Алиса.
- Я знаю, - сказала
Ирия, - они лишили его памяти.
- А что, раньше не
догадалась? - спросил пигмей. - Мне говорили, что его уже пять
раз лишали памяти, а он все равно остался мудрецом. Они такие,
живучие... Года не пройдет, как он снова начнет учить людей, как
надо жить.
- И это они хотят
сделать с нами? - спросила Алиса.
- Это то, что
случилось с Тадеушем, - сказала Ирия. - И со всеми нашими
друзьями. Значит, Ручеек прав - они тоже попали в такой колодец.
Тут на площадь прибыла
странная процессия. Три быка тащили большую телегу, на которой
горой было навалено всевозможное барахло.
Пигмей кинулся к
решетке клетки, вцепился в нее и закричал:
- Так мы не
договаривались! Вы сказали: только золото. А не вещи. С вами
нельзя договориться честно.
- Что такое честность?
- спросил толстый вкушец. - Мы не помним такого слова. Господин
Клоп Небесный, мы обещали что-либо этому ничтожному пигмею?
- Не помню. Я - вкушец
забвения.
- Вы меня ограбили! -
закричал пигмей, кусая прутья.
Толпа на площади
покатывалась со смеху. Ясно было, что пигмея многие знали и
никто не любил.
- Так ему и надо! -
кричали люди.
За телегой шли
солдаты, волоча несколько тяжелых кожаных мешков. Они подходили
к помосту, кидали на него мешки, и те с тяжелым стуком падали
возле шкафа.
Клоп Небесный присел
на корточки, жадными, дрожащими пальцами он развязал один из
мешков, и из него посыпались золотые монеты, слитки, украшения,
драгоценные камни.
Толпа зашумела,
завопила.
- Все! Я разорен! Я
погублен! - кричал пигмей. - Дайте только мне выйти отсюда, я до
вас доберусь! Я за каждым из вас знаю такие делишки, что
господин Радикулит всем вам головы отрубит. У меня все записано!
Это последнее,
вырвавшееся в запальчивости слово и погубило коварного пигмея.
- За-пи-са-но? -
медленно произнес, выпрямляясь, Клоп Небесный. Значит, ты тоже
агент, лазутчик помников.
- Нет! - спохватился
Вери-Мери. - Я в переносном смысле, я ничего никогда не
записывал. Я не умею!
- Казнь подглядчику! -
закричал Клоп, прыгнул в шкаф и захлопнул за собой дверцу.
- Казнь! - требовали
жрецы.
- Казнь! - кричали в
толпе.
Алиса не выносила
предателей, а уж Вери-Мери особенно. Но когда его, плачущего,
сопливого, протащили к платформе, она не выдержала и крикнула:
- Пожалейте его,
может, он еще исправится! Вы же у него все отняли!
- А мы его и
собираемся исправить. Причем самым решительным образом, -
ответил толстый вкушец.
Он подождал, пока
платформа с Вери-Мери скроется в колодце и крики пигмея
прекратятся, затем в наступившей тишине сказал:
- Здесь одна из
обвиняемых обвинила нас в жестокости. Она сказала, жрец показал
на Алису, - что наша казнь ужасна. Так ли это?
- Так! - крикнул с
площади молодой голос.
- Не так, - перебили
его другие голоса.
- Объясняю, - произнес
толстый вкушец. - Нет ничего добрее и гуманнее, чем наша казнь.
Мы не приносим человеку никакого вреда, а возвращаем его
обществу живым и здоровым. Мы только извлекаем из него все
плохое, что он накопил в своей душе: склонность к преступлениям,
жестокость, жадность, стремление к заговорам, желание жить
лучше, чем поклоны и господа вкушецы, преступную страсть к
чтению или знаниям. Мы ничего у него не отнимаем хорошего и
полезного. Разве он разучивается есть? Нет, он умеет есть и
спать, ходить и стоять. Со временем он научится полезному
ремеслу и вернется в общество перековавшимся, полезным
существом. Да здравствует мудрость казни беспамятства!
В толпе раздались
приветственные крики и свист.
Платформа с Вери-Мери
поднялась. Он стоял у столба, крутя головой. В глазах его был
ужас.
- Кто эти люди? -
спросил пигмей. - Они хотят меня убить!
|
